Я оглянулся. Темнокожий врачеватель вернулся не один. Рядом мялась парочка сопровождающих. Они подошли, и я поднялся.

— Отвезите каталку, — велел им Тумма.

Те низко поклонились и схватились за рукояти, пытаясь приподнять мое кресло. Они что, на закорках его собрались тащить?

— Погодите! — остановил их я, и те послушно встали. — Барат, покажи им, как управлять, — обратился я на дорча к охраннику.

Вскоре довольные слуги весело покатили коляску, радуясь легкому поручению.

— Теперь можно идти, Олтер? — спросил гигант.

— Можно, Тумма, — кивнул я. — Идем.

Когда мы подошли к распахнутым воротам, стоящие по бокам стражники даже не посмотрели в нашу сторону. Воины, что сидели рядом с караулкой, ни на миг не прекратили свой треп.

«Тарх за такое всем бы шею намылил, — подумал я. — Гость я, может, и почетный, но торжественной встречи не наблюдаю».

Непонятно, зачем я отсылал кресло-каталку? Для чего мучился, топал на своих двоих, для кого наряжался… На кого хотел произвести впечатление? Перед воротами никого, кроме стражников, не было. Никто меня не ждал и не встречал.

Видимо, я придал своей персоне слишком большое значение. Нафантазировал себе, что имею вес в местных раскладах. А может, такое небрежение — это тонкий расчет? Небольшое испытание? Поживем — увидим.

— Смотри, Оли, только головой не верти… — Остах зашагал со мной рядом, шепча на дорча. — У ворот разбит фруктовый сад. Видишь? Красиво? Если повернуть налево — то выйдешь к имению. У него тоже парадный вход с площади есть, но им редко пользуются. В обычные дни все ходы-выходы — через эти ворота. А если пойти направо — упремся в архив, точнее, в библиотеку.

— Нас же прямо ведут… А там что? — так же шепотом прервал я Остаха.

— Правильно. Сейчас мы сквозь сад пройдем и свернем… — он чуть подождал, и когда сопровождающий нас Тумма повернул на перекрестке садовых дорожек, выложенных бордюром и усыпанных белым песком, — направо. Ух ты, как ели-то вымахали, глянь! По плечо же мне были, — дядька покачал головой. И продолжил: — Там будет казарма и особенные дома… Для богачей и таких, как ты.

— Казарма? — не понял я.

— А! — махнул рукой Остах. — Так общее жилье для школьников называют, привыкай. Кто-то когда-то сто лет назад ляпнул языком, вот и приклеилось. Теперь уж не отклеишь.

«Общежитие», — догадался я.

Вскоре увидел само то место, ради которого я здесь и оказался. Двухэтажное строение с высокой красной черепичной кровлей, длинной колоннадой с галереей арок вдоль стены, выходящее на широкую ухоженную поляну, производило впечатление строгости и уюта одновременно. Чуть в стороне виднелось уютное небольшое здание с большой, выложенной блестящей брусчаткой площадью перед ней. Вдали, за школой, виднелись еще какие-то однотипные постройки и крытая колоннада, ведущая от них прямо к школе.

Ближе к саду прятались в зелени желтые запыленные домишки для особенных учеников, к которым принадлежал и я. Одноэтажные продолговатые здания с тремя входами в каждый — для трех хозяев-квартирантов. На поляне перед ближним домом топтались знакомые рабы с моей каталкой. Увидев Тумму, один из них побежал к лекарю. Он приблизился и торопливо прошептал что-то, вытянувшись перед гигантом на носочках.

— Я оставляю вас, — обратился Тумма. — Дом свободен. Выбирайте комнаты по сердцу и располагайтесь.

Великан слегка поклонился.

— Спасибо! — поблагодарил я.

Тумма мне понравился. Бывает такое, когда к малознакомому человеку проникаешься симпатией. Как раз тот случай. А еще Тумма помог мне встать на ноги, при этом утверждая, что почти ничего не делал. Такое не забывается!

— Отдыхай, Олтер, — ответил врачеватель. — До вечера отдыхай. На ужине ждут тебя. Отдыхай, Олтер, — повторил он. — Береги силы. Вечером нужны будут.

«Это намек? Предупреждение? — подумал я. Тумма странно говорил по-имперски, словно, начав предложение, он терял по ходу приготовленные слова. — Значит, выход в свет все же состоится. Вечером».

Тумма еще раз коротко поклонился и зашагал назад. Устало вздохнув, я уселся обратно в свое кресло-каталку. И стоило слуг гонять туда-сюда? Только сейчас я почувствовал, как дрожат мышцы ног. Темнокожий гигант определенно прав, отдохнуть нужно обязательно!

— Где жить будем, наследник? — спросил Остах.

Я посмотрел на дом перед нами. Выстроен из пористого желтого песчаника, как и многое в Атариане. Простой, с односкатной кровлей. Три отдельных входа, каждый из которых огорожен и разграничен высокой сплошной стеной вечнозеленого кустарника. У входной двери один оконный проем слева и два справа. Никакого отличия между тремя жилыми частями единого здания я не увидел.

— Мне все равно, — пожал плечами я. — Моя охрана — ваша забота, так что решай.

Трое моих спутников переглянулись, и дядька решительно двинулся в сторону ближайшего входа. Любопытные братья потянулись следом. А я откинулся назад на спинку каталки. Все-таки с точки зрения пользователя — удачная получилась модель! Надо бы непременно заглянуть в гости к колеснику, обязательно! Есть у меня пара мыслей, как нам продолжить сотрудничество.

— Эй, мальчик!.. — послышался шепот сзади, едва мои сопровождающие зашли.

Специально кто-то ждал, не иначе. Я повернул голову. Из высокого раскидистого куста отцветшей сирени выглядывала девочка моих лет. Или чуть постарше. Темные глазенки, блестящие от предвкушения и азарта. Едва заметные веснушки на загорелом лице. Волосы до плеч, заправленные в хвост. Непослушная прядь выбилась из тесьмы, метя в глаз. Лесная фея привычным жестом откинула локон назад. Одета она в обыкновенный для горожан короткий хитон, не скрывающий ободранную коленку.

Я скосил глаза на слуг — те притворились истуканами, слепыми и глухими одновременно.

— А ты что, совсем не можешь ходить, да? Бедняжка… — протянула она. — Как это тебя угораздило? А тебя как зовут? — зачастила девчонка, не покидая, впрочем, своего убежища.

— И вовсе я не бедняжка! — сам от себя не ожидая, возмутился я. — И все я умею! — запальчиво возразил ей и в доказательство поднялся с кресла.

— Ой! Я про тебя слышала: тебя Тумма лечит, правда? Так это он тебя на ноги поставил? — зачастила собеседница.

— Тумма сказал, я сам себя вылечил, а он только помог, — с гордостью ответил я. — Храбрая кровь прогнала плохую кровь!


— Ну да, Тумма так мог сказать, — кивнула девочка, отчего непослушная прядь вновь закачалась перед глазами, а ямочки на щеках заиграли. — Так как тебя зовут?

— Олтер, — ответил я, не смея противостоять этим блестящим глазам и милым ямочкам на щеках. Да и вдруг что нового и полезного узнаю?

— А меня Наула. Я тут прячусь… — успела прошептать местная амазонка.

Вдруг раздался отдаленный гомон, затрещали ветки, и Наула затихла, поворачиваясь в сторону шума. Потом она посмотрела мне прямо в глаза и прижала палец к губам. Затем присела, сделала пару шагов назад и исчезла в густом кустарнике. А я остался стоять на месте и крутить головой.

Вскоре на поляну вывалилась целая компания. Все — мальчишки моего возраста. На первый взгляд — плюс-минус пара лет. Возглавлял их плотный краснощекий парень с рыжеватой кучерявой шевелюрой.

— Эй! — повелительно крикнул он слугам. — Наулу здесь не видали?

Слуги замотали головами и забормотали что-то невнятное. Схватив мое кресло, они резво покатили его вперед, подальше от властных малолеток.

— А ты кто такой? — спросил второй рыжеволосый, такой же толстенький и крепко сбитый, как и предводитель. Судя по внешнему виду, брат первого.

Они походили на маленьких кудрявых бычков. Все остальные, шедшие позади, встали за их спинами. И если большая часть мальчишек привычно заняла свое место за плечами рыжих, то четверо пареньков неловко сгрудились наособицу, чуть в стороне. Чем-то эта четверка отличалась от остальных.

— А ты кто такой? — в свою очередь не стал затягивать я. Чего тянуть? И так понятно, к чему все идет.

— О! Смотри-ка ты!.. — удивился первый из рыжих, что постарше. — Он и по-человечески разговаривать умеет! А я-то думал, только на своем быр-тыр-быр может!

Свита за спиной послушно заржала. Весело!

«Да уж, а вот и долгожданная почетная встреча, — вздохнул я. — И ведь не смолчишь. Мужской коллектив, первое впечатление. Не поймут. И где сейчас братья с Остахом? То как репей прицепятся, а когда нужны…»

— Смеяться над чужим языком глупо. Хотя бы потому, что я знаю два языка. А ты сколько?

Смех приутих, и свита опасливо посмотрела на своих рыжих вожаков. Видимо, я попал в точку — умниками ни один, ни второй не были.

— Я ваш козопасовский язык учить не собираюсь! — набычился старший из братьев и сжал кулаки. Младший повторил его движения. — Ты там с баранами в своих горах по-бараньи, наверное, разговариваешь?

Компания за спиной опять заржала. Все, кроме примеченных мною четверых. И что в них не так?

— С баранами я сейчас разговариваю. Только таких рыжих давно не встречал, — спокойно ответил я. Глотать оскорбления не собирался.

Свита потрясенно замолчала, не веря своим ушам. Братья, разойдясь по сторонам, направились ко мне. Я поднял кулаки к вискам и прижал локти к туловищу, встав в стойку. Не к месту зашлась дрожью мышца в левой ноге.

«Только не сейчас!» — внутренне взмолился я, и нога послушно перестала дрожать. Хорошо хоть не опорная!

Старший из братьев подбежал первым, замахиваясь из-за плеча, и первым получил короткий прямой в лицо. Удар вышел смазанным, и меня качнуло назад. Этим воспользовался второй нападающий и достал меня по уху. В голове тут же зазвенело, но я уже сгруппировался и отступил, не дав возможности схватить себя или толкнуть. А отступая, быстренько отоварил и второго братца. И этот удар получился так себе — ни корпус не довернул, ни кулак. Так, ткнул, и все. Удар совсем не поставлен и не отработан. Мозг вроде и посылает сигналы, как действовать, а тело нетренированное и не умеет толком ничего.

«Заниматься, заниматься и еще раз заниматься!» — подумал я, глядя на то, как свора прихлебателей сделала шаг вперед. Вперед ко мне. Собираются навалиться всем скопом на обидчика покровителей. Придется ножичек доставать, а то затопчут.

— Назад! — громко раздалось у меня над ухом.

Я узнал голос Остаха. За шумом схватки я и не расслышал, как он подошел. Это и неудивительно — в голове до сих пор звенело от пропущенного удара, а ухо горело. Хорошо приложился мелкий рыжий паскудник!

— Я тебя велю выпороть на конюшне, козопас! — крикнул старший из братьев, прижимая руку к лицу. Под левым глазом у него наливался красным будущий фингал, грозящий вскоре расцвести ярким цветом. Знай наших!

— Ты как был дураком, так и остался, Гвинд! — раздался вдруг девичий голос. Моя собеседница торжествовала. — Перед тобой, дубина, — гость моего отца, Олтер, сын Рокона, наследник дана Дорчариан!

Я повернулся и увидел девчонку, которая показалась из своего потайного убежища. Ее обвиняющий указательный палец уставился на братьев. Я прижал руки к груди и с признательностью ей поклонился. В ответ она с удивлением и интересом посмотрела на меня. Невдалеке стоял Остах, уперев руки в бока и покачиваясь с пятки на носок. Его внешний вид не обещал ничего доброго. Пальцем он не тыкал, но смотрел этак… со значением. Йолташ и Барат, выскочив вслед за учителем из дома, стояли на крыльце, растерянные. А что им делать? Не бросаться же в детскую драку!

Переведя взгляд с меня на противников, Остах громко сказал на дорча:

— Драка! В первый же день! Даже вещи не успели перенести! — Он повернулся, махнув рукой. — Идем в дом, наследничек!

Суровый тон меня не обманул. Я успел увидеть мелькнувшее в глазах дядьки веселье и радость, тщательно им скрываемые. Или все-таки показалось?





Где-то в горах рядом с Ойдеттой



Хоар


На душе у Хоара было тревожно. Он ехал верхом, пустив шагом умного коня рядом с поскрипывающей повозкой Хродвига, щурился на солнце и думал. Щуриться на солнце и пребывать в размышлениях — обычное дело для Хоара после Суда. После завершения тяжбы, Суда и непременного пира Хранителя со спутниками вновь ждала дорога. Так было всегда. Обычно Хродвиг с Хоаром ехали молча, думая каждый о своем, — старик в повозке, а Хоар в седле. Этой негласной традиции было много лет. Но сегодня все выходило иначе, хоть и выглядело как обычно.

Когда старик рухнул в злосчастный овраг, Хоар перепугался. Решил, что свершилось. Думал — пришел конец главе Хранителей. Вроде бы не раз и не два обсуждали, что стоит делать, если Хранитель не проснется. Обычно старик сам и заводил такие разговоры. И Хоару казалось — он был готов. Но после падения в овраг Хродвиг своими словами все переиначил. Произнесенное им все переворачивало вверх дном: прежние договоренности, прежние планы, прежние мечты.