В состав Севастопольского оборонительного района надлежало включить все части и подразделения Приморской армии и все части береговой обороны Главной базы Черноморского флота. Командование действиями всех сухопутных войск оборонительного района возлагалось на командующего Приморской армией генерал-майора Петрова.
В состав Керченского оборонительного района включались все части и подразделения 51-й армии, а также все сухопутные и морские части Керченской военно-морской базы. Командовать войсками оборонительного района было поручено генерал-лейтенанту Батову, но не в качестве командарма, а как заместителю командующего войсками Крыма. Батов должен был возглавить оперативную группу Керченского оборонительного района, которую надлежало создать «на базе штаба и управления 51-й армии». Вопрос о судьбе самой 51-й армии по-прежнему оставался не решенным (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 52).
Решение о создании оборонительных районов было принято на совместном заседании Военных советов войск Крыма и ЧФ, проходившем в Севастополе. В заседании, помимо членов обоих Военных советов и заместителя наркома ВМФ Рогова, приняли участие и оба только что назначенных командующих оборонительными районами.
Если присутствие Петрова еще можно было как-то объяснить, так как его войска в этот момент с боями выходили к Севастополю, то присутствие на заседании Батова, по выражению Рогова, «было необъяснимым и неоправданным».
И в этом с заместителем наркома ВМФ трудно не согласиться. Основные силы 51-й армии 4 ноября в совершенном беспорядке выходили к Ак-Монайской позиции. От расстановки их на этом рубеже зависело, удастся ли предотвратить прорыв противника к Керчи. Но вместо того чтобы встречать подходящие дивизии и размещать их на позициях, организуя оборону Ак-Монайского рубежа, генерал-лейтенант Батов присутствовал на заседании Военного совета. Как позднее вспоминал он сам в своих мемуарах, «во время отхода наших войск к Главной базе Черноморского флота Г. И. Левченко радиограммой вызвал меня на командный пункт обороны Крыма (на меня в это время было возложено командование 51-й армией). Через несколько часов я уже был в Севастополе».
Однако эта версия была поставлена под сомнение Роговым: «Но все было похоже на то, что контакты командарма с армией были прерваны давно, так как пути из этой армии на запад: Феодосия — Судак — Алушта, для следования в Севастополь, были перехвачены противником со 2 ноября и с этого времени из 51-й армии никак нельзя было попасть в Севастополь. Да и сам Батов по прибытии в Севастополь не докладывал адмиралу Левченко о местонахождении своих дивизий, а спрашивал у него: где 9-й корпус его армии и кто обороняет Ак-Монайские позиции? Неприятно и тяжело было это слушать от командарма-51. Так как Батов каким-то образом оказался на южном берегу Крыма, а затем в Севастополе, оторванным от своих войск, его предстояло перебросить к ним морем».
Мнение Рогова подтверждается и в воспоминаниях самого Левченко, указывавшего, что 2 ноября Батов уже присутствовал на заседании Военного совета.
Одновременно были произведены и кадровые перестановки в самом командовании войсками Крыма. Начальник штаба войск генерал-майор Иванов был снят с занимаемой должности с предельно откровенной формулировкой: «отстранен от занимаемой должности как не справившийся со своими обязанностями». Иванов был направлен в резерв кадров Красной армии. Вместо него было решено «допустить к должности начальника штаба войск Крыма генерал-майора Шишенина» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 53).
Пока в штабе войск Крыма происходили кадровые перестановки, на Ак-Монайских позициях части с грехом пополам пытались развернуться в боевые порядки. В 7 часов утра 4.11.41 г. 1-й батальон в составе 720 человек вместе с 76-мм батареей выдвинулся в район Ак-Монайского рубежа. Переброска производилась по железной дороге, с разгрузкой на станции Семь Колодезей. Батальон закончил переброску в 12 часов 4.11.41 г. и поступил в оперативное подчинение командира 106-й дивизии полковника Первушина. Батальон действовал не единым подразделением, а был разделен поротно и придан полкам дивизии.
Керченский оборонительный район (5–7 ноября)
Создание оборонительных районов, которым завершилось отступление советских войск по расходящимся направлениям, не улучшило положения обеих Крымских армий. Приморская армия с большим трудом вышла к Севастополю и нуждалась в немедленном пополнении. Но при поддержке береговых батарей она была в состоянии удерживать пусть и не законченные, но довольно хорошо укрепленные позиции СОР. Ак-Монайские же позиции были укреплены значительно слабее, так как их строительство осуществлялось по остаточному принципу. Даже в период отхода 51-й армии из Пятиозёрья, с 26 октября по 4 ноября, имевшиеся возможности по укреплению рубежа не были использованы. Несмотря на то что все управления военно-полевого строительства были переброшены к Севастополю, на рубеже находилась 320-я СД, на помощь которой можно было, по мнению командования ЧФ и заместителя наркома ВМФ Рогова, привлечь население окрестных сел. Однако эти возможности использованы не были.
51-я армия не имела такой сильной артиллерийской поддержки флота, как Приморская. Все, на что она могла рассчитывать, это на поддержку мониторов, канонерских лодок и плавучих батарей двух военных флотилий.
Огня их артиллерии было недостаточно, чтобы остановить противника. Но и имеющимися силами и средствами командование Керченского оборонительного района, которым до прибытия Батова из Севастополя фактически руководил командир 9-го корпуса генерал Дашичев, распорядилось не лучшим образом.
Корабли обеих флотилий были сосредоточены только на правом фланге оборонительных позиций, за Арабатской стрелкой, так как имели приказ охранять север Керченского полуострова от возможных высадок десантов противника.
Отражать атаки противника собственными силами потрепанным дивизиям 51-й армии было сложно из-за возникшей после занятия Ак-Монайских позиций нехватки боеприпасов.
Большая часть боеприпасов, направлявшихся в Крым для снабжения армии, была уничтожена противником в Керченском порту еще 27 октября. В этот день на подъездных путях артиллерийских складов неподалеку от Широкого мола к полудню скопилось до 50 вагонов с боеприпасами для 51-й армии, которые не успели вывезти в течение ночи и первой половины дня. Помимо них в близлежащих складах находились 1430 снарядов для 130-мм корабельных орудий, 2000 бомб ФАБ-100, 3200 ФАБ-50 и 200 реактивных снарядов. У самого мола, с которого производилась выгрузка снарядов, находилась очередная баржа с боеприпасами.
Немецкие воздушные разведчики, часто появлявшиеся над городом, обнаружили большое скопление вагонов и находящуюся у мола баржу. В 14 часов 22 минуты тринадцать бомбардировщиков противника предприняли налет на порт, который удалось успешно отразить. Но в 15 часов 5 минут был произведен еще один налет. На этот раз бомбардировщикам противника удалось добиться прямого попадания в баржу, которое вызвало детонацию находившихся на ней боеприпасов, а затем и детонацию всех вагонов со снарядами и других боеприпасов, находившихся в складах на территории порта. Страшным взрывом были уничтожены практически все сооружения Керченского порта. Широкий мол просто перестал существовать. От взрывов затонули три находящиеся в порту баржи, тральщик «Делегат» и сейнер «Серов». В портовых складах, помимо боеприпасов, погибли 3 тысячи тонн зерна, большое количество продуктов и разного имущества. Человеческие жертвы, к счастью, оказались неожиданно невелики. Погибло 30 человек из гражданского населения и 13 краснофлотцев. 65 человек были ранены.
Правда, оставались еще запасы Керченского арсенала, но когда части 51-й армии вышли к Керчи, выяснилось, что большая часть снарядов, находящихся в Керченском арсенале, являются морскими и не подходят для полевых орудий. Так что имевшихся запасов даже при минимальном расходе боезапаса хватало всего на несколько дней.
В результате немецкие части сосредоточили основные усилия на левом фланге оборонительной линии. Во время боев 4 ноября противник несколько потеснил советские войска, особенно в южной части перешейка, и к утру 5 ноября линия обороны советских войск на левом фланге заметно отклонилась к востоку. В северной части Парпачского перешейка советские войска опирались на село Джантора, в средней части — на станцию Ак-Монай и село Парпач. В южной же части перешейка немцы смогли выбить подразделения 156-й СД из поселка Кунгычи и продвинулись до Песчаной Балки, вытеснив таким образом левый фланг 51-й армии с Ак-Монайской позиции, что сразу увеличило длину линии обороны. Однако прорыв противника пока был неглубоким. Обороняться в районе Песчаной Балки было труднее, но при поддержке кораблей ЧФ левый фланг оборонительных позиций еще можно было удержать. Однако командующий войсками Крыма вице-адмирал Левченко не доложил о прорыве в Ставку и не попросил о выделении ему дополнительных сил и средств. Вместе с тем прорыв явился следствием недостатка огневой поддержки левого фланга армии.
Ввиду быстрого ухудшения обстановки 5 ноября часть авиации из-под Севастополя пришлось снова перебросить к Керчи. Ночью 39 МБР-2 бомбили войска противника в районе деревень Владиславовна, Дальние Камыши и г. Феодосия.
Один Пе-2 и один ЛаГГ-3 нанесли бомбовый удар по скоплению немецких автомашин в с. Ислам-Терек. Днем шесть Пе-2 бомбили войска противника на дороге у деревни Бахчи-Эли и у Феодосии. По докладам летчиков, были уничтожены десять автомашин, 15 повозок и до двух взводов пехоты.
Вмешательство Ставки (6–7 ноября)
На следующий день положение 51-й армии еще больше осложнилось. На правом фланге, сдерживаемые огнем 100-мм орудий канонерских лодок и плавучих батарей, на участках 106-й и 320-й стрелковых дивизий немцы не смогли продвинуться ни на шаг. Село Джантора и станция Ак-Монай по-прежнему оставались в руках советских войск. Правда, в центре защищать село Парпач сил уже не было, и нашим частям пришлось прикрыться Парпачским озером, обойти которое в голой степи, на несколько километров простреливающейся пулеметным огнем, немецкие подразделения не смогли. Но южнее немецким частям удалось продвинуться на восток и выйти к Арма-Эли.
Однако на левом фланге противнику удалось добиться практически полного успеха. Здесь немецкие части, чтобы избежать флангового огня, предприняли прорыв вдоль моря, на участке 156-й СД. Части 9-го стрелкового корпуса, закрепившиеся в районе Песчаной Балки, оказались сбиты со своих позиций и отходили, преследуемые противником до деревни Сарылар, где смогли организовать устойчивую оборону. Взять Сарылар немцы не сумели и обошли его с севера, выйдя к озеру Карач. Здесь, как и на Парпачском озере, противника к концу дня удалось остановить. Однако стабилизация обстановки не могла быть долгой. Линия фронта опасно растянулась, и в ней образовался выступ, с которого противник в любой момент мог нанести фланговый удар по группировке советских войск, оборонявшихся в районе Ак-Моная и станции Парпач.
Вице-адмирал Левченко, ввиду исключительности сложившейся ситуации, настоял на докладе непосредственно Верховному Главнокомандующему. Сталину Левченко сообщил, что «положение на Керченском направлении исключительно тяжелое. Резервы исчерпаны, оружия нет. С наличными силами г. Керчь не удержать. Необходимо дать две вооруженных дивизии или решить вопрос об эвакуации». Иосиф Виссарионович, которому подобный «ультиматум» не понравился, отвечал довольно уклончиво. Вопрос с эвакуацией Керчи решен так и не был, но были приняты меры «для вывоза с Керченского полуострова всех ценностей, а также имущества флота и армии на Таманский полуостров». При этом для вывоза ценностей надлежало использовать все имеющиеся в распоряжении Черноморского флота средства, «в том числе все моторно-парусные рыбацкие шхуны».
Запрошенных дивизий Левченко также не дали, их просто не было. Все, чем Ставка смогла немедленно усилить Керченскую группировку, — это один дивизион канонерских лодок Черноморского флота («Красная Грузия», «Красная Абхазия» и «Красный Аджаристан»), которому было приказано немедленно перейти в Керчь и поступить в распоряжение командующего ДВФ.
На следующий день Ставка наконец смогла определиться со своей позицией относительно судьбы Керчи. В вышедшей 7 ноября директиве указывалось, что главной задачей Черноморского флота является недопущение сил противника на Кавказ через Таманский полуостров, для чего надлежит активно оборонять Керченский полуостров всеми силами.
Одновременно Ставка пришла к выводу, что трех канонерских лодок, присланных накануне, пожалуй, будет все же маловато для удержания Ак-Монайской позиции. Из находившихся в Севастополе трех старых крейсеров и старых миноносцев был сформирован маневренный отряд «для действий в Феодосийском заливе по поддержке войск, занимающих Ак-Монайские позиции».
Также планировалось организовать переброску в Керчь части войск, отходящих на Ялту, Алушту и Судак. Непосредственное руководство обороной Керченского полуострова Ставка возложила на Батова, которому и так уже 4 ноября было поручено директивой Левченко командование всеми войсковыми частями, действующими на Керченском полуострове. Самому Левченко также надлежало прибыть в Керчь для осуществления общего руководства обороной полуострова.
После выхода директивы заместитель народного комиссара ВМФ адмирал Исаков приказал Военному совету ЧФ «все необходимое для частей Красной Армии в Крыму выдавать из ресурсов флота». Вице-адмиралу Левченко было предложено потребовать от Военного совета ЧФ снабжения частей армии всем, что имеет флот, вплоть до организации новой линии снабжения по доставке грузов из Новороссийска в Керчь и Севастополь. Адмирал Исаков указал, что Красная Армия защищает главную базу флота и выполняет единую задачу с флотом, поэтому ведомственный подход к делу недопустим.
Принятие подобной директивы сильно запоздало по времени. Если бы распоряжение о переброске сводного отряда крейсеров и миноносцев было отдано хотя бы 5 октября, Керчь, вероятно, еще можно было бы спасти. Но 7 ноября сделать это было уже невозможно. Как было записано в этот день в журнале боевых действий Дунайской военной флотилии, «нависла серьезная угроза над г. Керчь. Был предрешен вопрос об ее эвакуации».
Маневренный отряд не успел добраться до Феодосийского залива и поддержать советские войска огнем. 7 ноября части 170-й пехотной дивизии из района Арма-Эли нанесли мощный удар по правому флангу 9-го стрелкового корпуса. Под угрозой окружения советские части были вынуждены оставить опорные пункты и начать быстро отходить на восток. В голой степи, под ударами немецкой авиации и артиллерии, отступление быстро превратилось в бегство. Преследуемые подвижными подразделениями немцев и 8-й кавалерийской бригадой румын, к концу дня части 9-го стрелкового корпуса отошли к станции Семь Колодезей и поселку Коджалар.
В этом районе имелось много населенных пунктов, удобных для обороны, но советские части, измотанные двухдневными боями и перемешавшиеся друг с другом во время беспорядочного отхода, не смогли закрепиться в этом районе и, отойдя за день более чем на 20 километров, приблизились к турецкому валу. Этот вал был похож на возведенный на Перекопе и пересекал весь Парпачский перешеек от поселка Аджибай до озера Уаунлар. Опираясь на него, можно было организовать упорную оборону, но из-за его большей протяженности защищаться на нем было труднее, чем на Ак-Монайской позиции. У 51-й армии не хватало для этого ни сил, ни вооружения, ни боеприпасов.
7 ноября в Крым прибыл генерал-лейтенант Батов. Вечером он сообщил в Генеральный штаб генерал-майору Вечному о том, что войска 51-й армии оставили Ак-Монайскую позицию. На это Вечный заметил, что ему будет тяжело докладывать об оставлении Ак-Монайской позиции. Несмотря на то что Батов, как и Левченко, сказал, что «положение у нас тяжелое, считаю, что усилия частей на пределе», никакого решения по сложившейся ситуации 7 ноября принято не было.
В эту же ночь секретарь Крымского обкома партии Булатов на всякий случай сигнализировал о надвигающейся катастрофе и по своей линии, телеграфировав в ЦК ВКП(б) о том, что «положение очень тяжелое». При этом Булатов не забыл попросить те же самые две дивизии, на получении которых позавчера настаивал Левченко.
В Ставке, видимо, сочли Булатова более надежным источником информации, чем Левченко и Батова, потому что сразу же после его телеграммы, уже в 4 часа утра, была подготовлена директива о выделении «в распоряжение зам. комвойск Крыма тов. Батова» 302-й стрелковой дивизии, которую надлежало срочно перебросить в Керчь, изъяв ее из состава 56-й армии. Дивизию было решено снабдить двумя боекомплектами и двумя заправками горючего.
Крайние меры (8–10 ноября)
Выполняя указание Ставки, вице-адмирал Левченко на эсминце «Бдительный» днем 8 ноября отправился из Севастополя в Керчь. Перед этим он успел издать очередную директиву, в которой констатировалось, что «противник, сосредотачивая свежие силы, продолжает теснить части Керченского оборонительного района» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 48). Никаких новых мер по исправлению сложившегося положения новая директива не предусматривала. Она лишь исполняла указания, содержащиеся в утренней директиве Ставки, и согласно им в Севастополе создавался маневренный отряд кораблей. Отряд, по сравнению с прикрывавшими правый фланг армии Дунайской и Азовской флотилиями, получился очень мощным. В него вошли крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ», «Червона Украина» и все эсминцы типа «Н». Поскольку Ак-Монайские позиции уже были оставлены, задачей отряда теперь являлась поддержка левого фланга Керченского оборонительного района (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 49). К сожалению, создание этого отряда уже не могло изменить хода боев, так как эффективно использовать его можно было лишь на Ак-Монайской позиции, ширина Парпачского перешейка на которой составляла всего 18 километров.
Прорвавшись на Керченский полуостров, немецкие войска могли действовать и вне досягаемости корабельной артиллерии. Остановить продвижение противника к Керчи корабли уже не могли, хотя, конечно, могли принять участие в обороне самого города.
Тем временем ситуацию под Керчью на короткое время удалось стабилизировать. Войска 51-й армии заняли оборону по турецкому валу и в течение всего дня 8 ноября, опираясь на него, отбивали атаки противника. Так как маневренный отряд кораблей находился в стадии формирования, по наступающим немецким частям нанесли удары два полка 63-й тяжелобомбардировочной авиабригады дальнего действия ВВС ВМФ. Бомбардировщики сбросили на боевые порядки противника 250 стокилограммовых бомб и сообщили об астрономическом количестве уничтоженной бронетехники противника, заявив, что уничтожили 48 танков.
Однако к концу дня большая часть дивизий 9-го СК практически полностью исчерпала свои боевые возможности. В дивизиях оставалось по 400–500 штыков, мало полковой артиллерии, не хватало боеприпасов. По сути, защищать турецкий вал было уже нечем, но приказа на отход получено не было.
Генерал-лейтенант Батов делал все возможное для пополнения обескровленных дивизий 9-го корпуса. Были предельно сокращены тылы армии, из которых было направлено на передовую максимальное количество бойцов, а в Керчи проводилась дополнительная мобилизация с использованием всех «местных ресурсов». Но положение осложняло то, что все дороги, по которым можно было осуществлять снабжение и пополнение частей 9-го корпуса, были забиты транспортом тыловых частей, которые в последние дни отходили на Керчь в полном беспорядке.
Немецкая авиация, обнаружив возросшую активность на переправе в Керченском проливе, стала наносить по ней частые удары, стараясь максимально затруднить эвакуацию. Одна из бомб попала в плавучий док, использовавшийся в качестве парома. Для защиты переправы на Керченский аэродром были переброшены истребители МиГ-3, которым в воздушных боях над проливом удалось сбить один Ю-88. После этого немцы нанесли удар по Керченскому аэродрому, на котором им удалось сжечь два истребителя.
Также противника обстреливал и новый крейсер «Молотов», пришедший в ночь на 9 ноября из Туапсе. Ввод в бой «Молотова» напоминал жест отчаянья. Крейсер, спущенный на воду перед самой войной, являлся одним из новейших кораблей Черноморского флота. Применить его в Феодосийском заливе было довольно рискованно. Но маневренный отряд еще находился в стадии формирования, а обстановка под Керчью ухудшалась с каждым часом.
Крейсер же, 3 ноября переведенный из Поти в Туапсе, находился в полной боевой готовности, и чтобы добраться до района Керчи, ему нужно было всего 5 часов.
Огонь девяти 180-мм орудий крейсера, возможно, и смог бы замедлить продвижение противника, но, опасаясь ударов немецкой авиации, командование ЧФ, несшее персональную ответственность за все новые корабли, разрешило ему действовать под Керчью только в темноте. Стрельба, проводившаяся без корректировки, существенно снижала эффективность огня крейсера, несмотря на то что при каждом обстреле он выпускал по врагу около 100 снарядов крупного калибра.
Командир корабля капитан 1 ранга Зиновьев решил произвести огневой налет на одном боевом курсе и обстрелять наиболее удаленные объекты, чтобы выполнить боевую задачу как можно скорее: обстреляв одну цель, крейсер переносил огонь на следующую. В 4:06 «Молотов» лег на курс 282° и на скорости в 14 узлов открыл огонь трехорудийными залпами из орудий главного калибра. Цели, расположенные в районах Марфовки и Ново-сёловки, находились на расстоянии 105–140 кабельтовых. В 5:26, после 110 выстрелов, крейсер ушел в море на скорости 28 узлов, стремясь до рассвета оказаться как минимум в 50 милях от берега. Вечером того же дня крейсер вернулся и повторил огневой налет. Третий налет был произведен утром 10 ноября в то же время, что и накануне.
Немцы, заметив, что обстрелы крейсера становятся регулярными, организовали операцию по его уничтожению. Немецкие летчики по частоте обстрелов сделали правильный вывод о том, что крейсер базируется на Туапсе. 10 ноября, возвращаясь в базу, «Молотов» был обнаружен в открытом море и в 7:15 атакован четырьмя торпедоносцами, а в 9:50 повторно атакован четырьмя бомбардировщиками. Крейсеру, оснащенному радиолокационной станцией «Редут», удалось своевременно обнаружить приближение самолетов противника и уклониться как от бомб, так и от торпед, но больше разрешения на рейды под Керчь он не получал. «Молотов» был не только новейшим крейсером, построенным по итальянскому проекту, он единственный на Черноморском флоте имел в то время РЛС, и во время стоянок в базе данные с радиолокационной станции сообщались на командный пункт ПВО, что резко повышало безопасность базы, в которой он находился. Поэтому командование Черноморского флота, узнав, что за «Молотовым» охотится противник, предпочло больше не рисковать таким ценным кораблем.
Утром 9 ноября эсминец «Бдительный», доставлявший Левченко в Керчь, в районе косы Тузла сел на мель, получил пробоину во втором котельном отделении, срезал лаг и повредил винты. Однако с мели удалось сняться довольно быстро, и командующий к 7 часам утра, как и было накануне объявлено в директиве штаба войск Крыма, развернул свой КП в Керчи.
На утро второго дня боев на турецком валу советская оборона начала разваливаться. Дивизии 9-го корпуса после первых же немецких атак одна за другой начали оставлять свои позиции. В результате беспорядочного отхода немцы за один день преодолели половину расстояния, отделявшего их от Керчи, и к ночи находились на линии Большой Бабчик — Багерово — Тобечинское озеро. Удары 27 бомбардировщиков ДБ-3, которым командование ЧФ приказало бомбить наступающего противника, не смогли ни исправить положение, ни замедлить продвижение врага, хотя и нанесли ему большой урон. По докладам летчиков, которые на второй день их действий стали уже гораздо более реальными, было уничтожено 53 автомашины, 8 единиц бронетехники и 20 повозок. Несмотря на то что бомбардировщики действовали днем, их потери оказались довольно небольшими. Два ДБ-3 были сбиты, и один разбился при посадке.
Узнав о случившемся, в ночь на 10 ноября Сталин отдал распоряжение Шапошникову направить маршала Кулика, находившегося в Ростове, в качестве представителя Ставки ВГК на Тамань, но потом передумал и позвонил своему заместителю по линии наркомата обороны сам.
«Северному Кавказу угрожает серьезная опасность со стороны Крыма. По имеющимся сведениям, державшая там оборону 51-я армия в беспорядке отступает к городу Керчь. Есть угроза, что противник сможет переправиться через Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северокавказское побережье и Кубань… Выезжайте немедленно на Таманский полуостров и в город Керчь. Помогите командованию 51-й армии не допустить противника форсировать Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северный Кавказ со стороны Крыма. Для усиления 51-й армии передается 302-я горная дивизия, расположенная по Северокавказскому побережью, нужно скорее ее собрать и форсированным маршем двинуть к Керченскому проливу. Примите меры к ее правильному использованию».
Для выполнения этого поручения Кулик был наделен правами уполномоченного Ставки ВГК на Керченском направлении.
События 9 ноября вызвали шок не только у армейского и флотского командования, но даже в Главном штабе Военно-Морского Флота. Вечером его начальник, адмирал Исаков, сгоряча приказал расформировать Дунайскую флотилию, обратив ее на формирование Азовской. Но уже утром следующего дня такое решение сочли преждевременным.
156-й стрелковой дивизии, находившейся на левом фланге 9-го СК, пришлось сократить участок фронта, сняв ее подразделения с побережья. Сосредоточив все силы правее Чурбашского озера, дивизия из последних сил пыталась остановить продвижение врага.
В ночь на 10 ноября противник вступил в зону действия береговой батареи № 29 Керченской ВМБ, огонь четырех 180-мм орудий которой из-за слабости стрелковых частей, прикрывавших этот участок, не смог замедлить продвижения немцев. Эта современная батарея, сооруженная в 1937 г., предназначалась для защиты Керченского пролива. Она имела мощное наземное прикрытие — в ее систему обороны входили четыре мощных трехамбразурных ДОТа, которые в других условиях даже при минимальном пехотном прикрытии могли надолго остановить продвижение противника к батарее. Но во время строительства батареи никто не предполагал, что противник прорвется в Крым и будет угрожать батарее с берега. Все 4 ДОТа были рассчитаны только на круговую оборону против десанта противника. В условиях недостатка артиллерии на левом фланге армии и открытой местности, по которой наступал противник, ее 180-мм орудия могли бы оказать существенную помощь левофланговым дивизиям 9-го стрелкового корпуса.
Но именно в районе расположения батареи части 156-й дивизии оказались не в состоянии удерживать побережье и вынуждены были сократить свой фронт, сместившись в глубь полуострова. Этим маневром они давали противнику выход к 29-й береговой батарее и базе Дунайской флотилии, размещавшейся в Камыш-Буруне. Но если бы дивизия не отошла от Феодосийского залива, она оказалась бы отрезанной от соседней 157-й дивизии и могла быть окружена, прижата к берегу и уничтожена. Из двух зол приходилось выбирать меньшее, и дивизия отошла от берега.
У берега Феодосийского залива в линии фронта образовалась брешь, закрывать которую пришлось береговыми подразделениями Дунайской военной флотилии. Но занять позиции в районе расположения батареи они уже не успели. В сложившейся ситуации во избежание захвата батареи противником ее орудия пришлось взорвать, а личный состав эвакуировать.
Участок за Чурбашским озером и левее его прикрыли береговые части Дунайской флотилии, защищавшие штаб флотилии, по-прежнему находившийся в Камыш-Буруне, и береговые батареи. В 13 часов моряки, прикрывшиеся Чурбашским озером и укрепившиеся в расположенной за ним деревне Александровка, вступили в бой с частями 170-й пехотной дивизии вермахта. Немцы, разместившие артиллерию на высоте 127,7, усиленно обстреливали деревню, расчищая артиллерийским огнем дорогу своей пехоте. В свою очередь, по высоте открыли огонь монитор «Железняков» и бронекатера, находившиеся при штабе флотилии, а также плавучая батарея № 4, ремонтировавшаяся в Камыш-Буруне. Подавить артиллерию противника так и не удалось. Из-за сильного огня немецкой пехоты и артиллерии моряки, не имевшие тяжелого вооружения, уже через час боя стали покидать Александровку и к вечеру оставили Камыш-Бурун, отойдя на север. Вспомогательные службы флотилии, еще остававшиеся 10 ноября в Камыш-Буруне, были эвакуированы из него в последний момент.
Монитор «Железняков», плавучая батарея, бронекатера и вспомогательные суда флотилии ушли из Камыш-Буруна в Керченский пролив, а 46-я зенитная батарея перебазировалась на Тамань.
Прорыв к городу (11–12 ноября)
В состав Керченского оборонительного района включались все части и подразделения 51-й армии, а также все сухопутные и морские части Керченской военно-морской базы. Командовать войсками оборонительного района было поручено генерал-лейтенанту Батову, но не в качестве командарма, а как заместителю командующего войсками Крыма. Батов должен был возглавить оперативную группу Керченского оборонительного района, которую надлежало создать «на базе штаба и управления 51-й армии». Вопрос о судьбе самой 51-й армии по-прежнему оставался не решенным (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 52).
Решение о создании оборонительных районов было принято на совместном заседании Военных советов войск Крыма и ЧФ, проходившем в Севастополе. В заседании, помимо членов обоих Военных советов и заместителя наркома ВМФ Рогова, приняли участие и оба только что назначенных командующих оборонительными районами.
Если присутствие Петрова еще можно было как-то объяснить, так как его войска в этот момент с боями выходили к Севастополю, то присутствие на заседании Батова, по выражению Рогова, «было необъяснимым и неоправданным».
И в этом с заместителем наркома ВМФ трудно не согласиться. Основные силы 51-й армии 4 ноября в совершенном беспорядке выходили к Ак-Монайской позиции. От расстановки их на этом рубеже зависело, удастся ли предотвратить прорыв противника к Керчи. Но вместо того чтобы встречать подходящие дивизии и размещать их на позициях, организуя оборону Ак-Монайского рубежа, генерал-лейтенант Батов присутствовал на заседании Военного совета. Как позднее вспоминал он сам в своих мемуарах, «во время отхода наших войск к Главной базе Черноморского флота Г. И. Левченко радиограммой вызвал меня на командный пункт обороны Крыма (на меня в это время было возложено командование 51-й армией). Через несколько часов я уже был в Севастополе».
Однако эта версия была поставлена под сомнение Роговым: «Но все было похоже на то, что контакты командарма с армией были прерваны давно, так как пути из этой армии на запад: Феодосия — Судак — Алушта, для следования в Севастополь, были перехвачены противником со 2 ноября и с этого времени из 51-й армии никак нельзя было попасть в Севастополь. Да и сам Батов по прибытии в Севастополь не докладывал адмиралу Левченко о местонахождении своих дивизий, а спрашивал у него: где 9-й корпус его армии и кто обороняет Ак-Монайские позиции? Неприятно и тяжело было это слушать от командарма-51. Так как Батов каким-то образом оказался на южном берегу Крыма, а затем в Севастополе, оторванным от своих войск, его предстояло перебросить к ним морем».
Мнение Рогова подтверждается и в воспоминаниях самого Левченко, указывавшего, что 2 ноября Батов уже присутствовал на заседании Военного совета.
Одновременно были произведены и кадровые перестановки в самом командовании войсками Крыма. Начальник штаба войск генерал-майор Иванов был снят с занимаемой должности с предельно откровенной формулировкой: «отстранен от занимаемой должности как не справившийся со своими обязанностями». Иванов был направлен в резерв кадров Красной армии. Вместо него было решено «допустить к должности начальника штаба войск Крыма генерал-майора Шишенина» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 53).
Пока в штабе войск Крыма происходили кадровые перестановки, на Ак-Монайских позициях части с грехом пополам пытались развернуться в боевые порядки. В 7 часов утра 4.11.41 г. 1-й батальон в составе 720 человек вместе с 76-мм батареей выдвинулся в район Ак-Монайского рубежа. Переброска производилась по железной дороге, с разгрузкой на станции Семь Колодезей. Батальон закончил переброску в 12 часов 4.11.41 г. и поступил в оперативное подчинение командира 106-й дивизии полковника Первушина. Батальон действовал не единым подразделением, а был разделен поротно и придан полкам дивизии.
Керченский оборонительный район (5–7 ноября)
Создание оборонительных районов, которым завершилось отступление советских войск по расходящимся направлениям, не улучшило положения обеих Крымских армий. Приморская армия с большим трудом вышла к Севастополю и нуждалась в немедленном пополнении. Но при поддержке береговых батарей она была в состоянии удерживать пусть и не законченные, но довольно хорошо укрепленные позиции СОР. Ак-Монайские же позиции были укреплены значительно слабее, так как их строительство осуществлялось по остаточному принципу. Даже в период отхода 51-й армии из Пятиозёрья, с 26 октября по 4 ноября, имевшиеся возможности по укреплению рубежа не были использованы. Несмотря на то что все управления военно-полевого строительства были переброшены к Севастополю, на рубеже находилась 320-я СД, на помощь которой можно было, по мнению командования ЧФ и заместителя наркома ВМФ Рогова, привлечь население окрестных сел. Однако эти возможности использованы не были.
51-я армия не имела такой сильной артиллерийской поддержки флота, как Приморская. Все, на что она могла рассчитывать, это на поддержку мониторов, канонерских лодок и плавучих батарей двух военных флотилий.
Огня их артиллерии было недостаточно, чтобы остановить противника. Но и имеющимися силами и средствами командование Керченского оборонительного района, которым до прибытия Батова из Севастополя фактически руководил командир 9-го корпуса генерал Дашичев, распорядилось не лучшим образом.
Корабли обеих флотилий были сосредоточены только на правом фланге оборонительных позиций, за Арабатской стрелкой, так как имели приказ охранять север Керченского полуострова от возможных высадок десантов противника.
Отражать атаки противника собственными силами потрепанным дивизиям 51-й армии было сложно из-за возникшей после занятия Ак-Монайских позиций нехватки боеприпасов.
Большая часть боеприпасов, направлявшихся в Крым для снабжения армии, была уничтожена противником в Керченском порту еще 27 октября. В этот день на подъездных путях артиллерийских складов неподалеку от Широкого мола к полудню скопилось до 50 вагонов с боеприпасами для 51-й армии, которые не успели вывезти в течение ночи и первой половины дня. Помимо них в близлежащих складах находились 1430 снарядов для 130-мм корабельных орудий, 2000 бомб ФАБ-100, 3200 ФАБ-50 и 200 реактивных снарядов. У самого мола, с которого производилась выгрузка снарядов, находилась очередная баржа с боеприпасами.
Немецкие воздушные разведчики, часто появлявшиеся над городом, обнаружили большое скопление вагонов и находящуюся у мола баржу. В 14 часов 22 минуты тринадцать бомбардировщиков противника предприняли налет на порт, который удалось успешно отразить. Но в 15 часов 5 минут был произведен еще один налет. На этот раз бомбардировщикам противника удалось добиться прямого попадания в баржу, которое вызвало детонацию находившихся на ней боеприпасов, а затем и детонацию всех вагонов со снарядами и других боеприпасов, находившихся в складах на территории порта. Страшным взрывом были уничтожены практически все сооружения Керченского порта. Широкий мол просто перестал существовать. От взрывов затонули три находящиеся в порту баржи, тральщик «Делегат» и сейнер «Серов». В портовых складах, помимо боеприпасов, погибли 3 тысячи тонн зерна, большое количество продуктов и разного имущества. Человеческие жертвы, к счастью, оказались неожиданно невелики. Погибло 30 человек из гражданского населения и 13 краснофлотцев. 65 человек были ранены.
Правда, оставались еще запасы Керченского арсенала, но когда части 51-й армии вышли к Керчи, выяснилось, что большая часть снарядов, находящихся в Керченском арсенале, являются морскими и не подходят для полевых орудий. Так что имевшихся запасов даже при минимальном расходе боезапаса хватало всего на несколько дней.
В результате немецкие части сосредоточили основные усилия на левом фланге оборонительной линии. Во время боев 4 ноября противник несколько потеснил советские войска, особенно в южной части перешейка, и к утру 5 ноября линия обороны советских войск на левом фланге заметно отклонилась к востоку. В северной части Парпачского перешейка советские войска опирались на село Джантора, в средней части — на станцию Ак-Монай и село Парпач. В южной же части перешейка немцы смогли выбить подразделения 156-й СД из поселка Кунгычи и продвинулись до Песчаной Балки, вытеснив таким образом левый фланг 51-й армии с Ак-Монайской позиции, что сразу увеличило длину линии обороны. Однако прорыв противника пока был неглубоким. Обороняться в районе Песчаной Балки было труднее, но при поддержке кораблей ЧФ левый фланг оборонительных позиций еще можно было удержать. Однако командующий войсками Крыма вице-адмирал Левченко не доложил о прорыве в Ставку и не попросил о выделении ему дополнительных сил и средств. Вместе с тем прорыв явился следствием недостатка огневой поддержки левого фланга армии.
Ввиду быстрого ухудшения обстановки 5 ноября часть авиации из-под Севастополя пришлось снова перебросить к Керчи. Ночью 39 МБР-2 бомбили войска противника в районе деревень Владиславовна, Дальние Камыши и г. Феодосия.
Один Пе-2 и один ЛаГГ-3 нанесли бомбовый удар по скоплению немецких автомашин в с. Ислам-Терек. Днем шесть Пе-2 бомбили войска противника на дороге у деревни Бахчи-Эли и у Феодосии. По докладам летчиков, были уничтожены десять автомашин, 15 повозок и до двух взводов пехоты.
Вмешательство Ставки (6–7 ноября)
На следующий день положение 51-й армии еще больше осложнилось. На правом фланге, сдерживаемые огнем 100-мм орудий канонерских лодок и плавучих батарей, на участках 106-й и 320-й стрелковых дивизий немцы не смогли продвинуться ни на шаг. Село Джантора и станция Ак-Монай по-прежнему оставались в руках советских войск. Правда, в центре защищать село Парпач сил уже не было, и нашим частям пришлось прикрыться Парпачским озером, обойти которое в голой степи, на несколько километров простреливающейся пулеметным огнем, немецкие подразделения не смогли. Но южнее немецким частям удалось продвинуться на восток и выйти к Арма-Эли.
Однако на левом фланге противнику удалось добиться практически полного успеха. Здесь немецкие части, чтобы избежать флангового огня, предприняли прорыв вдоль моря, на участке 156-й СД. Части 9-го стрелкового корпуса, закрепившиеся в районе Песчаной Балки, оказались сбиты со своих позиций и отходили, преследуемые противником до деревни Сарылар, где смогли организовать устойчивую оборону. Взять Сарылар немцы не сумели и обошли его с севера, выйдя к озеру Карач. Здесь, как и на Парпачском озере, противника к концу дня удалось остановить. Однако стабилизация обстановки не могла быть долгой. Линия фронта опасно растянулась, и в ней образовался выступ, с которого противник в любой момент мог нанести фланговый удар по группировке советских войск, оборонявшихся в районе Ак-Моная и станции Парпач.
Вице-адмирал Левченко, ввиду исключительности сложившейся ситуации, настоял на докладе непосредственно Верховному Главнокомандующему. Сталину Левченко сообщил, что «положение на Керченском направлении исключительно тяжелое. Резервы исчерпаны, оружия нет. С наличными силами г. Керчь не удержать. Необходимо дать две вооруженных дивизии или решить вопрос об эвакуации». Иосиф Виссарионович, которому подобный «ультиматум» не понравился, отвечал довольно уклончиво. Вопрос с эвакуацией Керчи решен так и не был, но были приняты меры «для вывоза с Керченского полуострова всех ценностей, а также имущества флота и армии на Таманский полуостров». При этом для вывоза ценностей надлежало использовать все имеющиеся в распоряжении Черноморского флота средства, «в том числе все моторно-парусные рыбацкие шхуны».
Запрошенных дивизий Левченко также не дали, их просто не было. Все, чем Ставка смогла немедленно усилить Керченскую группировку, — это один дивизион канонерских лодок Черноморского флота («Красная Грузия», «Красная Абхазия» и «Красный Аджаристан»), которому было приказано немедленно перейти в Керчь и поступить в распоряжение командующего ДВФ.
На следующий день Ставка наконец смогла определиться со своей позицией относительно судьбы Керчи. В вышедшей 7 ноября директиве указывалось, что главной задачей Черноморского флота является недопущение сил противника на Кавказ через Таманский полуостров, для чего надлежит активно оборонять Керченский полуостров всеми силами.
Одновременно Ставка пришла к выводу, что трех канонерских лодок, присланных накануне, пожалуй, будет все же маловато для удержания Ак-Монайской позиции. Из находившихся в Севастополе трех старых крейсеров и старых миноносцев был сформирован маневренный отряд «для действий в Феодосийском заливе по поддержке войск, занимающих Ак-Монайские позиции».
Также планировалось организовать переброску в Керчь части войск, отходящих на Ялту, Алушту и Судак. Непосредственное руководство обороной Керченского полуострова Ставка возложила на Батова, которому и так уже 4 ноября было поручено директивой Левченко командование всеми войсковыми частями, действующими на Керченском полуострове. Самому Левченко также надлежало прибыть в Керчь для осуществления общего руководства обороной полуострова.
После выхода директивы заместитель народного комиссара ВМФ адмирал Исаков приказал Военному совету ЧФ «все необходимое для частей Красной Армии в Крыму выдавать из ресурсов флота». Вице-адмиралу Левченко было предложено потребовать от Военного совета ЧФ снабжения частей армии всем, что имеет флот, вплоть до организации новой линии снабжения по доставке грузов из Новороссийска в Керчь и Севастополь. Адмирал Исаков указал, что Красная Армия защищает главную базу флота и выполняет единую задачу с флотом, поэтому ведомственный подход к делу недопустим.
Принятие подобной директивы сильно запоздало по времени. Если бы распоряжение о переброске сводного отряда крейсеров и миноносцев было отдано хотя бы 5 октября, Керчь, вероятно, еще можно было бы спасти. Но 7 ноября сделать это было уже невозможно. Как было записано в этот день в журнале боевых действий Дунайской военной флотилии, «нависла серьезная угроза над г. Керчь. Был предрешен вопрос об ее эвакуации».
Маневренный отряд не успел добраться до Феодосийского залива и поддержать советские войска огнем. 7 ноября части 170-й пехотной дивизии из района Арма-Эли нанесли мощный удар по правому флангу 9-го стрелкового корпуса. Под угрозой окружения советские части были вынуждены оставить опорные пункты и начать быстро отходить на восток. В голой степи, под ударами немецкой авиации и артиллерии, отступление быстро превратилось в бегство. Преследуемые подвижными подразделениями немцев и 8-й кавалерийской бригадой румын, к концу дня части 9-го стрелкового корпуса отошли к станции Семь Колодезей и поселку Коджалар.
В этом районе имелось много населенных пунктов, удобных для обороны, но советские части, измотанные двухдневными боями и перемешавшиеся друг с другом во время беспорядочного отхода, не смогли закрепиться в этом районе и, отойдя за день более чем на 20 километров, приблизились к турецкому валу. Этот вал был похож на возведенный на Перекопе и пересекал весь Парпачский перешеек от поселка Аджибай до озера Уаунлар. Опираясь на него, можно было организовать упорную оборону, но из-за его большей протяженности защищаться на нем было труднее, чем на Ак-Монайской позиции. У 51-й армии не хватало для этого ни сил, ни вооружения, ни боеприпасов.
7 ноября в Крым прибыл генерал-лейтенант Батов. Вечером он сообщил в Генеральный штаб генерал-майору Вечному о том, что войска 51-й армии оставили Ак-Монайскую позицию. На это Вечный заметил, что ему будет тяжело докладывать об оставлении Ак-Монайской позиции. Несмотря на то что Батов, как и Левченко, сказал, что «положение у нас тяжелое, считаю, что усилия частей на пределе», никакого решения по сложившейся ситуации 7 ноября принято не было.
В эту же ночь секретарь Крымского обкома партии Булатов на всякий случай сигнализировал о надвигающейся катастрофе и по своей линии, телеграфировав в ЦК ВКП(б) о том, что «положение очень тяжелое». При этом Булатов не забыл попросить те же самые две дивизии, на получении которых позавчера настаивал Левченко.
В Ставке, видимо, сочли Булатова более надежным источником информации, чем Левченко и Батова, потому что сразу же после его телеграммы, уже в 4 часа утра, была подготовлена директива о выделении «в распоряжение зам. комвойск Крыма тов. Батова» 302-й стрелковой дивизии, которую надлежало срочно перебросить в Керчь, изъяв ее из состава 56-й армии. Дивизию было решено снабдить двумя боекомплектами и двумя заправками горючего.
Крайние меры (8–10 ноября)
Выполняя указание Ставки, вице-адмирал Левченко на эсминце «Бдительный» днем 8 ноября отправился из Севастополя в Керчь. Перед этим он успел издать очередную директиву, в которой констатировалось, что «противник, сосредотачивая свежие силы, продолжает теснить части Керченского оборонительного района» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 48). Никаких новых мер по исправлению сложившегося положения новая директива не предусматривала. Она лишь исполняла указания, содержащиеся в утренней директиве Ставки, и согласно им в Севастополе создавался маневренный отряд кораблей. Отряд, по сравнению с прикрывавшими правый фланг армии Дунайской и Азовской флотилиями, получился очень мощным. В него вошли крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ», «Червона Украина» и все эсминцы типа «Н». Поскольку Ак-Монайские позиции уже были оставлены, задачей отряда теперь являлась поддержка левого фланга Керченского оборонительного района (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 49). К сожалению, создание этого отряда уже не могло изменить хода боев, так как эффективно использовать его можно было лишь на Ак-Монайской позиции, ширина Парпачского перешейка на которой составляла всего 18 километров.
Прорвавшись на Керченский полуостров, немецкие войска могли действовать и вне досягаемости корабельной артиллерии. Остановить продвижение противника к Керчи корабли уже не могли, хотя, конечно, могли принять участие в обороне самого города.
Тем временем ситуацию под Керчью на короткое время удалось стабилизировать. Войска 51-й армии заняли оборону по турецкому валу и в течение всего дня 8 ноября, опираясь на него, отбивали атаки противника. Так как маневренный отряд кораблей находился в стадии формирования, по наступающим немецким частям нанесли удары два полка 63-й тяжелобомбардировочной авиабригады дальнего действия ВВС ВМФ. Бомбардировщики сбросили на боевые порядки противника 250 стокилограммовых бомб и сообщили об астрономическом количестве уничтоженной бронетехники противника, заявив, что уничтожили 48 танков.
Однако к концу дня большая часть дивизий 9-го СК практически полностью исчерпала свои боевые возможности. В дивизиях оставалось по 400–500 штыков, мало полковой артиллерии, не хватало боеприпасов. По сути, защищать турецкий вал было уже нечем, но приказа на отход получено не было.
Генерал-лейтенант Батов делал все возможное для пополнения обескровленных дивизий 9-го корпуса. Были предельно сокращены тылы армии, из которых было направлено на передовую максимальное количество бойцов, а в Керчи проводилась дополнительная мобилизация с использованием всех «местных ресурсов». Но положение осложняло то, что все дороги, по которым можно было осуществлять снабжение и пополнение частей 9-го корпуса, были забиты транспортом тыловых частей, которые в последние дни отходили на Керчь в полном беспорядке.
Немецкая авиация, обнаружив возросшую активность на переправе в Керченском проливе, стала наносить по ней частые удары, стараясь максимально затруднить эвакуацию. Одна из бомб попала в плавучий док, использовавшийся в качестве парома. Для защиты переправы на Керченский аэродром были переброшены истребители МиГ-3, которым в воздушных боях над проливом удалось сбить один Ю-88. После этого немцы нанесли удар по Керченскому аэродрому, на котором им удалось сжечь два истребителя.
Также противника обстреливал и новый крейсер «Молотов», пришедший в ночь на 9 ноября из Туапсе. Ввод в бой «Молотова» напоминал жест отчаянья. Крейсер, спущенный на воду перед самой войной, являлся одним из новейших кораблей Черноморского флота. Применить его в Феодосийском заливе было довольно рискованно. Но маневренный отряд еще находился в стадии формирования, а обстановка под Керчью ухудшалась с каждым часом.
Крейсер же, 3 ноября переведенный из Поти в Туапсе, находился в полной боевой готовности, и чтобы добраться до района Керчи, ему нужно было всего 5 часов.
Огонь девяти 180-мм орудий крейсера, возможно, и смог бы замедлить продвижение противника, но, опасаясь ударов немецкой авиации, командование ЧФ, несшее персональную ответственность за все новые корабли, разрешило ему действовать под Керчью только в темноте. Стрельба, проводившаяся без корректировки, существенно снижала эффективность огня крейсера, несмотря на то что при каждом обстреле он выпускал по врагу около 100 снарядов крупного калибра.
Командир корабля капитан 1 ранга Зиновьев решил произвести огневой налет на одном боевом курсе и обстрелять наиболее удаленные объекты, чтобы выполнить боевую задачу как можно скорее: обстреляв одну цель, крейсер переносил огонь на следующую. В 4:06 «Молотов» лег на курс 282° и на скорости в 14 узлов открыл огонь трехорудийными залпами из орудий главного калибра. Цели, расположенные в районах Марфовки и Ново-сёловки, находились на расстоянии 105–140 кабельтовых. В 5:26, после 110 выстрелов, крейсер ушел в море на скорости 28 узлов, стремясь до рассвета оказаться как минимум в 50 милях от берега. Вечером того же дня крейсер вернулся и повторил огневой налет. Третий налет был произведен утром 10 ноября в то же время, что и накануне.
Немцы, заметив, что обстрелы крейсера становятся регулярными, организовали операцию по его уничтожению. Немецкие летчики по частоте обстрелов сделали правильный вывод о том, что крейсер базируется на Туапсе. 10 ноября, возвращаясь в базу, «Молотов» был обнаружен в открытом море и в 7:15 атакован четырьмя торпедоносцами, а в 9:50 повторно атакован четырьмя бомбардировщиками. Крейсеру, оснащенному радиолокационной станцией «Редут», удалось своевременно обнаружить приближение самолетов противника и уклониться как от бомб, так и от торпед, но больше разрешения на рейды под Керчь он не получал. «Молотов» был не только новейшим крейсером, построенным по итальянскому проекту, он единственный на Черноморском флоте имел в то время РЛС, и во время стоянок в базе данные с радиолокационной станции сообщались на командный пункт ПВО, что резко повышало безопасность базы, в которой он находился. Поэтому командование Черноморского флота, узнав, что за «Молотовым» охотится противник, предпочло больше не рисковать таким ценным кораблем.
Утром 9 ноября эсминец «Бдительный», доставлявший Левченко в Керчь, в районе косы Тузла сел на мель, получил пробоину во втором котельном отделении, срезал лаг и повредил винты. Однако с мели удалось сняться довольно быстро, и командующий к 7 часам утра, как и было накануне объявлено в директиве штаба войск Крыма, развернул свой КП в Керчи.
На утро второго дня боев на турецком валу советская оборона начала разваливаться. Дивизии 9-го корпуса после первых же немецких атак одна за другой начали оставлять свои позиции. В результате беспорядочного отхода немцы за один день преодолели половину расстояния, отделявшего их от Керчи, и к ночи находились на линии Большой Бабчик — Багерово — Тобечинское озеро. Удары 27 бомбардировщиков ДБ-3, которым командование ЧФ приказало бомбить наступающего противника, не смогли ни исправить положение, ни замедлить продвижение врага, хотя и нанесли ему большой урон. По докладам летчиков, которые на второй день их действий стали уже гораздо более реальными, было уничтожено 53 автомашины, 8 единиц бронетехники и 20 повозок. Несмотря на то что бомбардировщики действовали днем, их потери оказались довольно небольшими. Два ДБ-3 были сбиты, и один разбился при посадке.
Узнав о случившемся, в ночь на 10 ноября Сталин отдал распоряжение Шапошникову направить маршала Кулика, находившегося в Ростове, в качестве представителя Ставки ВГК на Тамань, но потом передумал и позвонил своему заместителю по линии наркомата обороны сам.
«Северному Кавказу угрожает серьезная опасность со стороны Крыма. По имеющимся сведениям, державшая там оборону 51-я армия в беспорядке отступает к городу Керчь. Есть угроза, что противник сможет переправиться через Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северокавказское побережье и Кубань… Выезжайте немедленно на Таманский полуостров и в город Керчь. Помогите командованию 51-й армии не допустить противника форсировать Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северный Кавказ со стороны Крыма. Для усиления 51-й армии передается 302-я горная дивизия, расположенная по Северокавказскому побережью, нужно скорее ее собрать и форсированным маршем двинуть к Керченскому проливу. Примите меры к ее правильному использованию».
Для выполнения этого поручения Кулик был наделен правами уполномоченного Ставки ВГК на Керченском направлении.
События 9 ноября вызвали шок не только у армейского и флотского командования, но даже в Главном штабе Военно-Морского Флота. Вечером его начальник, адмирал Исаков, сгоряча приказал расформировать Дунайскую флотилию, обратив ее на формирование Азовской. Но уже утром следующего дня такое решение сочли преждевременным.
156-й стрелковой дивизии, находившейся на левом фланге 9-го СК, пришлось сократить участок фронта, сняв ее подразделения с побережья. Сосредоточив все силы правее Чурбашского озера, дивизия из последних сил пыталась остановить продвижение врага.
В ночь на 10 ноября противник вступил в зону действия береговой батареи № 29 Керченской ВМБ, огонь четырех 180-мм орудий которой из-за слабости стрелковых частей, прикрывавших этот участок, не смог замедлить продвижения немцев. Эта современная батарея, сооруженная в 1937 г., предназначалась для защиты Керченского пролива. Она имела мощное наземное прикрытие — в ее систему обороны входили четыре мощных трехамбразурных ДОТа, которые в других условиях даже при минимальном пехотном прикрытии могли надолго остановить продвижение противника к батарее. Но во время строительства батареи никто не предполагал, что противник прорвется в Крым и будет угрожать батарее с берега. Все 4 ДОТа были рассчитаны только на круговую оборону против десанта противника. В условиях недостатка артиллерии на левом фланге армии и открытой местности, по которой наступал противник, ее 180-мм орудия могли бы оказать существенную помощь левофланговым дивизиям 9-го стрелкового корпуса.
Но именно в районе расположения батареи части 156-й дивизии оказались не в состоянии удерживать побережье и вынуждены были сократить свой фронт, сместившись в глубь полуострова. Этим маневром они давали противнику выход к 29-й береговой батарее и базе Дунайской флотилии, размещавшейся в Камыш-Буруне. Но если бы дивизия не отошла от Феодосийского залива, она оказалась бы отрезанной от соседней 157-й дивизии и могла быть окружена, прижата к берегу и уничтожена. Из двух зол приходилось выбирать меньшее, и дивизия отошла от берега.
У берега Феодосийского залива в линии фронта образовалась брешь, закрывать которую пришлось береговыми подразделениями Дунайской военной флотилии. Но занять позиции в районе расположения батареи они уже не успели. В сложившейся ситуации во избежание захвата батареи противником ее орудия пришлось взорвать, а личный состав эвакуировать.
Участок за Чурбашским озером и левее его прикрыли береговые части Дунайской флотилии, защищавшие штаб флотилии, по-прежнему находившийся в Камыш-Буруне, и береговые батареи. В 13 часов моряки, прикрывшиеся Чурбашским озером и укрепившиеся в расположенной за ним деревне Александровка, вступили в бой с частями 170-й пехотной дивизии вермахта. Немцы, разместившие артиллерию на высоте 127,7, усиленно обстреливали деревню, расчищая артиллерийским огнем дорогу своей пехоте. В свою очередь, по высоте открыли огонь монитор «Железняков» и бронекатера, находившиеся при штабе флотилии, а также плавучая батарея № 4, ремонтировавшаяся в Камыш-Буруне. Подавить артиллерию противника так и не удалось. Из-за сильного огня немецкой пехоты и артиллерии моряки, не имевшие тяжелого вооружения, уже через час боя стали покидать Александровку и к вечеру оставили Камыш-Бурун, отойдя на север. Вспомогательные службы флотилии, еще остававшиеся 10 ноября в Камыш-Буруне, были эвакуированы из него в последний момент.
Монитор «Железняков», плавучая батарея, бронекатера и вспомогательные суда флотилии ушли из Камыш-Буруна в Керченский пролив, а 46-я зенитная батарея перебазировалась на Тамань.
Прорыв к городу (11–12 ноября)