– Ну и отдала бы меня в школу к сестрам назаретанкам на Черняховской, – каждый раз отвечала мне Оля.
– Может, еще и отдам! – грозилась я.
– Поздно. И потом, ты им не подходишь!
– Я? Я не подхожу? – возмущалась я.
– Не воспитываешь меня в соответствии с принципами христианского поведения и не являешься практикующей католичкой.
– Значит, нам обеим повезло, – отвечала ей.
Мы с Олей были равными партнерами во всем: в ссорах, в беседах о фильмах или книжках, в хлопотах по хозяйству. Пополам делили все обязанности: Олька наводила порядок и стирала, я готовила и гладила. Не путались под ногами друг у друга. Олька была подростком, а я больной старой бабой. Занималась тем, чем все люди в моем возрасте: болела, мечтала о покое и жаловалась на жизнь. Просыпалась рано и, прежде чем открыть глаза, проверяла, как работает мое тело. Начинала от пальцев ног, пыталась ими шевелить. Потом сгибала и разгибала ноги в коленях, и если что-то болело, значит, все было в порядке. Потом испытывала бедренные суставы. Громко пукала, чтобы удостовериться, что сфинктер в порядке. Заканчивала обследование, открывая глаза, и с помощью картины на противоположной стене проверяла, не ослабло ли зрение за ночь. Если могла разглядеть лодку в бурном океане, значит, день обещал быть хорошим. Вставала медленно и осторожно. Не так давно резко соскочила с кровати и в результате грохнулась, больно ударившись о тумбочку, а потом долго ходила с шишкой на голове. В моем возрасте синяки и ссадины быстро не проходят. Слух меня тоже начал подводить. Хотя вот от этого была хоть какая-то польза.
– Привет, Аня! Это Игорь. Можешь сегодня вечером посидеть с Юлькой? Мы в гости собрались, а наша няня заболела.
– Алло! – орала я в трубку. – Алло? Ничего не слышу!
– Аня! Это Игорь! – кричал в ответ мой племянник, медленно и четко выговаривая слова. – Ты дома сегодня вечером?
– Игорь? Это ты? – переспрашивала дрожащим голосом. – Не слышу! Алло!
– Аня! – попытался он еще раз.
– Ну что за телефон! Ничего не слышно, – возмущалась я и бросала трубку.
Игоря я любила, а вот его маленькую дочь не очень. Я была уже не в том возрасте, чтобы возиться с малышами. Даже раз в три месяца.
Телефон зазвонил опять. В этот раз номер не определился. «Может, Олька опять что-то учудила», – подумала я. Слух прорезался сразу.
– Слушаю! – завопила в трубку, готовая ко всему.
– О, вот так лучше! И голос у тебя уже здоровее, – заявил Игорь.
– Игорь? Ты с какого телефона звонишь? – возмущенно спросила я. Он обманул меня!
– С работы. А у тебя внезапно слух прорезался.
– Нет, это просто телефон чудил.
– Можешь посидеть с Юлькой один вечер?
Я сдалась, потому что этот поганец мне выбора не оставил. Прямо как Олька. У них эта упертость в крови. Видно, от Магды.
– Дай денег! – завопила соплячка с порога.
– Привет! Как дела в школе?
– Нет времени. Я спешу, и мне нужны деньги.
Да, было заметно, что она спешит: помчалась к себе в комнату, копалась в шкафу так, что я в кухне слышала, как скрипят дверцы под ее напором. Через секунду хлопнула уже дверь ванной.
– Есть чем перекусить? – крикнула из-под душа.
– Суп и котлеты, – ответила я.
– Налей супа!
Я не спрашивала, куда она собралась. Я перестала задавать ей вопросы с тех пор, как она пошла в лицей. Сейчас она всегда возвращалась домой вовремя и трезвая. Во всяком случае, мне так казалось.
– Можешь подкинуть пару червонцев? Пожалуйста.
– Ты вчера свои карманные получила.
– Уже закончились, – ответила она, торопливо глотая помидорный суп.
– Уже?! – воскликнула я.
– Пожалуйста, – попросила она сладким голоском, делая умильные глаза. – Были кое-какие непредвиденные траты. Ну, пожалуйста. Только один раз.
– Какие траты?
– Такие! – возмутилась она, но через секунду добавила: – У подружки днюха была. Мы скинулись.
Издалека запахло брехней.
– Да? А у какой подружки? Что вы ей купили? – начала допытываться я, однако очередную ложь слышать не хотелось, потому добавила: – Сегодня дам, но в следующий раз попытайся уложиться в то, что есть.
– Спасибо! Люблю тебя! – крикнула она мне в ухо, чмокнула в щечку и выскочила из дома.
Я вздохнула и побрела в кухню, чтобы навести порядок после обеда.
Мне пришлось ей поверить, потому что иного выхода у меня не было. Больше всего мне не хотелось сейчас ругаться с Олей. За семестр оценки у нее были хорошие, я их своими глазами видела – она закончила первый год в лицее твердой хорошисткой. Я ею гордилась.
– Оля, хочу тебя похвалить!
– Ух ты, что-то новенькое.
– Моя панночка, ты хорошо училась в этом году. А требования в вашей школе высокие. Тебе нелегко, куча домашних обязанностей и старая тетка, которая не может тебе помочь…
– Зато не мешает! – перебила Оля.
– Пожалуйста, не перебивай. Я тебя не так часто хвалю.
– Золотые слова, тетя! Золотые слова! – прокряхтела она, прикидываясь старухой, и вытянула вперед трясущуюся руку с поднятым указательным пальцем.
Я выделила ей больше денег на каникулы. Она съездила в три лагеря, в том числе один заграничный. Мое финансовое положение было подорвано.
Олька жила своей жизнью. Ходила на всякие мероприятия, в кино, целыми днями где-то пропадала, но оценки у нее были хорошие.
– Не представляю себе, как тебе это удается! – однажды заявила я.
– Что, тетя? – спросила она невнятно, потому что как раз красила губы перед зеркалом в коридоре. Собиралась уходить.
– Целыми днями где-то шляешься, уроки не делаешь, а оценки у тебя хорошие.
– Так я способная! – промурлыкала она, и след простыл.
Чаще всего я видела ее только утром или когда она возвращалась из школы, но надолго она не задерживалась.
Глава 7
Входная дверь хлопнула так громко, что я проснулась, хоть и выпила перед сном таблетку. Лежала, прислушиваясь. До меня донесся чей-то голос, определенно женский, а потом опять какой-то треск или удар. Потом тишина. Ни скрипа двери в ванной, никакого движения в коридоре. Я страшно испугалась: сердце расшалилось, руки тряслись, а изо рта полился поток слов.
– Какого черта ты там вытворяешь! Ты знаешь, который час? Тебе же завтра в школу! Вот холера, ты что, опять ушла? – проворчала я, надевая тапки, и побрела к дверям своей комнаты.
Я нажала на ручку и сделала шаг вперед. Нога больно ударилась о дверь. Она не открылась. Я остановилась, ошеломленная. Замок сломался? Или меня кто-то закрыл? Попробовала толкнуть дверь еще раз, посильнее. Ручка работала, но сама дверь даже не дрогнула. Ругаясь себе под нос, я налегла на дверь бедром. Теперь она чуть сдвинулась. В щелочку было видно, что на пороге лежит что-то большое и тяжелое. Вот почему я не могу ее открыть.
– Оля! – крикнула я в щелочку. – Олька, что здесь лежит?
Мне никто не ответил.
– Оля, ты где?
Снова тишина.
В коридоре раздался какой-то звук. Писк или скрип. Через секунду мой мозг распознал его как стон.
– Оля! – заорала я и сильнее налегла на дверь. Голова закружилась, накатила боль, а в глазах потемнело.
– Успокойся! Успокойся! – повторяла я себе, кричать не было сил. – Дыши глубоко!
Я послушалась собственных советов. Когда зрение вернулось, через щель я разглядела, что в коридоре лежит что-то, одетое в Олину куртку и брюки. Человеческое тело в Олиной одежде. Отодвинулась на несколько сантиметров от двери и еще раз налегла. Она даже не шевельнулась, а я почувствовала, как кровь прилила к голове и меня затошнило. Через минуту меня вырвало прямо под дверью. Я не могла сдвинуть Олю даже на сантиметр. Она весила килограмм семьдесят, а я сорок два. Я присела на корточки и просунула руку в щель.
– Оля, Оля, – позвала я и потрясла ее.
В ответ она что-то невнятно пробормотала.
Я встала, отвернулась и окинула взглядом комнату. На тумбочке лежал мобильник. Я взяла его в руки и задумалась. А кому звонить? В «скорую помощь»? В полицию? Игорю? Роберту? Моему другу неврологу Юреку?
Последний вариант показался мне наиболее разумным.
– Юрек! Можешь прямо сейчас ко мне приехать? – спросила я.
– Может, еще и отдам! – грозилась я.
– Поздно. И потом, ты им не подходишь!
– Я? Я не подхожу? – возмущалась я.
– Не воспитываешь меня в соответствии с принципами христианского поведения и не являешься практикующей католичкой.
– Значит, нам обеим повезло, – отвечала ей.
Мы с Олей были равными партнерами во всем: в ссорах, в беседах о фильмах или книжках, в хлопотах по хозяйству. Пополам делили все обязанности: Олька наводила порядок и стирала, я готовила и гладила. Не путались под ногами друг у друга. Олька была подростком, а я больной старой бабой. Занималась тем, чем все люди в моем возрасте: болела, мечтала о покое и жаловалась на жизнь. Просыпалась рано и, прежде чем открыть глаза, проверяла, как работает мое тело. Начинала от пальцев ног, пыталась ими шевелить. Потом сгибала и разгибала ноги в коленях, и если что-то болело, значит, все было в порядке. Потом испытывала бедренные суставы. Громко пукала, чтобы удостовериться, что сфинктер в порядке. Заканчивала обследование, открывая глаза, и с помощью картины на противоположной стене проверяла, не ослабло ли зрение за ночь. Если могла разглядеть лодку в бурном океане, значит, день обещал быть хорошим. Вставала медленно и осторожно. Не так давно резко соскочила с кровати и в результате грохнулась, больно ударившись о тумбочку, а потом долго ходила с шишкой на голове. В моем возрасте синяки и ссадины быстро не проходят. Слух меня тоже начал подводить. Хотя вот от этого была хоть какая-то польза.
– Привет, Аня! Это Игорь. Можешь сегодня вечером посидеть с Юлькой? Мы в гости собрались, а наша няня заболела.
– Алло! – орала я в трубку. – Алло? Ничего не слышу!
– Аня! Это Игорь! – кричал в ответ мой племянник, медленно и четко выговаривая слова. – Ты дома сегодня вечером?
– Игорь? Это ты? – переспрашивала дрожащим голосом. – Не слышу! Алло!
– Аня! – попытался он еще раз.
– Ну что за телефон! Ничего не слышно, – возмущалась я и бросала трубку.
Игоря я любила, а вот его маленькую дочь не очень. Я была уже не в том возрасте, чтобы возиться с малышами. Даже раз в три месяца.
Телефон зазвонил опять. В этот раз номер не определился. «Может, Олька опять что-то учудила», – подумала я. Слух прорезался сразу.
– Слушаю! – завопила в трубку, готовая ко всему.
– О, вот так лучше! И голос у тебя уже здоровее, – заявил Игорь.
– Игорь? Ты с какого телефона звонишь? – возмущенно спросила я. Он обманул меня!
– С работы. А у тебя внезапно слух прорезался.
– Нет, это просто телефон чудил.
– Можешь посидеть с Юлькой один вечер?
Я сдалась, потому что этот поганец мне выбора не оставил. Прямо как Олька. У них эта упертость в крови. Видно, от Магды.
– Дай денег! – завопила соплячка с порога.
– Привет! Как дела в школе?
– Нет времени. Я спешу, и мне нужны деньги.
Да, было заметно, что она спешит: помчалась к себе в комнату, копалась в шкафу так, что я в кухне слышала, как скрипят дверцы под ее напором. Через секунду хлопнула уже дверь ванной.
– Есть чем перекусить? – крикнула из-под душа.
– Суп и котлеты, – ответила я.
– Налей супа!
Я не спрашивала, куда она собралась. Я перестала задавать ей вопросы с тех пор, как она пошла в лицей. Сейчас она всегда возвращалась домой вовремя и трезвая. Во всяком случае, мне так казалось.
– Можешь подкинуть пару червонцев? Пожалуйста.
– Ты вчера свои карманные получила.
– Уже закончились, – ответила она, торопливо глотая помидорный суп.
– Уже?! – воскликнула я.
– Пожалуйста, – попросила она сладким голоском, делая умильные глаза. – Были кое-какие непредвиденные траты. Ну, пожалуйста. Только один раз.
– Какие траты?
– Такие! – возмутилась она, но через секунду добавила: – У подружки днюха была. Мы скинулись.
Издалека запахло брехней.
– Да? А у какой подружки? Что вы ей купили? – начала допытываться я, однако очередную ложь слышать не хотелось, потому добавила: – Сегодня дам, но в следующий раз попытайся уложиться в то, что есть.
– Спасибо! Люблю тебя! – крикнула она мне в ухо, чмокнула в щечку и выскочила из дома.
Я вздохнула и побрела в кухню, чтобы навести порядок после обеда.
Мне пришлось ей поверить, потому что иного выхода у меня не было. Больше всего мне не хотелось сейчас ругаться с Олей. За семестр оценки у нее были хорошие, я их своими глазами видела – она закончила первый год в лицее твердой хорошисткой. Я ею гордилась.
– Оля, хочу тебя похвалить!
– Ух ты, что-то новенькое.
– Моя панночка, ты хорошо училась в этом году. А требования в вашей школе высокие. Тебе нелегко, куча домашних обязанностей и старая тетка, которая не может тебе помочь…
– Зато не мешает! – перебила Оля.
– Пожалуйста, не перебивай. Я тебя не так часто хвалю.
– Золотые слова, тетя! Золотые слова! – прокряхтела она, прикидываясь старухой, и вытянула вперед трясущуюся руку с поднятым указательным пальцем.
Я выделила ей больше денег на каникулы. Она съездила в три лагеря, в том числе один заграничный. Мое финансовое положение было подорвано.
Олька жила своей жизнью. Ходила на всякие мероприятия, в кино, целыми днями где-то пропадала, но оценки у нее были хорошие.
– Не представляю себе, как тебе это удается! – однажды заявила я.
– Что, тетя? – спросила она невнятно, потому что как раз красила губы перед зеркалом в коридоре. Собиралась уходить.
– Целыми днями где-то шляешься, уроки не делаешь, а оценки у тебя хорошие.
– Так я способная! – промурлыкала она, и след простыл.
Чаще всего я видела ее только утром или когда она возвращалась из школы, но надолго она не задерживалась.
Глава 7
Входная дверь хлопнула так громко, что я проснулась, хоть и выпила перед сном таблетку. Лежала, прислушиваясь. До меня донесся чей-то голос, определенно женский, а потом опять какой-то треск или удар. Потом тишина. Ни скрипа двери в ванной, никакого движения в коридоре. Я страшно испугалась: сердце расшалилось, руки тряслись, а изо рта полился поток слов.
– Какого черта ты там вытворяешь! Ты знаешь, который час? Тебе же завтра в школу! Вот холера, ты что, опять ушла? – проворчала я, надевая тапки, и побрела к дверям своей комнаты.
Я нажала на ручку и сделала шаг вперед. Нога больно ударилась о дверь. Она не открылась. Я остановилась, ошеломленная. Замок сломался? Или меня кто-то закрыл? Попробовала толкнуть дверь еще раз, посильнее. Ручка работала, но сама дверь даже не дрогнула. Ругаясь себе под нос, я налегла на дверь бедром. Теперь она чуть сдвинулась. В щелочку было видно, что на пороге лежит что-то большое и тяжелое. Вот почему я не могу ее открыть.
– Оля! – крикнула я в щелочку. – Олька, что здесь лежит?
Мне никто не ответил.
– Оля, ты где?
Снова тишина.
В коридоре раздался какой-то звук. Писк или скрип. Через секунду мой мозг распознал его как стон.
– Оля! – заорала я и сильнее налегла на дверь. Голова закружилась, накатила боль, а в глазах потемнело.
– Успокойся! Успокойся! – повторяла я себе, кричать не было сил. – Дыши глубоко!
Я послушалась собственных советов. Когда зрение вернулось, через щель я разглядела, что в коридоре лежит что-то, одетое в Олину куртку и брюки. Человеческое тело в Олиной одежде. Отодвинулась на несколько сантиметров от двери и еще раз налегла. Она даже не шевельнулась, а я почувствовала, как кровь прилила к голове и меня затошнило. Через минуту меня вырвало прямо под дверью. Я не могла сдвинуть Олю даже на сантиметр. Она весила килограмм семьдесят, а я сорок два. Я присела на корточки и просунула руку в щель.
– Оля, Оля, – позвала я и потрясла ее.
В ответ она что-то невнятно пробормотала.
Я встала, отвернулась и окинула взглядом комнату. На тумбочке лежал мобильник. Я взяла его в руки и задумалась. А кому звонить? В «скорую помощь»? В полицию? Игорю? Роберту? Моему другу неврологу Юреку?
Последний вариант показался мне наиболее разумным.
– Юрек! Можешь прямо сейчас ко мне приехать? – спросила я.