Если советское командование постоянно опасалось вражеских десантов, то принявший 17 сентября (после гибели генерала фон Шоберта) командование 11-й армией генерал фон Манштейн все время беспокоился, что у него не хватит сил взять Крым. Для таких опасений имелись свои причины. Задача, поставленная перед армией верховным командованием, нацеливала ее на 2 расходящихся направления.

11-я армия должна была, наступая на правом фланге группы армий «Юг», продолжать преследование отходящих на восток войск 9-й армии РККА. Для этого основные силы армии должны были продвигаться по северному берегу Азовского моря в направлении на Ростов.

Кроме того, 11-я армия должна была занять Крым, причем эта задача представлялась командованию Вермахта особенно срочной. С одной стороны, ожидалось, что занятие Крыма и Главной военно-морской базы Черноморского флота — Севастополя окажет благоприятное воздействие на позицию Турции. С другой стороны, базирование дальнебомбардировочной авиации в Крыму представляло собой угрозу жизненно важным для Германии румынским нефтяным промыслам.

После взятия Крыма входивший в состав 11-й армии горный корпус должен был продолжить движение через Керченский пролив в направлении на Кавказ, поддерживая наступление, которому предстояло развернуться со стороны Ростова.

Однако развитие событий быстро показало, что такие амбициозные планы совершенно нереальны и что до Кавказа немцы в 41-м году вряд ли доберутся.

11-я армия в начале сентября форсировала нижнее течение Днепра у Берислава, после чего стала пытаться наступать по двум направлениям.

К моменту гибели фон Шоберта, подорвавшегося на мине, 30-й армейский корпус генерала фон Зальмута (включавший XXX армейский корпус 72-ю ПД, 22-ю ПД и «Лейбштандарт Адольф Гитлер») и XXXXIX горный корпус генерала Кюблера (в составе 170-й ПД, 1-й и 4-й ГПД) продолжали преследование советской 9-й армии на восточном направлении, приближаясь к рубежу Мелитополь — изгиб Днепра южнее Запорожья.

LIV армейский корпус под командованием генерала Ганзена в составе 46-й ПД и 73-й ПД свернул на подступы к Крыму, к Перекопскому перешейку. Прибывшая из Греции 50-я ПД частично находилась под Одессой, частично очищала побережье Черного моря от остатков отходящих советских войск.

3-я румынская армия в составе горного и кавалерийского корпусов трехбригадного состава находилась западнее Днепра, собираясь остановиться там на отдых, не торопясь двигаться вслед за 11-й армией.

Вступившему в командование армией Манштейну нужно было определить, как будут решаться задачи преследования отступающего противника и взятия Крыма — последовательно или одновременно. Единственное, что не вызывало у него сомнения, — это то, что имеющимися силами нельзя решить одновременно обе задачи. Однако командование вермахта считало потрепанную 9-ю армию и все советские войска, которые можно было встретить до побережья Азовского моря, «слабым противником».

Какие силы советское командование смогло сосредоточить в Крыму, командование 11-й армии в точности не знало. Ему мерещились различные пакостные варианты вроде отхода частей 9-й армии на Перекоп и переброски из Одессы сражавшейся там Приморской армии.

Учитывая обилие естественных препятствий на Перекопе, Манштейн пришел к выводу, что на такой местности даже упорной обороны трех дивизий достаточно, чтобы воспрепятствовать вторжению LIV корпуса в Крым или по крайней мере значительно измотать его силы в боях за перешеек.

Пригодным для наступления командующий 11-й армией счел только Перекопский перешеек, имеющий ширину 7 километров. Чонгарский перешеек был признан непригодным ввиду слишком малой ширины, делающей войска, наступающие по нему, слишком уязвимыми для ударов авиации и артиллерии.

Однако и на Перекопском перешейке наступать можно было лишь фронтально. Как резонно полагал немецкий командующий, мощные укрепления, возведенные на таких позициях, могли привести к большим потерям среди наступающих.

Но и при наличии на Перекопском перешейке фактически лишь сооружений полевой фортификации (кроме которых успели построить всего лишь 8 ДОТов) и турецкого вала Манштейн опасался, что при прорыве через Перекоп LIV корпус понесет такие потери, что застрянет на второй линии обороны в районе Ишуньских позиций.

Для того чтобы занять Крым, прорвавшись через обороняемые большей частью занимающих его войск перешейки, нужны были значительно большие силы, чем те, которыми располагал подходивший к Перекопу LIV армейский корпус.

Найти такие силы Манштейн мог, только сняв часть войск с Ростовского направления. Это позволило бы продолжать наступление на Ростов, но только до тех пор, пока XXX армейский корпус, находившийся в авангарде 11-й армии, не столкнулся бы с жесткой обороной на подготовленном рубеже.

Чтобы обеспечить продвижение на Ростов при сильном противодействии противника, требовалось привлечение к наступлению и LIV корпуса. Но в этом случае высвободить силы для взятия Крыма удалось бы не скоро, а за это время оборона полуострова могла быть значительно усилена.

Попытка проводить силами XXX армейского и XXXXIX горного корпусов глубокую операцию на Ростов, а одним корпусом захватить Крым означала действовать на обоих направлениях недостаточными силами.

Выполнение любой из этих задач требовало отказа от одновременного решения другой.

Немецкое командование сделало выбор в пользу Крыма, не желая оставлять постоянную угрозу левому флангу группы армий «Юг» и румынским нефтяным промыслам.

После анализа возможного хода предстоящей операции было решено, что для взятия Крыма необходимо не меньше двух корпусов. LIV корпус, к которому спешно подтягивалась находившаяся под Одессой 50-я пехотная дивизия, должен был наступать в первом эшелоне.

Задачей корпуса был прорыв через Перекопский перешеек, а при удачном стечении обстоятельств — и через Ишуньские позиции.

Для решения этой задачи LIV корпусу были приданы части тяжелой и зенитной артиллерии, инженерных войск. Также Манштейн мог использовать в интересах LIV корпуса обеспечивающие действия армии силы IV авиационного корпуса, имевшего около 200 бомбардировщиков Ю-87 и Хе-11. Вся бомбардировочная авиация корпуса перенацеливалась на Крым. Действия бомбардировщиков должны были обеспечивать около 70 Ме-109 I группы 77-й истребительной эскадры, а войска XXX корпуса в районе Мелитополя должна была прикрывать II группа этой эскадры, имевшая такое же количество машин.

После выхода на оперативный простор немцы собирались попробовать стремительным броском с ходу овладеть Главной базой Черноморского флота — Севастополем, резонно полагая, что основные силы будут стянуты для обороны перешейков, а Севастополь будет прикрываться незначительным количеством войск. Но 11-я армия не имела ни танков, ни моторизованных частей, и маневрировать по степи, опережая движение противника, ей было просто нечем.

Для этих целей 11-й армии из группы армий «Юг» передавалась моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

Для действий во втором эшелоне был выбран XXXXIX горный корпус Кюблера, способный эффективно действовать в горно-лесистой южной части Крыма.

Такое решение означало, конечно, значительное ослабление восточного крыла 11-й армии. Поэтому XXXXIX корпус был первоначально выведен в резерв в ожидании дальнейшего развития ситуации.

3-я румынская армия должна была разместиться на позициях, ранее частично занимаемых перебрасываемыми в Крым соединениями, а частично — сместившимся несколько к югу XXX корпусом. Охрану побережья севернее Крыма осуществляла 22-я пехотная дивизия XXX армейского корпуса.

Такая оперативная конфигурация носила вынужденный характер и была крайне неудачной. 3-я румынская армия не имела пехотных дивизий и состояла лишь из одного горного и одного кавалерийского корпусов. Она была способна осуществлять преследование ослабленного предыдущими боями противника, но 6 ее бригад (половина из которых была горными, а другая — кавалерийскими) не могли выдержать удар хотя бы нескольких стрелковых дивизий.

Как вспоминал впоследствии сам Манштейн, «ясно было, что командование армии шло на большой риск, принимая эти меры, так как противник мог прекратить отход на Восточном фронте армии и попытаться взять инициативу в свои руки. Но без этого мы не могли обойтись, если не хотели начать битву за Крым с недостаточными силами».

Таким образом, Манштейн подарил советскому командованию еще один шанс на исправление ситуации в Крыму. И то, как удастся воспользоваться этим шансом, теперь зависело от командования Южным фронтом и Ставки Верховного Главнокомандования.





Укрепление перешейков (14 августа — 10 сентября)




14 августа 1941 г. Ставка ВГК приняла решение по обороне Крыма и созданию 51-й отдельной армии, а назначенный командармом генерал-полковник Кузнецов принял новый инженерный план на оборону Крыма. План предусматривал, кроме укрепления позиций в северном Крыму, строительство восточнее Феодосии у основания Керченского полуострова Ак-Монайского укрепрайона. Тыловым рубежом укрепрайона был намечен Керченский оборонительный обвод. Никаких промежуточных рубежей обороны, узлов сопротивления и полос заграждения на путях к Симферополю и Севастополю план строительства, разработанный штабом 51-й армии, не предусматривал.


Согласно директиве Ставки, ЧФ переходил в оперативное подчинение командующего армией. Понимая, что безопасность базирования кораблей и авиации ЧФ в Крыму зависит от надежного удерживания Перекопа, нарком ВМФ Кузнецов, на следующий день после подписания Сталиным директивы о формировании 51-й армии, телеграммой приказал Военсовету ЧФ договориться о взаимодействии с командованием армии и определить, «какое количество пушек мог бы выделить флот для Перекопского перешейка».

В течение трех дней группа, возглавляемая Моргуновым, в сопровождении двух офицеров от артиллерии и инженерных войск армии обследовала район от Чонгарского моста до Перекопа, выбрала места для семи батарей и ознакомилась с ходом строительства рубежей обороны. Группа прошла и проехала вдоль Перекопа, но ответственного руководителя работ отыскать не смогла, как не отметила и особого размаха оборонительных работ, констатировав, что «повсюду встречались небольшие подразделения, занимавшиеся строительством оборонительных сооружений».

Вернувшись в Севастополь, Моргунов доложил Военному совету флота и находившемуся в городе заместителю наркома ВМФ вице-адмиралу Левченко о выбранных местах батарей. Они были одобрены. Также Моргунов информировал адмирала Левченко о том, что оборонительные работы идут очень медленно. Левченко немедленно сообщил об этом в Ставку и наркому ВМФ.

Кроме замнаркома, Кузнецову также написали командующий флотом Октябрьский и член Военного совета Кулаков. Они напомнили, что еще 14 июля и 2 августа ими ставился перед командованием 9-го СК вопрос об усилении обороны Крыма с севера. Из доклада коменданта береговой обороны и начальника инженерного отдела флота, лично обследовавших Перекоп и Сиваш, им стало ясно, что качество оборонительных работ там очень низкое, особенно на Перекопе, где окопы были только в одну линию, проволочное заграждение в один кол, и работал всего лишь один саперный батальон. В заключение командование флота сделало вывод, что «создаваемый оборонительный рубеж серьезной преграды для противника не представляет», и попросило Кузнецова «доложить Ставке о необходимости спешных мер по форсированию оборонительных работ».

Однако Кузнецов не проявил той решимости, которую он демонстрировал при организации обороны Одессы. На этот раз все свои усилия он сосредоточил на организации обороны главной базы флота.

Из состава войск береговой обороны Севастополя в район Перекопа были выделены 31 морское орудие (8 батарей) и бронепоезд «Орджоникидзе». Большая часть личного состава также была взята из береговой обороны. Кроме того, Каркинитский сектор был усилен двумя тяжелыми полевыми батареями. Командование флота считало, что оборонять Севастополь надо на Перекопе, и поэтому усиливало артиллерией Каркинитский сектор и Чонгарско-Перекопские позиции.

После выделения артиллерийских орудий из главной базы на Чонгарско-Перекопские рубежи, в резерве орудий не осталось, и пришлось для установки в ДОТах использовать учебные орудия, изъятые из военных училищ и Учебного отряда и приведенные в боевое состояние в артмастерских.

Поэтому Кузнецов не решился передать на Перекоп артиллерию находившихся на длительном ремонте кораблей, распорядившись через Главный морской штаб использовать ее только при обороне главной базы. Взвесив все «за» и «против», Кузнецов решил в дальнейшем ограничиться огневой поддержкой Перекопского участка с помощью вооруженных мелкосидящих барж и малотоннажных судов.

Наиболее трудоемкие работы по устройству противотанковых препятствий планировалось производить силами местного населения. Его мобилизацию, оповещение и доставку к месту работ должны были производить местные органы власти, которым должны были помогать в этих вопросах коменданты укрепрайонов.

Для оказания всемерного содействия командованию 51-й армии в укреплении Перекопского и Чонгарского направлений, мобилизации населения и материальных ресурсов Крымский областной комитет партии образовал комиссию под руководством заместителя председателя правительства республики Жукова. Комиссия должна была мобилизовать на оборонительное строительство Перекопско-Чонгарских позиций и возведение противотанковых рвов на Перекопе 20–25 тыс. человек из близлежащих районов Крыма.

Оборону Чонгарского и Перекопского перешейков предписывалось «строить непрерывно днем и ночью». Однако распоряжение командующего армией о привлечении рабочей силы не удалось выполнить полностью. 18 августа было привлечено для участия в оборонительных работах 11 тысяч человек, из которых только 7 тысяч были гражданскими. На следующий день количество вышедших на работы оказалось еще меньше: в них приняли участие всего 3551 человек. При этом к ним было привлечено всего 2 тысячи жителей Крыма (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 13).

Впоследствии первый секретарь Крымского обкома Булатов возложил ответственность за срыв работ на военных, написав, что после направления 25 тыс. человек «военные специалисты утверждали, что оборона будет непроницаемой».

Из Керчи прибыла группа инженеров для установки противотанковых заграждений, из Севастополя — минеры для создания минных полей.

Для усиления заграждений перед передним краем полосы главной обороны и в связи с нехваткой штатных средств минирования было решено устанавливать в Сиваше морские мины разных типов, а по всему фронту — еще и авиабомбы (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 19).

Для «усиления оборонительных работ на северном направлении» приказом командующего армией для строительства оборонительных сооружений дополнительно выделялось по одному полку от 1-й и 2-й КСД, которые еще не успели получить оружие, а также запасной стрелковый полк.

Полк 1-й крымской дивизии поступил в распоряжение командира 276-й СД, полк 2-й дивизии — в распоряжение командира 156-й СД, а запасной полк был передан в распоряжение командира 106-й СД для использования его на работах по укреплению Ишуньских позиций.

Для экономии времени переброску полков решено было произвести по железной дороге, выгрузив полки в Чонгаре, Армянске и Воинке. Так как полки были не только не вооружены, но и недостаточно обмундированы, то всем отправляемым на работы были выданы шинели, две пары белья, ложки и кружки. Обеспечить бойцов прочей необходимой экипировкой оказалось сложнее. Котелки и плащ-палатки выдавались лишь на каждые два человека. Из-за нехватки железнодорожного транспорта обозы должны были следовать за полками походным порядком.

Для охраны эшелонов в пути на каждый из них было выделено по два пулемета, что являлось совершенно недостаточным. На западном направлении для охраны одного эшелона, перевозившего стрелковый полк, выделялись 3 стрелковых и 2 пулеметных взвода.

Но в условиях нехватки стрелкового оружия на полуострове больше выделить было невозможно. Даже эти два пулемета надлежало «по прибытии в район выгрузки немедленно вернуть обратно, для чего командирам 1, 2 и 3 КСД заблаговременно выслать грузовые машины» (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 75).

Прибывающие полки должны были сменить задействованных на земляных работах женщин, которые в основном работали на них с собственным инвентарем. При этом командирам 276-й, 106-й и 156-й СД надлежало «лопаты, ломы и другие инструменты освобождаемых от работ женщин организованно принять и передать командирам прибывающих полков, обеспечив возвращение их владельцам через районные организации после окончания работ» — шанцевого инструмента тоже не хватало.

Освобожденных от работы женщин надлежало отправить в свои районы с теми же эшелонами, в которых прибудут полки.

Согласно приказу командующего армией, отданному 18 августа командиру 9-го ОСК армии, «весь фронт от Геническа до Второконстантиновки… должен быть перекрыт ловушками для танков врага». Ловушки предписывалось строить «шахматным расположением из расчета не пропустить ни одного танка». На основных направлениях приказывалось устраивать проволочные заграждения, надолбы и минные поля. «Входы и выходы Сиваша» надлежало также перекрыть ловушками, учитывая, что Сиваш в это время года проходим для пехоты и, как утверждал приказ, также для танков и артиллерии (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 14).

Противотанковые рвы планировалось делать глубиной в три метра, так чтобы ширина по верху при этом составляла семь метров, а ширина по дну — три. Несмотря на то что для производства работ привлекались все имеющиеся местные средства механизации, все тракторные лопаты и экскаваторы, основная масса работ выполнялась вручную (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 61).

На Перекопском перешейке батальонные районы обороны: командные пункты, долговременные пулеметные и артиллерийские сооружения — создавались на севере, у Перекопа, Армянска и по старому турецкому валу, а также на юге, около Ишуни. Северная позиция рассматривалась как основная. Под Чонгаром объем работ был меньшим. Там и сам перешеек был значительно уже, к тому же он был не сплошным, а разорванным протокой Сиваша, через которую проложен железнодорожный мост.

К 10 сентября севернее Перекопа на участке между Перекопским заливом, совхозом «Червоный Чабан» и Первоконстантиновкой было установлено 239 авиабомб, 4000 противотанковых мин, а на входе и выходе с Сиваша — 101 морская мина. У Кантемировки перед турецким валом было заложено 145 авиабомб и мин, в Перекопском заливе установлено 465 морских мин. Между турецким валом и совхозом «Червоный чабан» был установлен сплошной ряд металлических надолбов. Там же были построены пять бетонных огневых точек облегченного типа. На самом турецком валу были построены 4 бетонных ДОТа, стрелковые, пулеметные и артиллерийские окопы, установлены проволочные заграждения. Севернее Литовского полуострова также было установлено 70 морских мин. В районе Армянска начал сооружаться противотанковый ров и ставились проволочные заграждения.

По южному берегу Сиваша, на случай если бронетехнике противника все-таки удастся его пересечь, было сделано частичное эскарпирование севернее линии Уржин — Чогары — Чучак. На участке Чогары — Камышёвка, считавшемся наиболее танкоопасным, было установлено 1700 противотанковых мин. 550 мин было установлено северо-западнее Чучака. По береговой линии Сиваша было сооружено семь железобетонных ДОТов и дополнительно были установлены противотанковые мины, чтобы затруднить бронетехнике противника обход огневых точек (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 100).

По Чонгарскому перешейку между станцией Сальково и Джимбулуном были сооружены две линии однорядных металлических надолбов, натянуто 8 рядов колючей проволоки и отрыт противотанковый ров, перед которым установлено 75 морских мин и 500 противотанковых. На перешейке также было построено 4 железобетонных ДОТа. На Арабатской стрелке у Генической горы было возведено два ДОТа, установлен один ряд металлических надолбов. При этом левый фланг оборонительных позиций не был полностью закончен.

В расположениях всех частей, занимавших перешейки, были сооружены окопы для личного состава и тяжелого вооружения, укрытия и ходы сообщения. К концу сентября Перекопский и Чонгарский перешейки были основательно укреплены и в целом у советского командования особых нареканий не вызывали. Гораздо большей проблемой было то, что эти рубежи занимались недостаточными силами.





Дополнительные рубежи (11 сентября — 10 ноября)




Значительно медленнее, чем на севере, шло строительство оборонительных сооружений на других направлениях. Планы по строительству оборонительных рубежей постоянно пересматривались в сторону увеличения и расширения, что распыляло силы и удлиняло сроки постройки уже возводившихся сооружений.

30 августа командование 51-й армии приняло решение о дополнительном строительстве еще 5 укрепрайонов силами ополченческих и кавалерийских дивизий, возложив на их командиров персональную ответственность за строительство. Создание Симферопольского укрепленного района было возложено на командира 3-й Крымской стрелковой дивизии полковника Торопцева, Феодосийского укрепрайона — на командира 1-й КСД полковника Шаповалова, Евпаторийского укрепрайона — на командира 2-й КСД полковника Алиева, Карасубазарского укрепрайона — на командира 48-й КД генерал-майора Аверкина.

В результате строительство на дополнительных направлениях шло медленно. В полосе 1-й КСД линия обороны имела наименее завершенный характер. На участке дивизии не было не только «серьезных противотанковых препятствий и защищенных оборонительных сооружений», но и развитой системы полевых укреплений.

2-я КСД, занимавшая участок береговой линии в районе Евпатории, считавшийся одним из наиболее угрожаемых де-сантоопасных направлений, была усилена одним строительным батальоном. Поэтому дивизия успела создать на берегу развитую сеть полевых укреплений, включавшую в себя не только окопы и ходы сообщения, но и крытые пулеметные точки. И приступила к постройке ДЗОТов. Правда, ее положение несколько осложнялось тем, что на ее участок совсем не завезли колючей проволоки.

3-я МСД активно занималась укреплением Симферополя, в чем ей оказывало значительную помощь местное население. Поэтому части дивизии, кроме окопных работ, успели приступить и к сооружению противотанкового рва. Однако отрытый в спешке ров оказался расположен слишком близко к городу, и дивизии пришлось делать еще один, который успели отрыть лишь на протяжении 10 километров, что было явно недостаточным и позволяло противнику в условиях равнинной местности легко обойти это препятствие.