В северной части неба над городом неожиданно вспыхнуло сияние. Сверкающие зеленые стрелы, разлетевшись в стороны, образовали шар, послышался глухой гул. Не успели погаснуть огни первого фейерверка, как рассыпался ливнем красных искр следующий, потом голубой и еще один, желтый. Ночные цветы иллюминаторов. Конечно, в безлунную ночь, да еще если небо затягивают облака, впечатление сильнее, но даже сейчас Мэт затаил дыхание. Он мог любоваться этим зрелищем, пока не свалится с ног от голода. Налесин что-то такое толковал об иллюминаторах – Свет, неужели это было только сегодня утром? – но фейерверков больше не было. Обычно, когда Иллюминаторы заставляли небо цвести, как они это называли, всходило куда больше четырех цветов. Кто-то состоятельный явно оплатил Ночь Свован. Интересно – кто?
Спрятав нож обратно в рукав, Мэт подобрал с мостовой шляпу и торопливо зашагал прочь по пустынным улицам. Гулкое эхо вторило его шагам. Закрытые ставнями окна казались темными провалами. Трудно подыскать в городе более подходящее место для убийства. Столкновение с тремя нищими, которое, похоже, не привлекло внимания, заняло всего минуту-другую. В этом городе запросто три-четыре раза на дню напорешься на неприятности, если не остерегаться, но чтобы за один день на человека напали две шайки разбойников – это уж чересчур даже для Эбу Дар. Скорее уж гражданская стража откажется от взятки. Куда подевалась его удача? Если бы только эти проклятые кости перестали вертеться в голове! Мэт не бежал и все же шел не как на прогулке – рука под курткой на рукояти ножа, глаза зорко всматриваются в ночные тени. Но ему встретились только несколько веселых гуляк, с пьяным задором скачущих посреди улицы.
В общем зале «Странницы» столы были вынесены, осталось только несколько вдоль стен. Флейтисты и барабанщик играли что-то пронзительное, а смеющиеся люди, выстроившись в четыре ряда, танцевали что-то ритмичное, отчасти напоминающее джигу. Мэт разглядывал их, притопывая ногой. Иноземные торговцы в тонкой шерстяной одежде толклись и прыгали тут же, среди местного люда в парчовых жилетах и в тех накинутых на плечи куртках, в которых не было никакой нужды. Он особо отметил двух торговцев – они двигались не как другие. Один был строен, другой нет, и все же движения обоих отличались удивительным изяществом. Не упустил Мэт из виду и нескольких местных женщин, в лучших своих платьях, с глубоким вырезом на груди, не шелковых, но непременно украшенных кружевами или богатой вышивкой. Конечно, окажись тут женщина в шелках и пригласи она Мэта танцевать, он не отказался бы – он никогда не унизил бы отказом ни одну женщину, независимо от ее возраста или положения, – но богатые этой ночью танцевали во дворцах или в домах зажиточных торговцев и ростовщиков. С трудом переводя дыхание после очередного танца, люди хватали кружки с подносов, которые разносили сновавшие по залу служанки, или усаживались за столы у стен, уткнувшись в выпивку. Этой ночью госпожа Анан продаст, наверно, столько же вина, сколько в обычные дни за неделю. И пива тоже: местный люд не слишком разборчив.
Продолжая постукивать ногой в такт музыке, Мэт поймал Кайру, торопливо пробегавшую мимо с подносом, и, стараясь перекричать шум, задал ей несколько вопросов и распорядился насчет своего ужина – золотая рыба, роскошное блюдо, которое повариха госпожи Анан готовила выше всяких похвал. Чтобы танцевать, человеку нужны силы.
Кайра одарила знойной улыбкой господина в желтом жилете, который быстро схватил кружку с подноса и бросил на него монету, но Мэту не улыбнулась. Напротив, ей каким-то чудом удалось сжать сочные губы в тонкую ниточку, что потребовало от нее немалой ловкости.
– Я – ваш маленький кролик, да? – Она фыркнула, в ее голосе явственно звучало раздражение. – Мальчишка в постели, где ему и надлежит быть, и я понятия не имею, где лорд Налесин, или Гарнан, или мастер Ванин, или все остальные. А повариха сказала, что тем, кто топит язык в вине, все равно, что есть, обойдутся и супом с хлебом. Не понимаю, на что милорду сдалась золотая рыба, когда в его комнате ждет не дождется золотая женщина. – С этими словами она бросилась прочь, предлагая гостям поднос и кривую улыбку.
Мэт хмуро смотрел ей вслед. Золотая женщина? В его комнате? Сундук с золотом был надежно спрятан в небольшом углублении под кухонным полом, рядом с одной из печей, но неожиданно кости в его голове загремели точно гром.
Пока Мэт медленно поднимался по ступенькам, шум веселья постепенно гас. Перед своей дверью он остановился, прислушиваясь к грохоту костей. Сегодня его дважды попытались ограбить. Дважды ему чуть не размозжили голову. Он был уверен, что та женщина, приспешница Темного, не видела его, да и вряд ли ее можно назвать золотой, но… Мэт погладил пальцами рукоять ножа под курткой, но тут же отдернул руку, когда в сознании внезапно вспыхнул образ высокой женщины, падающей с рукоятью ножа, торчащей между грудей. Его ножа. Мэт решил положиться на свою удачу и, вздохнув, толчком распахнул дверь.
Охотница, та самая, которую Илэйн сделала своим Стражем, повернулась, оценивающе взвешивая в руке Мэтов двуреченский лук со снятой тетивой. Золотая коса лежала у нее на плече, взгляд голубых глаз был полон решимости. Она выглядела так, будто настроена хорошенько поколотить Мэта – сколько бы он ни кланялся, – если не получит то, зачем пришла.
– Если ты насчет Олвера… – начал Мэт, но внезапно в его памяти будто что-то щелкнуло, распахнулась до этого мгновения запертая дверца, истончилась и исчезла дымка, затянувшая воспоминания об одном дне, одном часе его жизни.
* * *
Надеяться не на что. Шончан – на западе, белоплащники – на востоке; у них не оставалось ни малейшего шанса. Надеяться не на что, вот почему Мэт поднял изогнутый Рог и с силой подул в него, совершенно не представляя себе, что за этим последует. Раздался звук, такой золотой, как сам Рог, такой мелодичный, что сердце чуть не разорвалось от желания одновременно и смеяться, и плакать. Этот звук породил эхо, – казалось, запели и земля, и небо. Одна чистая нота не смолкая звенела в воздухе, а вокруг неизвестно откуда начал подниматься туман. Еле заметные тонкие клочки, густея, вздымались вверх, и постепенно все сделалось нечетким, зыбким, будто на землю опустились облака. И по этим облакам, точно спускаясь по горному склону, скакали они, умершие герои легенд, связанные клятвой явиться на зов Рога Валир. Вел их сам Артур Ястребиное Крыло, высокий, с крючковатым носом; за ним мчались остальные, чуть больше сотни. Их было не много, тех, кого Колесо снова и снова вплетало в Узор, чтобы направлять его, чтобы создавать легенды и мифы. Микел Чистое Сердце и Шиван Охотник в своей черной маске. Его называли вестником конца Эпох, разрушения всего, что было, и рождения того, что должно быть. Бок о бок с ним скакала в красной маске его сестра Калиан, прозванная Избирающей. Амарезу, со сверкающим мечом Солнца в руках, и красноречивый миротворец Пайдриг, и вот она, с серебряным луком, с которым не ведала промаха…
Мэт закрыл дверь и привалился к ней. Голова кружилась, сердце колотилось как бешеное.
– Ты и впрямь она. Та самая Бергитте. Чтоб мне сгореть и превратиться в пепел, это же совершенно невозможно. Как? Как?
Женщина из легенды вздохнула, поняв, что Мэт узнал ее, и поставила лук в угол рядом с его копьем.
– Сражаясь со мной, Могидин вышвырнула меня из безвременья, Тот-Кто-Трубил-в-Рог. Я должна была умереть, спасли узы, которыми Илэйн связала меня с собой. – Она говорила медленно, вглядываясь в лицо Мэта, будто хотела убедиться, что он понимает ее. – Я боялась, что ты в конце концов вспомнишь, кем я была прежде.
Все еще чувствуя себя так, будто ему хорошенько врезали между глаз, Мэт с сердитым видом рухнул в стоящее у стола кресло. Кем она прежде была – ну и ну! Руки в боки, она с вызовом смотрела на него – точь-в-точь та Бергитте, которую он видел скачущей на коне по туманным облакам. Даже одежда на ней такая же, только короткая куртка прежде была красной, а широкие штаны – желтыми.
– Илэйн и Найнив знали, но помалкивали, да? Мне надоели секреты, Бергитте. У них секретов, как в портовом амбаре крыс. Они стали настоящими Айз Седай и сердцем, и умом. Даже Найнив теперь совсем чужая.
– У тебя тоже есть секреты. – Сложив руки под грудью, Бергитте села в изножье его кровати. Судя по тому, как она смотрела на Мэта, можно было подумать, что перед ней трудноразрешимая головоломка. – Во-первых, ты не рассказал им, что именно ты трубил в Рог Валир. И по-моему, это меньший из твоих секретов.
Мэт удивленно посмотрел на нее. Он думал, они ей рассказали. В конце концов, она же Бергитте.
– Какие такие у меня секреты? Этим женщинам известно обо мне все, от кончиков ногтей до того, что я видел во сне. – Она Бергитте. Конечно. Он наклонился вперед. – Заставь их образумиться. Ты же Бергитте Серебряный Лук. Ты можешь вынудить их сделать все, что захочешь. В этом городе их на каждом углу подстерегают ловушки, и, боюсь, опасность с каждым днем возрастает. Заставь их убраться отсюда, пока еще не поздно.
Она засмеялась. Прикрыла ладонью рот и засмеялась!
– Ты заблуждаешься, Тот-Кто-Трубил-в-Рог. Я им не указ. Я – Страж Илэйн. Теперь я повинуюсь. – Сейчас в ее улыбке сквозила печаль. – Бергитте Серебряный Лук… Клянусь Светом, я уже почти сомневаюсь, что я – та женщина. После моего странного нового рождения многое из того, кем я была и что знала, рассеялось, словно туман под лучами летнего солнца. Теперь я не героиня, а лишь еще одна женщина, идущая своим путем. А что до твоих секретов… На каком языке мы говорим, Тот-Кто-Трубил-в-Рог?
Мэт открыл было рот… и замер, когда до него дошло, что именно она спросила. «Носане иро гаване доморакоши, Дайинен'д'ма' пурвене?» («Скажи мне, что это за язык, Тот-Кто-Трубил-в-Рог?») У него волосы на голове встали дыбом.
– Древняя кровь, – тщательно подбирая слова, произнес он. Не на древнем наречии. – Айз Седай когда-то говорили, что древняя кровь очень сильна в… Над чем, чтоб тебе сгореть, ты смеешься?
– Над тобой, Мэт, – ухитрилась ответить Бергитте между приступами смеха. Хорошо хоть, что она тоже больше не говорила на древнем языке. Костяшками пальцев она вытерла слезы с уголков глаз. – Некоторые знают несколько слов на древнем языке, от силы фразу-две, – это голос древней крови. При этом, как правило, они сами не понимают, что говорят, или почти не понимают. Но ты… Судить по одному твоему предложению, то ты – эхаронский верховный принц. А если по другому, то ты – первый лорд Манетерен. При всем этом выговор и слог – безупречны. Нет, не беспокойся. Я сохраню твою тайну. – Она немного поколебалась. – А ты мою?
Мэт махнул рукой, слишком пораженный, чтобы обижаться.
– Неужели я такое несусветное помело? – пробормотал он. Бергитте! Во плоти! – Чтоб я сгорел, но мне нужно выпить. – Прежде чем эти слова слетели с его губ, Мэт понял, какую сморозил глупость. Женщины терпеть не могут…
– Это как раз вертелось у меня на языке, – ответила она. – Кажется, я могу выпить целый кувшин вина. Кровь и пепел, когда я поняла, что ты узнал меня, чуть язык не проглотила.
Изумленно таращась на нее, Мэт выпрямился, точно его вдруг кто-то резко дернул. Бергитте весело подмигнула ему и усмехнулась:
– В общем зале достаточно шумно, там нас не подслушают. Кроме того, я хотела бы просто посидеть среди людей и посмотреть… немножко. Стоит мне задержать на мужчине взгляд дольше чем на мгновение, и Илэйн начинает читать мне мораль, точно тованский советник.
Мэт кивнул еще до того, как осознал это. Из чужих воспоминаний он знал, что тованцы были суровыми и непреклонными людьми, почти аскетами. Прошло не меньше тысячи, а то и больше лет с тех пор, как они исчезли с лица земли. Он не знал, смеяться или плакать. С одной стороны, у него есть возможность поговорить с Бергитте – Бергитте! Вряд ли он когда-нибудь отойдет от этого потрясения, но, с другой стороны, он вряд ли получит удовольствие от музыки и пляски, когда игральные кости так гремят у него в голове. Ох, наверняка она каким-то образом связана с ними, иначе с чего бы они так расшумелись? Любой человек, у которого в голове осталось хоть немного мозгов, прямо сейчас взял бы да и выпрыгнул в окно, чтобы убраться от нее подальше.
– Кувшин или два – это звучит прекрасно, – ответил он ей.
* * *
Свежий соленый ветер с залива каким-то чудом принес ощущение прохлады, но ночь все равно казалась Найнив знойной и душной. С улицы доносились музыка и взрывы смеха, звучали они и внутри дворца, но гораздо слабее. Сама Тайлин пригласила ее на бал, и Илэйн с Авиендой тоже, однако все они – вежливо, но каждая по-своему – отклонили предложение. Авиенда сказала, что в мире есть лишь один танец, который она хотела бы станцевать с мужчинами-мокроземцами, и это заявление заставило Тайлин взглянуть на нее неуверенно и удивленно. Что до нее самой, то Найнив хотелось пойти – только дурочка отказывается от возможности потанцевать, – но она знала, что все равно не сможет по-настоящему расслабиться и получить удовольствие. Сидела бы где-нибудь в уголке, волновалась и грызла ногти, напоминая себе, что надо прекратить, пока не потекла кровь.
Вот почему все они сидели, запершись в своих комнатах вместе с Томом и Джуилином, беспокойные, точно кошки в клетке, в то время как весь Эбу Дар веселился. Ну, во всяком случае Найнив точно терзало беспокойство. Куда подевалась Бергитте? Всего-то и дел – велеть мужчине с утра первым делом явиться к ним. О Свет, наверно, все их усилия пошли прахом, ведь давно миновало время ложиться в постель. Очень давно. Если бы только она могла уснуть… Тогда хоть на время забылась бы жуткая утренняя поездка на лодке. Но это не самое страшное. Умение чувствовать погоду подсказывало ей, что надвигается буря: ветер будет реветь, а дождь польет такой, что в десяти футах ничего не разберешь. Когда-то она полагала, что умение Слушать Ветер порой обманывало ее, но со временем поняла, в чем состояла ее ошибка. По крайней мере, она считала, что теперь все понимает правильно. То, о чем ее предупреждало чутье, не было бурей в обычном смысле слова. Доказательств у Найнив не имелось, но она готова съесть свои туфли, если выяснится, что Мэт Коутон никоим образом к этому не причастен. Ей хотелось уснуть на месяц, на год, чтобы забыть о своих тревогах и чтобы Лан разбудил ее поцелуем, точно Солнечный король – Талию. Все это ерунда, конечно; всего лишь еще одна сказка, и не самая удачная. Во всяком случае, она ни за что на свете не станет плясать под дудку какого бы то ни было мужчины, даже Лана. Но как ей хочется найти его, найти и связать с собой узами. Она бы… О Свет! Она побежит за ним босиком, если только сможет забыть о том, что на нее смотрят люди!
Время, казалось, остановилось. Найнив читала и перечитывала короткое письмо, которое Мэт передал через Тайлин. Авиенда, скрестив ноги как обычно, тихонько сидела на полу, выложенном светло-зелеными плитками, рядом с креслом Найнив. Толстая книга в богато украшенном позолотой кожаном переплете – «Странствия Джейина Далекоходившего» – была раскрыта у нее на коленях. Никаких признаков тревоги, по крайней мере внешне; кажется, она не повернула бы головы, даже если бы ей засунули гадюку под платье. После возвращения во дворец она носила вычурное серебряное ожерелье, которое не снимала ни днем ни ночью. Если не считать поездки на лодке. Туда она его не надела, заявила, что не хочет рисковать им. Найнив от нечего делать удивилась, почему она больше не носит свой костяной браслет. Как-то она случайно услышала разговор на эту тему – будто бы Авиенда не хочет его носить, пока у Илэйн не будет точно такого же, – но ничего не поняла. Все это, впрочем, имело так же мало значения, как и сам браслет… Лежащее на коленях письмо снова привлекло ее внимание.
Стоячие светильники в гостиной давали столько света, что читать не составляло труда, а все неприятные ощущения были связаны с тем, что именно Мэт своим корявым, почти детским почерком нацарапал в письме. Содержание послания вызывало у Найнив ощущение, очень близкое к тому, которое она испытывала во время поездки на лодке.
Здесь ничего нет, кроме жары и мух; всего этого, я думаю, хватает и в Кэймлине.
– Вы уверены, что не разболтали ему лишнего? – требовательно спросила Найнив.
Сидевший в другом конце комнаты Джуилин на мгновение замер, протянув над доской для игры в камни руку, и одарил Найнив взглядом оскорбленной невинности:
– Сколько раз я должен повторять одно и то же? – Оскорбленную невинность мужчины демонстрируют превосходно, особенно если за ними водятся грешки; точно лисы, побывавшие в курятнике. Интересно, что узор, вырезанный по краю доски, изображал именно лис.
Том, расположившийся за столом напротив ловца воров, в своей прекрасно сшитой куртке из шерсти бронзового цвета так же мало походил сейчас на менестреля, как и на бывшего возлюбленного королевы Моргейз. Сухопарый и седой, с длинными усами и густыми бровями, весь он, от зорких голубых глаз до подметок сапог, являлся воплощением унылого терпения.
– Подумай, как мы могли это сделать, Найнив? – сухо произнес Том. – Учитывая, что ты сама нам до вечера ничего не говорила. Нужно было послать Джуилина или меня.
Найнив презрительно фыркнула. Будто эти двое, с тех пор как явились, не бегали вокруг, точно цыплята с отрубленной головой, и не совали свой любопытный нос в их с Илэйн дела – вроде самого Мэта. Они и двух минут не могли провести втроем, чтобы не посплетничать. Мужчины иначе не умеют. Они… Истина состояла в том, неохотно признала Найнив, что ей и ее подругам, если быть честной, никогда не приходило в голову обратиться за помощью к этим мужчинам.
– Вы могли сбежать, чтобы выпить с ним, – пробормотала она. – Не убеждайте меня в том, что вы не могли этого сделать.
Так оно, наверно, и было. Мэт отправился куда-то кутить, а Бергитте в это время зря проторчала в гостинице, напрасно дожидаясь его. Мэт всегда умудрялся спутать все их планы.
– А если и так, что тут такого? – глупо хихикнув, спросила Илэйн. Она свесилась из высокого сводчатого окна и смотрела в ночь сквозь выкрашенный белой краской металлический балкон. И постукивала ногой в такт музыке, хотя можно только удивляться, как ей удавалось выделить какую-то одну мелодию из всех плывущих в темноте звуков. – Эта ночь предназначена для… пирушек.
Найнив хмуро уставилась ей в спину. С каждой минутой этой ночи Илэйн вела себя все более странно. Не будь Найнив уверена, что это не так, она даже заподозрила бы, что Илэйн украдкой потягивает вино. И выпила немало. Однако, даже если бы Илэйн не находилась у нее перед глазами, это было совершенно невозможно. Каждая из них так или иначе имела собственный весьма печальный опыт и хорошо знала, к чему приводит злоупотребление вином. Самое большее, что они обе теперь себе позволяли, – это изредка выпить один-единственный кубок.
– Кто меня интересует, так это Джайхим Карридин, – произнесла Авиенда, закрывая книгу и кладя ее рядом с собой. Ей даже в голову не приходило задуматься о том, как странно она выглядит, сидя на полу в голубом шелковом платье. – У нас убивают, как только обнаружат, и ни клан, септ, сообщество, ни одна первая сестра ни словом, ни жестом не выразит протеста. Если Джайхим Карридин – прислужник Тени, почему Тайлин Митсобар не убьет его? Почему мы не делаем этого?
– Здесь все не так просто, – ответила Найнив, хотя сама не раз задавала себе те же вопросы.
Не в том смысле, конечно, почему Тайлин не убивает Карридина, но почему ему позволено приходить и уходить когда вздумается? Только сегодня Найнив видела его во дворце сразу после того, как ей передали письмо Мэта и она пересказала Тайлин его содержание. Он разговаривал с Тайлин больше часа и отбыл с такими же почестями, какие ему оказали и по прибытии. Найнив собиралась обсудить это с Илэйн, но сначала надо выяснить, что именно и как узнал Мэт. Этот молодой человек еще доставит хлопот. Так или иначе, но доставит. Кто бы что ни говорил, а неприятностей у них будет предостаточно. Буря уже близко.
Том прочистил горло.
– Тайлин – слабая королева, а Карридин – посол, за которым стоит сила. – Поставив камень, он не отрывал взгляда от игровой доски и, казалось, просто размышлял вслух. – Инквизитор белоплащников по определению не может быть другом Темного; по крайней мере, Цитадель Света везде и всюду провозглашает это. Если Тайлин арестует его или хотя бы предъявит ему обвинение, то не успеет и глазом моргнуть, как целый легион белоплащников нагрянет в Эбу Дар. Они даже могут оставить ее на троне, все равно она станет их марионеткой, ниточки от которой протянутся к Куполу Истины. Ты сдаешься, Джуилин?
Ловец воров недовольно посмотрел на менестреля и вернулся к внимательному изучению положения на игровой доске.
– Не думала я, что она так труслива, – презрительно бросила Авиенда, и Том с улыбкой взглянул на девушку.
– Ты никогда не сталкивалась с тем, с чем просто невозможно бороться, дитя, – мягко произнес он. – С чем-то столь могущественным, что у тебя нет выбора – надо бежать, или сожрут заживо. Постарайся не судить Тайлин.
По какой-то необъяснимой причине Авиенда залилась краской. Обычно она так умело скрывала свои эмоции, что ее лицо казалось высеченным из камня.
– Я знаю, что делать, – неожиданно заявила Илэйн. – Мы найдем доказательства, с которыми даже Пейдрон Найол вынужден будет согласиться. – Девушка запрыгала по комнате. Нет, затанцевала. – Мы замаскируемся и станем следить за ним.
И тут же на месте Илэйн в зеленом платье, какие носили жительницы Эбу Дар, возникла доманийка в тонком, облегающем голубом. Найнив отшатнулась, забыв о сдержанности и плотно сжав губы от злости на себя. Ну да, она не заметила плетения, но это еще не причина для того, чтобы так поражаться при виде Иллюзии. Она кинула быстрый взгляд на Тома и Джуилина. Даже у Тома отвисла челюсть. Найнив, сама того не осознавая, вцепилась в косу. Похоже, еще немного – и Илэйн продемонстрирует все, на что способна! Что это с ней?
Иллюзия обычно выглядела тем правдоподобнее, чем больше походила на истинный облик, – по крайней мере, форма и размеры, – но все же, когда Илэйн, кружась, приблизилась к одному из двух больших зеркал, платье жительницы Эбу Дар местами проступало сквозь доманийский наряд. Илэйн засмеялась и захлопала в ладоши:
– Ох, он ни за что не узнает меня! Или тебя, почти сестра.
Внезапно на полу рядом с креслом Найнив появилась кареглазая тарабонка с соломенно-желтыми косичками, унизанными красными бусинками, прекрасно оттенявшими отлично сидящее шелковое платье в мелкую складку. Она недоуменно смотрела на Илэйн. Найнив стиснула пальцами косу.
– И тебя мы не забудем, – продолжала болтать Илэйн. – Я знаю, что тебе пойдет.
На этот раз Найнив успела заметить свечение вокруг Илэйн. Найнив была в бешенстве. Хоть и видела сплетаемые вокруг нее потоки, она, конечно, не могла представить себе, какой вид придала ей Илэйн. Пришлось бросить взгляд в одно из зеркал. Оттуда на нее ошеломленно смотрела женщина из Морского народа, с дюжиной отягощенных драгоценными камнями колец в ушах и со множеством золотых медальонов, свисающих с цепочки, тянувшейся от кольца в носу. Кроме драгоценностей, на ней были просторные штаны из зеленой парчи и… больше ничего – именно в таком виде ходили женщины Ата'ан Миэйр, когда удалялись от берега. Это была всего лишь Иллюзия. Под плетением Иллюзии она все равно достойно одета. И все же… Кроме своего собственного, она видела в зеркале отражения Тома и Джуилина – оба из кожи вон лезли, стараясь сдержать ухмылки. Жалобный придушенный крик вырвался из горла Найнив.
– Закройте глаза! – крикнула она мужчинам и, подпрыгивая, замахала на них руками, стараясь сделать так, чтобы ее платье проглядывало сквозь плетение. – Закройте глаза, чтоб вам сгореть!
Они послушались. Бурля от негодования, Найнив тем не менее перестала прыгать, но и они теперь даже не старались сдержать ухмылок. Что касается Авиенды, то она смеялась совершенно открыто, аж покачиваясь.
Спрятав нож обратно в рукав, Мэт подобрал с мостовой шляпу и торопливо зашагал прочь по пустынным улицам. Гулкое эхо вторило его шагам. Закрытые ставнями окна казались темными провалами. Трудно подыскать в городе более подходящее место для убийства. Столкновение с тремя нищими, которое, похоже, не привлекло внимания, заняло всего минуту-другую. В этом городе запросто три-четыре раза на дню напорешься на неприятности, если не остерегаться, но чтобы за один день на человека напали две шайки разбойников – это уж чересчур даже для Эбу Дар. Скорее уж гражданская стража откажется от взятки. Куда подевалась его удача? Если бы только эти проклятые кости перестали вертеться в голове! Мэт не бежал и все же шел не как на прогулке – рука под курткой на рукояти ножа, глаза зорко всматриваются в ночные тени. Но ему встретились только несколько веселых гуляк, с пьяным задором скачущих посреди улицы.
В общем зале «Странницы» столы были вынесены, осталось только несколько вдоль стен. Флейтисты и барабанщик играли что-то пронзительное, а смеющиеся люди, выстроившись в четыре ряда, танцевали что-то ритмичное, отчасти напоминающее джигу. Мэт разглядывал их, притопывая ногой. Иноземные торговцы в тонкой шерстяной одежде толклись и прыгали тут же, среди местного люда в парчовых жилетах и в тех накинутых на плечи куртках, в которых не было никакой нужды. Он особо отметил двух торговцев – они двигались не как другие. Один был строен, другой нет, и все же движения обоих отличались удивительным изяществом. Не упустил Мэт из виду и нескольких местных женщин, в лучших своих платьях, с глубоким вырезом на груди, не шелковых, но непременно украшенных кружевами или богатой вышивкой. Конечно, окажись тут женщина в шелках и пригласи она Мэта танцевать, он не отказался бы – он никогда не унизил бы отказом ни одну женщину, независимо от ее возраста или положения, – но богатые этой ночью танцевали во дворцах или в домах зажиточных торговцев и ростовщиков. С трудом переводя дыхание после очередного танца, люди хватали кружки с подносов, которые разносили сновавшие по залу служанки, или усаживались за столы у стен, уткнувшись в выпивку. Этой ночью госпожа Анан продаст, наверно, столько же вина, сколько в обычные дни за неделю. И пива тоже: местный люд не слишком разборчив.
Продолжая постукивать ногой в такт музыке, Мэт поймал Кайру, торопливо пробегавшую мимо с подносом, и, стараясь перекричать шум, задал ей несколько вопросов и распорядился насчет своего ужина – золотая рыба, роскошное блюдо, которое повариха госпожи Анан готовила выше всяких похвал. Чтобы танцевать, человеку нужны силы.
Кайра одарила знойной улыбкой господина в желтом жилете, который быстро схватил кружку с подноса и бросил на него монету, но Мэту не улыбнулась. Напротив, ей каким-то чудом удалось сжать сочные губы в тонкую ниточку, что потребовало от нее немалой ловкости.
– Я – ваш маленький кролик, да? – Она фыркнула, в ее голосе явственно звучало раздражение. – Мальчишка в постели, где ему и надлежит быть, и я понятия не имею, где лорд Налесин, или Гарнан, или мастер Ванин, или все остальные. А повариха сказала, что тем, кто топит язык в вине, все равно, что есть, обойдутся и супом с хлебом. Не понимаю, на что милорду сдалась золотая рыба, когда в его комнате ждет не дождется золотая женщина. – С этими словами она бросилась прочь, предлагая гостям поднос и кривую улыбку.
Мэт хмуро смотрел ей вслед. Золотая женщина? В его комнате? Сундук с золотом был надежно спрятан в небольшом углублении под кухонным полом, рядом с одной из печей, но неожиданно кости в его голове загремели точно гром.
Пока Мэт медленно поднимался по ступенькам, шум веселья постепенно гас. Перед своей дверью он остановился, прислушиваясь к грохоту костей. Сегодня его дважды попытались ограбить. Дважды ему чуть не размозжили голову. Он был уверен, что та женщина, приспешница Темного, не видела его, да и вряд ли ее можно назвать золотой, но… Мэт погладил пальцами рукоять ножа под курткой, но тут же отдернул руку, когда в сознании внезапно вспыхнул образ высокой женщины, падающей с рукоятью ножа, торчащей между грудей. Его ножа. Мэт решил положиться на свою удачу и, вздохнув, толчком распахнул дверь.
Охотница, та самая, которую Илэйн сделала своим Стражем, повернулась, оценивающе взвешивая в руке Мэтов двуреченский лук со снятой тетивой. Золотая коса лежала у нее на плече, взгляд голубых глаз был полон решимости. Она выглядела так, будто настроена хорошенько поколотить Мэта – сколько бы он ни кланялся, – если не получит то, зачем пришла.
– Если ты насчет Олвера… – начал Мэт, но внезапно в его памяти будто что-то щелкнуло, распахнулась до этого мгновения запертая дверца, истончилась и исчезла дымка, затянувшая воспоминания об одном дне, одном часе его жизни.
* * *
Надеяться не на что. Шончан – на западе, белоплащники – на востоке; у них не оставалось ни малейшего шанса. Надеяться не на что, вот почему Мэт поднял изогнутый Рог и с силой подул в него, совершенно не представляя себе, что за этим последует. Раздался звук, такой золотой, как сам Рог, такой мелодичный, что сердце чуть не разорвалось от желания одновременно и смеяться, и плакать. Этот звук породил эхо, – казалось, запели и земля, и небо. Одна чистая нота не смолкая звенела в воздухе, а вокруг неизвестно откуда начал подниматься туман. Еле заметные тонкие клочки, густея, вздымались вверх, и постепенно все сделалось нечетким, зыбким, будто на землю опустились облака. И по этим облакам, точно спускаясь по горному склону, скакали они, умершие герои легенд, связанные клятвой явиться на зов Рога Валир. Вел их сам Артур Ястребиное Крыло, высокий, с крючковатым носом; за ним мчались остальные, чуть больше сотни. Их было не много, тех, кого Колесо снова и снова вплетало в Узор, чтобы направлять его, чтобы создавать легенды и мифы. Микел Чистое Сердце и Шиван Охотник в своей черной маске. Его называли вестником конца Эпох, разрушения всего, что было, и рождения того, что должно быть. Бок о бок с ним скакала в красной маске его сестра Калиан, прозванная Избирающей. Амарезу, со сверкающим мечом Солнца в руках, и красноречивый миротворец Пайдриг, и вот она, с серебряным луком, с которым не ведала промаха…
Мэт закрыл дверь и привалился к ней. Голова кружилась, сердце колотилось как бешеное.
– Ты и впрямь она. Та самая Бергитте. Чтоб мне сгореть и превратиться в пепел, это же совершенно невозможно. Как? Как?
Женщина из легенды вздохнула, поняв, что Мэт узнал ее, и поставила лук в угол рядом с его копьем.
– Сражаясь со мной, Могидин вышвырнула меня из безвременья, Тот-Кто-Трубил-в-Рог. Я должна была умереть, спасли узы, которыми Илэйн связала меня с собой. – Она говорила медленно, вглядываясь в лицо Мэта, будто хотела убедиться, что он понимает ее. – Я боялась, что ты в конце концов вспомнишь, кем я была прежде.
Все еще чувствуя себя так, будто ему хорошенько врезали между глаз, Мэт с сердитым видом рухнул в стоящее у стола кресло. Кем она прежде была – ну и ну! Руки в боки, она с вызовом смотрела на него – точь-в-точь та Бергитте, которую он видел скачущей на коне по туманным облакам. Даже одежда на ней такая же, только короткая куртка прежде была красной, а широкие штаны – желтыми.
– Илэйн и Найнив знали, но помалкивали, да? Мне надоели секреты, Бергитте. У них секретов, как в портовом амбаре крыс. Они стали настоящими Айз Седай и сердцем, и умом. Даже Найнив теперь совсем чужая.
– У тебя тоже есть секреты. – Сложив руки под грудью, Бергитте села в изножье его кровати. Судя по тому, как она смотрела на Мэта, можно было подумать, что перед ней трудноразрешимая головоломка. – Во-первых, ты не рассказал им, что именно ты трубил в Рог Валир. И по-моему, это меньший из твоих секретов.
Мэт удивленно посмотрел на нее. Он думал, они ей рассказали. В конце концов, она же Бергитте.
– Какие такие у меня секреты? Этим женщинам известно обо мне все, от кончиков ногтей до того, что я видел во сне. – Она Бергитте. Конечно. Он наклонился вперед. – Заставь их образумиться. Ты же Бергитте Серебряный Лук. Ты можешь вынудить их сделать все, что захочешь. В этом городе их на каждом углу подстерегают ловушки, и, боюсь, опасность с каждым днем возрастает. Заставь их убраться отсюда, пока еще не поздно.
Она засмеялась. Прикрыла ладонью рот и засмеялась!
– Ты заблуждаешься, Тот-Кто-Трубил-в-Рог. Я им не указ. Я – Страж Илэйн. Теперь я повинуюсь. – Сейчас в ее улыбке сквозила печаль. – Бергитте Серебряный Лук… Клянусь Светом, я уже почти сомневаюсь, что я – та женщина. После моего странного нового рождения многое из того, кем я была и что знала, рассеялось, словно туман под лучами летнего солнца. Теперь я не героиня, а лишь еще одна женщина, идущая своим путем. А что до твоих секретов… На каком языке мы говорим, Тот-Кто-Трубил-в-Рог?
Мэт открыл было рот… и замер, когда до него дошло, что именно она спросила. «Носане иро гаване доморакоши, Дайинен'д'ма' пурвене?» («Скажи мне, что это за язык, Тот-Кто-Трубил-в-Рог?») У него волосы на голове встали дыбом.
– Древняя кровь, – тщательно подбирая слова, произнес он. Не на древнем наречии. – Айз Седай когда-то говорили, что древняя кровь очень сильна в… Над чем, чтоб тебе сгореть, ты смеешься?
– Над тобой, Мэт, – ухитрилась ответить Бергитте между приступами смеха. Хорошо хоть, что она тоже больше не говорила на древнем языке. Костяшками пальцев она вытерла слезы с уголков глаз. – Некоторые знают несколько слов на древнем языке, от силы фразу-две, – это голос древней крови. При этом, как правило, они сами не понимают, что говорят, или почти не понимают. Но ты… Судить по одному твоему предложению, то ты – эхаронский верховный принц. А если по другому, то ты – первый лорд Манетерен. При всем этом выговор и слог – безупречны. Нет, не беспокойся. Я сохраню твою тайну. – Она немного поколебалась. – А ты мою?
Мэт махнул рукой, слишком пораженный, чтобы обижаться.
– Неужели я такое несусветное помело? – пробормотал он. Бергитте! Во плоти! – Чтоб я сгорел, но мне нужно выпить. – Прежде чем эти слова слетели с его губ, Мэт понял, какую сморозил глупость. Женщины терпеть не могут…
– Это как раз вертелось у меня на языке, – ответила она. – Кажется, я могу выпить целый кувшин вина. Кровь и пепел, когда я поняла, что ты узнал меня, чуть язык не проглотила.
Изумленно таращась на нее, Мэт выпрямился, точно его вдруг кто-то резко дернул. Бергитте весело подмигнула ему и усмехнулась:
– В общем зале достаточно шумно, там нас не подслушают. Кроме того, я хотела бы просто посидеть среди людей и посмотреть… немножко. Стоит мне задержать на мужчине взгляд дольше чем на мгновение, и Илэйн начинает читать мне мораль, точно тованский советник.
Мэт кивнул еще до того, как осознал это. Из чужих воспоминаний он знал, что тованцы были суровыми и непреклонными людьми, почти аскетами. Прошло не меньше тысячи, а то и больше лет с тех пор, как они исчезли с лица земли. Он не знал, смеяться или плакать. С одной стороны, у него есть возможность поговорить с Бергитте – Бергитте! Вряд ли он когда-нибудь отойдет от этого потрясения, но, с другой стороны, он вряд ли получит удовольствие от музыки и пляски, когда игральные кости так гремят у него в голове. Ох, наверняка она каким-то образом связана с ними, иначе с чего бы они так расшумелись? Любой человек, у которого в голове осталось хоть немного мозгов, прямо сейчас взял бы да и выпрыгнул в окно, чтобы убраться от нее подальше.
– Кувшин или два – это звучит прекрасно, – ответил он ей.
* * *
Свежий соленый ветер с залива каким-то чудом принес ощущение прохлады, но ночь все равно казалась Найнив знойной и душной. С улицы доносились музыка и взрывы смеха, звучали они и внутри дворца, но гораздо слабее. Сама Тайлин пригласила ее на бал, и Илэйн с Авиендой тоже, однако все они – вежливо, но каждая по-своему – отклонили предложение. Авиенда сказала, что в мире есть лишь один танец, который она хотела бы станцевать с мужчинами-мокроземцами, и это заявление заставило Тайлин взглянуть на нее неуверенно и удивленно. Что до нее самой, то Найнив хотелось пойти – только дурочка отказывается от возможности потанцевать, – но она знала, что все равно не сможет по-настоящему расслабиться и получить удовольствие. Сидела бы где-нибудь в уголке, волновалась и грызла ногти, напоминая себе, что надо прекратить, пока не потекла кровь.
Вот почему все они сидели, запершись в своих комнатах вместе с Томом и Джуилином, беспокойные, точно кошки в клетке, в то время как весь Эбу Дар веселился. Ну, во всяком случае Найнив точно терзало беспокойство. Куда подевалась Бергитте? Всего-то и дел – велеть мужчине с утра первым делом явиться к ним. О Свет, наверно, все их усилия пошли прахом, ведь давно миновало время ложиться в постель. Очень давно. Если бы только она могла уснуть… Тогда хоть на время забылась бы жуткая утренняя поездка на лодке. Но это не самое страшное. Умение чувствовать погоду подсказывало ей, что надвигается буря: ветер будет реветь, а дождь польет такой, что в десяти футах ничего не разберешь. Когда-то она полагала, что умение Слушать Ветер порой обманывало ее, но со временем поняла, в чем состояла ее ошибка. По крайней мере, она считала, что теперь все понимает правильно. То, о чем ее предупреждало чутье, не было бурей в обычном смысле слова. Доказательств у Найнив не имелось, но она готова съесть свои туфли, если выяснится, что Мэт Коутон никоим образом к этому не причастен. Ей хотелось уснуть на месяц, на год, чтобы забыть о своих тревогах и чтобы Лан разбудил ее поцелуем, точно Солнечный король – Талию. Все это ерунда, конечно; всего лишь еще одна сказка, и не самая удачная. Во всяком случае, она ни за что на свете не станет плясать под дудку какого бы то ни было мужчины, даже Лана. Но как ей хочется найти его, найти и связать с собой узами. Она бы… О Свет! Она побежит за ним босиком, если только сможет забыть о том, что на нее смотрят люди!
Время, казалось, остановилось. Найнив читала и перечитывала короткое письмо, которое Мэт передал через Тайлин. Авиенда, скрестив ноги как обычно, тихонько сидела на полу, выложенном светло-зелеными плитками, рядом с креслом Найнив. Толстая книга в богато украшенном позолотой кожаном переплете – «Странствия Джейина Далекоходившего» – была раскрыта у нее на коленях. Никаких признаков тревоги, по крайней мере внешне; кажется, она не повернула бы головы, даже если бы ей засунули гадюку под платье. После возвращения во дворец она носила вычурное серебряное ожерелье, которое не снимала ни днем ни ночью. Если не считать поездки на лодке. Туда она его не надела, заявила, что не хочет рисковать им. Найнив от нечего делать удивилась, почему она больше не носит свой костяной браслет. Как-то она случайно услышала разговор на эту тему – будто бы Авиенда не хочет его носить, пока у Илэйн не будет точно такого же, – но ничего не поняла. Все это, впрочем, имело так же мало значения, как и сам браслет… Лежащее на коленях письмо снова привлекло ее внимание.
Стоячие светильники в гостиной давали столько света, что читать не составляло труда, а все неприятные ощущения были связаны с тем, что именно Мэт своим корявым, почти детским почерком нацарапал в письме. Содержание послания вызывало у Найнив ощущение, очень близкое к тому, которое она испытывала во время поездки на лодке.
Здесь ничего нет, кроме жары и мух; всего этого, я думаю, хватает и в Кэймлине.
– Вы уверены, что не разболтали ему лишнего? – требовательно спросила Найнив.
Сидевший в другом конце комнаты Джуилин на мгновение замер, протянув над доской для игры в камни руку, и одарил Найнив взглядом оскорбленной невинности:
– Сколько раз я должен повторять одно и то же? – Оскорбленную невинность мужчины демонстрируют превосходно, особенно если за ними водятся грешки; точно лисы, побывавшие в курятнике. Интересно, что узор, вырезанный по краю доски, изображал именно лис.
Том, расположившийся за столом напротив ловца воров, в своей прекрасно сшитой куртке из шерсти бронзового цвета так же мало походил сейчас на менестреля, как и на бывшего возлюбленного королевы Моргейз. Сухопарый и седой, с длинными усами и густыми бровями, весь он, от зорких голубых глаз до подметок сапог, являлся воплощением унылого терпения.
– Подумай, как мы могли это сделать, Найнив? – сухо произнес Том. – Учитывая, что ты сама нам до вечера ничего не говорила. Нужно было послать Джуилина или меня.
Найнив презрительно фыркнула. Будто эти двое, с тех пор как явились, не бегали вокруг, точно цыплята с отрубленной головой, и не совали свой любопытный нос в их с Илэйн дела – вроде самого Мэта. Они и двух минут не могли провести втроем, чтобы не посплетничать. Мужчины иначе не умеют. Они… Истина состояла в том, неохотно признала Найнив, что ей и ее подругам, если быть честной, никогда не приходило в голову обратиться за помощью к этим мужчинам.
– Вы могли сбежать, чтобы выпить с ним, – пробормотала она. – Не убеждайте меня в том, что вы не могли этого сделать.
Так оно, наверно, и было. Мэт отправился куда-то кутить, а Бергитте в это время зря проторчала в гостинице, напрасно дожидаясь его. Мэт всегда умудрялся спутать все их планы.
– А если и так, что тут такого? – глупо хихикнув, спросила Илэйн. Она свесилась из высокого сводчатого окна и смотрела в ночь сквозь выкрашенный белой краской металлический балкон. И постукивала ногой в такт музыке, хотя можно только удивляться, как ей удавалось выделить какую-то одну мелодию из всех плывущих в темноте звуков. – Эта ночь предназначена для… пирушек.
Найнив хмуро уставилась ей в спину. С каждой минутой этой ночи Илэйн вела себя все более странно. Не будь Найнив уверена, что это не так, она даже заподозрила бы, что Илэйн украдкой потягивает вино. И выпила немало. Однако, даже если бы Илэйн не находилась у нее перед глазами, это было совершенно невозможно. Каждая из них так или иначе имела собственный весьма печальный опыт и хорошо знала, к чему приводит злоупотребление вином. Самое большее, что они обе теперь себе позволяли, – это изредка выпить один-единственный кубок.
– Кто меня интересует, так это Джайхим Карридин, – произнесла Авиенда, закрывая книгу и кладя ее рядом с собой. Ей даже в голову не приходило задуматься о том, как странно она выглядит, сидя на полу в голубом шелковом платье. – У нас убивают, как только обнаружат, и ни клан, септ, сообщество, ни одна первая сестра ни словом, ни жестом не выразит протеста. Если Джайхим Карридин – прислужник Тени, почему Тайлин Митсобар не убьет его? Почему мы не делаем этого?
– Здесь все не так просто, – ответила Найнив, хотя сама не раз задавала себе те же вопросы.
Не в том смысле, конечно, почему Тайлин не убивает Карридина, но почему ему позволено приходить и уходить когда вздумается? Только сегодня Найнив видела его во дворце сразу после того, как ей передали письмо Мэта и она пересказала Тайлин его содержание. Он разговаривал с Тайлин больше часа и отбыл с такими же почестями, какие ему оказали и по прибытии. Найнив собиралась обсудить это с Илэйн, но сначала надо выяснить, что именно и как узнал Мэт. Этот молодой человек еще доставит хлопот. Так или иначе, но доставит. Кто бы что ни говорил, а неприятностей у них будет предостаточно. Буря уже близко.
Том прочистил горло.
– Тайлин – слабая королева, а Карридин – посол, за которым стоит сила. – Поставив камень, он не отрывал взгляда от игровой доски и, казалось, просто размышлял вслух. – Инквизитор белоплащников по определению не может быть другом Темного; по крайней мере, Цитадель Света везде и всюду провозглашает это. Если Тайлин арестует его или хотя бы предъявит ему обвинение, то не успеет и глазом моргнуть, как целый легион белоплащников нагрянет в Эбу Дар. Они даже могут оставить ее на троне, все равно она станет их марионеткой, ниточки от которой протянутся к Куполу Истины. Ты сдаешься, Джуилин?
Ловец воров недовольно посмотрел на менестреля и вернулся к внимательному изучению положения на игровой доске.
– Не думала я, что она так труслива, – презрительно бросила Авиенда, и Том с улыбкой взглянул на девушку.
– Ты никогда не сталкивалась с тем, с чем просто невозможно бороться, дитя, – мягко произнес он. – С чем-то столь могущественным, что у тебя нет выбора – надо бежать, или сожрут заживо. Постарайся не судить Тайлин.
По какой-то необъяснимой причине Авиенда залилась краской. Обычно она так умело скрывала свои эмоции, что ее лицо казалось высеченным из камня.
– Я знаю, что делать, – неожиданно заявила Илэйн. – Мы найдем доказательства, с которыми даже Пейдрон Найол вынужден будет согласиться. – Девушка запрыгала по комнате. Нет, затанцевала. – Мы замаскируемся и станем следить за ним.
И тут же на месте Илэйн в зеленом платье, какие носили жительницы Эбу Дар, возникла доманийка в тонком, облегающем голубом. Найнив отшатнулась, забыв о сдержанности и плотно сжав губы от злости на себя. Ну да, она не заметила плетения, но это еще не причина для того, чтобы так поражаться при виде Иллюзии. Она кинула быстрый взгляд на Тома и Джуилина. Даже у Тома отвисла челюсть. Найнив, сама того не осознавая, вцепилась в косу. Похоже, еще немного – и Илэйн продемонстрирует все, на что способна! Что это с ней?
Иллюзия обычно выглядела тем правдоподобнее, чем больше походила на истинный облик, – по крайней мере, форма и размеры, – но все же, когда Илэйн, кружась, приблизилась к одному из двух больших зеркал, платье жительницы Эбу Дар местами проступало сквозь доманийский наряд. Илэйн засмеялась и захлопала в ладоши:
– Ох, он ни за что не узнает меня! Или тебя, почти сестра.
Внезапно на полу рядом с креслом Найнив появилась кареглазая тарабонка с соломенно-желтыми косичками, унизанными красными бусинками, прекрасно оттенявшими отлично сидящее шелковое платье в мелкую складку. Она недоуменно смотрела на Илэйн. Найнив стиснула пальцами косу.
– И тебя мы не забудем, – продолжала болтать Илэйн. – Я знаю, что тебе пойдет.
На этот раз Найнив успела заметить свечение вокруг Илэйн. Найнив была в бешенстве. Хоть и видела сплетаемые вокруг нее потоки, она, конечно, не могла представить себе, какой вид придала ей Илэйн. Пришлось бросить взгляд в одно из зеркал. Оттуда на нее ошеломленно смотрела женщина из Морского народа, с дюжиной отягощенных драгоценными камнями колец в ушах и со множеством золотых медальонов, свисающих с цепочки, тянувшейся от кольца в носу. Кроме драгоценностей, на ней были просторные штаны из зеленой парчи и… больше ничего – именно в таком виде ходили женщины Ата'ан Миэйр, когда удалялись от берега. Это была всего лишь Иллюзия. Под плетением Иллюзии она все равно достойно одета. И все же… Кроме своего собственного, она видела в зеркале отражения Тома и Джуилина – оба из кожи вон лезли, стараясь сдержать ухмылки. Жалобный придушенный крик вырвался из горла Найнив.
– Закройте глаза! – крикнула она мужчинам и, подпрыгивая, замахала на них руками, стараясь сделать так, чтобы ее платье проглядывало сквозь плетение. – Закройте глаза, чтоб вам сгореть!
Они послушались. Бурля от негодования, Найнив тем не менее перестала прыгать, но и они теперь даже не старались сдержать ухмылок. Что касается Авиенды, то она смеялась совершенно открыто, аж покачиваясь.