Если она не великолепная актриса, которая гениально играет деревенскую простушку, влюбленную в молодого шерифа — то просто отлично. А если актриса…это не очень хорошо, но тоже меня устроит — ведь от того, что она изображает любовь Варя не перестанет хорошо готовить, чисто мыть полы и доставлять мне наслаждение в постели. Ее фигура не ухудшится, и попка не обвиснет. Так о чем тогда думать? Если некто имеет четыре ноги и хвост, усы, мяукает как кошка — наверное, это все-таки на самом деле кошка. И нечего придумывать всякие разности. Принимай мир таким, каким ты его видишь. Циник я? Да нет…скорее, реалист. Жизнь научила.
— Идем, покормишь меня — предложил я, посмотрел на часы в телефоне. Время было десять часов, ехать мне полчаса максимум, и надо попасть на кладбище после полуночи. Можно было бы в принципе и днем оставить подарки, но лучше передать их «прямо в руки», а на солнечный свет, насколько я понял, Кладбищенский вылезать очень не любит.
Время нечисти — ночь, в полночь у них начинается настоящая активность, так что лучше бы посетить погост в урочное для хозяина кладбища время. Типа — уважение оказать.
Кроме того, оставишь подарки днем — а вдруг кто-то из местных случайно найдет? Мало ли что может случиться, может за вениками кто-нибудь забрел, или за хворостом. И вот тут мне никак не улыбается осчастливить шампанским и фруктами какого-нибудь местного «синяка». Самогонку пусть жрут, ибо нефиг!
— А после ужина я тебе кое-что подарю! — ухмыльнулся я, и увидел, как глаза Вари загорелись любопытством и радостью. Она видела, сколько я навез барахла, но шариться в нем все-таки не стала. Хотя уверен, ей было любопытно — что там лежит в многочисленных сумках и пакетах?
Кстати — это тоже показывает, насколько человек относится к мне…ну…не знаю, как назвать…с уважением, что ли? Мой дом, мои вещи — без моего разрешения в них лазить ведь неприлично! Вот я бы пришел к ней домой и начал обыскивать ее комод, разглядывать трусики и лифчики — скорее всего ей было бы это неприятно. Вот и она не стала лазить в моих мешках.
Ну мне так думается…а на самом деле может просто еще не успела сунуть туда нос! Хе хе…бабы, они любопытны, как сороки! И суют свой длинный нос куда надо, а особенно — куда не надо! Проверено! Плавали, знаем!
И когда только она успела напечь пирожков? Пышные такие — с мясом, с картошкой, с вареньем! И борщ вечерашний! Ммм…давно так вкусно не ел! Ну что моя холостяцкая еда — яичница, да картошка с маслом, вот и всей той еды. Пожрать в кафешке — высший шик, будто в ресторан сходил. Мяса, понимаешь ли, жареного поел — вот же роскошь офигенная! Одичал я совсем, точно.
Варя весь ужин просто подпрыгивала на месте, и взгляд ее постоянно уносился туда, где в углу комнаты лежала куча коробок и сумок. Если бы меня не было — она бы точно бросилась к этой куче, и зарылась бы в барахло, как гуляющая с хозяином домашняя собака в «свежую» пахучую падаль. Так что зря я приписал ей несуществующие у нее признаки святой отшельницы — ничто бабское ей не чуждо, особенно в плане любопытства.
— Иди! — ухмыльнулся я, увидев в очередной раз как умильно вздыхает моя подруга, ерзая на новом кухонном табурете — Эти все сумки, все, что в них — тебе. Вот когда бросишь меня, пошлешь нахрен — я у тебя все это отберу, и уйдешь, в чем пришла! Хе хе хе…а пока со мной — это все твое! (Вру, конечно, неужели у нее это барахло отбирать буду, когда она соберется от меня свалить? Но вот как бес за язык дернул!)
Господи…да откуда у нее столько энергии-то взялось?! Это не она ли сегодня лежала на диване с перекошенной мордочкой и едва дышала сломанной грудью?! Кинулась на груду сумок, как коршун на сладкую добычу! И понеслось…визги, писки, стоны — такое ощущение, что кончает от вида нового платья, или только подержав в руках какой-то дурацкий кружевной лифчик!
Вот я — терпеть не могу что-то примерять! Мне нож острый — надеть новые штаны и прохаживаться перед зеркалом, изображая из себя важного гуся! И в магазине ненавижу мерить одежду — забьешься в дурацкую кабинку, ютишься там, ютишься…вечно все уронишь, изругаешься вдрызг…а они, эти штаны — еще и не подходят! Или сидят на мне, как седло на быке, или расцветка какая-то дурацкая, и почему я это сразу не увидел?
И вот так каждый раз, каждый раз — аж тошнит от этих примерок! А тут…о боги! О Чернобог вместе с Белобогом — вы видали ее физиономию?! Это не примерка! Это священнодействие! Она не меряет, она совершает ОБРЯД примерки! Это сцука секс с кружевными тряпицами и кусками ткани! Она наслаждается примеркой! И трахается с этими тряпками — поглаживает их любовно, расправляет, рассматривает их интимные места и ласкает там, где этому куску ткани будет всего приятнее получать ласку! Да черт подери, она меня ласкает с меньшим усердием, чем это маленькое черное платьице, которое я и брать-то не хотел (уж больно дорогое — за маленький кусочек ткани и такие деньги?!)!
Я даже слегка приревновал к этим тряпкам. Ну нельзя же делать из барахла эдакий культ?
Никогда мне не понять душу женщин, это точно. Мне вот — есть чем срам прикрыть, да и слава богу. Причиндалы не видать, от холода прикрыт — чего еще надо-то?! Мужчины, одевающиеся слишком модно и думающие о красоте своих ногтей, всегда вызывали у меня законное подозрение. Не люблю метросексуалов и всяческих таких Нарциссов. Они или гомосеки, или ненадежные, подозрительные люди! Я так думаю, и разубедить меня в этом очень трудно. Ну да, у меня есть свои тараканы в голове — а кто сейчас без них?
А потом я забыл о себе, о колонии тараканов, гнездящихся в моей черепной коробке, забыл вообще обо всем — кроме как об этой молодой женщине, устроившей передо мной самый настоящий стриптиз. Она скинула с себя все, до последней нитки (Кстати, успел заметить, что тело ее выбрито во всех интимных местах. И это мне очень понравилось. Со вчерашнего дня — прогресс! Вчера она выглядела как обычная селянка с густыми джунглями там, где не надо), а потом начала медленно одеваться. Вначале надела кружевные чулки…пояс…потом лифчик… трусики… А затем вдруг схватила одну из сумок, и с криком: «Я щас!» — выбежала на кухню. И только тогда я перевел дух. Еще бы немного и я ее трахнул прямо на лежащем на полу упакованном в полиэтилен кроватном матрасе. Ну нельзя же так издеваться над живым мужиком, выспавшимся и покормленным мясом!
— Хороша девка-то! — вынырнул из пустоты Охрим, и рядом с ним появился Банный, одетый теперь в длинную белую белую рубаху, больше напоминавшую саван — Эх, и хороша! И по дому хороша! И глыбокая! И задница славная…ох, и задница!
— А я тебе чо говорил? — вмешался Банный — Хозяин — голова! Харошу бабу нашел! Ты это…переверни туда, где новости. Я поглядеть хочу, што там в мире делацца. Я столько лет в бане сидел — ничего не ведаю. Даа. хорошо что хозяин сказал про телевизор! А то бы так и спал щас под печкой, никакого интересу в жизни! Спасибо, хозяин! Ты это…ежели совет понадобицца нащет бабы — не стесняйся, спроси! Я тебе расскажу кое-что…ох, бабы и любят энто дело! Ох, и любят!
— Цыц все! — прикрикнул (мысленно) я — исчезните! Без ваших советов обойдусь…опа!
Мой возглас относился к вернувшейся в комнату Варе. Каким-то образом она успела подкраситься — ресницы, брови, вокруг глаз, щеки…и выглядела настолько отпадно, настолько соблазнительно — что я едва не впал в стостояние амока — бежать, хватать, крушить, насиловать! Пришлось даже сделать несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться…
Да что со мной такое? Длительное воздержание так действует? Так я только прошлой ночью имел эту женщину раз восемь — во всех позах и видах! Уж должен был бы успокоиться, излил, так сказать, посильно! А я как юнец, впервые увидевший голую задницу подружки — того и гляди кончу прямо тут, на месте! Сила так воздействует, что ли? Или еще что-то?
Хмм…даже грешным делом задумался — а не наведенные ли чары? Ну, например — Чернобог хочет получить удовольствием от своего адепта, вернее даже так — ЧЕРЕЗ своего адепта, и возбуждает в нем неутолимое сексуальное желание, насылая на него свои чары через образованную им связь. И то, что я чувствую — передается и богу, частично, как плата за такую вот жеребячью силу и неутомимость. Почему бы и не существовать такой версии? А что, вполне научная…магически-научная версия!
А представление продолжалось. Менялись трусики, менялись лифчики, менялись платья. Это самое дорогое черное платьице сидело на Варе облегая ее так, будто оно было ее второй кожей. Я даже задумался — может, тесновато? Но оказалось, что все так и должно быть, и что я настоящий волшебник, сумевший угадать не только Варины размеры, но и то, что ей лучше всего из цвета подходит к глазам и волосам. И только одно ее беспокоит — нет маникюра и стрижка сейчас у Вари «Я упала с сеновала — тормозила головой». А так — все просто отпадно! И оно в самом деле было отпадно.
А еще Варю опечалил факт отсутствия красивых туфель, подходящих к этим самым платьям. На что — я тут же ее успокоил, сообщив, что не купил туфли ей только потому, что не знал размера ноги. И вообще — туфли надо мерить на месте, а не покупать, выбирая размер на глазок. Так как ехать потом менять, если малы или велики — целая проблема. И что мы с ней поедем и купим туфель столько, сколько ей надо!
Тут я само собой преувеличил — вдруг ей надо пятьсот пар туфель, от женщин всего можно ожидать! Но вслух этого не сказал. Варя девушка скромная, скорее всего, ограничится парой-тройкой приличных обувок — под купленные платья. На большее я пока что и не потяну.
Напоследок она перемерила сарафаны и шорты, которые я предназначил для домашнего ношения. Сарафаны были еще кое-как приемлемы для ношения дома и в деревне — повседневными их назвать было можно только с натяжкой (короткий подол, едва прикрывающий попу или разрезы до самого пояса), а вот шорты…топики…нет, смотрелись они на Варе просто замечательно! В жизни бы не сказал, что ей столько же лет, столько мне! Грудь не обвисла, попа крепкая, ноги стройные и без целлюлита — девчонка-выпускница, да и только! Но в шортах она выглядела настолько…хмм…развратно, что так и хотелось сказать ей с кавказским акцентом: «Дэвушка…эй! Давай познакомымса! Ресторан идем, эй! Кормить-поить, любыть буду! Жэницца буду!».
Представляю, если в таком наряде, накрашенная, на каблуках она пройдет по деревне! Все охренеют, мужики глаза и головы сломают разглядывая, а бабки подожмут губы и сделают такое выражение лица, будто увидели самого Сатану! Такие наряды простительны только туристкам-шлюхам из этого средоточия порока, именуемого Столица, а правильная деревенская девушка не должна оголять половину попы и выходить в таком безобразии в общественное место! И вообще — лучше рейтузы до колен, с начесами — так здоровее и женские места не застудишь. Ишь, нацепила, ходит шлюха шлюхой! А еще с участковым спит! Уж он-то должен был ее научить — как выходить в люди! Позорит своего полюбовника!
Ага, нафантазировал — аж захихикал. Особенно про участкового. Но то, что именно так все и будет — в общем и целом — в этом я уверен наверняка. Все-таки мое детство и юность прошли примерно в такой же деревне, и деревенский уклад я знаю не хуже всех деревенских жителей.
Впрочем…может я и преувеличиваю? И сейчас в деревне все по-другому? Не как в моем детстве? Может быть и так…
Уже когда демонстрация мод и стриптиз подходили к завершению, я вдруг со стыдом и раскаянием подумал о том, что даже не вспомнил о Вариной дочке. Надо было что-нибудь и ей купить! А я, кобель эдакий, позаботился только о том, чтобы одеть мою женщину так, чтобы хотелось поскорее ее раздеть. Фактически я заботился только о себе! Эгоист хренов!
И тут же дал зарок — когда поедем покупать Варе туфли и стричь ее в парикмахерской — купим подарков и Вариной девчонке… Так будет правильно.
А потом Варя бросилась ко мне в ноги, стала целовать руки, стоя на коленях, и я ужасно рассердился — что я, король, рабовладелец?! Что ты мне руки целуешь? Хочешь поблагодарить? Хмм…не руки тогда целуй. Мало на моем теле мест, которые можно целовать? Хе хе…
В общем — выехал я «на дело» уже ближе к полуночи. Как миниумм час был занят благодарностями-поцелуями. Ну…и не только ими.
Да, в этом раз Варя было особо страстной. Даже можно сказать — исступленно страстной! Ну…чуть не маньячка, право слово!
Хорошо, что она не слышала, какВаря расслабиться, если бы знала, что за нашими развлечениями сейчас наблюдает четверо представителей нечистой силы, кстати сказать — получающей от меня и частичку моего удовольствия? Чертовы стервятники…
Уезжать из дома после такой нашей с Варей вечерней гимнастики было не просто трудно — едва возможно. Понадобилась вся моя воля, чтобы заставить себя подняться с постели, оторваться от теплого, упругого обнаженного тела и выйти на прохладный ночной воздух, чтобы ехать за тридевять земель к начальнику местных покойников. Вместо того, чтобы упасть на постель и забыть в объятиях прекрасной женщины… Ох, тяжела ты доля колдунская!
Кстати, насчет колдунской доли — хватит дурака валять, завтра займусь этой банкиршей — прямо с утра. Телефонный номер ее у меня есть, вот утром и позвоню, узнаю — когда же она наконец-то изольется золотым дождем…хе хе…в хорошем смысле! Денежным дождем! Тут участковому на любовницу денег не хватает, а они, черти, небось по Багамам-мамам разъезжают! Три ананаса ей в дышло, и четыре рябчика в зад, буржуйке проклятой!
Знал всегда, и знаю сейчас — чем не богаче, тем жаднее. Ну, держись, курица драная! Сверкну я над твоей головой красным мечом революции!
На кладбище было тихо и пустынно — впрочем, как и всегда. Полная луна светила так ярко, что казалось — поляну освещает настоящий прожектор. Видно все — как на ладони! Кстати, заметил — у меня точно ночное зрение стало гораздо лучше. Никогда, даже при полной луне я не видел все так ясно, так четко, ну на самом деле почти как днем!
В этот раз я постарался подъехать как можно ближе — в прошлый раз, когда уезжал, нашел старую дорогу, по которой к этому кладбищу и ездили, она почти не заросла. Так что тащить коробки и сумки за двести метров мне не пришлось — машина доехала практически до одного из бугорков.
— Ооо! Кого я вижу! — вынырнула из темноты знакомая фигура — Привез должок? Давай, давай! Девчонки, вылезайте! Пировать будем!
Тут же возле Кладбищенского возникла толпа женщин разного роста, возраста и одеяния. А он сам обнимал высокую женщину в белой ночной рубашке, совершенно не похожую на ту девчонку, которая была рядом с ним раньше.
— А где…прежняя твоя подружка? — не преминул поинтересоваться я, и был вознагражден широкой довольной улыбкой:
— Я ее в Навь загнал! Достала, курица. Требует чего-то, ноет…упрекает постоянно! Да ну ее…вон у меня теперь Аделаида — замечательная баба! И со старыми понятиями, знает, как надо слушаться мужчину! Все сделает, что скажу, и не упрекнет! Правда, Ада? И кстати — имечко какое хорошее — Ада! Не правда ли? Хе хе…
— Правда, хозяин! — глубоким грудным голосом подтвердила женщина и опустившись на колени поцеловала ему руку. А потом посмотрела на меня и весело подмигнула — мол, болван он! Ишь, фанфарон напыщенный! Много о себе думает!
Я потихоньку подмигнул ей и стал выгружать продукты и вино. Кладбищенский принимал товар не хуже Самохинского экспедитора, все пересчитал, посмотрел коробки — все ли там на месте, а потом широким жестом вынул одну бутылку шампанского и протянул ее мне:
— Выпей, колдун, за меня, за упокой! Со своей женщиной выпей!
Он потянул носом воздух и мечтательно прищурил глаза:
— Женщиной от тебя пахнет! Недавно с ней был, точно! И это правильно — мужчине без женщины нельзя! Без женщины — он никто! Правда, Адочка?
— Правда, моя любовь! — с придыханием, как в дурном спектакле сказала женщина, снова подмигнула мне и я едва не расхохотался: что мир живых, что мир нечисти, а проблемы все одни и те же! Крутят нами эти чертовы бабы, как хотят! Хотя мы думаем, что все происходит ровно наоборот.
Обдумывая эту чеканную истину, я отправился домой. Перед глазами маячило видение обнаженного тела Вареньки, а еще — манила собственно сама кровать. Сегодня день был — ох, какой тяжелый и насыщенный событиями! Очень хочется как следует отдохнуть. Надеюсь, что завтра день пройдет в гораздо более щадящем режиме!
Я ошибался. Того, что произошло на следующий день, я не мог предположить ни в каких своих самых смелых фантазиях.
Глава 7
Ночь прошла хорошо. Очень хорошо. Черт подери, я начинаю привыкать к семейной жизни? Единственное неудобство — кровать узковата. Но и это не критично, когда твоя подруга стройненькая и много места не занимает. Главное, чтобы не храпела. Хотя и тут — если я устал, хочу спать, так мне хоть ты ирландские танцы рядом танцуй — с чечеткой и прыжками. Или хоть на волынке играй — все равно буду спать.
Тот, кто служил, знает — солдат или ест, или спит. Или думает, как увильнуть от работы. Нормальное состояние для солдата — режим сна, и за годы службы он приучается впадать в него вне зависимости от того — сколько поспал накануне. Спать нужно в запас, как и принимать пищу — в этом состоит сермяжная солдатская правда.
Когда утром поднялась Варя — я не слышал. Ну встала, и встала…делов-то! Я лично проснулся в восемь утра, и то лишь потому, что снизу, от забора, кто-то начал вопить, вызывая меня на беседу.
— Хозяин! Эй, хозяин!
Сообразив, что это пришли мастера от Самохина, я быстро влез в штаны, спустился по лестнице и скоро два мужика лет сорока от роду каждый топали по ступеням, прогибающимся под их могутной тяжестью. Оба были крепкими, узловатыми, с темными от загара кистями рук и такими же темными, обветренными лицами, обтянутыми жесткой, с морщинами кожей.
Свое барахло Варя уже заранее убрала, уберегая от неаккуратного обращения ничего не понимающих в красивых вещах мужиков (сложила в другую комнату, аккуратно разложив и развешав по стульям), так что фронт работ был свободен для атаки на купленную мебель.
Мужики мне понравились — один назвался Петром, другой Федором — основательные, неторопливые, молчаливые. Лишнего не болтали, по сторонам не зырили, перекуров перед началом и после начала не устраивали — сразу же взялись за работу, но прежде всего внимательно изучили инструкцию по сборке. Чего греха таить — считается у нас на Руси, что инструкции составляются только для идиотов и лохов, что нормальный человек и без инструкции сделает все так, как нужно делать, без единой ошибки. Иногда бывает и так, но в основном — длительное время человек борется с непослушным «конструктором», а потом, намучивщись, все-таки достает инструкции и приступает собственно к настоящему делу.
В общем, работа пошла. Ну а я отправился на кухню, чтобы заценить — что мне там оставлено на столе под чистым, большим рушником.
А под ним стояла маленькая кастрюлька с борщом, с запиской «Разогреть на плите!», тарелка с пирожками с запиской «Греть в микроволновке!», чистая тарелка, ложка, бокал с насыпанной в него заваркой, сахаром и кусочком лимона. И основная записка:
«Я пошла домой кормить кур и поливать огород! Буду позже! Ешь, набирайся сил — они тебе сегодня понадобятся! Ррррр!
Твоя тигрица.»
Вот точно что-то есть в семейной жизни! И почему я этого раньше не понимал?
Позавтракал борщом с пирожками — вполне себе деревенский завтрак. Это не тостик с мармеладом и чашка кофе! Селянин ест плотно, хорошо, готовясь к тяжелой работе. Ему тостик как-то…того…даже смешно! Сала навернуть с горбушкой хлеба, да с чесночком! Запить кружкой горячего приторного чая! Вот это настоящий деревенский завтрак.
Кстати — мармелад тоже был. И печеньки. И мытые фрукты в большой чашке. Так что вылез я из-за стола довольным и благостным, готовым к дальнейшим свершениям. Надеюсь, Варя к обеду все-таки подтянется — мужиков-то покормить надо будет, а мне возиться недосуг.
Надел форму, взяв чистую рубаху с коротким рукавом, нацепил на шею амулеты защиты — я их снял вчера перед тем, как лечь в постель. Просто не хотелось, чтобы они болтались перед лицом Вари, когда я буду на ней…хмм…лежать. Так и представил, как они раскачиваются — туда-сюда…туда-сюда…и Варя спрашивает: «А что это у тебя за штуки такие?» И что ей ответить? В принципе могу сказать, что это мои обереги, которые мне ведьма подогнала, тогда меньше будет вопросов — пусть у нее и узнает, что за обереги это такие.
Браслет надевать не стал — погорячился я с ним. Столько сил потратил, и ради чего? Женщин завлекать? Так они и так на меня чуть не прыгают…если верить Варе. А не верить ей у меня нет никаких оснований. Когда заколдовывал браслет, считал, что он будет влиять на ВСЕХ людей. Все, кого встречу, будут выказывать мне доброжелательное отношение, а это очень бы даже неплохо. Когда люди тебя любят — жизнь становится гораздо проще.
Задумался. Может сейчас пойти в лабораторию? А что, мужики заняты в гостиной, если что-то им понадобится — покричат. Ну даже если и вдруг увидят вход в лабораторию — так и что с того? Все равно не поймут, что же они на самом деле увидели.
Посуду мыть не стал и Охриму приказал, чтобы он ее не трогал — по понятным причинам. Варя придет, займется посудой. Ну или потом помоем — не при рабочих же колдовством заниматься? Увидят, как посуда сама собой перемешается по воздуху, сама моется…хе хе…