Глава двадцатая
Оптина пустынь
Мы вышли из машины, не сговариваясь, вдохнули воздух – казалось, он такой прозрачный и свежий, что им одним можно вылечить любую болезнь.
– Приехали, – сказал кто-то из съемочной группы.
Мы были в Оптиной пустыни.
Когда после возвращения из Индии я занялся изучением православия, на меня с удивлением посмотрели даже те, кто спокойно принял мое увлечение Индией.
– Почему православие? – спрашивали они. – Вы разочаровались в индуизме?
Но я изначально не ограничивал себя рамками какой-либо одной религии. Мне было важно понять мир, увидеть, в чем его многообразие – и в чем сходство. Даже там, в индийских ашрамах, я понимал, что все равно остаюсь православным: я крещеный, я вырос в этой традиции, моя мама была православной, я знал многих батюшек и с большим интересом общался с ними.
Уже в Индии мы говорили с Владимиром Майковым о православии. Когда я вернулся в Россию, он познакомил меня с некоторыми учеными: они изучали религию так же глубоко, как можно изучать физику, биологию – любую науку.
Эти люди открыли мне глубины веры, объяснили ее суть. Знаете ли вы, что такое Иисусова молитва? Да, та самая, совсем короткая: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго».
Это молитва афонских монахов. Повторяя ее подряд множество десятков раз, монахи дышали определенным образом – так, чтобы дыхание было медленным и глубоким. Напоминает медитацию? Да, конечно.
Самое сложное для человека – отрешиться от сиюминутных мыслей, чтобы подумать о вечном и действительно важном. И пусть форма медитации в каждой религии разная (и даже сам термин «медитация» встречается не везде), суть остается неизменной: правильные слова и правильное дыхание – вот путь для познания себя и мира.
Мы ехали в Оптину пустынь, чтобы встретиться со схиархимандритом Илией. Духовник Патриарха – не знаю, какую моральную силу нужно иметь, чтобы выдержать такой груз ответственности.
Выхода старца уже ждали – так всегда бывает: вокруг сильной личности всегда собираются люди, которым важно просто быть рядом. Мы с женой и сыном подошли к небольшой группе ожидающих и присоединились к ним.
Он появился внезапно: невысокий, очень худой. Его лицо почти полностью скрывала борода, тело – монашеская одежда. Были видны только глаза – глубокие, проницательные, живые.
В четырех километрах от Оптиной пустыни есть село Нижние Прыски. Не помню, кто предложил нам заехать в церковь, но, согласившись на это, я сам не ожидал, какой подарок себе делаю. Эту фразу каждый из нас слышал много раз: Бог есть любовь. Но только познакомившись с отцом Леонтием, я почувствовал, насколько она верна.
При отце Леонтии появилась фраза «Чтобы сбросить груз тоски, приезжайте к нам в Прыски». Может быть, именно он и был ее автором – не удивлюсь, если так. Он буквально источал любовь, причем ко всем – людям, животным, насекомым… Все свои деньги раздавал тем, кому они, по мнению батюшки, нужнее, не выходил из дома без шоколадок (ими тоже угощал всех подряд), во время поста покупал колбасу – и кормил ею бездомных кошек и собак.
В его церковь периодически приходили мусульмане – молиться вместе с батюшкой (они уважительно называли его «русский мулла»). Его любви хватало на всех.
Я уже знал об этом, когда шел к нему на встречу. Знал и о том, что к отцу Леонтию специально приезжали и епископ Калужский, и Патриарх…
Он поздоровался, заулыбался – и вдруг заговорил со мной на чистейшем узбекском языке. Откуда? Как? Я что, стал свидетелем чуда и святость отца Леонтия настолько сильна, что он может говорить на любом человеческом языке?
– Я вырос в Ферганской области, – он улыбнулся моему недоумению. – Дедушка приехал в Среднюю Азию из России, там я и родился. И школу закончил в нашем кишлаке, только потом уехал, поступил в духовную семинарию.
С богом он связал себя сразу – с тех пор, как начал себя сознавать.
– У меня же мамочка православная, – объяснял мне. – А мамочка меня же не обманет!
Кажется, он не произносил слов без уменьшительно-ласкательных суффиксов. У него все и всё было – деточки, конфеточки, шоколадочки… В Нижние Прыски он приехал в 60-е годы, когда церковь здесь была почти полностью разрушена. Восстанавливал ее сам и одновременно восстанавливал и историю Оптиной пустыни – находил могилы старцев, связывался с теми, кто еще застал их живыми, расспрашивал о важных мелочах…
Как и любому делу, за которое брался, он отдавался целиком. Но сильнее всего он отдавал себя людям.
Мы сдружились с ним, а мой сын Миша считал себя его духовным сыном. Он приезжал к нам в гости в Протасово, привозил святой земли – и это он отметил то место, где должна была быть построена клиника, которую возглавил мой сын.
Освящал клинику уже отец Илий – лично прошел все три этажа, не пропустил ни одного кабинета. С тех пор прошло больше десяти лет – клиника «Рехаб Фемили» успешно работает.
Заключение
Через несколько дней после того, как я дописал последнюю главу книги, мне исполнилось 74 года. Удивительно, но я совсем не живу прошлым. Мне не дают покоя коронавирус и армяно-азербайджанская война, события в Белоруссии, приговор Юрию Дмитриеву, самосожжение журналистки в Нижнем Новгороде, отравление Навального – все то, что нас волновало в 2020 году.
В разгар эпидемии прошлого года я переболел воспалением легких. Меня сразу положили в палату для зараженных ковидом, и все это время со мной была моя дочь Юля.
Больше всего я беспокоился, как бы она не заразилась. Через два дня тест на ковид показал отрицательный результат, меня тут же перевели в пульмонологию, но те двое суток в «ковидном» отделении показали мне, насколько я ценю свою семью. И насколько она меня ценит.
У Юли двое сыновей: старшему, Мише, 22 года, младшему, Тихону, 11 лет, – но в эти дни она полностью посвятила себя мне. Я был очень тронут.
С самого начала пандемии мы живем в своем родовом имении в Протасове. Точнее, родовым оно стало уже для моих детей и внуков. У моего сына Миши и его жены Ани две дочери: Анечке 17 лет, а Юлечке – 15.
А ведь я построил дом в чистом поле, рядом с домом Святослава Федорова. Он сказал тогда: «Ты должен превратить это место в цветущий сад».
Надеюсь, мне удалось – правда, сейчас в моем имении больше деревьев, чем цветов: за многие годы здесь выросли липы, каштаны, ели и кедры.
В какой-то момент я вдруг осознал, что прекрасно чувствую себя в самоизоляции. Гуляю, дышу свежим воздухом, плаваю в бассейне… и много работаю.
Современные программы для коммуникации – зум, скайп – дают возможность общаться с людьми, почти как в реальной жизни. Не дает покоя только это «почти».
Вроде бы все хорошо – но хочется вырваться в Москву. Хочется съездить в Оптину пустынь, к батюшке Леонтию: пусть он ушел из жизни, но навсегда остался для меня ярким светочем. Хочется слетать в мою любимую Индию.
Хочется увидеть массу других мест, в которых я еще не бывал. Успею ли? Позволит ли коронавирус открыть нам границы?
Трудно смириться с тем, что мне уже 74 года. Когда я отмечал свое 36-летие, почувствовал вдруг, что внутреннее ощущение возраста остановилось. И несмотря на календарные 36 лет, внутри мне по-прежнему 35.
Я так и остался 35-летним. И мне странно, что я уже не могу взбежать по лестнице на 12-й этаж – только спокойно взойти.
Мысли о смерти? Да, они возникают, но пока звучат для меня довольно абстрактно. Впрочем, мой любимый писатель Кастанеда говорил, что Дон Хуан учил его: у настоящего воина смерть всегда находится слева, на расстоянии вытянутой руки.
Что ж, пусть будет там. В любом случае – весь обзор она мне не загораживает.
Я писал эту книгу больше года. Надеюсь, что она кому-то понравится, кому-то – нет. Да, я надеюсь, что реакции будут разными – это означало бы, что книга действительно вызывает эмоции. Но больше всего мне хотелось бы, чтобы книга была полезна молодому современному читателю.
Всю свою жизнь я работал с молодежью, ориентировался на нее. И хотя современное поколение для меня во многом – загадка, я стараюсь ее разгадать, общаясь с внуками и внучками. Я сверяю по ним свои мысли и чувства. И очень дорожу тем, что мы с внуком Мишей тесно общаемся и понимаем друг друга как никто.
Надеюсь, мой рассказ поможет кому-то принять правильное решение, сделать верный шаг. В моей судьбе было много ошибок – сейчас я это понимаю. Но время не имеет обратного хода, жизнь не переиграешь. Поэтому – пусть так. Что было – то было. Я благодарен судьбе за то, что мне выпала именно такая жизнь.
Январь – декабрь 2020 года
Иллюстрации
«Я благодарен судьбе за то, что мне выпала именно такая жизнь».
Папа и мама
С мамой
С отцом
С сыном Михаилом
С Роланом Быковым и Фазилем Искандером на съемках программы «12 этаж»
Оптина пустынь
Мы вышли из машины, не сговариваясь, вдохнули воздух – казалось, он такой прозрачный и свежий, что им одним можно вылечить любую болезнь.
– Приехали, – сказал кто-то из съемочной группы.
Мы были в Оптиной пустыни.
Когда после возвращения из Индии я занялся изучением православия, на меня с удивлением посмотрели даже те, кто спокойно принял мое увлечение Индией.
– Почему православие? – спрашивали они. – Вы разочаровались в индуизме?
Но я изначально не ограничивал себя рамками какой-либо одной религии. Мне было важно понять мир, увидеть, в чем его многообразие – и в чем сходство. Даже там, в индийских ашрамах, я понимал, что все равно остаюсь православным: я крещеный, я вырос в этой традиции, моя мама была православной, я знал многих батюшек и с большим интересом общался с ними.
Уже в Индии мы говорили с Владимиром Майковым о православии. Когда я вернулся в Россию, он познакомил меня с некоторыми учеными: они изучали религию так же глубоко, как можно изучать физику, биологию – любую науку.
Эти люди открыли мне глубины веры, объяснили ее суть. Знаете ли вы, что такое Иисусова молитва? Да, та самая, совсем короткая: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго».
Это молитва афонских монахов. Повторяя ее подряд множество десятков раз, монахи дышали определенным образом – так, чтобы дыхание было медленным и глубоким. Напоминает медитацию? Да, конечно.
Самое сложное для человека – отрешиться от сиюминутных мыслей, чтобы подумать о вечном и действительно важном. И пусть форма медитации в каждой религии разная (и даже сам термин «медитация» встречается не везде), суть остается неизменной: правильные слова и правильное дыхание – вот путь для познания себя и мира.
Мы ехали в Оптину пустынь, чтобы встретиться со схиархимандритом Илией. Духовник Патриарха – не знаю, какую моральную силу нужно иметь, чтобы выдержать такой груз ответственности.
Выхода старца уже ждали – так всегда бывает: вокруг сильной личности всегда собираются люди, которым важно просто быть рядом. Мы с женой и сыном подошли к небольшой группе ожидающих и присоединились к ним.
Он появился внезапно: невысокий, очень худой. Его лицо почти полностью скрывала борода, тело – монашеская одежда. Были видны только глаза – глубокие, проницательные, живые.
В четырех километрах от Оптиной пустыни есть село Нижние Прыски. Не помню, кто предложил нам заехать в церковь, но, согласившись на это, я сам не ожидал, какой подарок себе делаю. Эту фразу каждый из нас слышал много раз: Бог есть любовь. Но только познакомившись с отцом Леонтием, я почувствовал, насколько она верна.
При отце Леонтии появилась фраза «Чтобы сбросить груз тоски, приезжайте к нам в Прыски». Может быть, именно он и был ее автором – не удивлюсь, если так. Он буквально источал любовь, причем ко всем – людям, животным, насекомым… Все свои деньги раздавал тем, кому они, по мнению батюшки, нужнее, не выходил из дома без шоколадок (ими тоже угощал всех подряд), во время поста покупал колбасу – и кормил ею бездомных кошек и собак.
В его церковь периодически приходили мусульмане – молиться вместе с батюшкой (они уважительно называли его «русский мулла»). Его любви хватало на всех.
Я уже знал об этом, когда шел к нему на встречу. Знал и о том, что к отцу Леонтию специально приезжали и епископ Калужский, и Патриарх…
Он поздоровался, заулыбался – и вдруг заговорил со мной на чистейшем узбекском языке. Откуда? Как? Я что, стал свидетелем чуда и святость отца Леонтия настолько сильна, что он может говорить на любом человеческом языке?
– Я вырос в Ферганской области, – он улыбнулся моему недоумению. – Дедушка приехал в Среднюю Азию из России, там я и родился. И школу закончил в нашем кишлаке, только потом уехал, поступил в духовную семинарию.
С богом он связал себя сразу – с тех пор, как начал себя сознавать.
– У меня же мамочка православная, – объяснял мне. – А мамочка меня же не обманет!
Кажется, он не произносил слов без уменьшительно-ласкательных суффиксов. У него все и всё было – деточки, конфеточки, шоколадочки… В Нижние Прыски он приехал в 60-е годы, когда церковь здесь была почти полностью разрушена. Восстанавливал ее сам и одновременно восстанавливал и историю Оптиной пустыни – находил могилы старцев, связывался с теми, кто еще застал их живыми, расспрашивал о важных мелочах…
Как и любому делу, за которое брался, он отдавался целиком. Но сильнее всего он отдавал себя людям.
Мы сдружились с ним, а мой сын Миша считал себя его духовным сыном. Он приезжал к нам в гости в Протасово, привозил святой земли – и это он отметил то место, где должна была быть построена клиника, которую возглавил мой сын.
Освящал клинику уже отец Илий – лично прошел все три этажа, не пропустил ни одного кабинета. С тех пор прошло больше десяти лет – клиника «Рехаб Фемили» успешно работает.
Заключение
Через несколько дней после того, как я дописал последнюю главу книги, мне исполнилось 74 года. Удивительно, но я совсем не живу прошлым. Мне не дают покоя коронавирус и армяно-азербайджанская война, события в Белоруссии, приговор Юрию Дмитриеву, самосожжение журналистки в Нижнем Новгороде, отравление Навального – все то, что нас волновало в 2020 году.
В разгар эпидемии прошлого года я переболел воспалением легких. Меня сразу положили в палату для зараженных ковидом, и все это время со мной была моя дочь Юля.
Больше всего я беспокоился, как бы она не заразилась. Через два дня тест на ковид показал отрицательный результат, меня тут же перевели в пульмонологию, но те двое суток в «ковидном» отделении показали мне, насколько я ценю свою семью. И насколько она меня ценит.
У Юли двое сыновей: старшему, Мише, 22 года, младшему, Тихону, 11 лет, – но в эти дни она полностью посвятила себя мне. Я был очень тронут.
С самого начала пандемии мы живем в своем родовом имении в Протасове. Точнее, родовым оно стало уже для моих детей и внуков. У моего сына Миши и его жены Ани две дочери: Анечке 17 лет, а Юлечке – 15.
А ведь я построил дом в чистом поле, рядом с домом Святослава Федорова. Он сказал тогда: «Ты должен превратить это место в цветущий сад».
Надеюсь, мне удалось – правда, сейчас в моем имении больше деревьев, чем цветов: за многие годы здесь выросли липы, каштаны, ели и кедры.
В какой-то момент я вдруг осознал, что прекрасно чувствую себя в самоизоляции. Гуляю, дышу свежим воздухом, плаваю в бассейне… и много работаю.
Современные программы для коммуникации – зум, скайп – дают возможность общаться с людьми, почти как в реальной жизни. Не дает покоя только это «почти».
Вроде бы все хорошо – но хочется вырваться в Москву. Хочется съездить в Оптину пустынь, к батюшке Леонтию: пусть он ушел из жизни, но навсегда остался для меня ярким светочем. Хочется слетать в мою любимую Индию.
Хочется увидеть массу других мест, в которых я еще не бывал. Успею ли? Позволит ли коронавирус открыть нам границы?
Трудно смириться с тем, что мне уже 74 года. Когда я отмечал свое 36-летие, почувствовал вдруг, что внутреннее ощущение возраста остановилось. И несмотря на календарные 36 лет, внутри мне по-прежнему 35.
Я так и остался 35-летним. И мне странно, что я уже не могу взбежать по лестнице на 12-й этаж – только спокойно взойти.
Мысли о смерти? Да, они возникают, но пока звучат для меня довольно абстрактно. Впрочем, мой любимый писатель Кастанеда говорил, что Дон Хуан учил его: у настоящего воина смерть всегда находится слева, на расстоянии вытянутой руки.
Что ж, пусть будет там. В любом случае – весь обзор она мне не загораживает.
Я писал эту книгу больше года. Надеюсь, что она кому-то понравится, кому-то – нет. Да, я надеюсь, что реакции будут разными – это означало бы, что книга действительно вызывает эмоции. Но больше всего мне хотелось бы, чтобы книга была полезна молодому современному читателю.
Всю свою жизнь я работал с молодежью, ориентировался на нее. И хотя современное поколение для меня во многом – загадка, я стараюсь ее разгадать, общаясь с внуками и внучками. Я сверяю по ним свои мысли и чувства. И очень дорожу тем, что мы с внуком Мишей тесно общаемся и понимаем друг друга как никто.
Надеюсь, мой рассказ поможет кому-то принять правильное решение, сделать верный шаг. В моей судьбе было много ошибок – сейчас я это понимаю. Но время не имеет обратного хода, жизнь не переиграешь. Поэтому – пусть так. Что было – то было. Я благодарен судьбе за то, что мне выпала именно такая жизнь.
Январь – декабрь 2020 года
Иллюстрации
«Я благодарен судьбе за то, что мне выпала именно такая жизнь».
Папа и мама
С мамой
С отцом
С сыном Михаилом
С Роланом Быковым и Фазилем Искандером на съемках программы «12 этаж»