— И не этого! — откликнулся Прошка — Палочка твоя…волшебная на меня слишком мала. Не отросла еще! Так что не заколдовать тебе меня!

— Тихо! — прикрикнул я на собрание нечисти — В общем, так: старый дом ломать не будем, только обложим его кирпичом и перестроим внутри. В новой пристройке сделаем ванную комнату, туалеты — сразу два, чтобы очереди не было (из кого очередь-то?! — фыркнул Прошка). Полы перестелим — хочу сделать паркет, настоящий паркет, такой, как у Самохина! Кухню тоже вынесем в новое здание. Здесь будут только комнаты. Ну и один из туалетов — не в соседнее же здание бегать!

— Ты что, хозяин, гостей собираешься здесь принимать? — скептически хмыкнул Минька — с твоим-то ремеслом? Одумайся! Тут ведь и тайная комната, и как, кстати, строители ее обойдут? Вдруг все поломают? Комната, конечно, находится не в нашем пространстве, здесь только вход в нее, но если его сломают, вход-то этот, ты и в комнату не попадешь. А это беда!

— Пусть будет дом! — продолжал упорствовать я, чувствуя абсолютную правоту своего «третьего-я» — А вдруг кто-нибудь приедет, вот и можно будет ему, или им — тут пожить.

Конечно, никто тут жить не будет. Не пущу я никого в то место, где находится моя лаборатория. Но нечего меня поучать! Как-нибудь и без бесов разберусь — надо мне кого-то в дом пускать, или нет!

За окном послышался звук подъезжающей машины, и пронзительно прогудел автомобильный сигнал. Ага! Холодильник привезли! И кровать! Уже уезжая из райцентра я вдруг решил вернуться, и купить себе приличную кровать вместо этой, древней, с блестящими шишечками. Одному на ней спать было вполне удобно, но вот вдвоем… Да и сексом заниматься лучше на плотном, почти не прогибающемся под весом партнеров матрасе, чем на панцирной сетке, громыхающей, как танковые гусеницы, да еще и подбрасывающей вверх, будто скачешь на батуде. Кровати наверное лет семьдесят, а то и больше, а эта чертова сетка до сих пор ничуть не ослабла! Умели же делать вещи в четырнадцатом году! В тысяча девятьсот четырнадцатом году…хе хе хе…

Кровать купил широченную, ну настоящий сексодром! С ней в комплекте шло еще зеркало, вставленное…ну не знаю я, как это называется — тумбочка такая, на которой лежит косметика и всякие женские штучки вроде расчесок и шпилек.

Кстати — когда кровать покупал, меня как по башке стукнуло — платьев Варе накупил, а косметику? Косметику-то почему не купил? И какие-нибудь хорошие духи. Те, что мне нравятся. Она же ведь для меня будет на себя прыскать духами, а значит эти духи должны в первую очередь нравиться мне. Произвол? Сатрапия? Ага! Хе хе хе…

В общем — накупил целую сумку всяческих косметических приблуд, подороже, да «побрендовей», по совету продавщиц, конечно. Кстати — с удивлением узнал, что китайские кремы очень неплохи, считаются одними из лучших, хотя стоят и дешевле, чем другие. Ничего не могу сказать по этому поводу, не разбираюсь — но накупил, для тела, для лица, для рук, ну и всякое-разное. На тридцать тысяч, черт подери вытянули эти косметические закупки!

Опять же — небось посмеются городские дамы, если услышат такие мои причитания — ну что такое тридцать тысяч для косметики? Но для меня, вояки и мента, такие траты на всякие там притирания и благовония кажутся просто запредельными.

Черт подери, в кои века — могу я себе позволить просто так взять, и потратиться на мою женщину?! Хе хе хе…лукавлю, ага…косметика-то фактически для меня! Это Я ведь хочу, чтобы Варя выглядела еще соблазнительнее, чем сейчас! Это Я хочу, чтобы она была одета лучше, чем сейчас! Чтобы носила красивое, кружевное возбуждающее белье.! И для кого носила? Для меня, любимого!

Это Я себе выстраиваю образ красотки, которую буду с толком и расстановкой…любить! Да, хотел сказать — иметь. Но «иметь» — это когда имеешь вещь. Или проститутку. А Варя не проститутка. И точно — не вещь. Она хорошая простая девушка, женщина, которой немного не повезло по жизни. Так пусть она встретит Деда Мороза с погонами лейтенанта полиции, и хотя бы немного порадуется! Столько времени порадуется ссколько даст ей ее судьба…ну и мне, соответственно.

Ах да! Я ей еще барахло прикупил — гулять, так гулять! Подумал — закупил «элитного» тряпья, и при этом забыл — купленное для «выхода в свет», а дома, что — пусть ходит в линялых ситцевых сарафанах?! Да я ненавижу эту деревенскую манеру — рядиться в старые замусоленные ватники, опорки, сделанные из обрезанных сапог и старые платья с дырками в подмышке и пятнами на подоле! Можно и в деревне жить по-человечески, не хуже чем в городе. Если у тебя, конечно, есть на то приличные деньги…

Вот чего не купил — это обуви. Туфель, босоножек. Не знаю я размера ее ноги, увы…а покупать наугад — просто глупо.

В общем — из семисот тысяч на карте осталось меньше четырехсот. За один день я жахнул триста с лишним тысяч! Вот это съездил в город за продуктами! Вот это погулял! Это как с базаром — нельзя на базар ходить голодным — только крепко пообедав. Иначе рискуешь потратить раза в три больше, чем рассчитывал.

— Хозяин! Эгей, хозяин! — пробасили внизу, и я быстро помчался по лестнице — встречать службу доставки.

Следующий час я надзирал за тем, как четверо грузчиков упираясь затаскивали наверх все мое барахло — холодильник, газовую приту на четыре конфорки, разобранную кровать, два разобранных, в упаковке, платяных шкафа, стулья в гостиную— четыре штуки, четыре табуретки на кухню, прикроватную тумбочку, зеркало, светильники и все такое прочее. Газель — битком! И как грузчики в машине умещались — непонятно. Ну два грузчика в кабину, а остальные? По щелям заныкались, что ли?

Сборщика мебели решил не нанимать — к Самохину схожу, попрошу выделить какого-нибудь мозговитого рукастого работника. Оплачу конечно за сборку, это уж само собой, но мне кажется — свой мастер сделает добросовестнее.

Грузчикам было оплачено заранее, в фирму, но я дал еще пару штук сверху. Пусть радуются, от меня не убудет. Уходили они довольные, перед тем как уйти помогли, распаковали холодильник, так что я его сразу запустил в работу. Теперь продукты не пропадут.

Перетаскал оставшееся барахло в дом, и Варины вещи пока заныкал, спрятал — пускай сюрприз будет! Вари еще не было — она как ушла с утра, так больше и не появлялась. Но я не особо беспокоился — у нее хозяйство, домом-то нужно заниматься. Не все же у меня сидеть…или скакать.

Подарок (или плату?) для Кладбищенского оставил в машине, в багажник положил. И сразу не увидишь, и под ногами не мешается. Не хочется объяснять Варе, куда это я поехал вечером с двумя коробками шампанского и кучей фруктов, и почему вернулся без них.

Кстати, надо будет с ней поговорить: она не должна меня ничего спрашивать о моей работе. О том, куда я езжу и чего делаю. Вне зависимости от того, какой именно работой я занимаюсь — колдую, или же составляю протокол на алкаша. И в том, и в другом случае — это мои рабочие дела, и моей женщины касаться не должны. И только так.

Самохина дома не было, пришлось разыскивать на заднем дворе, возле большого ангара, в котором находилась коптильня и холодильник с комплексом генераторов — если электричество отключат, генераторы во спасение. Завел — на соляре — и тарахтят себе, сберегают мясо. Иначе — каюк всему.

Тут же рядом у него был и маслоцех — очень вкусно пахло свежим жмыхом, я даже слюнки сглотнул.

Самохин под тарахтение каких-то механизмов активно ругался с мужиком в высоких резиновых сапогах, в чем-то обвинял, а тот вяло обрехивался. Ну а я не особо прислушивался, из-за чего они там собачатся. Нормальный производственный процесс, не мое дело. Не интересно.

Когда Самохин меня заметил, тут же свернул разговор, отослав повеселевшего работника прочь и поманил за собой, уходя от ангаров в сторону дома. Ангаров тут было три штуки, огромные, похожие на дирижабли — вроде как там у него еще и сыродельный цех (Сыроварня, так ее называют? Я не специалист, для меня это как тайна за семью печатями), хранилище подсолнечника, и много чего еще. Вроде как и кондитерский цех.

— Вот видал? Да мать иху …! Не уследишь — тут же нарушат техусловия производства! И брак погонят! — в сердцах выматерился Самохин — Вот стоять надо над душой и палкой бить! Технолог в Тверь уехал за оборудованием, вместе с начальником производства, приходится самому стоять над душой! Знал бы ты, как мне надоело это стояние! Ну вот вроде люди, как люди, а стоит ослабить контроль — тут же какую-нибудь пакость учинят! Тьфу! Слов нет!

Самохин выдохнул, постоял, явно стараясь успокоиться, это ему похоже что удалось и он наконец-то перевел внимание на меня:

— Что привело? Что-то случилось? Помощь нужна?

— Извините, Игорь Владимирович…но и правда нужна! — улыбнулся я — Совет нужен. А еще — человек, с руками и с головой. Начну со второго — мебель мне надо собрать. Прикупил — кровать, шкафы…а то все барахло на полу валяется, да на допотопных скамьях лежит! Как-то стремно так жить…воти надо чтобы собрали. Я заплачу! Как полагается!

— Не надо ничего платить — завтра двух парней к тебе пришлю с инструментами. Ребята рукастые — мухой соберут, и по местам расставят. Покормишь только, вот и все. Они у меня на повременке, а полдня мне погоды не сделают. Слесаря хорошие, на все руки. А насчет первого вопроса, он видать посложнее — пошли, присядем, попьем чего-нибудь, а то жарко, и я уже набегался. Ноги гудят, ведь не мальчик уже! Колени щелкают, черт их подери, левое распухает — в юности порвал, когда борьбой занимался, вот сейчас все болячки и вылезают. Я самбо занимался, до мастера спорта дорос. Потом травму получил, и все, съехал. Не знал? То-то же! Спорт — штука хорошая, но профессиональный спорт это очень опасно. Вредно для здоровья. Хотя знаешь…в девяностые мне разок самбо жизнь спасло. Нет, не приемы удушающие, и не подсечки. Бандиты на меня тогда сильно наехали, даже чуть не убили. И вдруг я встретил в их компании своего бывшего другана! Витьку Черемисина! Мы с ним крепко дружили, потом жизнь развела. И вот как получилось — я в барыгах, он в бандитах. Они всех, кто торгует — барыгами зовут, ну…ты знаешь. Так вот Витька в авторитете у них был, и меня прикрыл. Потом его закрыли — я его на зоне подогревал, посылки ему слал, деньги. А потом он вышел, заделался авторитетным предпринимателем, круто поднялся! И…в общем, убили его. Снайпер. Тогда большой передел был — кровь лилась рекой. А может и менты грохнули — поговаривали, тогда вроде как Белая Стрела авторитетов валила, сделать с ними по закону ничего не могли, вот и валили их пачками, спецслужбы. Не знаю, так это, или нет, но разговоры такие ходили. Витька он так-то хороший мужик был…не беспределил. Жаль его, очень жаль. Но да ладно, чего я тебе со своими старческими воспоминаниями? Садись за стол. Эй, народ! Попить дайте! И закуски какой-нибудь, а то не по-русски за стол сажать и одну воду предлагать.

Нам принесли клюквенного морса — холодного, аж зубы заломило! Большую тарелку с бутербродами — все те же копчености и колбасы на свежем хлебе. Я попил, съел бутерброд, и тогда уже приступил к делу:

— В общем — дом я хочу перестроить. Вернее — не только перестроить, но и пристройку к нему сделать. И так — чтобы нынешний дом вписывался в новый, как будто так всегда и был. Ну и внутри все изменить. Канализацию сделать, ванну, туалет и все такое. Кстати, оказывается здесь все-таки есть газ? К цехам ведь газовые трубы идут? Откуда?

— Есть. Я довел до себя газ. Предлагал народу скинуться — ни хрена никто не захотел. Я за свои деньги довел, и да и черт с ними, со всеми. Хотят дровами топить, мол, дешевле это — так пускай и топят! Так что ты от меня хочешь? Разрешение на подключение к моей линии? Это мы сделаем, хотя в копеечку встанет. Сам понимаешь — тут уже не я рулю, Трансгаз — своя епархия. Могу только наводку дать — кому дать, чтобы подмазать и побыстрее сделать. А еще ведь придется до тебя тянуть линию — далековато получается! В копеечку встанет. Потянешь по деньгам?

— Это позже, не сейчас — хмыкнул я, понимая, что мне действительно это встанет в копеечку, которой у меня еще совсем-то и нет — Я еще вот что. вы когда дом строили, к кому-то же обращались? Ну…строители нужны, чтобы честные были. Мне нужно, чтобы какой-то дельный человек пришел, и все посчитал. Смету составил, на материалы, на работу. Обговорить с ним все, а как деньги заведутся — я дом-то и перестрою. Как это можно устроить? Поможете с надежным человеком?

— Почему бы не помочь — Самохин усмехнулся и полез в карман. Достал бумажник, что-то там поискал, вытащил черную с золотом визитку — Вот, записывай номер. Это начальник стройуправления Митин Константин Семеныч. Мужик дельный, тертый-битый, порядочный. Я его давно знаю. Позвонишь ему, скажешь, что от меня. Приедешь, обскажешь ситуацию, договоришься — он пришлет человека. Есть у него один бригадир — парень еще молодой, тридцать лет только исполнилось, но деловой — просто выше крыши. Он приедет, посмотрит, составит смету, ну а когда решишь делать — тогда и решишь. Вот так. И кстати — Митин тебе и газовщиками поможет, когда ты решишься все устроить. Смотрю, ты решил тут крепко осесть! На годы! (усмехнулся, довольно кивнул) Ну что же, это замечательно. Давай, давай! Порядок наводи! Ну что, все? Давай, поешь еще…чего стесняешься? Надо больше есть — вон, как исхудал! Один нос остался!

Я съел еще пару бутеров и распрощался с хозяином дома. Спокойно, расслабленно вышел из ворот дома, подошел к уазику, дернул дверцу…и тут заметил, что ко мне бежит мальчишка лет тринадцати — торопится, только пыль столбом! У меня даже под ложечкой заныло в ожидании каких-то неприятностей. Не бегают так к полиции, если в жизни все в порядке!


— Дядя милиционер! Вы же участковый, да? Меня баба Нюра прислала, скорее!

— Что случилось? — мрачно спросил я, ожидая самого худшего, каких-то особо гадких вестей. И они не заставили себя ждать.

— Там это…тетя Варя Катина…дома она! — заторопился мальчишка и задохнулся — баба Нюра у нее! Тебя зовет!

— Что с ней? — внезапно осипшим голосом спросил я, прыгая за руль уазика.

— С бабой Нюрой? — глупо переспросил мальчишка, и тут же просиял, поняв — А! С тетей Варей? Побили ее сильно. Вот бабу Нюру и позвали. А любди видели, что вы по улице проехали, баба Нюра меня и послала за вами! Вот! Я Мишка. В соседях живу, я тети Варин племянник, тоже Катин! Мишка Катин!

Я больше не слушал. Повернул ключ в замке зажигания и рванул с места так, что незакрытая дверца с грохотом ударилась о свое место и закрылась. Ехать до Вариного дома пять минут — я долетел за минуту. Тормознул у калитки так, что пыль поднялась столбом. И в дом.

Варя лежала на диване — лицо перекошенное, левая сторона лица сине-красная, опухшая. Глаз закрылся, вместо него — подушка с узкой прорезью. Возле Вари суетилась баба Нюра — мешала какие-то порошки, заливала их водой, в общем — готовила снадобья.

— Что с ней? Каково состояние? — спросил я чужим голосом. Внутри у меня все оледенело. Неужели еще и эту женщину потеряю?! Да что за хрень-то такая?!

И второе, что спросил, едва выталкивая слова через мгновенно пересохшую глотку:

— Кто?!

— Это…дружки Семеновы — шепелявя разбитыми губами ответила Варя, глядя на меня вторым, налившимся кровью глазом — Я шла от тебя…они подстерегли. Пьяные в умат. Я прямо…на них наткнулась. Говорят…мужа выжила…мусорская подстилка…муж из дома, а ты бл….вать…ну и всяко меня материли. Потом этот…Лешка Куракин говорит…я щас ее…в общем — хотел меня изнасиловать. Мол…за друга. А Федька Жижин… говорит…я не подпишусь…одно дело рожу ей начистить за бл.…во и другое ее…в общем….Лешка меня ударил сильно…я упала. Они меня ногами пинали. Больше не помню. Когда…очнулась…домой пошла. Мишку встретила, племяша…за бабой Нюрой послала. Баба Нюра пришла, мне полегче. Дышать трудно и болит все…

Мне хотелось тут же побежать и убить этих тварей! Но я знал — рано! Пока — рано. Успею. Надо тут разобраться, и уж тогда…я пока не знал, что — «тогда». Убивать вот так, явно — я их не буду. Но они мне ответят. Да так ответят, что все будут бояться даже бзднуть рядом со мной, не то что тронуть нечто, что принадлежит мне!

Мою женщину посмели тронуть?! Страх потеряли?! Будем искать!

— Сломаны три ребра, нос. Зубы целы — деловито сообщила баба Нюра — Гематомы по всему телу. Почку отбили, видимо — когда на земле лежала. Я нос вправила, будет как новенький. Губы рассечены, но не критично, сшивать не нужно. Сотрясение мозга. Дышать ей больно из-за сломанных ребер. Все что могла, я сделала, сейчас еще снадобья дам — болеутоляющего и подстегивающего регенерацию, и все будет нормально. Главное — позвоночник цел и голову не проломили, а остальное срастется.

— Сколько их было? — спросил я у Вари.

— Трое. Два брата Куракины и Федька Жижин. Они у Куракиных выпивали, и вышли покурить…а тут я иду. Вот и…

— А ты говорила — побоятся тебя трогать! — горько констатировал я

— Пьяные совсем были. Дурные. Еле на ногах стояли. Куракины…они здоровые…с тебя ростом. И Федька тоже. Хотела убежать…да споткнулась, как нарочно! Вась…у них глаза страшные были…белые какие-то…я думала убьют. Они ничего не соображали! Совсем ничего! Понимаешь…они били насмерть! Как мужика! Так…не бывает!

Варя кашлянула, скривилась, а я посмотрел на лекарку. Она только пожала плечами:

— Я повязку давящую наложила, теперь только ждать.

И добавила тихо, едва слышно:

— У меня силы не хватает, чтобы как следует залечить. Повреждений много. Я все-таки не такая сильная, как хотелось бы.

Я кивнул, постоял над Варей, которая устало прикрыла свой единственный видящий глаз и мысленно подал импульс: «Спать!»

Варя задышала ровнее, теперь она спала. Тогда я потянулся к ее ауре и стал вливать, буквально накачивать ее своей Силой.

Красные и черные всполохи гасли, становились спокойнее, размереннее… я знал, что сейчас срастаются кости, рассасываются гематомы, отбитые внутренности успокаиваются, перестают болеть…

Опухоль на лице исчезала буквально на глазах, лицо приобретало нормальную форму, нормальный цвет. Из глаз ушла краснота — это снова были ярко-голубые, будто светящиеся в сумраке комнаты глаза.

Через десять минут на постели лежала прежняя Варя, только «раскрашенная» остатками практически рассосавшихся гематом, будто кто-то взял и разукрасил ее мазками синей и желтой краски. И тогда я остановил поток Силы.

— Никому, слышишь, никому не говори, что так можешь! — лицо бабы Нюры было бледным, как мел — тебя просто убьют! Такой силы как у тебя…в общем, берегись и не показывай, что такое умеешь. И хорошо, что ты остановил лечение — пусть синяки пока что у нее побудут. Я скажу, что снадобьями полечила, и все быстро прошло. Подожди, сейчас еще посмотрю…

Она размотала повязку на ребрах, стала щупать — удовлетворенно кивнула:

— Хорошо! Срослись! Ну, ты и силен! Обидно…

— Что — обидно? — спросил я автоматически, разглядывая обнаженное тело Вари, покрытое почти исчезнувшими, но все еще видимыми синяками. Синяки были на бедрах, на животе, на груди…ее и в самом деле пинали, как мужика — без жалости и толики разума. Ведь даже пьяный должен понимать — ты ее сейчас убьешь, ну а дальше-то что?! Ты же сядешь за убийство, и надолго! Да еще и с отягощающими — пьяные, группой!

— Обидно, что тебе такая сила досталась, а не…кому-то другому — наконец разродилась ответом баба Нюра. Видать «другой» — это была она сама — Хотя…все так, как оно должно быть. Каждому свое. Значит, так тебе должно было достаться. Кто мы такие, чтобы рассуждать о воле богов?

— Они ее точно не тронули? В смысле — не насиловали? — спросил я тяжело, все еще не решив до конца, что же мне делать с подонками. Единственное, что я знал точно — официальный ход делу не дам. Во-первых, Варю уже практически вылечили, а значит экспертиза ничего не покажет — максимум легкие телесные повреждения, то есть — штраф, или отсидка на пятнадцать суток. А во-вторых… не собираюсь я разбираться с подонками официально. Вот же мерзкое гнездо тут образовалось! Искоренять надо тварей, навсегда искоренять!

— Не убивай их! — вдруг ясно, четко сказала баба Нюра — Сделай так же, как с Бегемотихой. Никто не сможет — ты сможешь. У Федьки семья, и он хоть и пьет, а деньги домой носит, работает. Кто его двух детей кормить будет? Братья Куракины хоть и гавнюки, но…у них мать, отец…а детей больше нет. У Лешки жена и ребенок. То же самое — пьет, но работает. Никогда за ними такого безумия не замечала…как с цепи сорвались. Семен тот был пропащий, совсем гнилой, а эти еще не опустились на дно. Не убивай. Потом себе не простишь, если убьешь!

Я не стал спрашивать бабу Нюру, откуда она знает про Бегемотиху. И не стал спрашивать, почему это Семен «был». Знает точно, или догадалась — какая мне разница? Доказать все равно никто не сможет. Ну а я уже на месте решу — что с ними делать. Кипит у меня разум — просто из ушей выплескивается! Руки трясутся от прилива адреналина и…Силы!

— Где Куракины живут?

— По этой стороне, через семь домой, как к тебе ехать. У них дом голубой краской покрашен и на воротах солнце красное деревянное прибито, не пропустишь. Вася, не убивай их, молю тебя! Охолонись! Лучше потом к ним сходи, когда отойдешь! Не надо, Вася!

Я ничего не сказал, молча повернулся и пошел прочь, сжимая пальцы в кулаки. Моя злоба искала выхода.