– О боже! – произнес Том. – Пыльника нет!

Как Нейт рассказывал позднее полицейским, по голосу мужчины парень понял, что это известие стало шоком для отца Дилана. «Мне казалось, что он выронит трубку, – говорил Нейт. – Он не мог поверить в то, что его сын может быть замешан в этом».

– Пожалуйста, держи меня в курсе, – попросил Том. – Что бы ты ни услышал.

Том повесил трубку и включил телевизор. Информацию о событиях в «Колумбайн» транслировали по всем каналам.

Том позвонил жене Сью и старшему сыну Байрону. В свое время родители выгнали Байрона из дома за употребление наркотиков. Но тогда Тому было совершенно не до того, принимает Байрон наркотики или нет. Все стало гораздо серьезней.

Судя по всему, Том не сказал Байрону, что Дилан может быть замешан в убийствах. Байрон сообщил коллегам, что его младшего брата могли взять в заложники и тот все еще находится в школе. Кроме этого, Байрон знал многих ребят из «Колумбайн» и волновался за них. «Я должен понять, все ли в порядке», – говорил он.

Среди окружения Байрона оказалось много тех, кто близко знал учеников школы, и они тоже поехали домой.

Том Клиболд позвонил по номеру экстренной помощи 911 и сообщил, что его сын, возможно, имеет отношение к убийствам в «Колумбайн». А потом он связался с адвокатом.



То, что показывали по ТВ, от получаса до часа отставало от реального хода событий. Репортеры и ведущие настойчиво повторяли, что полиция держит оцепление. А чем еще занималось множество находящихся вокруг школы вооруженных людей? Складывалось ощущение, что они бездействуют. Репортеры стали муссировать этот вопрос перед телезрителями. К счастью, серьезных ранений ни у кого пока не наблюдалось.

Приблизительно в 12.30, когда журналисты пришли в пункт оказания неотложной медицинской помощи, в новостях появились первые сообщения о раненых. Говорилось о большом количестве раненых детей, настолько окровавленных, что это мешало определить серьезность ранения. Детей загружали в машины «Скорой помощи», а местные больницы известили о чрезвычайной ситуации.

Над школой кружило пять или шесть вертолетов, но то, что снимали сверху, в эфир не шло. Прямая трансляция с воздуха длилась всего несколько минут, после чего шериф запретил использовать эти кадры, потому что в каждом классе стоял телевизор, который убийцы могли включить и узнать планы полиции. На кадрах, снятых с вертолетов, очень четко просматривались движение групп SWAT, а также расположение раненых, которых надо было переместить в безопасное место. На ТВ не упоминали о жертвах. Репортеры на вертолетах видели, что врачи осмотрели Дэнни и оставили его на месте. Телезрителям не сообщили о том, что мальчик, судя по всему, мертв.

С вертолетов заметили еще кое-что, происходившее на втором этаже, в окне кабинета точных наук № 3. Сверху было сложно понять всю ситуацию, но стало ясно, что в кабинете много людей. Кто-то подтащил к окну белую доску, на которой черным фломастером большими печатными буквами была выведена фраза: «Я ИСТЕКАЮ КРОВЬЮ».





14. Заложники




Приблизительно в 13.00 до журналистов и репортеров дошло известие о том, что в здании есть дети, которых, скорее всего, захватили в заложники. Ситуация стала еще более серьезной. Кто знает, что задумали преступники? И где они находились? Многие склонялись к мнению, что учеников держат в столовой, но уверенности не было.

Информация о появлении раненых и возможном взятии заложников дошла до родителей в публичной библиотеке и «Леавуд». Атмосфера стала еще более напряженной, люди переговаривались, обменивались новостями и передавали друг другу мобильные телефоны. В 1999 году сотовые еще не были повсеместно распространены, но у большинства обеспеченных граждан этих средств связи хватало. Родители звонили по мобильным, расспрашивали соседей, сообщали последние события родственникам и оставляли голосовые сообщения на всех автоответчиках, у которых могли бы оказаться их дети. Некоторые нажимали кнопку повторного вызова и звонили домой, одновременно говоря с кем-нибудь в зале. Мисти периодически звонила мужу. Пока ей так и не удалось найти Криса и Кесси.

До родителей дошла информация о том, что двадцать, тридцать, а может, и сорок учеников все еще находились в школе. Их не взяли в заложники. Они забаррикадировали дверь кабинета музыки, в котором прятались. Родители заохали. Как воспринимать эту новость? Как хорошую или плохую? Получалось, что еще несколько десятков детей живы, если, конечно, можно верить слухам, которых они уже слышали немало.

На самом деле в те минуты в школе пряталось от 200 до 300 учеников. Они затаились в классах, подсобных помещениях, под столами и партами. Кто-то попытался забаррикадировать вход в помещение, а кто-то прятался так, что его или ее было хорошо видно. Все боялись сдвинуться с места. Многие шептали в мобильные телефоны. Другие смотрели новости на стоящих в классах ТВ. Все слышали вой пожарной тревоги. По CNN в прямом включении транслировали разговор ведущего программы с сидящим под столом учеником. Что он слышит? Да то же самое, что и вы, ответил ученик: «У меня здесь есть небольшой телевизор, и я смотрю ваш канал». В течение четырех часов самые разные слухи и домыслы сменяли друг друга не переставая.

Полицейские были в ярости от вмешательства СМИ. Журналисты не знали, что в здании школы находятся сотни детей, и не представляли, какие последствия могут иметь разговоры с ними в прямом эфире. Полицейские уверяли, что в школе осталось еще много учеников, потому что опрашивали всех вышедших из здания. Однако оказалось очень непросто остановить поток информации. Не будем забывать, что это был первый крупный случай взятия заложников в эпоху мобильных телефонов, и с подобной ситуацией полиция еще никогда не сталкивалась. Власти опасались, что передаваемая в эфир информация дойдет до убийц. Надо сказать, что откровения детей зачастую пугали и самих телеведущих. Один мальчик рассказывал о том, что слышит звуки, очень похожие на стрельбу.

– Я слышу, словно кто-то что-то бросает, – говорил он. – Я сижу под партой. Понятия не имею, знают ли они, где я прячусь. Я сейчас на втором этаже и надеюсь, что никто не придет…

– Не надо говорить, где ты находишься! – поспешно прервал его ведущий.

Мальчик принялся рассказывать о том, что происходит поблизости.

– Снаружи плачут несколько человек. Они внизу, я их слышу. Раздается звук падения чего-то тяжелого. Ого!

– Что это было?

– Сложно сказать.

Ведущих этой программы было двое, и они, наконец, поняли, что зашли в своих расспросах слишком далеко. Один из них посоветовал мальчику закончить звонок, сидеть тихо и набрать номер экстренной помощи 911. «Звони 911, хорошо?» – попросил он.

Полицейские умоляли представителей СМИ закончить прямые включения с находящимися в здании детьми. Полиция попросила также пустить сообщение о том, чтобы ученики не звонили напрямую на каналы, а также выключили ТВ.

Каналы передали пожелания полиции, но не перестали общаться с детьми внутри школы в прямом эфире. «Ребята, если вы это смотрите, то выключите ТВ. Или, по крайней мере, сделайте звук тише», – попросил один из ведущих.



Многие граждане по всей стране смотрели трансляцию о происходящем в «Колумбайн». До этого ни одно из массовых убийств в школах не попадало в прямой эфир. Собственно говоря, эта была первая крупная трагедия на американской земле, которую показали в прямом эфире. Она создавала у зрителей иллюзию присутствия на месте происшествия. Несмотря на то что события в «Колумбайн» развивались в течение нескольких часов, ТВ приехало на место событий слишком поздно. Эрик и Дилан всего пять минут находились вне здания, после чего вошли внутрь. Репортеры пропустили стрельбу на улице и по понятным соображениям не смогли попасть в школу, пока там шла перестрелка. Но показанного по ТВ оказалось вполне достаточно, чтобы зрители почувствовали, что являются свидетелями происходящих событий. Однако за кадром остался ужас неизвестности всего того, что происходило внутри здания. Американцы узна́ют правду о «Колумбайн», но не в день трагедии.

ТВ-камеры показали лишь маленькую крупицу происходящего. Зачастую информация оказывалась сбивчивой и неточной. Вокруг школы собралось огромное количество полицейских, это наводило на мысли о том, что и преступников должно быть много. Находящиеся на грани истерики очевидцы событий говорили в интервью о разных людях, занимающихся планомерным убийством. Звонки из школы подтверждали предположение о том, что убийцы продолжали свое дело. Оставшиеся около здания люди слышали внутри звуки выстрелов. Однако их выводы оказались неправильными – они слышали выстрелы бойцов SWAT, методично расстреливающих замки закрытых дверей во время зачистки помещения.

Все показанное по ТВ было совершенно не похоже на то, что планировали убийцы. Пройдут месяцы, пока следователи по крупицам воссоздадут картину событий. На выяснение мотивов преступления уйдет много времени. Только через несколько лет следователи объяснят, почему мальчики решили стать убийцами.

Однако ни общественность, ни СМИ не хотели ждать так долго. Поэтому появилась масса теорий и предположений.






15. Первые предположения




Группу следователей собрали еще до полудня. Во главе этой группы поставили Кейт Баттан. Кейт к тому времени уже знала имена подозреваемых. Большинство учеников были крайне удивлены тем, что в школе началась стрельба, но некоторые узнали преступников. Полицейским раз за разом повторяли имена двух учеников. Находившаяся в командном пункте в Клемент-Парке Баттан начала собирать личное дело на каждого из подозреваемых. В 13.15 (то есть тогда, когда бойцы SWAT врывались в здание через окно в учительской) полицейские прибыли в дом семьи Харрис. Родители Эрика уже знали о происходящей трагедии и были дома. Они не обрадовались появлению полиции в их доме и не пускали стражей порядка внутрь. Полицейские проявили настойчивость. Кэти Харрис очень испугалась, когда полиция двинулась в подвал. «Не хочу, чтобы вы туда заходили!» – сказала она. Полицейские ответили, что должны провести обыск и вывести всех из здания. Уэйн сомневался в том, что Эрик может быть причастен к трагедии, но был готов помочь полиции, если у нее есть подозрения. С Кэти оставалась ее сестра-двойняшка, которая объяснила, что Харрисы боялись мести родителей убитых или пострадавших детей.

Полицейские почувствовали запах газа, связались с обслуживающей компанией, после чего продолжили обыск. В спальне Эрика на книжной полке они нашли отпиленный ствол ружья, патроны на кровати, на полу отрезанные кончики перчаток. На столе, в комоде, на подоконнике и даже в стене обнаружились материалы для изготовления бомб. Кроме этого, нашли страницу из «Поваренной книги анархиста», упаковку газового баллона, растолченное и битое стекло на камне в саду. В тот вечер в дом прибыл специалист по взрывным устройствам и провел там четыре часа, закончив работу в час ночи.

Семья Клиболдов оказалась куда более сговорчивой. В полицейском рапорте написано, что отец Дилана Том был «очень общительным». Он подробно описал жизнь сына и назвал всех друзей парня. По его словам, Дилан был в отличном расположении духа. Сью добавила, что сын казался счастливым. Том был сторонником запрета огнестрельного оружия, и в этом вопросе Дилан его поддерживал. Том убеждал всех в том, что в его доме полиция не найдет оружия или взрывных устройств. Полицейские обнаружили трубчатые бомбы, и это шокировало Тома. Тем не менее отец продолжал утверждать, что с сыном все в порядке. Они с Диланом были очень близки. Он бы точно знал, если бы его ребенок задумал что-нибудь плохое.

Первым прибывшим на место трагедии агентом ФБР оказался старший специальный агент Дуэйн Фузильер. Он родился в Луизиане и успел избавиться от акцента, за исключением произношения собственной фамилии. «Фу-зи-а-лэй» – вот как Фузильер произносил свою фамилию, которую все на слух, естественно, путали. Фузильер был опытным сотрудником ФБР, психологом, а также одним из наиболее известных профессионалов, специализирующихся на проведении переговоров с преступниками во время захвата заложников. Однако причина, по которой он оказался в «Колумбайн», была совсем иной. Ему позвонила жена и сообщила о трагедии потому, что в этой школе учился их сын.

Когда Фузильер ответил супруге, он находился в Денвере, в кафетерии, приблизительно в получасе езды от «Колумбайн». Перед агентом стояла тарелка довольно жидкого супа с пониженным содержанием соли, от употребления которой он стремился отказаться в связи с перегрузками и стрессом на работе. Агент не доел суп, вышел из здания, сел в автомобиль, пошарил рукой под сиденьем и извлек полицейскую мигалку, которой не пользовался уже много лет.

Фузильер поехал в «Колумбайн». Он планировал предложить свою помощь полиции в качестве специалиста по ведению переговоров с лицами, взявшими заложников, или в каком угодно другом качестве. Ему было сложно предположить, как полиция отнесется к его инициативе.

Полицейские, занимающиеся кризисной ситуацией наподобие той, которая сложилась в «Колумбайн», скорее всего, были бы рады помощи специалиста по ведению переговоров, несмотря на то что они сами недолюбливали сотрудников ФБР. Мало кто любит агентов ФБР, и Фузильер никого не винил за такое отношение. Агенты ФБР часто бывают людьми высокомерными и не скрывают этого от окружающих. Впрочем, Фузильер не походил на обычного агента ФБР. По образованию он был психиатром, который работал в качестве переговорщика во время захвата заложников, и только после этого стал агентом ФБР. На заднем сиденье его автомобиля лежал том избранных произведений Шекспира. Он никогда не говорил так быстро, словно стрелял из пулемета, не подтрунивал над полицейскими, не высмеивал их и не закатывал глаза во время разговора. Он не ходил вразвалочку, как человек, который ставит себя выше всех остальных. Он был в некотором смысле стоиком. Он стеснялся обнимать на людях сыновей, но легко обнимал вырвавшихся из здания учеников, когда чувствовал, что им нужна его поддержка. Он часто улыбался и шутил над собой. Он искренне уважал полицейских и высоко ценил то, что они делают. Фузильер произвел на стоящих вокруг «Колумбайн» полицейских хорошее впечатление.

То, что около «Колумбайн» оказался специалист по борьбе с террористами, было крайне полезно для следствия и решения конфликта. Фузильер возглавил небольшую группу, в которой работал один из высокопоставленных полицейских округа. Фузильер позвонил ему, и тот обрадовался, что на место происшествия выдвигается агент ФБР, и предложил представить его руководству.

Коп, с которым Фузильер говорил по телефону по дороге в «Колумбайн», информировал агента о развитии событий и сообщил, что в школе находится шесть или восемь вооруженных людей в черных масках, которые расстреливают всех, кого видят. Можно было сделать вывод о том, что полиция имеет дело с террористами.

Не просто уговорить агрессивного человека, у которого в руках оружие. Агент Фузильер говорил мягким и ровным тоном и умел успокаивать людей. Вооруженный человек мог вести себя нелогично и нервно, но Фузильер неизменно сохранял спокойствие. Он предлагал террористам выход из ситуации, в которой те находились. Он обучал других людей ведению переговоров, быстро оценивать человека и понимать главные мотивы его поступков. В чем мотив действий террориста – злость, страх или сожаление? Зачем он устроил теракт – для того, чтобы прославиться, или, быть может, человек сам стал заложником каких-либо обстоятельств? Если террорист тебя слушает, то возможно в конце концов сложит оружие. Первое, чему учил Фузильер будущих специалистов по переговорам, было правильное понимание обстоятельств. Это захват заложников или нет? Со стороны любая ситуация, в которой безоружные люди оказываются под прицелом, может показаться взятием заложников. Однако это далеко не всегда так.

ФБР выпустило брошюру, в которой есть ссылки на проведенные агентом исследования. Фузильер писал о том, что любая ситуация с захватом заложников создается только для того, чтобы добиться осуществления каких-либо требований. «Главная задача, – гласила брошюра, – добиться того, чтобы никто не пострадал. Люди, взявшие заложников, понимают: только живые пленники дают шанс, что их требования могут удовлетворить». Такие террористы всегда поступают и ведут себя рационально. Но есть преступники, которые не стремятся к захвату заложников, жизнь которых для них ровным счетом ничего не значит. «Такие злоумышленники ведут себя эмоционально, их поступки бессмысленны, а последствия их действий являются крайне деструктивными. Они ничего не требуют. У них уже есть все, что нужно, а именно жертва. В этом случае результатом теракта очень часто является смерть заложников».

Полицейские пришли к выводу, что в «Колумбайн» произошел захват заложников. Именно эту мысль и транслировали все СМИ. Но вот Фузильер придерживался совершенно другого мнения. Он считал, что ситуация гораздо серьезней, чем все думают.

Материалы ФБР, касающиеся решения ситуаций, в которых не происходит взятие заложников, рекомендуют диаметрально другой подход, чем в ситуации с захватом людей. В случае заложников ФБР рекомендует переговорщикам всегда находиться на виду, заставлять террористов платить за все, что те получают, и повторять, что полиция контролирует ситуацию и является главным игроком в конфликте. В ситуациях отсутствия захвата пленных переговорщики лишний раз не высовываются, «дают минимум, не рассчитывая получить что-либо взамен» (например, предлагают сигареты для того, чтобы наладить контакт с террористами), и не подвергают сомнению то, что главным игроком в данных обстоятельствах являются сами преступники. Главной задачей в ситуации захвата заложников является постепенное снижение ожиданий преступников, а в случае, когда захват заложников не произошел, главная цель – это погасить эмоции и чувства правонарушителей.

Сразу после прибытия в «Колумбайн» Фузильер набрал группу людей, которые будут вести переговоры. Около школы обнаружилось несколько полицейских, которых он в свое время лично обучал. Кроме этого, поблизости было несколько сотрудников ФБР, также специализировавшихся на работе с захватом заложников. Им выделили пространство в трейлере, в котором находилась часть людей, осуществлявших руководство операцией (трейлер принадлежал властям соседнего округа и уже стоял около школы). Работников 911 попросили соединять всех звонящих из школы детей с членами группы Фузильера. Все, что полицейские могли узнать об убийцах, могло помочь следствию. Собранную информацию передавали бойцам, прочесывающим здание. Члены команды Фузильера были уверены в том, что смогут уговорить и успокоить убийц. Главное – найти их.

Фузильер метался между трейлером со своими людьми и трейлером, где находился шериф округа. В свободные минуты он общался с учениками, незадолго до этого выбравшимися из здания. Потом он шел в отдел, занимавшийся сортировкой и обработкой информации, и просматривал сделанные в журналах записи. Там содержались записи о сотнях опрошенных детей. Фузильер искал фамилии тех ребят, которых знал по футбольной команде сына. Всех знакомых ему детей уже «опросили и отпустили». В свободные минуты агент звонил их родителям и сообщал о том, что их дети живы.

Фузильер не нашел в записях фамилию сына и был благодарен тому, что у него нет времени на переживания о его судьбе. Позже он рассказывал так: «У меня имелось много дел. Я думал и анализировал. Работа давала возможность не думать о Брайане». Агенту периодически звонила жена Мими, которая приехала в «Леавуд» и расспрашивала людей о судьбе сына. Никто его не видел, и никто о нем ничего не знал.



Все выглядело настолько серьезно, что полицейские предполагали, что преступников должно быть много. Одним из первых сообщивших свои подозрения о личностях преступников на номер экстренной помощи 911, оказался общий друг Эрика и Дилана Крис Моррис. Он сидел дома с приятелем, играл в приставку, включил телевизор и узнал о трагедии в школе. Крис заволновался по поводу своей девушки, которая в тот день была на занятиях. А его приятель переживал за отца, который работал в «Колумбайн» преподавателем.

Парни сели в автомобиль и начали разыскивать подругу Криса, но постоянно натыкались на поставленные полицейскими заграждения. По пути они узнали о происходящем в «Колумбайн» чуть больше, и Крис услышал о том, что убийцы одеты в плащи. Крис знал, что у Эрика и Дилана они есть. Он также знал, что у них есть оружие, и слышал о том, что они собирали трубчатые бомбы. Крис не на шутку испугался. Так, значит, вот что они хотели устроить…

Крис набрал номер 911, но линия сорвалась. Он дозвонился до оператора не с первого раза и высказал догадки о личностях убийц. Оператор сообщил, что к нему направлен наряд полиции. Наряд приехал, задал Крису несколько вопросов, после чего все решили отвезти парня в штаб в Клемент-Парке. Там царила суматоха, и один из следователей подумал, что привезли «Криса Харриса». Вскоре Криса окружила толпа полицейских. Заметив это, к ним стали подбегать телевизионщики.

Криса приняли за одного из убийц. Парень разволновался, у него были неприметные черты лица и вид ботаника: розовые щеки, очки в металлической оправе, длинноватые светло-каштановые волосы. На него надели наручники и посадили в полицейскую машину.

К тому времени многие из приятелей Эрика и Дилана уже подозревали, что это именно они устроили бойню. Это было явно не самое лучшее время для того, чтобы называть себя другом Эрика или Дилана.



С самого начала трагедии, еще до того, как установили имена Эрика и Дилана, СМИ говорили о нападавших во множественном числе. «Они одиночки? – спрашивали репортеры вышедших из школы очевидцев. – Изгои, не принятые обществом?» Об убийцах всегда говорили во множественном числе. Представители СМИ пытались подогнать Эрика и Дилана под стереотип ученика, открывающего стрельбу в школе, то есть образ во многом мифический, надуманный и неправильный. Дети практически всегда соглашались с предположениями журналистов. Некоторые на самом деле были знакомы с Эриком и Диланом, но сами эту информацию не сообщали, и об этом напрямую их никто не спрашивал. Ну да, конечно, изгои, аутсайдеры. Я слышал, что именно так их и называли.

Из информации о нескольких преступниках Фузильер сделал вывод о том, что к каждому из них потребуется индивидуальный подход. Он не мог позволить себе даже тень надежды. Если полиции удастся уговорить одного из злоумышленников, это может очень не понравиться остальным членам группы. Массовые убийцы чаше всего работают в одиночку, но, если они и находят себе напарников, те, скорее всего, не являются их точной копией. Фузильер подозревал, что в здании орудует парочка полностью противоположных по характеру людей. Вполне возможно, что у каждого из убийц имелись собственные мотивы преступления, то есть Эрик взял в руки оружие по одной причине, а Дилан – по другой.

Репортеры и журналисты вскоре придумали группе убийц название – «мафия в плащах». Сообщения по радио и ТВ стали звучать все более странно. Первые два часа CNN описывало преступников как готов, геев, изгоев и членов уличных банд. Один из выпускников школы описывал злодеев так: «Они часто пользуются косметикой и красят черным лаком ногти. Ну в общем, они типа готов, это такое молодежное движение, связанное со смертью и насилием».

Все эти догадки оказались полной ерундой. Ученик, которого я процитировал выше, не знал Эрика и Дилана. Тем не менее слухи росли как снежный ком.





16. Мальчик в окне




Второй жертвой парней стал Дэнни Рорбоф. Пока Эрик целился в лежащего на тротуаре Дэнни, его сводная сестра в этот момент двигалась в сторону брата. Ее звали Николь Петрон. В то время, когда Эрик с Диланом закладывали в столовой бомбы, она переодевалась в спортивную форму. Погода стояла прекрасная, и ее класс должен был играть на улице в бейсбол. Когда Эрик закончил перестрелку с заместителем шерифа Гарднером, идущие впереди девушки-одноклассницы поворачивали за угол и должны были оказаться прямо в зоне обстрела.

Мистер Ди появился в коридоре с противоположной стороны от преступников. Ему только что сообщили о стрельбе, и он выбежал посмотреть, в чем дело. Девушек никто не предупредил. Мистер Ди заметил Эрика и Дилана у западного входа и понял, что в сторону убийц движется целый класс.