– Нам? – уточнила Таша.

– Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. Бросить вас, когда вам некуда идти, преступление.

– Почему некуда? У нас с Лив есть…

– Вы не можете вернуться домой. Не думаю, что похитители успокоятся прежде, чем найдут вас.

– И что вы предлагаете?

– Спрятаться.

– Мы не сможем всё время прятаться.

– Всё время нам и не придётся. А даже если бы пришлось, это легче сделать, чем вы думаете. Особенно с верой в защитный круг.

– Будем всю жизнь ночевать в лесах?

– Я выразился… фигурально. – Он наконец вернул клинок в ножны, оставив лезвие обнажённым где-то на полпальца. Наклонился, положив меч между ними, странно далеко от себя. – С верой вы будете в безопасности в любом доме.

Скажите это тем наёмникам, мрачно подумала Таша, протянув руки к потухающему костру.

«Нам». Вот так просто взял и распорядился её судьбой. А она, что самое паршивое, даже не хочет возражать: ей ведь действительно отчаянно нужна помощь…

– Поспите, – посоветовал дэй.

– Не хочу.

– Тогда хотя бы ложитесь.

Таша осталась неподвижной; он слегка пожал плечами и лёг, заложив руки за голову, глядя в небо.

Хворост прогорал быстро, и вскоре поляну озаряло лишь тусклое мерцание углей. Их отблески так причудливо сплетались с ночной тьмой, что лежавшего по другую сторону костра мужчину легко можно было принять за тень – только в глазах блестели отражённые искры. Веки оставались открытыми, но взгляд из-под длинных ресниц был странным: точно на окна опустили стальные ставни, точно он смотрел на что-то бесконечно далёкое.

От осознания, что сейчас он, лежащий рядом, на самом деле совсем не здесь, делалось жутко.

– Святой отец?

Он моргнул. Повернув голову, посмотрел на неё: светлым, дружелюбным взглядом.

Обычным. Близким.

– Да, Фаргори-лэн?

Таша облизнула пересохшие губы.

Ей не слишком хотелось спрашивать то, что она собиралась спросить. Хотя бы потому, что если её опасения верны, едва ли он скажет ей правду. Но не спросить не могла.

– Почему… вы это делаете?

– Что именно?

– Почему помогаете мне? Почему бросили все свои дела и поехали со мной?

Может, потому что сразу узнали, кто я, и всё же решили этим воспользоваться, могла бы добавить она – и, естественно, не добавила. Чтец и так наверняка её услышал.

– Это ведь рискованно, а вы… вы меня совсем не знаете, и…

– Я ничего не бросал. – Дэй приподнялся на локте. – Иногда случается так, что людям нужна помощь, но они не могут обратиться к страже. Я покидаю свою паству и странствую по Долине, чтобы помогать этим людям. Или нелюдям.

– Зачем?

– Так завещала нам Богиня.

Таша недоверчиво уставилась на него:

– Так вы что… паладин?

Он усмехнулся.

– Паладин. Бескорыстный наёмник. Тот, кто решает чужие проблемы. Называйте, как вам удобнее.

– И какая вам от этого выгода?


– Я никогда не требую платы, но обычно люди платят. Довольно щедро. В остальных случаях я довольствуюсь тем, что спас одну или несколько невинных жизней.

– И вы просто помогаете каждому встречному?

– Если его проблема слишком сложна, чтобы он мог решить её сам. – Дэй скользнул локтем по мху, устраиваясь поудобнее. – Знакомые советуют мои услуги своим знакомым, и порой меня вызывают, чтобы разрешить щекотливые вопросы. Но если по дороге я встречаю кого-то, кто также нуждается в помощи, я не делаю никаких различий между ним и тем, кто меня вызвал.

– И вы за этим ездили в Заречную?

– Да. Помогал одному молодому человеку, у которого несправедливо отобрали отцовское наследие.

– Ясно. – Таша помолчала. – Значит, из простого человеческого участия? Никаких… более личных причин?

– Когда тебе нравятся люди и ты хочешь им помочь – это, как мне кажется, достаточно личная причина.

– Пожааах… луй.

Таша зевнула, прикрыв рот ладонью.

– Спите, – мягко произнёс дэй. – Вам нужно отдохнуть.

– А что мы будем делать утром?

– Вначале дождёмся, пока оно наступит.

На сей раз Таша всё же легла. Одной рукой обняв сестру, другой, не глядя, нашарив рядом нож.

Нет, она не будет спать. Спать в Криволесье, бок о бок с незнакомцем – не лучшая идея. Только отдохнёт немного. Пусть веки смыкаются, будто кто-то тянет за ресницы, и…

Таша резко открыла глаза. Какое-то время боролась с дремотой, глядя на подёрнутые серостью угли. Запоздало сообразила, зачем дэй положил меч поближе к ней: золотое мерцание рассеивало темноту, не позволяя страху удушьем вцепиться ей в горло.

Снова открыла глаза – и когда они успели закрыться?

Я только подремлю немного, подумала Таша. Совсем недолго. Очень чутко. Я не засну.

Хотя, конечно, он обещал, что я смогу спать спокой…



…лето. Яркая, изумрудно-яркая трава по колено. Смеющаяся Лив убегает вдаль:

– Не догонишь!

– Стой! Стрекоза, подожди…

…почему вдруг так темно?

– Лив!

…только что был день, почему сразу ночь? Она ненавидит темноту, ненавидит…

…почему она бежит, но остаётся на месте, а сестра ускользает всё дальше – её уже не видно, и нет ни поля, ни травы, ни лета, один лишь мрак…

– Лив!..

Крик хоть немного разрывает тишину, от которой глохнешь. Судорожный, гадкий холод сковывает шею, плечи, спину, сползает ниже, когда тишину разбивают шаги за спиной.

– Кто здесь?

Он дразнится медленным приближением. Ты не видишь его, но чувствуешь – и твой крик не пугает его, не заставляет показаться; он всё ближе, глядит в затылок, вот сейчас коснётся шеи…

Он ждёт, пока ты обернёшься.

…шаги…

Таша открыла глаза – и вскочила, задыхаясь, в липнущем к телу платье. Небо ещё и не думало светлеть: она проспала совсем немного.

Шаги… шуршание сапог по листве.

Они пришли из реальности.

– Святой отец?..

Лив спала рядом, меч по-прежнему светился чуть поодаль, но по ту сторону мёртвого костра было пусто.

– Арон!