– Понимаете мой друг, не зная местных обычаев, нечаянно купил туфли с длинными носами, пулены. Мы, к сожалению, не знали, что их запретил Его Святейшество Папа Римский. И вот, случилась же такая оказия, нас по недоразумению обвинили в связях с Сатаной. Вы представляете Гастон. Как глупость я и Сатана!

По идее, Гастон тоже должен также удивиться, но его наоборот это лишь в очередной раз развеселило.

– Вот как! – весело фыркнул Гастон, – мд-а-а, приятель это как минимум попахивает обвинениями в колдовстве, ведь это как ни крути отношения с дьяволом, если мастер Жиль постарается, то и еретиком себя назовешь. Костер, приятель! Тебя зажарят, как пить дать.

Перед глазами Демьяна пронеслись средневековые гравюры с жуткими черно-белыми сценами сожжения еретиков и ведьм. Веселые лица палачей орудующих длинными кочергами и их подмастерьев, ловко подбрасывающих дрова под ноги несчастных жертв. Лица самих жертв искаженные от боли, страха и раскаяния, распростёртые над ними персты молящихся, не знающих пощады, священников. Демьян судорожно сглотнул.

– Скажите Гастон, а вы за что сюда попали?

Демьяну так не хотелось, что бы в случае чего одному идти на костер. И он с надеждой думал, Гастон вольный человек составит ему компанию – так будет не так страшно, можно сказать веселее.

– Ты нечаянно купил пулены, а я вот совершенно нечаянно попал рукой в чужой карман.

– Как это?

– А вот так, приятель! Полез рукой в свой карман за монеткой и не заметил, как попал рукой в карман стоящего рядом сеньора. И вот же незадача! Никто не верит, что я не виновен, так же как и ты. Я же сделал это совершенно случайно!

Демьян понял, что Гастон смеётся над ним.

– А что за это бывает?

– В моем случае так, как моя рука, совершенно случайно, оказалась в кармане благородного сеньора, это недоразумение обойдется тем, что мастер Жиль отрубит мне сначала мои кисти рук, потом он их выгодно продаст, как талисман, а в довершение печального земного пути Гастона Ман Дуо, вздернет меня на верёвочном платке повыше к небесам.

– А костер? – с надеждой спросил Демьян.

– Нет, приятель, на костре зажарят тебя, как раз на Гревской площади ты займешь место на огненном пьедестале, – засмеялся Гастон.

Некоторое время помолчали, каждый думая о своем. Потом Гастон спросил.

– А ты вот так, что запросто разгуливал в пуленах, а потом бац! И тебя схватили?

– Нас сдал один нищий с рынка.

– Нищий?! Это кто?

– Какой-то Жо калека из Амбуа.

– Да я знаю его… Этого вонючего пса. Давно уже поговаривают, что он продажный Иуда.

Раздались приближающиеся шаги. К клеткам, где они сидели, приблизились три вооруженных человека. Двое стражников с факелами в руках, опоясанные мечами и один тип небольшого роста с приплюснутым лицом французского бульдога. Он держал большую связку ключей в руках и обладал большим устрашающим кинжалом, тоже на поясе, как и у двух своих товарищей.

– Добрый день или добрый вечер Вилиьре, не знаю, что там за стенами сейчас за стенами Большого Шатле. Ты не хочешь перевести меня из этой вонючей крысиной норы в апартаменты повыше, где есть окна и свежий воздух.

Тюремщик ничего не ответил Гастону. Переваливаясь на кривых, нога он подошел к клетке, где сидел Демьян, взял у одного из стражников факел, приподнял его повыше и близоруко щурясь, посмотрел на Демьяна.

– Да, вот он. Этого сатанинского слугу велел притащить преподобный Томазо.

– Ну, так открывай не мешкай, – приказал один из стражников.

Загремели ключи, решетчатая дверь в клетку Демьяна отворилась. Он весь сжался от ужаса, видя, как к нему подошли два коренастых стражника и грубо приподняли его подмышки, так как ноги у него от страха ослабли, и он сам не мог встать.

– Стойте! – бросил им низкорослый тюремщик, – Снимите с него одежду. Все рано мастер Жиль ее разорвет, прежде чем будет жечь тело этого колдуна железом.

Демьяну стало дурно от этих слов. Два стражника, легко, словно шкуру с тушки кролика стянули одежду с Демьяна и бросили на ворох пожухлой соломы.

– Приятель, похоже тебе назначил свидание мастер Жиль! – весело прокомментировал, действие стражи и тюремщика Гастон, – удачи тебе приятель.

– Закрой свою пасть! – рявкнул тюремщик, – Скоро и тебя поведут к эшафоту на брак с веревочной дочкой мастера Жиля. Только жаль она девка не столь горячая, что ожидает этого сатанинского слугу.

Стражники и тюремщик громко засмеялись над удачной шуткой тюремщика.

Вдруг к Демьяну вернулось самообладание. Он, сам встал на ноги и что есть силы, двинул ногой в пах стоящему перед ним тюремщику. Тот охнул и выронил связку ключей и факел. Потом оттолкнулся обеими ногами об пол и повалил обоих стражников, державших его под руки. Они явно не ожидали такого от Демьяна, рухнули, гремя мечами и кирасами. Демьян абсолютно голый, громко шлепая босыми ногами, рванул по каменному коридору. За спиной он услышал, как весело улюлюкал Гастон восторженно, подбадривая его. Он бежал, ошалев от страха и от мощного притока адреналина в крови. Готовый бежать быстро как ветер, перепрыгивать, словно опытный уличный паркурщик через все препятствия. Сокрушать кулаком всех возникающих на пути него тюремщиков. Это был лучший в его жизни забег на короткую дистанцию. Он не сомневался – его никто не догонит. Крылья свободы и воли несли его из стен мрачной тюрьмы. Это будет славный, единственный побег в истории тюрьмы Большое Шатле, он войдет в ее мрачную историю. И он удался бы…

Если бы перед ним не возникла дверь из толстых грубо отесанных досок перехваченных поперек толстыми полосами железа. Демьян схватил железное кольцо служившее ручкой и что есть силы, рванул на себя.

Дверь не поддалась.

Он, задыхаясь от быстрого бега, стоял и как безумный дергал дверь за кольцо. Упирался ногой, тянул до хруста в суставах, издавая при этом громкие стоны, но дверь не шелохнулась. Демьян упал перед ней на колени и зарыдал. За его спиной раздались вопли преследователей, их приближающиеся шаги. Через секунду на него обрушились сильные удары ногами и кулаками.

– Сатанинской отродье, получай!

– Сбежать хотел, дьявол?!

– От Азарио Агро еще никто не уходил!


– Я сейчас из тебя дух выпущу! Бесовский прихвостень!

Через некоторое время его подхватили под мышки и потащили по узким коридорам тюрьмы. Ноги больно бились коленями о камни. Голова моталась из стороны в сторону, разбрызгивая из разбитого носа кровь. Но, несмотря на боль, унижение и страх Демьян решил не сдаваться, а выжить любой ценой, чтобы потом «набить морду» Бруно за все его злоключения.

Его притащили в достаточно просторное помещение. После холодной темницы обдало адским жаром хорошо протопленной комнаты. Пахло горячим железом, кровью, паленой плотью и экскрементами. В углу, на деревянной балке, на веревке, пропущенной через роликовый блок, висел обнаженный человек. Беднягу подвесили за неестественно вывернутые руки. Голова обессилено уперлась подбородком на худую грудь – похоже сознание его покинуло, дав спасительное забвение. Кожа на теле несчастного испещрённая множеством ран и ожогов свидетельствовала о принятых муках и боли. Ногти на ногах в большинстве своем содраны и кровоточили. А по самим ногам стекала каплями моча. Пред Демьяном сложив на груди руки, стоял огромный, как медведь человек. Абсолютно лысый с большой головой, маленькими глазками, мясистыми губами и огромным, как хороший баклажан носом. Обнажённый по пояс, в черном кожаном фартуке. Кожа с большими, зачерневшими от копоти, порами на его жирном теле лоснилась от смеси собственного пота и крови, наверное крови того человека что висел на дыбе. Но вот лицо источало достаточно добродушное, можно сказать даже приветливое выражение, как и глаза, «зеркало души» говорили, что этот человек испытывает радость от своей очень нелегкой работы, сравнимую с детским восторгом от новой игрушки.

Перед Демьяном стоял сам Мастер высокого искусства Жиль Сансон.

«Ну, все ***ец!» – обреченно подумал про себя Демьян.

Мастер Жиль одной рукой, не испытывая напряжения, деловито подтащил Демьяна к свободной дыбе, умело завернул руки за спину, связав их хитроумным узлом, протащил свободный конец веревки через блок и закрепил его на небольшом железном кольце в полу.

– Готово преподобный, можно тянуть – сказал он достаточно писклявым голосом для такого бугая как он, – если, конечно у вас нет вопросов.

Демьян, чувствуя, что его вот-вот, как говорится, вздернут на дыбе, посмотрел в угол, где находился очаг. Там за большим столом сидел преподобный Томазо. Священник в рясе монаха францисканца. Тот самый, которому на Демьяна указал Жо калека из Амбуа.



Услышав слова мастера Жиля, писавший что-то на листе бумаги священник, отложил перо и внимательно посмотрел на Демьяна с заломленными назад руками.

Он кивнул Демьяну.

– Назовите свое имя сеньор.

– Я купец из Московии мое имя Демьян Садко, – прохрипел в ответ Демьян, чувствуя, как веревка больно натянулась, выворачивая его руки.

– Признаешь ли ты себя пособником Сатаны, что есть злейший враг нашего Бога? И то, что нося непотребные вещи преданные проклятию нашим святейшим папой, ты замыслил богохульство, осквернение святой веры?

– Нет, святой отец.

Священник чуть шевельнул указательным пальцем, и Демьян почувствовал, как его руки за спиной начали идти вверх – выворачиваться. Суставы жалобно хрустнули. Он закричал от боли, слезы брызнули из глаз. Мастер Жиль удовлетворенно хмыкнул и чуть ослабил.

– Святой отец, прошу вас, выслушайте меня! – закричал Демьян, – Мы с моим другом лишь недавно прибыли в Париж. Мы даже не знал что эти, как вы правильно сказали, проклятые пулены, преданы справедливому проклятью. Но мы же не знали! Это страшная ошибка, страшное недоразумение. Я всецело предан его высокопреосвященству.

Монах развалился на стуле и отер вспотевшую выбритую лысину на макушке ладонью.

– Твоего приятеля мы еще найдем! От нас еще никто не уходил. Даже на тот Свет от нас надо получить разрешение. А вот то, что ты говоришь – вы не знали… Не знание законов не освобождает вас от суровой ответственности за их нарушение.

– Я понимаю, я понимаю святой отец, – отчаянно завопил Демьян, – все вы правильно говорите. Отсутствие у нас судимости это не наша заслуга, а просто ваша недоработка! Но все же…

– Хм, – довольно буркнул Томазо, – а ведь, как хорошо сказано!

Он наклонился над столом, взял перо.

– Постой милейший Жиль. Как ты сказал? Повтори еще раз. Отсутствие…

И сделал жест указательным пальцем вниз, давая понять мастеру Жилю. Чтобы тот ослабил дыбу.

– Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка!

Радостно воскликнул Демьян, стремясь воспользоваться любым шансом потянуть время, что сделал бы на его месте любой человек попавший в такую жуткую ситуацию.

Томазо записал. А потом опять обратился к Демьяну.

– Так ты лицезрел нечестивый лик Сатаны? Говори, где и когда, и при каких обстоятельствах ты продал свою бессмертную душу, этому врагу рода человеческого?

«Проклятый фанатик!» – мысли Демьяна метались, в попытке найти решение и хоть как – то облегчить свою участь.

Но не успел Демьян ответить, как скрипнула дверь, зашел полный человек в красной мантии кардинала. Преподобный Томазо вскочил и бросился к нему.

– Ах, монсеньор!

Он преклонил одно колено и поцеловал протянутую ему руку в красной перчатке. Тот, мучительно морщась, словно испытывал одолевающую его боль, вперевалку медленно подошел к креслу у стола и со вздохом, выражающим крайнюю усталость сел в него. Несколько секунд он сидел, не шевелясь, держа правую руку у лба, медленно кончиками пальцев потирая виски. Потом внимательно посмотрел на Демьяна.

– Преподобный, это тот иностранец?

– Да монсеньор, – живо ответил Томазо, – один из наших людей указал на него. Он утверждает, что купец из Московии по имени Демьян Садко. При нем мы обнаружили это…

Преподобный Томазо многозначительно поклонился и положил перед кардиналом пачку обезболивающих таблеток, которые Демьян так и не успел принять. Кардинал аккуратно взял таблетки, в упакованные в блистер, покрутил задумчиво перед глазами.

– Прозрачная основа как будто сделана из рыбьего пузыря, а сверху покрыта тонкой серебряной фольгой. Вы думаете, преподобный это сделано с помощью Дьявола? Или имеет отношение к колдовству?

– А то, как же монсеньор, я еще ни разу не встречал подобного. Это может быть предмет, вызывающий демонов и бесов. Тем более он и его товарищ нагло расхаживали в пуленах, преданных нашим Святейшеством Папой проклятию. По-видимому, надеялись на заступничество нечистого.