Миледи Илэйн,

я приветствую дочь-наследницу Андора и рад сообщить ей приятную весть. Мне только что стало известно, что Ваша мать, королева Моргейз, жива и в настоящий момент является гостьей Пейдрона Найола в Амадоре. Она страстно желает воссоединиться со своей дочерью и с триумфом вернуться вместе с нею в Андор. Чтобы Вы могли в полной безопасности и как можно быстрее встретиться со своей матерью, я готов предоставить Вам надежный эскорт на случай нападения разбойников, которыми сейчас наводнена Алтара. Простите за безыскусные, нацарапанные в спешке слова, но мне очень хотелось как можно быстрее сообщить Вам эту чудесную весть. Готов всячески содействовать Вашему скорейшему воссоединению с матерью.

Запечатано в Свете,

Джайхим Карридин.





Илэйн скомкала бумагу в кулаке. Как он смеет?!! Боль от мысли о смерти матери, о том, что неизвестно даже, где ее тело, чтобы достойно предать его земле, только-только начала стихать, а Карридин посмел так насмехаться над ней? Обняв Истинный Источник, девушка отшвырнула прочь эту лживую бумажонку и направила Силу; вспыхнул огонь, такой жаркий, что на голубые с золотом плитки пола посыпался лишь пепел. Вот тебе, Джайхим Карридин! И вот вам, все эти… женщины! Тысячелетняя гордость андорских королев запылала в ее крови.

Мерилилль вскочила:

– Тебе никто не позволял направлять! За это ты будешь отрезана от…

– Оставь нас, Пол, – сказала Илэйн. – Сейчас же.

Служанка изумленно воззрилась на нее, но Моргейз недаром учила дочь властному тону – тону правящей королевы. Пол неуклюже присела в реверансе и направилась к двери, даже не осознавая, что делает. В какой-то момент она как будто заколебалась, но тут же торопливо выскользнула за дверь и закрыла ее за собой. Свидетелями того, что произойдет дальше, должны стать только Айз Седай.

– Что на тебя нашло, дитя? – Ярость, полыхавшая в голосе Мерилилль, погасила остатки с таким трудом обретенного ею спокойствия. – Сейчас же отпусти Источник, или, клянусь, я сниму туфлю и всыплю тебе!

– Я – Айз Седай. – Слова падали точно льдинки, как и хотела Илэйн. Карридин лжет, а тут еще эти женщины. Мерилилль угрожала ей туфлей? Нет, пора им понять, что она сестра по праву. Она и Найнив нашли Чашу! Ну почти нашли; главное, что еще немного – и чаша окажется у них в руках. – Вы собираетесь наказать меня за то, что подвергается опасности разглашения тайна, известная только сестрам, но, когда я получила шаль, никто не потрудился открыть эту тайну мне. Вы считаете, что меня можно наказывать, как послушницу или принятую, но я – Айз Седай. Я получила шаль из рук Эгвейн ал'Вир, Амерлин, которой, по вашему утверждению, вы служите. Если вы отрицаете, что мы с Найнив – Айз Седай, значит вы отрекаетесь от Амерлин, которая послала нас найти Чашу Ветров, что мы и сделали. Я этого не потерплю! Я призову тебя к ответу, Мерилилль Синдевин. Подчинитесь воле Престола Амерлин, или я добьюсь суда над вами как над изменницами!

Мерилилль, открыв рот, изумленно вытаращила глаза, но она выглядела просто безмятежной по сравнению с Кареане и Сарейтой; те, казалось, не верили своим ушам, того и гляди их хватит удар. Одна Вандене, похоже, не слишком удивилась – лишь чуть шире обычного распахнула глаза, задумчиво постукивая пальцем по губам. Аделис подалась вперед, внимательно вглядываясь в лицо Илэйн, будто видела ее впервые.

Илэйн направила Силу, и одно из высоких кресел с подлокотниками подплыло к ней. Она села, расправив юбку.

– Ты тоже можешь сесть, Мерилилль, – сказала Илэйн все тем же властным тоном; по-видимому, не существовало иного способа заставить их прислушаться к ней, но она очень удивилась, когда Мерилилль и впрямь медленно опустилась в кресло, по-прежнему изумленно глядя на девушку широко распахнутыми глазами.

Илэйн ухитрилась сохранить спокойное, даже холодное выражение лица, но в душе у нее плескался гнев. Нет, просто кипел! Тайны. Ей всегда казалось, что у Айз Седай слишком много тайн, даже друг от друга. По правде говоря, секреты имелись и у нее, но только по необходимости и не от тех, от кого не следовало иметь секреты. И эти женщины собирались наказать ее!

– Полномочия даны тебе Советом Башни, Мерилилль, а нам с Найнив – Престолом Амерлин. Наша власть выше. Начиная с этого момента ты будешь выполнять наши распоряжения, мои и Найнив. Мы, разумеется, будем прислушиваться к твоим советам.

Теперь глаза у Мерилилль стали как блюдца.

– Невозможно, – запинаясь, выдавила из себя Серая сестра. – Ты…

– Мерилилль! – резко прервала ее Илэйн, наклонившись вперед. – Ты все-таки отвергаешь власть нашей Амерлин? Ты осмелилась на это? – Губы Мерилилль беззвучно задвигались, она облизнула их и судорожно помотала головой. Илэйн ощутила трепет торжества; конечно, она вовсе не собиралась командовать Мерилилль, но ее следовало проучить. Кроме того, и Том, и мать не раз говорили, что, когда хочешь что-нибудь получить, нужно просить вдесятеро. И все же гнев по-прежнему клокотал в ней. Илэйн с трудом подавила желание снять туфлю со своей ноги и проверить, насколько далеко ей позволят зайти. Жаль только, что это все погубит. Они сразу вспомнят, сколько ей лет и как недавно она сняла платье послушницы; очень может быть, они снова отнесутся к ней как к глупому ребенку. Эта мысль опять разожгла гнев Илэйн, но она сдержалась. – Мерилилль, молча обдумай, что еще мне как Айз Седай следует знать, а Аделис и Вандене пока расскажут мне о тайне, которую я чуть было не раскрыла. И еще меня интересует, что Башне известно о Круге, об этой Родне, как вы их называете.

Бедняжка Реанне! Все ее надежды остаться незамеченной Айз Седай оказались напрасными.

– По своим способностям они близки к сестрам – так мне кажется, – ответила Вандене, тщательно подбирая слова.

Сейчас она разглядывала Илэйн так же пристально, как и ее сестра. Хотя Вандене и была Зеленой, манерами она мало отличалась от Аделис. Кареане и Сарейта ошеломленно переводили недоверчивые взгляды с покрасневшей Мерилилль на Илэйн и обратно.

– Даже во времена Троллоковых войн бывали женщины, которые не сумели пройти испытания, или им недоставало воли, или их отсылали из Башни по каким-то другим причинам. – Аделис мгновенно перешла на лекторский тон, в котором, правда, не было ни малейших признаков агрессивности. Коричневые сестры, давая объяснения, часто впадали в назидательность. – Неудивительно, что многие из них боялись возвращаться в мир, чувствовали себя там одинокими. Им ничего не оставалось, как сбежать в Барашту. Так назывался город, который прежде существовал здесь. Впрочем, бо́льшая часть Барашты находилась там, где сейчас расположен Рахад. Да и от самой Барашты камня на камне не осталось. Троллоковы войны долгое время не затрагивали Эхарон, но в конце концов пали и Барашта, и Барсин, и Шемаль, и…

– Родня… – негромко вмешалась в разговор Вандене; Аделис удивленно посмотрела на нее, но кивнула. – Родня уцелела, даже когда пала Барашта. Как и прежде, они пополняли свои ряды за счет дичков и женщин, отосланных из Башни.

Илэйн нахмурилась. Госпожа Анан тоже говорила, что Родня принимает дичков. Однако в разговоре с Илэйн и Найнив Реанне почему-то пыталась внушить им, что дичками она ни в коей мере не интересуется.

– Они никогда не держались вместе подолгу, – добавила Аделис. – Лет пять, может, десять, как и сейчас. Как только они понимали, что маленькая группа все равно не заменит им Белую Башню, она распадалась. Женщины становились деревенскими Целительницами, или Мудрыми, или кем-нибудь еще в этом роде. А иногда просто забывали о Силе, прекращали направлять и принимались за ремесло или торговлю. Как бы то ни было, их очередное объединение, так сказать, растворялось в воздухе.

Илэйн хотелось бы знать, возможно ли такое и в самом деле – просто взять и забыть о Единой Силе? Потребность направлять, соблазн, исходящий от Источника, раз уж ты прикоснулась к нему, казалось, не исчезнут никогда. Но Айз Седай, похоже, и впрямь верили, что на свете есть женщины, способные на такое, если судьба отказала им в возможности стать Айз Седай.

Вандене снова перехватила у сестры нить объяснения. Они часто вели разговор, сменяя друг друга, каждая без заминки продолжала с того места, на котором останавливалась другая.

– Скорее всего, Башня знала о существовании Родни с самого начала. Сперва, без сомнения, было не до них из-за Троллоковых войн. К тому же, даже называя себя Родней, они не делали ничего запретного, занимаясь лишь тем, чем, как мы считали, такие женщины и должны заниматься. Фактически способные направлять, они держались в тени, стараясь не привлекать внимания. С годами они даже начали посылать нам сообщения – тайно, конечно, и очень осторожно, – когда им попадалась женщина, самовольно присвоившая шаль. Ты что-то сказала?

Илэйн покачала головой:

– Кареане, в чайнике что-нибудь есть? – (Кареане еле заметно вздрогнула.) – Думаю, Аделис и Вандене не помешает глоток чая. – (Доманийка, даже не взглянув на еще не оправившуюся от потрясения Мерилилль, подошла к столу, на котором стояли серебряные чайник и чашки.) – И все же остается очень много «почему». Почему их существование такая тайна? Почему они вообще уцелели до сих пор?

– Почему-почему… все дело в беглянках. – По тону Аделис можно было понять, что она считает такое объяснение совершенно очевидным. – Действительно, прежние объединения распадались, как только о них становилось известно, – последний раз это произошло около двухсот лет назад. Поэтому теперь Родня старается, чтобы их было немного и чтобы они никому не доставляли хлопот. Та последняя группа называла себя Дочерями молчания, хотя я бы не назвала их молчаливыми. Их было всего двадцать три. В основном дички, которые держались друг друга и обучались под руководством пары бывших принятых, но они…

– Беглянки… – повторила Илэйн, с улыбкой благодарности принимая от Кареане чашку. Говоря о чае, она вовсе не имела в виду себя, но внезапно до нее дошло, что ей предложили чай первой.

На пути в Эбу Дар Вандене и ее сестра кое-что порассказали Илэйн и Найнив о беглянках.

Аделис моргнула, посмотрела на чашку в руках Илэйн, потом заставила себя вернуться к предмету разговора:


– Родня помогает беглянкам. У них в Тар Валоне всегда есть две-три женщины. Во-первых, они берут на заметку почти всех женщин, которых отсылают из Башни, и с каждой крайне осмотрительно пытаются завести знакомство, а во-вторых, разыскивают всех беглянок, будь то послушница или принятая. По крайней мере, еще со времен Троллоковых войн не было ни одной женщины, покинувшей Башню и остров, которой они не предложили бы свою помощь.

– О да, – подхватила Вандене, когда Аделис замолчала, чтобы взять у Кареане чашку. Та вначале предложила ее Мерилилль, но последняя сидела, ничего не воспринимая и мрачно глядя в пространство. – Если кому-то удается сбежать… Ну, нам тут же становится ясно, где искать, и в итоге беглянка почти всегда возвращается в Башню, желая только одного – чтобы у нее никогда больше не зачесались ноги. Родне это неизвестно, но мы знаем. Узнай они об этом, и все вернется к тому, что было до Родни, когда покинувшие Башню могли уйти куда угодно. Тогда всех было больше – Айз Седай, принятых, послушниц и беглянок, – и в какие-то годы скрывались две из трех, а в иные – три из четырех. Благодаря Родне мы возвращаем девять сбежавших из десяти. Теперь, я думаю, тебе понятно, почему Башня в каком-то смысле оберегает Родню и их тайну, точно сокровище.

Илэйн понимала. Если женщина нужна Башне, никого не интересовало, нужна ли Башня ей самой. Кроме того, репутации Башни отнюдь не повредят слухи, что она всегда ловит беглянок. Почти всегда. Да, теперь Илэйн понимала.

Она встала, и, к ее удивлению, Аделис встала тоже. И Вандене, отмахнувшись от Кареане, как раз в этот момент предложившей ей чай, и Сарейта. Даже Мерилилль – с некоторым опозданием. Все, даже Мерилилль, выжидательно смотрели на нее.

Заметив удивление Илэйн, Вандене улыбнулась:

– Есть еще кое-что, чего ты, возможно, не знаешь. Мы, Айз Седай, часто бываем не согласны друг с другом. Каждая ревниво оберегает свое положение и свои права, но если волею судьбы какая-то из нас стоит выше или тем более поставлена над нами, мы по большей части подчиняемся ей безоговорочно. Но это не мешает нам высказывать меж собой недовольство ее решениями.

– Что мы и делаем, – удовлетворенно промурлыкала Аделис, будто делая открытие.

Мерилилль глубоко вздохнула, на мгновение сосредоточившись на разглаживании своих юбок.

– Вандене права, – сказала она. – Ты стоишь выше нас. К тому же, должна признать, ты, по-видимому, действительно поставлена над нами. Если мы заслуживаем наказания… Ну, ты скажешь нам, если это так. Что мы должны делать? Если, конечно, мне позволено задать этот вопрос… – В словах Мерилилль не было ни малейшего намека на иронию. Напротив, Илэйн никогда прежде не приходилось слышать, чтобы она разговаривала так вежливо.

Илэйн подумала, что любая Айз Седай, когда-либо жившая на свете и оказавшаяся на ее месте, могла бы гордиться тем, что ей удалось в такой момент сохранить спокойствие. Илэйн хотела от них одного – чтобы они признали, что она на самом деле Айз Седай. Ничего большего она не добивалась. Ей пришлось выдержать борьбу с мгновенно вспыхнувшим желанием возразить, напомнить им, что она слишком молода, слишком неопытна. «Сделанного не воротишь» – так часто говаривала Лини, когда Илэйн была маленькой. Ладно. Эгвейн не старше ее – и ничего.

Глубоко вздохнув, Илэйн тепло улыбнулась Айз Седай:

– Важнее всего не забывать, что все мы – сестры, во всех смыслах этого слова. Мы должны действовать сообща. К тому же Чаша Ветров слишком важна для нас, чтобы мы могли позволить себе разногласия. Давайте, пожалуй, снова сядем. – Они дождались, пока Илэйн опустится в кресло, и только после этого уселись сами. Она очень надеялась, что успехи Найнив составляют хотя бы десятую долю того, чего удалось добиться ей. Когда Найнив узнает, что произошло, она будет так потрясена, что того гляди в обморок упадет. – У меня самой есть что рассказать вам о Родне.

Нет, пожалуй, пока Мерилилль ближе всех к тому, чтобы упасть в обморок от потрясения, и даже Аделис с Вандене недалеко ушли от нее. Но все как одна лишь повторяли друг за другом: «Да, Илэйн…», «Как скажешь, Илэйн».

Может, теперь все пойдет на лад.





* * *


Паланкин покачивался в толпе гуляк на набережной, когда Могидин внезапно увидела эту женщину. Она вышла из экипажа на одной из лодочных пристаней, опираясь на руку лакея в зеленой с белым ливрее. Большая маска с перьями скрывала ее лицо даже лучше, чем у Могидин, но она узнала этот решительный, широкий шаг, узнала эту женщину – она узнала бы ее где угодно, при любом освещении. Резные ставни на окнах закрытого паланкина не помешали Могидин все отлично разглядеть. Двое мужчин с мечами на бедрах спрыгнули с подножки кареты и последовали за женщиной в маске.

Могидин ударила кулаком по стенке паланкина и закричала:

– Стойте!

Носильщики выполнили приказ так быстро, что Могидин с силой швырнуло вперед.

Со всех сторон паланкин толкали люди – одни ругали носильщиков за то, что те перегородили дорогу, другие отпускали добродушные замечания, в зависимости от характера. Чем дальше к реке, тем меньше было народу, так что сквозь просветы в толпе Могидин все отлично видела. Лодку, которая в этот момент отчалила от пристани, ни с какой другой не спутаешь: крыша низкой надстройки на корме была выкрашена красным. Ни у одной лодки, покачивающейся на волнах у длинной каменной пристани, не имелось такой характерной особенности.

Вздрогнув, Могидин облизнула губы. Инструкции Моридина были предельно точны, цена ослушания мучительно очевидна. Но небольшая задержка не причинит вреда. Если, конечно, он об этой задержке никогда не узнает.

Резко распахнув дверцу, Могидин выбралась на улицу и поспешно огляделась. Есть! Вон та гостиница выходит прямо на пристань. И на реку. Приподняв юбки, Могидин быстро зашагала в нужную сторону, нисколько не опасаясь, что у нее перехватят паланкин. Она оплела носильщиков паутиной Принуждения, и пока не снимет ее, они откажут любому, кто попытается нанять паланкин, и не сдвинутся с места даже под угрозой голодной смерти. Никто не путался под ногами у Могидин; мужчины и женщины в масках с перьями отскакивали в сторону при ее приближении, отскакивали с визгом и криками, будто их ударили. Так оно, по существу, и было. Ей некогда возиться с каждым, учитывая, какая куча народу тут собралась, поэтому она просто сплела из Воздуха и обрушила сразу на всех шквал невидимых иголок. С тем же результатом.

Толстая хозяйка гостиницы «Гордость гребца» чуть не подскочила при виде Могидин, когда та широким шагом вошла в общий зал, – в великолепном переливающемся шелковом платье, в алую ткань которого вплетены золотые и черные нити. Расходящиеся в стороны перья на ее маске с острым черным клювом были черными. Ворон. Очередная насмешка Моридина, сама она ни за что не оделась бы так. Его цвета – черный и красный, сказал он, и она должна носить их, пока служит ему. Это платье – своего рода ливрея, пусть и не лишенная изящества. Могидин готова была убить любого, кто увидел ее в таком наряде.

Она, конечно, не стала этого делать, просто торопливо оплела паутиной краснощекую хозяйку гостиницы, которая, резко дернувшись, тут же выпрямилась, вытаращив глаза. На тонкости не было времени. Могидин велела женщине показать выход на крышу, и та бегом кинулась к лестнице в дальнем конце зала. Вряд ли кто-то из сидящих в зале разукрашенных перьями пьяниц сочтет такое поведение хозяйки гостиницы странным, с улыбкой подумала Могидин. В «Гордости гребца» едва ли появлялись такие посетительницы, как она.

Оказавшись на плоской крыше, она быстро прикинула, стоит ли убивать хозяйку гостиницы. Труп – это все же след. Тот, кто хочет остаться незамеченным, таясь в тенях, не должен убивать без крайней необходимости. Все так же торопливо Могидин сплела паутину Принуждения, приказала женщине спуститься вниз, в свою комнату, лечь спать и забыть о том, что она видела ее. Поскольку все делалось второпях, вполне возможно, что хозяйка гостиницы проспит весь день или, проснувшись, чуток повредится в уме, – насколько жизнь Могидин была бы легче, владей она лучше талантом Принуждения! Но как бы то ни было, женщина заспешила вниз, горя желанием повиноваться, и оставила ее одну.

Когда крышка люка, через который они поднялись, с грохотом захлопнулась, слившись с грязным, выложенным белыми плитками полом, Могидин ошеломленно замерла. Ее пронзило внезапное ощущение, будто невидимые пальцы осторожно роются у нее в сознании. Моридин иногда поступал так, напоминая о себе, как будто это ей требовалось. Могидин едва удержалась, чтобы не оглянуться. По коже побежали мурашки, точно неожиданно подул ледяной ветер. Ощущение прикосновения тут же исчезло, и Могидин снова вздрогнула: непонятно, пришел он или ушел, – Моридин мог появиться где угодно в любой момент. Нужно торопиться.

Быстро подойдя к невысокому бортику, тянущемуся вдоль края крыши, Могидин окинула взглядом реку. Множество лодок всех размеров скользили по воде вниз по течению на веслах среди больших судов, стоящих на якорях или идущих под парусами. Она высматривала лодки с каютами определенного типа, но ей попадались на глаза то простая некрашеная, то желтая, то голубая и только потом там, на середине реки… красная. Она быстро удалялась на юг. Та самая, конечно; вряд ли за это время здесь появилась вторая такая же.

Могидин подняла руки, но как только на волю вырвался погибельный огонь, что-то мелькнуло рядом, и она резко дернулась. Моридин явился! Он здесь, и он… Она изумленно уставилась на улетающих прочь голубей. Голуби! Ее чуть не вырвало прямо на крышу – так она испугалась. Однако, когда Могидин взглянула на реку, из ее груди вырвалось хриплое рычание.

Из-за того что она дернулась, погибельный огонь, который должен был рассечь каюту вместе с пассажиркой, прошел наискось через середину лодки, разрубив ее пополам там, где находились гребцы и телохранители. Поскольку гребцов выжгло из Узора до того, как ударил погибельный огонь, обе половинки судна оказались в доброй сотне шагов выше по реке. Впрочем, не все потеряно, так как лодку рассекло в тот же миг, как погибли лодочники, и вода стремительно хлынула внутрь. Едва Могидин перевела на них взор, как обломки исчезли из вида в пенистых водоворотах, увлекая в пучину пассажирку.

Внезапно Могидин со всей остротой осознала, что же она натворила. Всегда старалась держаться в тени, быть незаметной, всегда… Любая женщина в городе, способная направлять, наверняка почувствовала, как неподалеку использовали огромное количество саидар – пусть и не зная зачем, – и даже самый обычный человек мог заметить полосу жидкого белого огня, на мгновение вспыхнувшего ярче солнца. Страх будто окрылил Могидин. Не страх. Ужас.

Подобрав юбки, Могидин бросилась вниз по лестнице, пробежала через общий зал, натыкаясь на столы и отбрасывая прочь людей, не успевших убраться с ее дороги, и выскочила на улицу. Ничего не соображая от страха, она прокладывала путь сквозь толпу с помощью рук.

– Скорее! – пронзительно закричала Могидин, ввалившись в паланкин. Юбка зацепилась за дверцу; она дернула посильнее и порвала ее. – Бегом!

Носильщики тут же рванулись вперед с такой скоростью, что Могидин швыряло из стороны в сторону при каждом шаге, но она этого даже не замечала. Вцепившись пальцами в завитки резных ставен, она неудержимо вздрагивала. Он не запрещал этого. Он простит, а может, не придаст никакого значения тому, что она сделала по собственной инициативе, если она быстро и успешно выполнит все его указания. В этом ее единственная надежда. Она заставит Фалион и Испан на коленях молить о пощаде!