– Хорошо. Долго вам еще осталось?
Серб наморщил лоб и поднял очи горе.
– Дъюмай, до конц следушай недъелья сделай.
Этот ответ меня порадовал. И в первую очередь своей конкретностью. Потому что раньше он мне на него отвечал очень расплывчато.
В принципе то, что получалось, мне нравилось. А Аленку вообще приводило в восторг. Приглушенные краски, асимметричность, гнутые переплеты, витражи в стиле Альфонса Мухи, но при этом вся квартира – от прихожей до гостевой спальни – реально представляла собой единый ансамбль… Вот только жить на стройке уже надоело хуже горькой редьки. И ладно еще я со своими аэро– и яхт-клубами регулярно вырывался из дома, а вот Аленке с мелким удавалось абстрагироваться от ремонта, только убежав погулять. Ну или сходить к Маргарите Львовне, проведать ее и дочу…
На выходные мы, как обычно, поехали проведать родных. Мы и раньше частенько так делали, но с началом ремонта стали уезжать совсем регулярно и на куда подольше – иногда даже с парой ночевок. Дети нас в этом, можно считать, горячо поддерживали. Доча вообще любила путешествовать, а мелкому было все равно где спать. Лишь бы мамина сиська оставалась в быстром доступе.
Чаще всего на выходные все съезжались в, так сказать, «родовое поместье» – деревенский дом, в родной деревне моей бабуси. Этот дом построил мой прадед своими собственными руками. В прошлой жизни мы в конце семидесятых обменяли его на другой, расположенный на противоположном конце деревни. Потому что прошел слух, что ниже по течению собираются строить плотину для мини-ГЭС, и наш старый дом попадает то ли под затопление, то ли в санитарную зону. Вследствие чего обязательно будет снесен… Всем деревенским, чьи дома также попадали в эту зону, должны были предоставить квартиры в пятиэтажных домах на поселке и выделить землю под огород, но мои дедуся и бабуся, вследствие того, что уже имели жилье в нашем городке и были в нем прописаны, с этим пролетали. Да и не нужна им была квартира. Так что в тот раз они согласились на обмен, несмотря на то, что новый дом был гораздо меньше и хуже нашего. Кроме того, он еще незадолго до того горел, после чего был отремонтирован очень спустя рукава. Да и выглядел он на фоне нашего весьма убого. Дело в том, что мой прадедушка работал старшим мастером на игрушечной фабрике, то есть управлялся с деревом он виртуозно. Вследствие чего построенный им дом был богато украшен резными деталями, а струганые бревна стен внутри были умело обработаны морилкой и лаком. То есть обмен был ни разу не равноценным. Да и к тому же ненужным. Потому что строительство ГЭС отменили, и никто ничего сносить так и не стал… А вот на этот раз мне удалось его предотвратить. Анекдотом. Про «советский рай». Ну помните? Умерли русский, немец и поляк – попали в чистилище, а там их и спрашивают: «В какой ад хотите?» Немец говорит: «Конечно в немецкий!» Поляк, естественно, захотел в польский. Ну а русский – в советский. Встречаются они через год. Немец – такой с подрумянившимися боками, со сгоревшей шевелюрой, поляк вообще обгорело-черный, а русский – какой был, такой и остался. То есть розовый и довольный… Ну и начали они делиться впечатлениями. Немец говорит: «У нас – полный орднунг! Котлы разжигают строго вовремя, температуру держат какую нужно, котлы моем по расписанию». Поляк подбоченился и заявляет: «А я своих чертей по струнке построил – угля кидают в два раза больше, котлы моют сами, а нас на то время, когда котлы моют, прямо в кострах держат. Так что я им спуску не даю!» Ну а русский зевнул и махнул рукой: «А у нас как всегда – то угля не завезли, то котлы на обслуживание поставили, то черти в отпуск ушли, то водопровод прохудился. Я за этот год так ни разу в котле и не был…» Ну я и намекнул, что с плотиной точно так же будет. И если мы поторопимся, то сменяем даже не шило на мыло, а шило на ржавые и гнутые гвозди… Дед посмеялся, но решил сначала немного подождать, потом еще немного, ну а затем стало понятно, что я прав. Так мы и остались в старом доме.
До «родового поместья» мы добрались первыми. Ну да, пока еще, как я уже упоминал, транспортный трафик в Москве не имел ничего общего с тем, каким он станет в будущем. Просто потому, что советские заводы не могли удовлетворить имевшийся спрос на автомобили, а иномарки в страну еще не пошли. Так что в настоящий момент дефицит автомобилей был бешеным. И личный автомобиль по-прежнему являлся не только средством передвижения, но и истинным символом престижа.
Дедуся встретил нас у ворот. Со снежной лопатой. Похоже, мы прибыли первыми…
– Как ласточка? – кивнул он на мою новую машину. Новенькую «Волгу», модели 3102, я купил всего месяц назад, с рук, переплатив почти семь тысяч, взамен… нет, не нашей старой «Саранчиты» – «Шкода» по-прежнему была в строю, я мотался на ней по Москве, а купленного мной для занятия машино-места «Запора». Тот послушно отстоял, «охраняя» место почти год, а затем я его продал Земе. Ну, или, вернее, считай отдал. Триста рублей за машину «на ходу» по нынешним временам – ни о чем. Более того, сейчас начался период, когда в некоторых городах нашей пока еще необъятной Родины на ту же «шаху»[19] можно будет выменять однокомнатную квартиру. А операции по обмену «однушки» с машиной на «двушку» случались даже и в Москве. Притом, что никаких «иномарок» в более-менее массовом масштабе на тот момент и близко не будет. Так что «обменный фонд» будет представлен исключительно «Жигулями», «Ладами», «Волгами» и «Москвичами». А еще говорят, в СССР плохие машины делают! Да какой, блин, «Мерседес» сможет догнать по стоимости хотя бы комнату в московской хрущобе? А вот «Жигули» сподобились…
– Летает, – усмехнулся я. – Как себя чувствуешь?
Дед усмехнулся:
– Твоими… ушу – неплохо.
– Делаешь комплексы?
– Каждое утро. Вот только как-то не сильно помогает. От старости лекарства нет, – дед вздохнул и покачал головой. Ну это он точно ошибается… В прошлой жизни к этому моменту дедуся уже долго и серьезно болел, регулярно попадая в больницы и где-то раз в квартал непременно делая переливание крови. Но в этот раз, благодаря ли уже упомянутому оздоровительному ушу, а может, моему массажу, который я делал ему регулярно, либо тому, что я, зная о его будущих болячках, сумел сильно заранее загнать его на обследование, а потом, опять же благодаря своим выездам за границу, снабжать его качественными швейцарскими и австрийскими препаратами, доступ к которым он в той реальности получил только в девяностые, пока чувствовал себя намного крепче. Во всяком случае, регулярных переливаний крови ему все еще не требовалось.
В этот момент из машины выбралась доча и бросилась к нему, раскинув руки и восторженно пища:
– Де́дуська!
Дед тут же сунул мне лопату и одним движением подхватил на руки правнучку.
– А кто это тут у меня попался… – начал он под восторженный смех дочки. Я улыбнулся и, перехватив лопату поудобнее, принялся расчищать снег перед воротами. Машину-то во двор загонять надо, как ни крути.
Наши с Аленкой родители приехали вместе на отцовой «Волге». У нас в семье сейчас было три машины этой самой престижной из более-менее массовых советской марки. Только у меня «3102», а у деда с отцом – «24-е». И да – деньги на них дал я. А куда их было девать-то? Класть на срочный вклад под три процента годовых? Так уже через год эти деньги начнут стремительно превращаться в фантики! Я точно не помнил, во сколько раз выросли цены за девяносто второй год. Где-то в официальных документах мне встречалась цифра – в двадцать пять раз… но реально, по моим собственным ощущениям, они выросли не менее чем в сотню! То есть «в среднем» вполне возможно, что и правда в двадцать пять, только, скажем, на те же «Жигули» или, там, какие-нибудь катера и яхты – всего в десять, а на булку хлеба или килограмм картошки – в сто с лишним. Вот в среднем и получилось в двадцать пять… Как вам ситуация, когда рубль за один год превращается в копейку? Так что деньги я в настоящий момент тратил как в последний год. Хотя – почему как? Это, считай, и был этот самый последний год. Последний год Советского Союза… И подобные траты вызывали крайнее неодобрение у всей старшей части женской половины нашей семьи. И бабуся, и моя мама, и мама Аленки регулярно выговаривали мне насчет того, что я «слишком размахался». А с деньгами так нельзя. Их следует беречь, откладывать… Но я только смеялся.
– Мам, посмотри, что в Польше творится! За год у них цены взлетели раз в десять, заводы останавливаются, народ весь в торговлю ударился – с баулами мотается в Германию и Турцию, а потом торгует с рук на рынке. То же самое и у нас будет. Не время сейчас деньги копить – сгорят!
– Ты ничего не понимаешь! – категорично заявляла в ответ мама. – Если деньги будут лежать на сберкнижке, то правительство их обязательно компенсирует…
Ага-ага, знаем, слышали… и цены у нас пока поднимают исключительно «на все» и «с первого числа». Ну или «с понедельника». Вот только той экономики, в которой это было возможно, скоро уже не будет! Но эти мысли до людей не доходили. Они, как обычно, мыслили исключительно в рамках собственного опыта.
– То правительство, которое придет, ничего компенсировать не будет, – пытался я открыть им глаза. – В Польше вон не компенсировало, и у нас не станет! – но все эти разговоры, как обычно, кончались ничем. Впрочем, я особенно не нервничал и не расстраивался. Потому что в прошлой жизни все было точно так же. Тогда я каким-то чудом без моего сегодняшнего опыта сумел вычислить, как оно все у нас будет, так же почитав про то, что Бальцерович устроил в Польше. Правда, мне казалось, что у нас все-таки все пройдет как-то полегче, чем у них. Мы ж, мать его – СССР, шестая часть суши, делаем ракеты, перекрыли Енисей, как пел Высоцкий. Но увы – я ошибся. У нас все произошло гораздо хуже… В прошлый раз родители у меня развелись. Отец тогда так и не смог защитить диссертацию и не выбился в начальники, как это случилось сейчас, а я в той жизни в этот момент был обыкновенным сопляком, никак себя особо не проявившим и потому не способным ни на что повлиять… Так вот, произошло это как раз в конце девяносто первого. И отец, чтобы не менять нашу тогдашнюю двухкомнатную квартиру, выплатил матери полную стоимость однокомнатной, плюс отдал «карточку»[20] на автомобиль, в очереди на который они стояли. И подойти эта очередь должна была как раз в следующем, девяносто втором году. Так что мама, которая к тому моменту уже была ярым «драйвером», обеими руками ухватилась за эту возможность. Потому как автомобили, как я уже упоминал, по статусу и уровню «желаемости» стояли, считай, на уровне квартиры… Так вот, уже к августу девяносто второго отец раздал все долги, которые наделал, когда собирал деньги на выплату матери. Потому что в августе эти шестнадцать тысяч составляли всего парочку его месячных зарплат… Деньги же, которые получила мама, к тому моменту так и лежали на сберкнижке. Только их теперь хватило бы, дай бог, на покупку чего-то типа цветного телевизора. Несмотря на то что я, сразу после того как она получила деньги, советовал ей как можно быстрее потратить эту сумму. Да ту же машину купить, о которой она так мечтала. Пусть и с переплатой. Но она меня так и не послушала. Так что на этот раз для меня не происходило ничего нового.
Впрочем, свои деньги я, как уже упоминалось, тратил так, как считал нужным. При, кстати, полной поддержке жены и-и-и… младшей сестренки. Моя Аленка вообще из тех, которые, даже если весь мир против тебя, станут за твоей спиной и будут подавать тебе патроны. Потому-то я в нее так и вцепился. А сестренка… я для нее всегда был самым большим авторитетом. Она даже, когда маленькая была, погулять отпрашивалась именно у меня, а не у папы с мамой… Впрочем, и старшие женщины, несмотря на все их нравоучения, на самом деле не очень-то моим тратам и противились. Во-первых, я уже давно приучил всех, что сам решаю, что и как мне делать. И те итоги, которых я к этому моменту достиг, доказывали, что у меня чаще получается принимать верные решения, нежели допускать ошибки. Во-вторых – я тратил свои деньги, заработанные мною, а не клянчил у других. Ну и в-третьих, тратил я их не только на нашу с Аленкой, но и на всю нашу большую семью в целом… Но при этом «учить жизни» они меня не переставали. Как и упорствовать в собственных заблуждениях. Ну да и хрен с ним! «Сгорят»-то лишь их семейные накопления, которые в сумме были меньше, чем я потратил на родных за один последний год. И не собирался на этом останавливаться. В конце девяносто первого закуплю еще на всех долго хранящихся продуктов – от тушенки с копченостями до муки, круп, гречки и сухого молока. В кооперативных магазинах это все уже продается, хоть и по ценам в разы больше, чем в обычной торговле. Да и рынки тоже работают. Найду где купить… Так что девяносто второй переживем нормально. А там уже станет полегче. В девяносто третьем цены за год поднялись, насколько я помню, всего раз в десять…
Когда мы собрались за столом, отец внезапно сообщил новость, которая меня удивила.
– Слышали? Крым в состав РСФСР вернули!
– Как это? Когда?
– Постановление Верховного Совета вчера вышло, – сообщил отец. – А в газетах опубликовали сегодня…
– А в честь чего?
– Да вроде бы с немцами из ФРГ контракт заключили на строительство моста из Краснодарского края до Крыма. Ну и, чтобы не дублировать управление строительством аж в двух республиках, приняли вот такое решение.
– Понятно, – кивнул дед, – в прошлый раз Крым Украине точно для того же передавали. Ну, когда Северокрымский канал строили…
После чего все потеряли интерес к новости, заговорив о другом, а я замер, обдумывая услышанное. Интересно, а мой «синопсис» имеет какое-нибудь отношение к этому решению? Да, сделано это совсем не так, как я предлагал, но-о-о… сделано же! И что еще из того, что я там накропал, так сказать, взято в работу? Хм, неужели я становлюсь этаким классическим «попаданцем»?
Глава 15
– Здравствуйте, бабушки! – я расплылся в улыбке. Три сидящие на лавочке бабули самого классического вида настороженно уставились на меня. Ну а как же – какой-то хрен с горы в разгар рабочего дня приперся во двор и ни с того ни с сего – взял да и поздоровался. Да и не только поздоровался, а, похоже, еще и разговор затеять хочет. И с кем? Не с мужиками, что пиво дуют, не с девками молодыми, что телесами трясут да глазками по сторонам стреляют, а с солидными людьми. Тут кто хошь бы насторожился! Бабушки переглянулись, потом, похоже, самая бойкая все так же настороженно произнесла:
– Ну здорово, коль не шутишь…
– Присесть можно? Не против будете?
– Садись – у нас лавка не куплена.
– Спросить хочу вас, бабушки, – начал я, присаживаясь. – Я тут в депутаты по вашему округу выдвигаюсь, хочу узнать у вас – чего такого здесь можно сделать, чтобы людям помочь? Какие самые большие трудности имеются, которые вот прям сейчас устранить можно и нужно? А какими потребуется заниматься долго и муторно…
– Нашел у кого спрашивать, милок, – ухмыльнулась бабулька. – Мы ж тебе не энти, не ЖЭК[21] и не исполком – у йих поспрошай…
– Да у них я все уже запросил. Водоочистные надо ремонтировать, ливневки на Советской реконструировать, а то как дождь – так не лужи, а озера стоят… но по себе знаю, что начальственный взгляд – это одно, а народный – совсем другое. Многое из того, что у людей под ногами мешается, начальство просто не видит. Или видит, но не обращает внимания. Потому как с их колокольни это кажется таким мелким и неважным.
Бабульки переглянулись и оживились.
– Это ты правильно говоришь, милок…
Все началось с того, что в моей жизни снова нарисовался «триумвират», для которого я писал свой «синопсис». И произошло это весной девяносто первого. Как раз в тот момент, когда я вовсю бодался с союзной бюрократией по поводу открытия валютного счета.
Дело в том, что моя поездка в США закончилась солидным успехом. Ну по текущим меркам, конечно… Во-первых, моя первая изданная в США книжка показала довольно неплохие продажи. Не такие, как в Союзе, конечно, – пока было продано всего около восемнадцати тысяч экземпляров, и еще на шесть имелся предзаказ, но даже такие весьма скромные по нынешним советским меркам цифры американцам оказались интересны. Вследствие чего издательство Ace Books приняло решение купить у меня права на издание и остальных книг этого цикла. Но на них я уже заключил договора исключительно от своего собственного имени, послав ВААП лесом. Впрочем, даже эта моя командировка в США, целью которой было получение прав на издание книг американских авторов, уже шла вразрез с уставом Всесоюзного агентства по авторским правам и действующим союзным законодательством. Поскольку, согласно ему, никакие советские издательства не имели права самостоятельно заключать договора с иностранными авторами. Все нужно было делать через ВААП. Но его мертвая хватка к началу девяносто первого уже была не той, что раньше. Агентство вовсю трясло, поскольку ходили громкие слухи о том, что его собираются то ли реформировать, то ли распускать. А к чему приведет реформирование на фоне разваливающегося государства, всем было прекрасно понятно. Ибо за последние несколько лет подобных наглядных примеров жизнь предъявила предостаточно… Во-вторых, за время поездки я сумел-таки договориться с полудюжиной американских фантастов. То есть не совсем так, теоретически я договорился почти со всеми, с кем удалось пообщаться. А пообщался я более чем с двумя десятками. Причем среди них такие имена встречались – Шекли, Гаррисон, Азимов! С первыми двумя я имел честь встречаться и в прошлой жизни. С Шекли я познакомился на конвенте «Странник» в Питере, а с Гаррисоном – на «Портале» в Киеве. Мы с ним там даже выпили тайком от его жены… Но подавляющее большинство моих собеседников запросило за права на их книги явно неподъемные для нас в настоящий момент суммы – от десяти и до ста пятидесяти тысяч долларов. Так что толку от этих договоренностей не было от слова «совсем». А вот оставшиеся шестеро согласились на куда меньшие выплаты. Причем среди них были не только «молодые/начинающие», но и вполне громкие имена. Тот же Стивен Кинг, который, выслушав мой спич, составленный в стиле «карта слезу любит», расхохотался и заявил, что согласен передать права на десять своих книг по цене тысяча долларов за каждую. Правда, ограниченным тиражом и только на год. И еще почти час отчаянного торга не сумел сдвинуть его с этой позиции ни на йоту. Максимум, на что мне удалось договориться, рассказывая слезливые истории о том, как тяжко приходится в СССР новоиспеченным бизнесменам, так только на то, что этот год начнет отсчитываться не с момента подписания нашего договора, а с момента поступления книги в продажу. А еще удалось включить в договор пункт, согласно которому, если продажи превысят ожидаемые (в чем я практически не сомневался – книжный голод в СССР до сих пор был дичайший), роялти мы будем выплачивать не по официальному курсу, а по курсу покупки доллара на валютной бирже Госбанка СССР. Эта организация появилась после Указа Президента СССР от 26 октября 1990 г. № УП-943 (Д) «О введении коммерческого курса рубля к иностранным валютам и мерах по созданию общесоюзного валютного рынка». Потому что ситуация в экономике к концу девяностых стала такова, что держать официальный курс в шестьдесят копеек Госбанк СССР оказался категорически не в состоянии. И было принято решение «отпустить» курс доллара в свободное плаванье. Но не вообще, а, так сказать, в ограниченном масштабе. Так что положение о валютной бирже было утверждено уже в конце февраля девяносто первого. Всего через четыре месяца после выхода указа. Немыслимо быстро по советским меркам. Ибо в СССР мыслили пятилетками… Не надо было быть провидцем, чтобы понять, что после этого валютный курс тут же скакнет не просто в разы, а на порядки! И так оно и произошло. При официальном курсе рубля к доллару на уровне менее шестидесяти копеек за «бакс» курс доллара на валютной бирже временами взлетал до шестидесяти пяти – семидесяти рублей. Причем никто не мог гарантировать, что в какой-то момент он не подскочит до ста, а то и ста десяти рубликов за «зеленый». И это еще до введения официального плавающего курса рубля и имеющегося серьезного ограничения доступа к бирже… А после его введения он скакнет еще выше. Насколько я помнил, к моменту начала «деноминации», которая стартовала с первого января тысяча девятьсот девяносто восьмого, курс доллара дорос до шести тысяч рублей за бакс. А вот на сколько поднялся курс доллара за девяносто второй год – я не помнил. Не выработалась у меня тогда еще главная привычка девяностых – все свободные средства тут же переводить в доллары. Потому как никаких свободных средств у меня в те времена просто не было. Все, что удавалось заработать, уходило влет, как в трубу. Да еще и не хватало.
– Роман, а вы не планируете перебираться в США? – поинтересовался Кинг после того, как мы наконец пришли к соглашению. – Я думаю, у нас вы точно найдете себя!
Я мило улыбнулся. Ну а что еще можно было сделать? Рассказать Стивену, какая жопа начнется в США в конце десятых – начале двадцатых? Ага, так он мне и поверит… В лучшем случае вежливо посмеется. К тому же ближайшие-то два десятилетия будут торжеством Pax Americana. Поэтому что бы я сейчас ни сказал – это будет опровергаться каждодневной действительностью на протяжении всех следующих почти тридцати лет. И лишь потом наступит прозрение. Так что я лишь вежливо поблагодарил Мастера:
– Спасибо, Стив, обещаю подумать над вашим предложением…
Ну а когда я, окрыленный успехами, вернулся домой, выяснилось, что все подписанные договора я могу свернуть в трубочку и засунуть себе в задницу. Ибо, как выяснилось, иным способом использовать их будет затруднительно. И дело не в ВААПе, который в мае настигло-таки реформирование, потому что его преобразовали в Государственное агентство по авторским правам с серьезно урезанными полномочиями, вследствие чего бардак там еще больше усилился, и вновь образованная организация оказалась фактически парализованной. Так что там в настоящий момент никто не обращал особенного внимания на то, что творилось «снаружи»… Дело оказалось в том, что для того, чтобы купить валюту даже и по биржевой цене, то есть в сто – сто пятьдесят раз дороже официального курса, требовалось наличие валютного счета, право на открытие которого получали исключительно предприятия, осуществляющие «внешнеэкономическую деятельность». А наше издательство напрочь отказывались признавать таковым! Вот если бы мы гнали на экспорт нефть с газом или хотя бы металлолом либо лес-кругляк – тогда да…
И вот как раз в момент, когда мы с Вагифовым отчаянно искали возможность добиться открытия подобного счета, мне снова позвонили. Примаков.
– Привет, Роман, соскучился? – Я его сразу не опознал, поскольку по телефону с ним ни разу не разговаривал, а современные телефонные динамики голос меняли заметно. Так что я слегка подвис, не понимая, по кому из мужиков я мог вот прям так соскучиться.
– Это Примаков, – представился тот. – Борис уже вернулся к месту работы, в Афганистан, так что звоню тебе я. Есть необходимость поговорить.
– Мм-м-м… хорошо, – выдавил я из себя. А что еще тут скажешь-то? – Когда и где?
– Да прямо сейчас, если ты не занят. Мы с Евгением Петровичем сами к тебе хотим подъехать. Ты не против?
– Да нет, без проблем… буду рад видеть, – с последним я душой немного покривил. Потому что чувствовал, что эта встреча принесет мне много лишнего геморроя. И вот ведь какое дело – не ошибся!
Два Евгения появились в моей квартире уже через сорок минут. Я встретил их в прихожей.
– Ишь ты, какие хоромы отгрохал, – покачал головой Евгений Петрович, чью фамилию я так до сих пор и не знал. – Прям как у английского лорда!
Я скупо улыбнулся и радушно махнул рукой.
– Прошу в гостиную.
Когда мы расселись на диване и креслах мягкого уголка, которые также были выполнены в стиле «ар-нуво», Евгений Максимович провел рукой по подлокотнику и качнулся на подушке, уточнив:
– Антиквариат?
Я покачал головой:
– Ну откуда? Даже не «реплика» – чистый «новодел». Просто в стиле.
– Хм-м-м… – и он уважительно покачал головой. – Да уж, развернулся ты.
Я молча пожал плечами. Ну не для того же, чтобы их удивить, я квартиру отделывал, а чтоб жить в ней с семьей комфортно и уютно. В прошлой жизни о такой вещи, как целостный дизайн, мы вообще начали думать только после того, как у меня пошли более-менее приличные гонорары, и мы смогли купить квартиру, которая нам нравится. А как-то системно воплотить – вообще только после покупки дома. И то обстановка была скорее эклектичной, чем целостной… Максимум, что мы потянули в едином стиле – это часть помещений. Так кухня и столовая у нас были обставлены в классическом стиле, спальня – в стиле прованс, мой кабинет – в английском, а комната сына с этакими покушениями на скандинавский дизайн. Все остальное получилось, как получилось. Нет, мы от этого совершенно не страдали – нам нравилось, было уютно, но вот строгого соответствия какому-то единому стилю добиться не удалось. В отличие от того, что получилось сейчас… Причем наша квартира была сделана, так сказать, «на вырост». Мы с Аленкой планировали завести еще одного ребенка, но чуть позже, когда младший научится себя обихаживать – одеваться, шнурки там завязывать, да и мама после родов окрепнет. Старшенькая-то уже все это вполне освоила. И для всех наших детей у нас было запланировано по собственной комнате… Хотя в настоящий момент свою «личную территорию» обживала только доча. Сын пока еще спал в нашей спальне, в своей детской кроватке. Но его комната была уже полностью готова к заселению «владельца». Что же касается моих нынешних гостей… да я бы лишь порадовался, если бы вдруг стал им более никогда не нужен. Ибо, чувствую, заведут меня подобные встречи в такие дали, что точно не обрадуюсь.
Гости сразу зашли с козырей.
– Я слышал про ваши затруднения с открытием валютного счета, Роман, – начал Евгений Петрович. – Есть возможность помочь вам решить этот вопрос.
Я незаметно вздохнул. Ну а чего еще можно было ожидать? Понятно же, что после того, как я высунулся со своим «синопсисом», меня точно возьмут «под колпак». Не как шпиона или, там, провидца – все, что я там понаписал, вполне можно «вычислить» простым анализом, если, конечно, суметь немного абстрагироваться от «злобы дня». С чем у тех, кто «по локоть» погружен в текущие политические интриги, частенько проблемы. Но то, что случилось с Крымом, показывает, что и на перспективу они вполне могут работать. Если различают эту самую перспективу… Так что присели мне «на хвост» явно плотно. Не так уж совсем – вряд ли за мной ходила наружка и прослушивались телефоны, но все мои более-менее крупные «телодвижения» точно отслеживались.
– Был бы благодарен, – ответил я. А что еще можно сказать на подобное предложение? Потому как кто знает – а вдруг если я откажусь, нам не то что валютный счет окончательно зарубят, но и какие еще проблемы возникнут, о которых мы сейчас вообще ни сном ни духом.
– Кроме того, есть вариант, как облегчить вам возможности выезда в заграничные командировки. Я так думаю, теперь мотаться за границу по делам вашего издательства вам придется довольно часто, – продолжил Евгений Максимович.
Это чего это они на «вы» перешли? Квартира их, что ли, так впечатлила?