Мне было пора уже уходить, я попрощалась и пообещала зайти в гости на следующей неделе. Ощущение было странное. Словно я спустилась на ступеньку ниже, в свой унылый кухонный мирок. В ней был какой-то свет, блеск, она, несмотря на свое плачевное положение, все еще была звездой сцены. Уверена, что поставь она перед собой цель — вышла бы замуж даже в инвалидном кресле. Особенно лет тридцать назад. Красоту и манеры этой женщины не испортит ничего. Льера Гдлевская и сейчас очаровывала, завораживала. Какая же она тогда была в годы своего расцвета?
Общение с ней, да и вообще весь этот день тяжело мне дались. В груди было голодно и тяжело, в голове — сплошь унылые мысли. Что дома, что здесь — одно и тоже. Я никто, прислуга. Ни семьи, ни дома, ни амбиций. Унылая амёба. Что там, что здесь — умру я, и никто не заметит. Вся моя жизнь — это расплата за единственную ошибку.
Часто говорят — если тебе плохо, сходи в хоспис, посмотри на умирающих людей. Но это обман. Правильно льера Гдлевская сказала: лучше познать любовь и счастье хоть бы и не долго, чем всю жизнь влачить жалкое существование. И даже неизвестно, кому лучше: мне — одинокой и никому не нужной, или матери Лиски, к примеру, которой есть для чего жить.
Состояние было премерзкое, что ни говори, а жалеть себя я умела всегда. И главное, сама ведь со всем виновата! Кто мне, дуре, мешал свалить вину за свою беременность на папиного приятеля? Разве не могла я выставить его насильником, растлителем, чудовищем, которое соблазнило юную неопытную девушку? Могла, разумеется, и в тот момент все были бы на моей стороне. Но я же самая умная, самая гордая, самая честная! Сама, всё сама! А потом, когда Машка заболела? Почему я так быстро сдалась? Опять — самая гордая?
Гордость эта проклятая — вот моя проблема. Гордость и одновременно отсутствие веры в себя. Куда проще сдаться, спрятаться в ракушку, махнуть рукой на свою жизь, да, Оль? Зачем чего-то доказывать, когда так красиво и правильно выставить себя вечной жертвой? Вы поглядите, ее обидели, обманули, отобрали ребенка, заставили страдать! Вот только страдать — это тоже мой выбор. Уж в Москве-то я бы могла не пить как не в себя, а что-то сделать для того, чтобы Машка не думала, что ее мать — опустившаяся алкашка. Наверное, будь я более успешной, она бы задумалась о чем-то. Но я сама сделала всё, чтобы ее разочаровать, а теперь ною, ною.
Дудки! Я вытерла слезы, топнула ногой и решила, что если захочу — всё изменится. Мне дан еще один шанс, и я его не упущу. Ресторан? Нет, кондитерская лавка — вот моя цель. И да: если льер Лисовский вдруг будет настаивать на близости — отказывать ему не буду, потому что не такая уж у меня шикарная жизнь, чтобы растрачивать ее на чужую кухню.
Глава 21
Новая фигура
А к вечеру следующего (уже рабочего) дня в дом Лисовского прибыл новый персонаж. Очень интересный мужчина, надо признать, жаль, слишком молодой для меня: ему на вид было едва ли больше тридцати. А так — красивый и, главное, высокий. Выше меня. Мои кухонные девушки мгновенно сделали стойку: гость, хоть и был магом, отчего-то именовался лирром, не льером. Как мне объяснили — он из простых людей, из бедных, вроде бы даже и сирота из приютного дома. Всего в жизни добился сам, должность пока имел небольшую, но очень перспективную. В доме Лисовских гостил не первый раз, впечатление о нем осталось прекрасное.
С перспективным мужчиной, как водится, первая познакомилась я. Все они, прибывающие, первым делом бегут на кухню, потому что война войной, а обед по расписанию.
Жгучий черноглазый брюнет в белоснежной рубашке с расстегнутым воротом заглянул в дверь и дернул большим носом. С надеждой поглядел на дымящуюся чашку в моих руках, состроил жалобную гримаску.
— Добро пожаловать на кухню, — взмахнула я рукой. — Здесь всегда готовы вас накормить и обогреть.
— Удачно, — обрадовался брюнет. — Я лирр Ян Рудый. Королевский дознаватель, это чтобы вы не говорили, что я вас обманываю. Моя должность, знаете ли, подразумевает полную откровенность.
И посмотрел на меня с каким-то мужским интересом.
— Вы знаете, когда мне говорили, что кухарка у Алекса — красавица, я не верил. Оказывается, не врали.
— Бросьте, я слишком старая для вас, чтобы считаться красавицей, — польщенно улыбнулась я. — К тому же в моде сейчас хрупкие блондинки. Чаю?
— А молоко есть? И булка? Ай, лирра, красота — понятие относительное. А на моду смотрят только сопляки и идиоты.
— Вы, как я вижу, не относите себя ни к тому, ни к другому типу?
— Разумеется, нет, — белозубо улыбнулся Ян, усаживаясь за стол и цапая большой кусок яблочного пирога. — Я умный и опытный.
— В меру упитанный мужчина в самом расцвете сил? — не удержалась я, зная, что он шутки не поймет.
— Не упитанный, — трагично вздохнул он, сверкая глазами. — Голодающий. И голодный.
Да он со мной флиртует! Потрясающе! Ян мне очень понравился, с ним было легко — не то, что с Александром. С Александром всегда присутствовало какое-то напряжение, какая-то тяжесть, впрочем, в этом напряжении и была вся прелесть наших отношений. Искры летали. Здесь искры не было, просто — приятная игра слов. Все это здорово, но я не могла не воспользоваться случаем, чтобы не выведать какую-нибудь информацию.
— Вы приехали расследовать покушение на льера Лисовского?
— Именно. И очень удачно мы встретились с вами здесь, лирра Ольга.
Всё, подобрался, будто охотничий пес, взгляд стал цепкий, расслабленности как ни бывало.
— Насколько я узнал, ментальному воздействию вы не поддаетесь? — прямо спросил он.
— А вы тоже менталист? — вздохнула я. — У меня такое ощущение, что менталисты — самые распространенные маги в Орассе.
— На самом деле, нет. Менталистов немного, но тут, действительно — высокая концентрация. Лисовский и Софья здесь живут, а мы с Йозефом приехали именно по этому делу. Итак, лирра, расскажите еще раз: когда, как вы заметили, как догадались, что нужно, чтобы Алекса вывести из «зеркала»?
Пришлось рассказывать в очередной раз, и тут уж было совершенно понятно, что между мной и хозяином дома что-то есть. Глупо это скрывать.
— Только поймите, лирр Рудый…
— Для вас просто Ян, без всяких лирров.
— Ян, я кухарка. Он — льер. То, что я сделала, недопустимо.
— Почему? Вы не человек? Или он не человек? Кто посмеет вас судить?
— Моя репутация…
— Бросьте прибедняться, Ольга, вы же умная женщина. Ничего страшного не произошло. Даже если вы любовники, кому какое дело? Вы оба — взрослые одинокие люди!
— Вы, хоть и лирр, но все же льер, — с досадой ответила я. — Поймите же, когда хозяин спит с прислугой, это ставит прислугу в очень неприятное положение. Тыкать пальцами будут в нее, не в него, и вообще — женщина всегда виновата. Хотя и ему могут сказать, что он воспользовался своей властью.
— Но ведь это не так?
— Конечно, нет. Льер Александр ни единым словом, ни единым действием не обидел меня. То, что я сделала, я сделала лишь для того, чтобы его спасти. Но это не меняет того факта, что наша близость превысила допустимые правилами приличия пределы.
— Ольга, вы ведь из благородных? — неожиданно спросил Ян. — Разговариваете очень изысканно, грамотная, наверное? Как получилось, что вы кухарка?
— А вы, Ян — маг, да еще и при должности. Как получилось, что вы зоветесь лирр, а не льер?
Он засмеялся.
— Вот так и получилось, — весело сказал он. — Позволите ли стать вашим другом? Вы мне интересны. С вами очень приятно разговаривать, к тому же пирог божественный. Кстати, сколько вам платит Алекс? Я уже хочу вас увезти с собой в столицу.
— Я с удовольствием рассмотрю ваше предложение.
— А я против, — раздался голос хозяина от дверей, и мы с Яном вздрогнули и отвели глаза, словно нас застали за чем-то постыдным. — Хватит развращать мою прислугу, Ферзь. Проваливай.
— Ферзь? — вскинула бровь я.
— Да-да, прозвище такое, — легкомысленно кивнул Ян. — Потом расскажу. А пока, дабы не раздражать хозяина дома, удалюсь в отведенную мне комнату. Но завтра мы еще поговорим, ждите.
Он вышел, а льер Лисовский молча приблизился ко мне. На всякий случай я встала и отгородилась от него стулом. В кухне явно запахло грозой.
— Какого черта происходит, Ольга? — обиженно спросил он.
— А что происходит?
— Вы собираетесь покинуть мой дом?
— Не исключено. Карьерный рост — это прекрасно.
— Почему с Яном?
— Он первый предложил.
Лисовский с силой вырвал стул из моих рук, отставил в сторону и подошел почти вплотную, едва меня не касаясь. Сердце заколотилось об ребра, губы пересохли, я невольно их облизнула. Его глаза потемнели.
Ладонь Александра скользнула по моей щеке, уверенно легла на затылок. Губы неотвратимо приближались, и я сдалась с легким вздохом, позволяя себя поцеловать. Его вкус был мне знаком, а ощущение щетины, царапающей мои губы, наоборот, было новым. Он был настойчив, мягко напирая, лаская и все крепче сжимая мой затылок, словно не хотел меня выпускать из своих рук. Сдернул чепец, собрал в горсть мои волосы, оттягивая от себя, чтобы скользнуть губами по подбородку и шее.
Когда он начал расстегивать пуговки у меня на воротнике, я нашла в себе силы упереться ладонями в его грудь и оттолкнуть. Хотя я и не против на самом деле, но не здесь, не в кухне же, куда в любой момент может кто-то войти! Моя репутация и так висит на волоске!
— Ты… — выдохнул он. — Опять отталкиваешь? Почему? Я тебе не нравлюсь?
— Нравитесь, — шепнула я. — Но поймите! Вы мой хозяин, это просто неприлично!
— Неприлично нравиться друг другу?
— Не делайте вид, что вы не поняли!
— Я понял, конечно, — выдохнул он мне в губы. — Но то, как смотрел на тебя этот молокосос Рудый, просто невыносимо! Ты все равно будешь моя, я добьюсь своего!
— А чего вы добиваетесь, льер? — мгновенно вскинулась я. — Уложить меня в постель? Это всё, что вам нужно от меня?
Он озадаченно потер покрытый трехдневной щетиной подбородок.
— Я просто хочу тебя, — признался он. — О большем не думал. И вообще, с тех пор, как я понял, что ты отнюдь не весталка, ни о чем другом думать не могу. Оль, я взрослый мужчина, я слишком стар для глупых игр. Просто скажи, да или нет? Зачем нам тратить время?
— Нет.
Он отшатнулся, ожег меня просто ледяным взглядом, вскинул подбородок и почти выбежал прочь, хлопнув дверью. Гордый. Я слабо улыбнулась, трогая губы. Только что мы сделали большой шаг навстречу друг другу, явно высказав свои пожелания. Либо он теперь оставит меня в покое, либо… не знаю, что либо, но я этого «либо» жду с нетерпением. И насколько я уже успела его узнать — Лисовский быстро отойдет и предпримет решительные шаги в покушении на мою честь.
Глава 22
Дознание
Общение с ней, да и вообще весь этот день тяжело мне дались. В груди было голодно и тяжело, в голове — сплошь унылые мысли. Что дома, что здесь — одно и тоже. Я никто, прислуга. Ни семьи, ни дома, ни амбиций. Унылая амёба. Что там, что здесь — умру я, и никто не заметит. Вся моя жизнь — это расплата за единственную ошибку.
Часто говорят — если тебе плохо, сходи в хоспис, посмотри на умирающих людей. Но это обман. Правильно льера Гдлевская сказала: лучше познать любовь и счастье хоть бы и не долго, чем всю жизнь влачить жалкое существование. И даже неизвестно, кому лучше: мне — одинокой и никому не нужной, или матери Лиски, к примеру, которой есть для чего жить.
Состояние было премерзкое, что ни говори, а жалеть себя я умела всегда. И главное, сама ведь со всем виновата! Кто мне, дуре, мешал свалить вину за свою беременность на папиного приятеля? Разве не могла я выставить его насильником, растлителем, чудовищем, которое соблазнило юную неопытную девушку? Могла, разумеется, и в тот момент все были бы на моей стороне. Но я же самая умная, самая гордая, самая честная! Сама, всё сама! А потом, когда Машка заболела? Почему я так быстро сдалась? Опять — самая гордая?
Гордость эта проклятая — вот моя проблема. Гордость и одновременно отсутствие веры в себя. Куда проще сдаться, спрятаться в ракушку, махнуть рукой на свою жизь, да, Оль? Зачем чего-то доказывать, когда так красиво и правильно выставить себя вечной жертвой? Вы поглядите, ее обидели, обманули, отобрали ребенка, заставили страдать! Вот только страдать — это тоже мой выбор. Уж в Москве-то я бы могла не пить как не в себя, а что-то сделать для того, чтобы Машка не думала, что ее мать — опустившаяся алкашка. Наверное, будь я более успешной, она бы задумалась о чем-то. Но я сама сделала всё, чтобы ее разочаровать, а теперь ною, ною.
Дудки! Я вытерла слезы, топнула ногой и решила, что если захочу — всё изменится. Мне дан еще один шанс, и я его не упущу. Ресторан? Нет, кондитерская лавка — вот моя цель. И да: если льер Лисовский вдруг будет настаивать на близости — отказывать ему не буду, потому что не такая уж у меня шикарная жизнь, чтобы растрачивать ее на чужую кухню.
Глава 21
Новая фигура
А к вечеру следующего (уже рабочего) дня в дом Лисовского прибыл новый персонаж. Очень интересный мужчина, надо признать, жаль, слишком молодой для меня: ему на вид было едва ли больше тридцати. А так — красивый и, главное, высокий. Выше меня. Мои кухонные девушки мгновенно сделали стойку: гость, хоть и был магом, отчего-то именовался лирром, не льером. Как мне объяснили — он из простых людей, из бедных, вроде бы даже и сирота из приютного дома. Всего в жизни добился сам, должность пока имел небольшую, но очень перспективную. В доме Лисовских гостил не первый раз, впечатление о нем осталось прекрасное.
С перспективным мужчиной, как водится, первая познакомилась я. Все они, прибывающие, первым делом бегут на кухню, потому что война войной, а обед по расписанию.
Жгучий черноглазый брюнет в белоснежной рубашке с расстегнутым воротом заглянул в дверь и дернул большим носом. С надеждой поглядел на дымящуюся чашку в моих руках, состроил жалобную гримаску.
— Добро пожаловать на кухню, — взмахнула я рукой. — Здесь всегда готовы вас накормить и обогреть.
— Удачно, — обрадовался брюнет. — Я лирр Ян Рудый. Королевский дознаватель, это чтобы вы не говорили, что я вас обманываю. Моя должность, знаете ли, подразумевает полную откровенность.
И посмотрел на меня с каким-то мужским интересом.
— Вы знаете, когда мне говорили, что кухарка у Алекса — красавица, я не верил. Оказывается, не врали.
— Бросьте, я слишком старая для вас, чтобы считаться красавицей, — польщенно улыбнулась я. — К тому же в моде сейчас хрупкие блондинки. Чаю?
— А молоко есть? И булка? Ай, лирра, красота — понятие относительное. А на моду смотрят только сопляки и идиоты.
— Вы, как я вижу, не относите себя ни к тому, ни к другому типу?
— Разумеется, нет, — белозубо улыбнулся Ян, усаживаясь за стол и цапая большой кусок яблочного пирога. — Я умный и опытный.
— В меру упитанный мужчина в самом расцвете сил? — не удержалась я, зная, что он шутки не поймет.
— Не упитанный, — трагично вздохнул он, сверкая глазами. — Голодающий. И голодный.
Да он со мной флиртует! Потрясающе! Ян мне очень понравился, с ним было легко — не то, что с Александром. С Александром всегда присутствовало какое-то напряжение, какая-то тяжесть, впрочем, в этом напряжении и была вся прелесть наших отношений. Искры летали. Здесь искры не было, просто — приятная игра слов. Все это здорово, но я не могла не воспользоваться случаем, чтобы не выведать какую-нибудь информацию.
— Вы приехали расследовать покушение на льера Лисовского?
— Именно. И очень удачно мы встретились с вами здесь, лирра Ольга.
Всё, подобрался, будто охотничий пес, взгляд стал цепкий, расслабленности как ни бывало.
— Насколько я узнал, ментальному воздействию вы не поддаетесь? — прямо спросил он.
— А вы тоже менталист? — вздохнула я. — У меня такое ощущение, что менталисты — самые распространенные маги в Орассе.
— На самом деле, нет. Менталистов немного, но тут, действительно — высокая концентрация. Лисовский и Софья здесь живут, а мы с Йозефом приехали именно по этому делу. Итак, лирра, расскажите еще раз: когда, как вы заметили, как догадались, что нужно, чтобы Алекса вывести из «зеркала»?
Пришлось рассказывать в очередной раз, и тут уж было совершенно понятно, что между мной и хозяином дома что-то есть. Глупо это скрывать.
— Только поймите, лирр Рудый…
— Для вас просто Ян, без всяких лирров.
— Ян, я кухарка. Он — льер. То, что я сделала, недопустимо.
— Почему? Вы не человек? Или он не человек? Кто посмеет вас судить?
— Моя репутация…
— Бросьте прибедняться, Ольга, вы же умная женщина. Ничего страшного не произошло. Даже если вы любовники, кому какое дело? Вы оба — взрослые одинокие люди!
— Вы, хоть и лирр, но все же льер, — с досадой ответила я. — Поймите же, когда хозяин спит с прислугой, это ставит прислугу в очень неприятное положение. Тыкать пальцами будут в нее, не в него, и вообще — женщина всегда виновата. Хотя и ему могут сказать, что он воспользовался своей властью.
— Но ведь это не так?
— Конечно, нет. Льер Александр ни единым словом, ни единым действием не обидел меня. То, что я сделала, я сделала лишь для того, чтобы его спасти. Но это не меняет того факта, что наша близость превысила допустимые правилами приличия пределы.
— Ольга, вы ведь из благородных? — неожиданно спросил Ян. — Разговариваете очень изысканно, грамотная, наверное? Как получилось, что вы кухарка?
— А вы, Ян — маг, да еще и при должности. Как получилось, что вы зоветесь лирр, а не льер?
Он засмеялся.
— Вот так и получилось, — весело сказал он. — Позволите ли стать вашим другом? Вы мне интересны. С вами очень приятно разговаривать, к тому же пирог божественный. Кстати, сколько вам платит Алекс? Я уже хочу вас увезти с собой в столицу.
— Я с удовольствием рассмотрю ваше предложение.
— А я против, — раздался голос хозяина от дверей, и мы с Яном вздрогнули и отвели глаза, словно нас застали за чем-то постыдным. — Хватит развращать мою прислугу, Ферзь. Проваливай.
— Ферзь? — вскинула бровь я.
— Да-да, прозвище такое, — легкомысленно кивнул Ян. — Потом расскажу. А пока, дабы не раздражать хозяина дома, удалюсь в отведенную мне комнату. Но завтра мы еще поговорим, ждите.
Он вышел, а льер Лисовский молча приблизился ко мне. На всякий случай я встала и отгородилась от него стулом. В кухне явно запахло грозой.
— Какого черта происходит, Ольга? — обиженно спросил он.
— А что происходит?
— Вы собираетесь покинуть мой дом?
— Не исключено. Карьерный рост — это прекрасно.
— Почему с Яном?
— Он первый предложил.
Лисовский с силой вырвал стул из моих рук, отставил в сторону и подошел почти вплотную, едва меня не касаясь. Сердце заколотилось об ребра, губы пересохли, я невольно их облизнула. Его глаза потемнели.
Ладонь Александра скользнула по моей щеке, уверенно легла на затылок. Губы неотвратимо приближались, и я сдалась с легким вздохом, позволяя себя поцеловать. Его вкус был мне знаком, а ощущение щетины, царапающей мои губы, наоборот, было новым. Он был настойчив, мягко напирая, лаская и все крепче сжимая мой затылок, словно не хотел меня выпускать из своих рук. Сдернул чепец, собрал в горсть мои волосы, оттягивая от себя, чтобы скользнуть губами по подбородку и шее.
Когда он начал расстегивать пуговки у меня на воротнике, я нашла в себе силы упереться ладонями в его грудь и оттолкнуть. Хотя я и не против на самом деле, но не здесь, не в кухне же, куда в любой момент может кто-то войти! Моя репутация и так висит на волоске!
— Ты… — выдохнул он. — Опять отталкиваешь? Почему? Я тебе не нравлюсь?
— Нравитесь, — шепнула я. — Но поймите! Вы мой хозяин, это просто неприлично!
— Неприлично нравиться друг другу?
— Не делайте вид, что вы не поняли!
— Я понял, конечно, — выдохнул он мне в губы. — Но то, как смотрел на тебя этот молокосос Рудый, просто невыносимо! Ты все равно будешь моя, я добьюсь своего!
— А чего вы добиваетесь, льер? — мгновенно вскинулась я. — Уложить меня в постель? Это всё, что вам нужно от меня?
Он озадаченно потер покрытый трехдневной щетиной подбородок.
— Я просто хочу тебя, — признался он. — О большем не думал. И вообще, с тех пор, как я понял, что ты отнюдь не весталка, ни о чем другом думать не могу. Оль, я взрослый мужчина, я слишком стар для глупых игр. Просто скажи, да или нет? Зачем нам тратить время?
— Нет.
Он отшатнулся, ожег меня просто ледяным взглядом, вскинул подбородок и почти выбежал прочь, хлопнув дверью. Гордый. Я слабо улыбнулась, трогая губы. Только что мы сделали большой шаг навстречу друг другу, явно высказав свои пожелания. Либо он теперь оставит меня в покое, либо… не знаю, что либо, но я этого «либо» жду с нетерпением. И насколько я уже успела его узнать — Лисовский быстро отойдет и предпримет решительные шаги в покушении на мою честь.
Глава 22
Дознание