Щелчок пальцев сковал Ташу оцепенением с макушки до пят, оставив лишь возможность протестующе мычать.

– Тише, тише. Всё исключительно для твоего же блага, в конце концов. – Арон осторожно выпутал её из одеяла. – Джеми, в следующий раз лучше воздержитесь от таких… радикальных мер.

– Но вообще «спасибо», да?

Дэй промолчал. Перехватил Ташу поудобнее, держа на руках уже по-человечески, позволив наконец увидеть источник странного света.

Зеркало. Ростовое серебряное стекло, висевшее у двери в ванную. Если вчера оно вело себя, как и полагается порядочному зеркалу, то сейчас не отражало ничего: только светилось изнутри.

Совсем как зеркальце врага – когда Таша хотела от него избавиться.

– Вы должны настроить проход. – Джеми (с двумя сумками на двух плечах) отступил от сияющей глади, чтобы Арон передал ему свою недовольную ношу. – Коснитесь его, сосредоточьтесь на месте и зеркале, куда надо попасть, и…

Арон положил ладонь на сгущённый перламутр. Смотрел в него, пока тот не померк.

Таша думала, в зеркале проявится отражение дэя, но стекло осталось блестящим и непроглядным, как ртуть.

– Всё, – подтвердил мальчишка. – Готово.

Когда Арон отнял пальцы от стекла, потревоженная поверхность разбежалась кругами, как вода.

– Скажите хозяевам дома, что вы от меня, – сказал он. – Удачи. У вас всё получится.

Последнее, что Таша увидела, прежде чем Джеми шагнул вперёд, переступив деревянную раму, как дверной порог, – лицо Арона, застывшее, будто выточенное из камня.

Их приняла в холодные объятия абсолютная тьма. Тут же сменилась слепящей белизной. Когда глаза привыкли к контрасту, Таша разглядела, что впереди под белым небом кутается в туман светлый лес, куда убегает неширокая дорога из жёлтой кирпичной крошки.

Всю странность этой картинки глаза замечали позже. Например, что небо не заволочено облаками – оно просто белое, как снег или молоко. Цвет отсутствовал там, где ты привык его видеть. Вполне возможно, что само небо отсутствовало: вместо него оставили белую пустоту. Зато туман был не белым, а серебристым, текучим и вязким, как зеркальная пыль, плавающая в глицерине. Вместо земли дорога стелилась по блестящей ртутной глади, той же, что покрывала зеркало, когда они шагнули в него. Она оставалась недвижимой, но казалась жидким серебром, влитым в форму, краёв которой не видно.

Таша была почти уверена: сойди с дороги – и провалишься сквозь поверхность, как в трясину.

– Скажи что-нибудь, если можешь.

Слова, которыми к ней обратились, тоже звучали странно. Они гасли и исчезали, как только срывались с губ: окрестности поглощали любой намёк на отзвук или эхо, даже то ничтожное, что сопровождает человеческий голос в обычной комнате или на улице. Слова глушила и забирала абсолютная всепоглощающая тишина, накрывавшая лес, блестящую землю и глупых маленьких людей, забредших туда, где их быть не должно.

Возможно, белизна над их головами на самом деле была тишиной… тем, как она выглядит, если бы люди знали это.

– Свинтусом был, свинтусом остался. Даже в рыцарях.

– Как я и думал. – Мальчишка удовлетворённо опустил её наземь. – Здесь большинство заклятий теряет силу. Дойдёшь сама?

Таша кое-как встала на ноги. Цепляясь за локоть Джеми, наклонилась так, чтобы слегка нависнуть над блестящей землёй. Будь это металл, в нём отразилось бы цветное пятно, смутно похожее на искажение её лица, но обочина дороги осталась безответной, неизменной в своей непроглядности.

Не зная, хороша ли эта идея, Таша всё-таки оглянулась.

Дорога обрывалась прямо за их спинами. За ней не было ничего: только туман, скрадывавший горизонт, стиравший грань между тем, что за зеркалом заменяло землю, и тем, что за зеркалом заменяло небо.

Обратный путь был отрезан.

– Старайся не смотреть назад. И по сторонам тоже. – Джеми настойчиво развернул её лицом вперёд, к лесу. – И ни в коем случае не сходи с дороги. И не трогай ничего. Здесь работают многие правила, которые действуют на Ложных Землях… если ты о них слышала, конечно.

– Слышала, – сказала Таша, глядя, как туман льнёт к её пальцам. При движении казалось, что дымка вокруг бликует, как если бы в ней прятались невидимые стеклянные грани.

– Тогда идём.

Они двинулись вперёд под руку, чинно, словно совершали предобеденный моцион. Шагов не было слышно – казалось, они ступают по воздуху. Крошка, очерчивавшая дорогу, искрилась, будто кто-то потряс солнце, выбив из него золотой песок и вымостив им тропу.

– В зеркальных конторах тоже всё… так? – спросила Таша: в первую очередь чтобы убедиться, что тишина ещё не отобрала у неё голос и слух.

Это место сводило с ума. Всё вокруг навевало мысль о зеркалах и отражениях – и абсолютно ничего не отражало. Ни звуков. Ни запахов. Ни единого цвета, кроме белизны и серебра. Лишь золотая дорога – чужеродный элемент, что появился только из-за незваных гостей и исчезнет вместе с ними, вытесненный скудными красками зазеркальной пустоты.

– Нет, но на выделенный коридор у меня силёнок не хватит. Извини. – Джеми старательно подлаживал свои длинноногие шаги под её собственные, мелкие и медленные от усталости. – Там обычно короткий проход, похожий на тёмный туннель. Отгороженный от Зазеркалья, чтобы клиенты при всём желании не потерялись. Сильнейшие маги и вовсе могут за один шаг войти в одно зеркало и выйти из другого… Идти недалеко, не бойся.

– Я думала, Зазеркалье – что-то вроде…

– Двойника нашего мира? Говорят, если долго здесь скитаться, увидишь много знакомых мест. Пусть и немного другими, чем привык их видеть. Но это двойник… с вариациями. Скорее эхо, чем репродукция. – Свободной рукой мальчишка поправил ремни сумок, перехлёстывавшиеся на его плечах. – Как ты могла заметить, здесь иные представления о пространстве. Это помогает срезать путь при «зеркалке», но привычное нам пространство искажается до неузнаваемости.

Они дошли до леса. Таша не сомневалась, что едва ли увидит зелёные кроны, но деревьям всё же удалось её удивить.

Они были стеклянными. Прозрачные листья неподвижно висели на прозрачных ветках. Сквозь прозрачные стволы, издали казавшиеся светлыми, просвечивал туман, наполняя стеклянный контур клубами серебра. Таша не могла быть уверена, но спустя десяток шагов начинало казаться, что они абсолютно одинаковые, что в действительности дерево одно, просто вокруг поставили бесчисленное множество зеркал, отражающих друг друга. Деревья обступили дорогу вплотную – та изгибалась меж стволов ровной, неестественно симметричной змейкой, – но не отражали ни золотистую крошку, ни идущих по ней людей.

То, что среди стекла в тумане скользят тени, Таша заметила не сразу.


– Джеми, там…

– Не бойся. На дороге им нас не увидеть. Мы для них не существуем.

Она смотрела, как серые силуэты проступают из тумана, чтобы тут же исчезнуть в нём. Трудно было сказать, сколько их: двое или десяток, или вовсе одна фигура, что время от времени пропадает в одном месте, чтобы появиться в другом.

Совсем как отражение, что проявляет себя и исчезает, пока ты идёшь мимо длинного ряда оконных стёкол.

– Кто это?

– Зеркальные тени живущих. То, что многие назвали бы отражениями. – Мальчишка повлёк её вперёд, когда Таша запнулась. – Никогда не слышала суеверие, что зеркала крадут душу? Так вот это не совсем суеверие.

Если деревья в тумане – по крайней мере те, что вдоль дороги – виднелись отчётливо, то тени скрадывались, словно спрятанные вуалью. Иные Таша замечала почти рядом, но лиц разглядеть всё равно не могла. Ни лиц, ни одежды, ничего: лишь очертания фигур, напоминающих людские.

– Они вообще похожи на нас? Или бесформенные, как висп?

– Их истинный облик проявляется, если вступить с ними в контакт. Но поскольку с дороги, как ты помнишь, сходить нельзя, а на дороге они нас не видят, это затрудняет возможность коммуникации. И к лучшему, – добавил Джеми. – Они не слишком дружелюбные.

– Тогда как с ними… контактируют?

– Чего не знаю, того не знаю. Говорят, магистры могут. Но только они.

Тени кружили в стеклянном лесу, танцуя с туманом и тишиной.

– Я думала, отражения должны дежурить за зеркалами. Повторять каждое движение того, кому принадлежат.

– Что-то они и повторяют. Возможно. – Джеми неторопливо, но неотступно волок её вперёд. – Мы мало знаем о Зазеркалье. Его трудно изучать. Маги-зеркальщики полагают, что зеркала и то, что мы в них видим – само по себе, а здешние тени – сами по себе. Так же, как этот мир не повторяет наш… вернее, повторяет, но на свой лад. – Таша наконец поняла, почему в его голосе сквозит что-то ужасно знакомое: с таким же преувеличенным, почти занудным спокойствием она сама читала бы собеседнику лекцию, если бы хотела скрыть волнение. – Здесь просто рождается и остаётся отпечаток каждой личности, бродившей по земле. Отражавшейся в воде, стекле, металле. Зеркальные поверхности рождают наших двойников, и когда мы смотрим на них, мы отдаём им часть своей энергии и вдыхаем в них жизнь. Мы видим ту часть нитки, что снаружи, но забываем, что она прошивает и изнанку… О, вот и выход!

Выход вынырнул из тумана чуть впереди: прямоугольник зыбкого радужного перламутра, мерцавший прямо посреди леса. В человеческий рост, формой очень напоминавший зеркальную раму. Дорога упиралась в него, и Таша не сомневалась – путь обрывается сразу за проёмом, мерцающей завесой чар отделявшим мир живых от бледного мира зеркальных теней.

– Всё, возвращаемся в наш мир. – Джеми с видимым облегчением волок её к проходу. – Готова?

Таша кивнула. Удержавшись от желания оглянуться и убедиться, что покалывающее ощущение, щекотавшее спину – ощущение, что кто-то невидимый сверлит её неотрывным взглядом, – ей только мерещится.

Тихий шёпот окликнул её за миг до того, как они погрузились в дрожащую грань заколдованного стекла. Или, может, в мире отражений просто подул ветер, провожая гостей шелестом прозрачной листвы.

Зеркало вытолкнуло их из себя, как вода выталкивает из глубины. Наверное, при иных обстоятельствах Таша была бы готова к этому, но ослабленные ноги не выдержали толчка и подкосились; из деревянной рамы она не вышла, а выпала, повалившись на пол и утянув Джеми за собой.

Миг спустя кто-то в стороне истошно заорал, и доски под ними сотряс тяжеловесный топот.

Таша подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как кулак, несущийся к её затылку, отскакивает от невидимой преграды.

– Эй-эй, полегче! – вскинув руку, Джеми возмущённо следил, как рыжего мужика в полосатых портянках отбрасывает назад незримой пружинистой стеной. – Мы не воры, честное слово! Нам срочно нужен лекарь!

Мужик не обратил на увещевания никакого внимания, с воинственным рёвом пытаясь навалять незваным гостям, раз за разом отлетая от колдовского барьера. Впрочем, может, он просто не расслышал: на широкой постели посреди комнаты оглушительно кричала необъятная женщина в белой ночной рубашке.

– Да успокойтесь же! – утерев кровь под носом, Джеми помог Таше встать. Зеркало за их спинами отражало небольшую спальню деревенского дома; сквозь закрытые ставни пробивался утренний свет, узкими полосами ложась на бревенчатые стены и добротную деревянную мебель. – Биться головой о стену уж точно не лучшая иде…

– А ну вон из моего дома! – взревел мужик, всё же отступив назад. – Лекарь им нужен! Вон, живоглоты дамнаровы, чтоб вас…

– Можешь растыкать уши, Таша, – разрешил Джеми, выслушав ораторию из пары десятков просторечных ругательств. – Зачем так нервничать, господин? С чего вы взяли, что мы «живоглоты», под коими, думаю, подразумеваются эйрдали?

– А кто ж ещё, прилично одетый, в чужой дом вот так врывается? И девчонка твоя точно душ давно не пила, вон бледнющая какая!

– Таша больна! Я же сказал, нам нужна лекарская лавка! Нас послал отец…

– Да конечно! Вам стоит только из-за стенки этой выйти, тут вы и…

Сжатые кулаки – каждый размером с приличную репку – озадаченно застыли в полузамахе: видимо, их обладатель наконец сообразил, что «живоглоты» стенку воздвигли сами, ушли за неё добровольно, а высовываться, чтобы устроить обитателям дома «тут вы и», не спешат.

Среди повисшей театральной тишины дверь в комнату распахнулась особенно драматично.

– И что здесь творится? – застыв на пороге, скептично осведомилась хозяйка дома.

Её положение выдало хотя бы то, как быстро под её взглядом опустились мужские руки и стих крик женщины на кровати. Высокая, гибкая, незнакомка казалась статуэткой драконьей кости, должной украшать дома знати, но по недоразумению угодившей на полку сельской избы. В глазах тают лепестки незабудок, волосы даже в полумраке отблескивают золотом, на висках серебринки седины – странно, откуда, она ведь так молода…

– Да вот, – проговорил мужчина даже как-то заискивающе, – ввалились невесть откуда и твердят, что не эйрдали. Лекарь им, мол, нужен. Что с ними делать, мам?

Таша посмотрела на мужчину – на вид ему хотелось дать уверенные сорок. На женщину, которую он назвал мамой – едва ли разменявшую те же самые сорок.

Незабудочный взгляд, наконец удостоивший незваных гостей безраздельным вниманием, скользнул по Джеми, задержался на Таше и остановился на её глазах.

В тот миг, когда Таша поняла, что в этом взгляде сквозит нечто слишком знакомое, незнакомка кивнула ей. Очень… понимающе. Так, неожиданно встретившись за сотни миль от дома, приветствуют друг друга земляки. Так приветствуют своих.

Своих оборотни узнавали всегда.