– Но я так привык к этой парте…
– Сын мой, пойми наконец. – Вернувшись за стол, отец Дармиори сострадательно барабанит пальцами по старому дубу. – Тебе шестнадцать. Скоро настанет момент, когда Таша не сможет тебе помочь. Окончание школы не за горами, приедет комиссия из города…
– Хотите сказать, на выпускном экзамене мы будем сами по себе? Так это не беда, святой отец! Составим столы вместе, сделаем один огромный круглый…
– Довольно. – Ладонь пастыря со звоном ложится на стол. – Садись. Вон туда. Остальные – приступайте.
Миг спустя класс оглашает дружное поскрипывание перьев по бумаге: порой голос пастыря имел воистину чудотворную силу.
Таша кусает кончик пера. Смотрит в окно, где ветер гонит по двору пёстрые листья, взмывающие к плоским деревянным куполам – прадмунтская школа приткнулась в церковной пристройке. Поправляет чернильницу, занявшую место в углублении на парте. Их семья может позволить себе дорогие «непроливайки», но многим детям приходится довольствоваться обычными чернильницами; если б не предусмотрительность изготовителей парт, любое неосторожное движение закончилось бы пятнами на одежде и изгвазданными книгами.
Посмотрев на пастыря, увлечённо читающего очередной авантюрный роман о Раздельных войнах, Таша опускает взгляд в учебник.
«Перечислите основные эпохи Аллиграна и события, от которых историки ведут их начало»… Повезло с вопросом, ничего не скажешь. Думается, против развёрнутых ответов отец Дармиори возражать не будет…
«Летописцы выделяют три основные эпохи. Первая идёт от сотворения мира, в те времена, когда долина Аллигран принадлежала цвергам и альвам. Именно в эту эпоху в Долину прибыли люди, тогда ещё варвары и язычники. Их корабли приплывали из заморских стран, названия которых мы нынче помним лишь по названиям древних племён, что управляли теми кораблями: гардарикцы, ромульцы, альбионцы, герийцы и другие[11]. Для них Аллигран был новым чудесным миром, и они жаждали освоить его и узнать его тайны.
Альвы и цверги не привечали смертных гостей, но и не препятствовали им обживать свободные земли, которых тогда было вдоволь. Именно из страха перед коренными обитателями Долины никто из людей не осмеливался назвать аллигранские земли единолично своими и развязывать кровавые войны за обладание ими. Впрочем, они оставались разрозненными племенами, не дружными между собой и беззащитными перед нечистью, которая тогда безнаказанно хозяйничала на просторах Аллиграна. Примерно в то же время Радужные Туманы отрезали Долину от остального мира, и до сей поры мы не знаем, что происходит за её пределами.
Кончается Первая эпоха пришествием Кристали Чудотворной, что явилась из ниоткуда на заре человечества. Кристаль была первым…»
– Гаст, отдай мне своё зеркало, – не поднимая взгляда, произносит дэй.
– Почему сразу я? – очень искренне возмущается Гаст. – Нет у меня никаких зеркал!
– Сын мой, отдай зеркало. Быстро.
– Да нету у меня, нету! – Гаст патетически выворачивает карманы штанов. – Вот, хотите, пощупайте!
Оторвав от книги голубые, как озёрный лёд, глаза, дэй тихо и очень, очень мягко говорит:
– Гаст…
Поёжившись, парень поднимается из-за стола и нехотя плетётся к учительскому столу. Звякает о дерево двусторонним зеркальцем, выуженным из-за пояса.
– Чтобы больше я зеркал на уроке не видел, – бросает дэй в спину ученику: за парту тот возвращается с энтузиазмом каторжника. – Работай своей головой. Не то попрощаешься с зеркалами по меньшей мере до окончания школы.
– Это как же ты меня заставишь, интересно, – бурчит Гаст, кинув на Ташу до щенячьего обиженный взгляд.
Ну да, зеркало друг «засветил», пытаясь связаться с ней. Безуспешно. Но не обязана же она всё время держать зеркало при себе! Тем более что уже не чаяла Гаста сегодня увидеть. Мог бы хоть шепнуть, чтоб из сумки достала…
– Как же, говоришь? – пастырь задумчиво откидывается на спинку стула. – Как давно не говорил я с твоим отцом, Гаст! Как жажду пообщаться с ним вдоволь! Как хочу сказать ему, что его сын на уроках…
– Не надо, – поспешно отзывается Гаст, – я понял.
Вернувшись на место, он строчит ответ с таким энтузиазмом, что забрызгивает нос чернилами – и, виновато поёрзав, Таша утыкается в свою книгу. «Кристаль была первым Чудотворцем»… «первым» или «первым и последним»? Как посмотреть и кого послушать…
Хотя не стоит забывать, что имеешь дело с отцом Дармиори.
«…и последним Чудотворцем. Кристаль говорила, что не надо считать её ни богиней, ни святой, но она дала пребывающим во тьме невежества и страха людям величайший дар Богини – магию. Раз в год среди избранных ею Кристаль проводила Волшбное Крещение, и люди, коих она окрестила, обретали магический дар. Кристаль поведала нам о сотворении мира и основала церковь, дабы люди могли служить Богине Льос, ниспославшей её. Кроме того, именно она объединила разрозненные людские племена в единый народ, заставила их позабыть о различиях их верований, языков и культур и сплавить их воедино.
Однажды Кристаль незаметно покинула Аллигран, и до сих пор никто не знает, откуда она явилась и куда ушла, но щедрые дары её остались: святые заповеди и священное писание, маги, которые были призваны облегчить жизнь рода людского, а также избранные ею шестеро правителей – самые могущественные маги из всех, воплощавшие в себе духовную, светскую и судебную власть. Их прозвали амадэями, «Возлюбленными Богиней», и с их правлением началась Вторая эпоха.
Вторая эпоха длилась пятьсот лет, и большинство летописей о ней было утрачено в результате событий Тёмного Времени. Предполагают, что эпоха эта была кровопролитной и мрачной. Поначалу люди жили в мире, но затем стали забывать заветы Кристали, и не было короля, который мог положить конец распрям шестерых алчных до власти амадэев.
Закончилась Вторая эпоха катастрофой, вошедшей в историю под названием «Тёмное Время». Ткань реальности истончилась, и в Аллигран стали прорываться дамнары – кровожадные твари, обитатели Бездны. Однако…»
– Святой отец, можно выйти?
– Нет, – не глядя на вытянутую руку Гаста, рубит дэй.
– Я… по нужде!
– Вот как? Позволишь тебя проводить?
– Да нет, святой отец, что вы, не утруждайтесь, я сам дойду!
– Мне не тяжело, сын мой.
– Да нет, сидите, вам отдохнуть надо…
– Помилуй, сын мой, разве могу я отпустить тебя одного навстречу искушениям, поджидающим снаружи?
Гаст сгорбливается, тоскливо гипнотизируя книгу для записей: видимо, порыв вдохновения успел иссякнуть.
«…от гибели людей спас Ликбер Великий.
Ликбер Великий был сильнейшим магом всех времён. Он основал в Адаманте Школу Волшебников, славную мудростью своих выпускников, равно как и их абсолютным неприятием тёмных искусств. Некоторые утверждают, что Ликбер был вторым Чудотворцем, а некоторые доказывают, что под видом Ликбера к нам вернулась Кристаль, только в ином обличье. Как бы там ни было, именно Ликбер воззвал к людям с призывом свергнуть амадэев, позабывших о своём истинном предназначении, и избрать себе короля. Его стараниями амадэи были повержены и убиты, хотя отбивались они так яростно, что Адамант спалили почти дотла. Когда люди короновали племянника Ликбера (Тариша Бьорка Первого), Ликбер отправился в Бездну и ценой собственной жизни запечатал проход между мирами. Его великим подвигом завершилось Тёмное Время, и…»
– Святой отец, я ничего не учил и искренне в этом раскаиваюсь. Давайте сделаем так: вы мне зададите любую тему, а я напишу сочинение на пять, нет, на шесть листов!
Ухмылка, с которой дэй смотрит на Гаста, кислее незрелых яблок:
– Я так понимаю, это означает «Таша напишет за меня сочинение, а я сдам его вам».
– Нет-нет, святой отец, чесслово, я сам всё напишу!
– Так что же тебе здесь не пишется, сын мой?
– Святой отец, я же не готов! Мне надо покопаться в книгах, наверстать пропущенное, изучить материал…
Сухие, как душа их владельца, пальцы дэя задумчиво разглаживают очередной разворот плотных желтоватых страниц.
Перед отцом Дармиори трепетала вся деревня. Но у всех бывают слабые места – и у пастыря таким местом был его племянник. В девичестве матушка Гаста, ныне жена прадмунтского старосты, звалась Дармиори-лэн; её старший брат долго злился, что сестра не возжелала последовать его примеру и посвятить жизнь служению Богине, но потом пришёл к выводу, что семья и ребёнок – это очень даже неплохо.
Сам ребёнок, к его большому сожалению, об этом прекрасно знал.
– Ладно, – странно зловеще изрекает дэй. – Иди. Напишешь про Вторую Раздельную войну.
Гаст мгновенно сгребает немногочисленный скарб в сумку, пока Таша грустно вертит в пальцах перо, думая о предстоящей работёнке.
– А на следующем уроке, – непринуждённо продолжает пастырь, когда класс оглашает задорный грохот освобождённой парты, – письменно изложишь мне содержание своего сочинения.
Гаст замирает, так и не закинув сумку на плечо – и завистливые взгляды одноклассников сменяют злорадные.
– Изложу содержание?..
– Тезисно, конечно. Но следуя подробному плану. Под моим неусыпным наблюдением, естественно.
От обиды Гаст чуть не давится воздухом.
– Это… это…
– Всего хорошего, Гаст.
– Это нечестно!
– Сам вызвался, сын мой.
«…так шестьсот лет назад закончилась Вторая эпоха Аллиграна.
Третья эпоха длится по сей день, и было в ней всякое (семь многолетних войн провинций, восстание Талира Чёрного и ужасная битва на Кровавой пустоши, свержение династии Бьорков и многое другое), однако историки сходятся во мнении, что это – самая мирная и благостная эпоха для жителей Долины».
Провожая взглядом Гаста, бредущего к выходу с обречённостью человека, которого за дверным косяком ожидает топор палача, Таша украдкой улыбается.
Всё же друг-оболтус – это не только домашние работы за двоих и тщетные попытки привить ближнему своему хоть капельку учебного рвения. Будь Гаст примерным мальчиком вроде неё самой, они бы оба, наверное, уже умерли со скуки…
* * *
Нырок из сна ознаменовался тем, что Таша открыла глаза, но темнота перед ними осталась почти такой же тёмной.
Подняв руку, она нащупала бархат капюшона, который точно не накидывала. Ответ на вопрос «зачем это понадобилось Арону» прояснился, как только Таша скинула плотную ткань с лица и ощутила на коже водяную прохладу. Где-то очень высоко ливень танцевал на мокрых листьях, но капли не стекали по листве – разбивались в пыль, влажным туманом оседавшую вниз.
Интересно, который час? Вокруг серый сумрак, и неба за лиственной крышей не видно…
– Полдень. Доброе утро.
Арон сидел за границей защитного круга, сложив руки на груди, прислонившись спиной к дереву. Рядом Принц мирно общипывал губами мох.
– Доброе, – спросонья голос её чуть хрипел. – Давно вы… так сидите?
– До рассвета я из круга не выходил, не беспокойтесь.
– Я не о том.
– Сын мой, пойми наконец. – Вернувшись за стол, отец Дармиори сострадательно барабанит пальцами по старому дубу. – Тебе шестнадцать. Скоро настанет момент, когда Таша не сможет тебе помочь. Окончание школы не за горами, приедет комиссия из города…
– Хотите сказать, на выпускном экзамене мы будем сами по себе? Так это не беда, святой отец! Составим столы вместе, сделаем один огромный круглый…
– Довольно. – Ладонь пастыря со звоном ложится на стол. – Садись. Вон туда. Остальные – приступайте.
Миг спустя класс оглашает дружное поскрипывание перьев по бумаге: порой голос пастыря имел воистину чудотворную силу.
Таша кусает кончик пера. Смотрит в окно, где ветер гонит по двору пёстрые листья, взмывающие к плоским деревянным куполам – прадмунтская школа приткнулась в церковной пристройке. Поправляет чернильницу, занявшую место в углублении на парте. Их семья может позволить себе дорогие «непроливайки», но многим детям приходится довольствоваться обычными чернильницами; если б не предусмотрительность изготовителей парт, любое неосторожное движение закончилось бы пятнами на одежде и изгвазданными книгами.
Посмотрев на пастыря, увлечённо читающего очередной авантюрный роман о Раздельных войнах, Таша опускает взгляд в учебник.
«Перечислите основные эпохи Аллиграна и события, от которых историки ведут их начало»… Повезло с вопросом, ничего не скажешь. Думается, против развёрнутых ответов отец Дармиори возражать не будет…
«Летописцы выделяют три основные эпохи. Первая идёт от сотворения мира, в те времена, когда долина Аллигран принадлежала цвергам и альвам. Именно в эту эпоху в Долину прибыли люди, тогда ещё варвары и язычники. Их корабли приплывали из заморских стран, названия которых мы нынче помним лишь по названиям древних племён, что управляли теми кораблями: гардарикцы, ромульцы, альбионцы, герийцы и другие[11]. Для них Аллигран был новым чудесным миром, и они жаждали освоить его и узнать его тайны.
Альвы и цверги не привечали смертных гостей, но и не препятствовали им обживать свободные земли, которых тогда было вдоволь. Именно из страха перед коренными обитателями Долины никто из людей не осмеливался назвать аллигранские земли единолично своими и развязывать кровавые войны за обладание ими. Впрочем, они оставались разрозненными племенами, не дружными между собой и беззащитными перед нечистью, которая тогда безнаказанно хозяйничала на просторах Аллиграна. Примерно в то же время Радужные Туманы отрезали Долину от остального мира, и до сей поры мы не знаем, что происходит за её пределами.
Кончается Первая эпоха пришествием Кристали Чудотворной, что явилась из ниоткуда на заре человечества. Кристаль была первым…»
– Гаст, отдай мне своё зеркало, – не поднимая взгляда, произносит дэй.
– Почему сразу я? – очень искренне возмущается Гаст. – Нет у меня никаких зеркал!
– Сын мой, отдай зеркало. Быстро.
– Да нету у меня, нету! – Гаст патетически выворачивает карманы штанов. – Вот, хотите, пощупайте!
Оторвав от книги голубые, как озёрный лёд, глаза, дэй тихо и очень, очень мягко говорит:
– Гаст…
Поёжившись, парень поднимается из-за стола и нехотя плетётся к учительскому столу. Звякает о дерево двусторонним зеркальцем, выуженным из-за пояса.
– Чтобы больше я зеркал на уроке не видел, – бросает дэй в спину ученику: за парту тот возвращается с энтузиазмом каторжника. – Работай своей головой. Не то попрощаешься с зеркалами по меньшей мере до окончания школы.
– Это как же ты меня заставишь, интересно, – бурчит Гаст, кинув на Ташу до щенячьего обиженный взгляд.
Ну да, зеркало друг «засветил», пытаясь связаться с ней. Безуспешно. Но не обязана же она всё время держать зеркало при себе! Тем более что уже не чаяла Гаста сегодня увидеть. Мог бы хоть шепнуть, чтоб из сумки достала…
– Как же, говоришь? – пастырь задумчиво откидывается на спинку стула. – Как давно не говорил я с твоим отцом, Гаст! Как жажду пообщаться с ним вдоволь! Как хочу сказать ему, что его сын на уроках…
– Не надо, – поспешно отзывается Гаст, – я понял.
Вернувшись на место, он строчит ответ с таким энтузиазмом, что забрызгивает нос чернилами – и, виновато поёрзав, Таша утыкается в свою книгу. «Кристаль была первым Чудотворцем»… «первым» или «первым и последним»? Как посмотреть и кого послушать…
Хотя не стоит забывать, что имеешь дело с отцом Дармиори.
«…и последним Чудотворцем. Кристаль говорила, что не надо считать её ни богиней, ни святой, но она дала пребывающим во тьме невежества и страха людям величайший дар Богини – магию. Раз в год среди избранных ею Кристаль проводила Волшбное Крещение, и люди, коих она окрестила, обретали магический дар. Кристаль поведала нам о сотворении мира и основала церковь, дабы люди могли служить Богине Льос, ниспославшей её. Кроме того, именно она объединила разрозненные людские племена в единый народ, заставила их позабыть о различиях их верований, языков и культур и сплавить их воедино.
Однажды Кристаль незаметно покинула Аллигран, и до сих пор никто не знает, откуда она явилась и куда ушла, но щедрые дары её остались: святые заповеди и священное писание, маги, которые были призваны облегчить жизнь рода людского, а также избранные ею шестеро правителей – самые могущественные маги из всех, воплощавшие в себе духовную, светскую и судебную власть. Их прозвали амадэями, «Возлюбленными Богиней», и с их правлением началась Вторая эпоха.
Вторая эпоха длилась пятьсот лет, и большинство летописей о ней было утрачено в результате событий Тёмного Времени. Предполагают, что эпоха эта была кровопролитной и мрачной. Поначалу люди жили в мире, но затем стали забывать заветы Кристали, и не было короля, который мог положить конец распрям шестерых алчных до власти амадэев.
Закончилась Вторая эпоха катастрофой, вошедшей в историю под названием «Тёмное Время». Ткань реальности истончилась, и в Аллигран стали прорываться дамнары – кровожадные твари, обитатели Бездны. Однако…»
– Святой отец, можно выйти?
– Нет, – не глядя на вытянутую руку Гаста, рубит дэй.
– Я… по нужде!
– Вот как? Позволишь тебя проводить?
– Да нет, святой отец, что вы, не утруждайтесь, я сам дойду!
– Мне не тяжело, сын мой.
– Да нет, сидите, вам отдохнуть надо…
– Помилуй, сын мой, разве могу я отпустить тебя одного навстречу искушениям, поджидающим снаружи?
Гаст сгорбливается, тоскливо гипнотизируя книгу для записей: видимо, порыв вдохновения успел иссякнуть.
«…от гибели людей спас Ликбер Великий.
Ликбер Великий был сильнейшим магом всех времён. Он основал в Адаманте Школу Волшебников, славную мудростью своих выпускников, равно как и их абсолютным неприятием тёмных искусств. Некоторые утверждают, что Ликбер был вторым Чудотворцем, а некоторые доказывают, что под видом Ликбера к нам вернулась Кристаль, только в ином обличье. Как бы там ни было, именно Ликбер воззвал к людям с призывом свергнуть амадэев, позабывших о своём истинном предназначении, и избрать себе короля. Его стараниями амадэи были повержены и убиты, хотя отбивались они так яростно, что Адамант спалили почти дотла. Когда люди короновали племянника Ликбера (Тариша Бьорка Первого), Ликбер отправился в Бездну и ценой собственной жизни запечатал проход между мирами. Его великим подвигом завершилось Тёмное Время, и…»
– Святой отец, я ничего не учил и искренне в этом раскаиваюсь. Давайте сделаем так: вы мне зададите любую тему, а я напишу сочинение на пять, нет, на шесть листов!
Ухмылка, с которой дэй смотрит на Гаста, кислее незрелых яблок:
– Я так понимаю, это означает «Таша напишет за меня сочинение, а я сдам его вам».
– Нет-нет, святой отец, чесслово, я сам всё напишу!
– Так что же тебе здесь не пишется, сын мой?
– Святой отец, я же не готов! Мне надо покопаться в книгах, наверстать пропущенное, изучить материал…
Сухие, как душа их владельца, пальцы дэя задумчиво разглаживают очередной разворот плотных желтоватых страниц.
Перед отцом Дармиори трепетала вся деревня. Но у всех бывают слабые места – и у пастыря таким местом был его племянник. В девичестве матушка Гаста, ныне жена прадмунтского старосты, звалась Дармиори-лэн; её старший брат долго злился, что сестра не возжелала последовать его примеру и посвятить жизнь служению Богине, но потом пришёл к выводу, что семья и ребёнок – это очень даже неплохо.
Сам ребёнок, к его большому сожалению, об этом прекрасно знал.
– Ладно, – странно зловеще изрекает дэй. – Иди. Напишешь про Вторую Раздельную войну.
Гаст мгновенно сгребает немногочисленный скарб в сумку, пока Таша грустно вертит в пальцах перо, думая о предстоящей работёнке.
– А на следующем уроке, – непринуждённо продолжает пастырь, когда класс оглашает задорный грохот освобождённой парты, – письменно изложишь мне содержание своего сочинения.
Гаст замирает, так и не закинув сумку на плечо – и завистливые взгляды одноклассников сменяют злорадные.
– Изложу содержание?..
– Тезисно, конечно. Но следуя подробному плану. Под моим неусыпным наблюдением, естественно.
От обиды Гаст чуть не давится воздухом.
– Это… это…
– Всего хорошего, Гаст.
– Это нечестно!
– Сам вызвался, сын мой.
«…так шестьсот лет назад закончилась Вторая эпоха Аллиграна.
Третья эпоха длится по сей день, и было в ней всякое (семь многолетних войн провинций, восстание Талира Чёрного и ужасная битва на Кровавой пустоши, свержение династии Бьорков и многое другое), однако историки сходятся во мнении, что это – самая мирная и благостная эпоха для жителей Долины».
Провожая взглядом Гаста, бредущего к выходу с обречённостью человека, которого за дверным косяком ожидает топор палача, Таша украдкой улыбается.
Всё же друг-оболтус – это не только домашние работы за двоих и тщетные попытки привить ближнему своему хоть капельку учебного рвения. Будь Гаст примерным мальчиком вроде неё самой, они бы оба, наверное, уже умерли со скуки…
* * *
Нырок из сна ознаменовался тем, что Таша открыла глаза, но темнота перед ними осталась почти такой же тёмной.
Подняв руку, она нащупала бархат капюшона, который точно не накидывала. Ответ на вопрос «зачем это понадобилось Арону» прояснился, как только Таша скинула плотную ткань с лица и ощутила на коже водяную прохладу. Где-то очень высоко ливень танцевал на мокрых листьях, но капли не стекали по листве – разбивались в пыль, влажным туманом оседавшую вниз.
Интересно, который час? Вокруг серый сумрак, и неба за лиственной крышей не видно…
– Полдень. Доброе утро.
Арон сидел за границей защитного круга, сложив руки на груди, прислонившись спиной к дереву. Рядом Принц мирно общипывал губами мох.
– Доброе, – спросонья голос её чуть хрипел. – Давно вы… так сидите?
– До рассвета я из круга не выходил, не беспокойтесь.
– Я не о том.