– Вильма, ты знаешь, что в уличной обуви мы не проходим в гостиную! – остановил её отец, – сними обувь и верхнюю одежду, будь добра, и проходи!
– Это мой дом и здесь мои правила! – Вильма демонстративно шагнула так, в чем была, не сняв обуви и куртки, прошла по светлому ковру и села в кресло у окна, – да, я знаю, что эту квартиру мне оплачиваешь ты, но это мой дом! Или ты сейчас выкинешь свою дочь и своего будущего внука на улицу лишь за то, что я не сняла уличную обувь?
Герман окинул дочь тяжелым взглядом и опять поймал себя на той мысли, что его дочь как подменили. Не гормоны же в ней играют, в самом деле! Для подростковых – уже поздно, для беременных заскоков ещё рано. Хотя…
– Какой у тебя срок? – задал он вопрос дочери.
– У меня две полоски! Откуда я знаю, какой у меня срок!
Герман, услышав это, выдохнул и произнес:
– Вильма, ты никогда не страдала математическим кретинизмом! Не начинай и сейчас! Сколько дней у тебя задержка? Так понятней?
– У меня сбился цикл. И я не сразу обратила внимание. Пока не поняла, что мне мал мой бюстгальтер. Поздновато для роста груди, вот тогда я и вспомнила слова беременной коллеги, что ей пришлось уже два новых бюстгальтера за беременность покупать. Сделала тест и вот, – Вильма вытащила тест из своего рюкзачка и положила его на стол перед отцом.
Герман увидел две четкие полоски.
– Давно ты его сделала?
– На прошлой неделе.
– И Александру, я так понимаю, ты ещё не сказала?
– Нет. Я тебе уже сказала, я не хочу, чтобы он женился на мне из-за этого! – Вильма кивнула на тест, лежащий на столе перед отцом.
– Я никогда не пойму вас, женщин! Он же уже предложил тебе руку и сердце, почему ты ему сразу же, приняв его предложение, не сказала, что ждешь ребенка от него? Это ведь его ребенок?
– Конечно его! – Вильма вскочила и продолжила уже стоя:
– И как ты себе это представляешь? Мне надо было сразу, после того, как я сказала: "Да, я выйду за тебя замуж" сказать: "Милый, как удачно ты меня позвал замуж, потому, что я тут немножко беременна ". Так, да?
– И когда же ты собиралась его осчастливить?
– Ну, может, после сегодняшнего ужина-знакомства с его родителями, – произнесла Вильма, чуть сбавив обороты.
– Сомневаюсь, что сегодня его отец тоже присутствовал бы, – усмехнулся Герман.
– Хочешь сказать, что он бы не пришел знакомиться с будущей женой своего сына? – Вильма недоверчиво смотрела на отца.
– Хочу сказать, что Александр вряд ли вообще сказал отцу, что сделал тебе предложение. Его родители разводятся.
– И что?
– И он, насколько я знаю, на стороне матери.
– Отлично! Он ещё и маменькин сынок! – расхохоталась Вильма.
Герман опять внимательно посмотрел на свою дочь и спросил:
– Вильма, скажи, ты вообще его любишь?
– Зачем тебе это? – Вильма отвела глаза.
– Ответь мне, любишь или нет? – отец сверлил её своим фирменным взглядом и ждал от неё ответа на свой вопрос. Вильма знала этот взгляд отца, она чувствовала его, даже не глядя на отца. Как знала она и то, что не ответить она не может.
– Люблю! – выпалила она, глядя отцу в глаза, – и он меня любит!
– Значит, сообщи парню, что ждешь от него ребенка, и как можно скорей. Это ты заканчиваешь учебу и сама вольна решать, где тебе дальше жить и творить. С его специальностью всё сложнее. А что ты будешь делать, если ему предложат уехать за океан? На дальний восток или ещё дальше – в Японию?
– Что? В Японию? – Вильма смотрела на отца и ждала, что отец сейчас рассмеется и скажет, что пошутил. О какой Японии вообще речь? При чем здесь Япония?
– Ты ведь знаешь, что он бредит Японией со школы? Язык самостоятельно начал изучать. Или не знаешь? – отец усмехнулся.
– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – Вильма смотрела на отца и пыталась понять, скрывает он что-то от неё или нет.
– Нет. Я просто рисую тебе возможные перспективы. Чем раньше Алекс будет знать, что ты беременна, тем быстрее вы поженитесь, и тем яснее будут его возможные перспективы. Ему ещё надо строить карьеру, и для наиболее быстрого её роста ему необходимо начало в хорошей компании с мировым именем. А такие, как раз вот в Японии.
– Папа, скажи честно: про Японию ты сейчас специально, да? Что МНЕ делать в Японии?
– Жить с Алексом. Если ты действительно его любишь, то поедешь за ним хоть на край света! Если нет, не морочь парню голову! – вздохнул Герман.
– По-моему, это ты мне сейчас морочишь голову! Причем здесь моя любовь к Алексу, Япония и твоё желание жить с Элизабет?
– Вот и я не пойму, причем здесь моё желание жить с ней!
– Пап, я всё сказала: если ты хочешь, чтобы твой внук рос в полноценной семье, где есть папа и мама, то ты не будешь жить с этой женщиной!
– Зачем ты коверкаешь парню жизнь?
– Ты, вообще-то, должен быть на моей стороне! Ты не забыл что ты МОЙ отец, а не Алекса? Или ты хочешь, чтобы и твой внук рос в неполной семье? – Вильма прищурилась.
– А ты считаешь, что лучше ему расти в атмосфере злости и раздражения его матери на его отца по любому поводу и без, так, да? И твой ребенок не будет расти в неполной семье. Я не собираюсь самоустраняться от воспитания внука. Уверен, что Элизабет тоже будет принимать активное участие в жизни внука, – Герман старался говорить спокойно.
– Нет! Если ты настаиваешь на том, чтобы я не коверкала жизнь отцу своего ребенка, как ты говоришь, значит, и ты не будешь жить с этой женщиной!
– Не вижу логики, Вильма!
– Не надо делать из меня монстра, папа! Как ты представляешь нашу семью? Я мать одиночка, но при этом у нас родные бабушка и дедушка живут вместе. Бабушка со стороны отца малыша и дедушка со стороны матери. Так ты видишь атмосферу любви, в которой будет расти ребенок?
– Поверь, первые несколько лет ребёнку все равно, с чьей стороны бабушки и дедушки его окружают заботой и любовью. Тебе вот, как оказалось, этой любви не хватило. Главное, что бабушка и дедушка будут в жизни твоего ребенка! Потому что, я точно хочу видеть, как будет расти мой внук! Я уверен, что Элизабет тоже захочет этого!
– Как-то ты слишком уверенно говоришь за эту женщину, папа! – усмехнулась Вильма, – откуда такая уверенность?
– Потому что я, в отличие от тебя, люблю эту женщину и чувствую её!
– Да что ты? И когда же это ты успел влюбиться? Вчера? Два дня назад? Самому не смешно? И я, кстати, не шучу! Решай: если ты решишь жить с этой женщиной, то твой внук будет расти в семье, где есть только мама!
– Сюрреализм какой-то, честное слово! Вильма, что происходит? Ты даже не знаешь её, а столько категоричности! Откуда? Я уверен, что, познакомившись с Элизабет ближе, ты изменишь свое мнение о ней.
– То есть, сегодняшний вечер-знакомство мы не отменяем, я правильно понимаю? – дочь усмехнулась.
– А должны были? – со стороны могло показаться, что Герман смотрел на дочь спокойно, но о том, что это не так, говорили его глаза и перекатывающиеся на скулах желваки.
– Ну ты же понимаешь, что сегодня Алекс будет просить моей руки, – начала Вильма.
– И?
– И если я приму его предложение, то это будет означать, что ты не сможешь быть с его матерью!
– Давай, ты не будешь принимать таких категоричных решений и ставить, почему-то, меня перед выбором, хорошо?
Ответить Вильма не успела, потому что у Германа зазвонил рабочий телефон. Отец посмотрел на номер, поморщился и бросил:
– Мы ещё не закончили!
Вильма вышла из гостиной, дернув плечами. Всему есть предел, и Вильма это знала. На рабочий звонок отец не мог не ответить. Продолжать и дальше обсуждать своё условие отцу она не хотела, да и не видела необходимости.
Она. Останется. При своем. Мнении. Точка. Большая и жирная.
Вильма слышала, как отец говорит по телефону в соседней комнате. Потом она услышала, что отец прошел на кухню. По включенной вытяжке она поняла, что отец варит кофе.
Она ещё не знакома с этой Элизабет, но эта тетка уже ей не нравится! Она воспитала слишком мягкого сына и умудрилась размягчить её отца за несколько дней их знакомства. А неженкам в этом мире нет места. И отец ещё будет ей благодарен за то, что она заставит его отказаться от этой женщины.
Её отец никогда не откажется от своей дочери. Дочери, которая родит ему внука – продолжателя ИХ фамилии! Брать фамилию Алекса Вильма не собиралась. И своего ребенка она тоже запишет на свою фамилию! Корпорации отца нужен достойный преемник, и Вильма ему воспитает такого приемника! А Алекс? Алексу ничего не останется, как принять её решение. Ему не привыкать подчиняться женщине. Сначала его мать, теперь она, Вильма. Так что да, Алекс будет счастлив, женившись на ней. И, кстати, ни о какой Японии тоже речи быть не может! Что за ерунда пришла отцу в голову?
А сам отец через пару недель забудет эту женщину. Она, Вильма, в этом уверена. Уж она то знает это!
Вытяжка перестала работать, и через несколько минут Вильма услышала голос отца из прихожей:
– Мне надо уехать, но к ужину я вернусь!
Ну вот, пожалуйста! Разговор не закончили, а он уже весь в работе и сам же и забыл уже об этом. Вот и свою Элизабет он так же забудет! Выпьет кофе и забудет.
Глава 18
Спустя два месяца.
Лиза сидела в своем кабинете и смотрела на табличку, лежащую перед ней на столе. На табличке была надпись: "Элизабет Лихтенберг". В дверь её кабинета постучали, и только спустя десять секунд дверь открылась. Это была Инга. Элизабет и так это знала, только она так делала. Все остальные сотрудники едва стукнув, сразу открывали дверь в кабинет Элизабет.
Инга была человеком новым в штате их языкового центра. Она заняла место Натали, которая уволилась после того откровенного разговора с Лизой. Уволилась сама, молча принесла заявление на стол, молча ждала, пока Лиза его прочтет и подпишет. А Лиза его прочла и подписала. Да, Натали можно понять – женский век короток, а она хотела родить ребенка. И Натали его получила. От мужа своей подруги. Уже потом Натали сказала:
– Если надо, то я готова отработать две недели, пока ты найдешь мне замену.
– Это мой дом и здесь мои правила! – Вильма демонстративно шагнула так, в чем была, не сняв обуви и куртки, прошла по светлому ковру и села в кресло у окна, – да, я знаю, что эту квартиру мне оплачиваешь ты, но это мой дом! Или ты сейчас выкинешь свою дочь и своего будущего внука на улицу лишь за то, что я не сняла уличную обувь?
Герман окинул дочь тяжелым взглядом и опять поймал себя на той мысли, что его дочь как подменили. Не гормоны же в ней играют, в самом деле! Для подростковых – уже поздно, для беременных заскоков ещё рано. Хотя…
– Какой у тебя срок? – задал он вопрос дочери.
– У меня две полоски! Откуда я знаю, какой у меня срок!
Герман, услышав это, выдохнул и произнес:
– Вильма, ты никогда не страдала математическим кретинизмом! Не начинай и сейчас! Сколько дней у тебя задержка? Так понятней?
– У меня сбился цикл. И я не сразу обратила внимание. Пока не поняла, что мне мал мой бюстгальтер. Поздновато для роста груди, вот тогда я и вспомнила слова беременной коллеги, что ей пришлось уже два новых бюстгальтера за беременность покупать. Сделала тест и вот, – Вильма вытащила тест из своего рюкзачка и положила его на стол перед отцом.
Герман увидел две четкие полоски.
– Давно ты его сделала?
– На прошлой неделе.
– И Александру, я так понимаю, ты ещё не сказала?
– Нет. Я тебе уже сказала, я не хочу, чтобы он женился на мне из-за этого! – Вильма кивнула на тест, лежащий на столе перед отцом.
– Я никогда не пойму вас, женщин! Он же уже предложил тебе руку и сердце, почему ты ему сразу же, приняв его предложение, не сказала, что ждешь ребенка от него? Это ведь его ребенок?
– Конечно его! – Вильма вскочила и продолжила уже стоя:
– И как ты себе это представляешь? Мне надо было сразу, после того, как я сказала: "Да, я выйду за тебя замуж" сказать: "Милый, как удачно ты меня позвал замуж, потому, что я тут немножко беременна ". Так, да?
– И когда же ты собиралась его осчастливить?
– Ну, может, после сегодняшнего ужина-знакомства с его родителями, – произнесла Вильма, чуть сбавив обороты.
– Сомневаюсь, что сегодня его отец тоже присутствовал бы, – усмехнулся Герман.
– Хочешь сказать, что он бы не пришел знакомиться с будущей женой своего сына? – Вильма недоверчиво смотрела на отца.
– Хочу сказать, что Александр вряд ли вообще сказал отцу, что сделал тебе предложение. Его родители разводятся.
– И что?
– И он, насколько я знаю, на стороне матери.
– Отлично! Он ещё и маменькин сынок! – расхохоталась Вильма.
Герман опять внимательно посмотрел на свою дочь и спросил:
– Вильма, скажи, ты вообще его любишь?
– Зачем тебе это? – Вильма отвела глаза.
– Ответь мне, любишь или нет? – отец сверлил её своим фирменным взглядом и ждал от неё ответа на свой вопрос. Вильма знала этот взгляд отца, она чувствовала его, даже не глядя на отца. Как знала она и то, что не ответить она не может.
– Люблю! – выпалила она, глядя отцу в глаза, – и он меня любит!
– Значит, сообщи парню, что ждешь от него ребенка, и как можно скорей. Это ты заканчиваешь учебу и сама вольна решать, где тебе дальше жить и творить. С его специальностью всё сложнее. А что ты будешь делать, если ему предложат уехать за океан? На дальний восток или ещё дальше – в Японию?
– Что? В Японию? – Вильма смотрела на отца и ждала, что отец сейчас рассмеется и скажет, что пошутил. О какой Японии вообще речь? При чем здесь Япония?
– Ты ведь знаешь, что он бредит Японией со школы? Язык самостоятельно начал изучать. Или не знаешь? – отец усмехнулся.
– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – Вильма смотрела на отца и пыталась понять, скрывает он что-то от неё или нет.
– Нет. Я просто рисую тебе возможные перспективы. Чем раньше Алекс будет знать, что ты беременна, тем быстрее вы поженитесь, и тем яснее будут его возможные перспективы. Ему ещё надо строить карьеру, и для наиболее быстрого её роста ему необходимо начало в хорошей компании с мировым именем. А такие, как раз вот в Японии.
– Папа, скажи честно: про Японию ты сейчас специально, да? Что МНЕ делать в Японии?
– Жить с Алексом. Если ты действительно его любишь, то поедешь за ним хоть на край света! Если нет, не морочь парню голову! – вздохнул Герман.
– По-моему, это ты мне сейчас морочишь голову! Причем здесь моя любовь к Алексу, Япония и твоё желание жить с Элизабет?
– Вот и я не пойму, причем здесь моё желание жить с ней!
– Пап, я всё сказала: если ты хочешь, чтобы твой внук рос в полноценной семье, где есть папа и мама, то ты не будешь жить с этой женщиной!
– Зачем ты коверкаешь парню жизнь?
– Ты, вообще-то, должен быть на моей стороне! Ты не забыл что ты МОЙ отец, а не Алекса? Или ты хочешь, чтобы и твой внук рос в неполной семье? – Вильма прищурилась.
– А ты считаешь, что лучше ему расти в атмосфере злости и раздражения его матери на его отца по любому поводу и без, так, да? И твой ребенок не будет расти в неполной семье. Я не собираюсь самоустраняться от воспитания внука. Уверен, что Элизабет тоже будет принимать активное участие в жизни внука, – Герман старался говорить спокойно.
– Нет! Если ты настаиваешь на том, чтобы я не коверкала жизнь отцу своего ребенка, как ты говоришь, значит, и ты не будешь жить с этой женщиной!
– Не вижу логики, Вильма!
– Не надо делать из меня монстра, папа! Как ты представляешь нашу семью? Я мать одиночка, но при этом у нас родные бабушка и дедушка живут вместе. Бабушка со стороны отца малыша и дедушка со стороны матери. Так ты видишь атмосферу любви, в которой будет расти ребенок?
– Поверь, первые несколько лет ребёнку все равно, с чьей стороны бабушки и дедушки его окружают заботой и любовью. Тебе вот, как оказалось, этой любви не хватило. Главное, что бабушка и дедушка будут в жизни твоего ребенка! Потому что, я точно хочу видеть, как будет расти мой внук! Я уверен, что Элизабет тоже захочет этого!
– Как-то ты слишком уверенно говоришь за эту женщину, папа! – усмехнулась Вильма, – откуда такая уверенность?
– Потому что я, в отличие от тебя, люблю эту женщину и чувствую её!
– Да что ты? И когда же это ты успел влюбиться? Вчера? Два дня назад? Самому не смешно? И я, кстати, не шучу! Решай: если ты решишь жить с этой женщиной, то твой внук будет расти в семье, где есть только мама!
– Сюрреализм какой-то, честное слово! Вильма, что происходит? Ты даже не знаешь её, а столько категоричности! Откуда? Я уверен, что, познакомившись с Элизабет ближе, ты изменишь свое мнение о ней.
– То есть, сегодняшний вечер-знакомство мы не отменяем, я правильно понимаю? – дочь усмехнулась.
– А должны были? – со стороны могло показаться, что Герман смотрел на дочь спокойно, но о том, что это не так, говорили его глаза и перекатывающиеся на скулах желваки.
– Ну ты же понимаешь, что сегодня Алекс будет просить моей руки, – начала Вильма.
– И?
– И если я приму его предложение, то это будет означать, что ты не сможешь быть с его матерью!
– Давай, ты не будешь принимать таких категоричных решений и ставить, почему-то, меня перед выбором, хорошо?
Ответить Вильма не успела, потому что у Германа зазвонил рабочий телефон. Отец посмотрел на номер, поморщился и бросил:
– Мы ещё не закончили!
Вильма вышла из гостиной, дернув плечами. Всему есть предел, и Вильма это знала. На рабочий звонок отец не мог не ответить. Продолжать и дальше обсуждать своё условие отцу она не хотела, да и не видела необходимости.
Она. Останется. При своем. Мнении. Точка. Большая и жирная.
Вильма слышала, как отец говорит по телефону в соседней комнате. Потом она услышала, что отец прошел на кухню. По включенной вытяжке она поняла, что отец варит кофе.
Она ещё не знакома с этой Элизабет, но эта тетка уже ей не нравится! Она воспитала слишком мягкого сына и умудрилась размягчить её отца за несколько дней их знакомства. А неженкам в этом мире нет места. И отец ещё будет ей благодарен за то, что она заставит его отказаться от этой женщины.
Её отец никогда не откажется от своей дочери. Дочери, которая родит ему внука – продолжателя ИХ фамилии! Брать фамилию Алекса Вильма не собиралась. И своего ребенка она тоже запишет на свою фамилию! Корпорации отца нужен достойный преемник, и Вильма ему воспитает такого приемника! А Алекс? Алексу ничего не останется, как принять её решение. Ему не привыкать подчиняться женщине. Сначала его мать, теперь она, Вильма. Так что да, Алекс будет счастлив, женившись на ней. И, кстати, ни о какой Японии тоже речи быть не может! Что за ерунда пришла отцу в голову?
А сам отец через пару недель забудет эту женщину. Она, Вильма, в этом уверена. Уж она то знает это!
Вытяжка перестала работать, и через несколько минут Вильма услышала голос отца из прихожей:
– Мне надо уехать, но к ужину я вернусь!
Ну вот, пожалуйста! Разговор не закончили, а он уже весь в работе и сам же и забыл уже об этом. Вот и свою Элизабет он так же забудет! Выпьет кофе и забудет.
Глава 18
Спустя два месяца.
Лиза сидела в своем кабинете и смотрела на табличку, лежащую перед ней на столе. На табличке была надпись: "Элизабет Лихтенберг". В дверь её кабинета постучали, и только спустя десять секунд дверь открылась. Это была Инга. Элизабет и так это знала, только она так делала. Все остальные сотрудники едва стукнув, сразу открывали дверь в кабинет Элизабет.
Инга была человеком новым в штате их языкового центра. Она заняла место Натали, которая уволилась после того откровенного разговора с Лизой. Уволилась сама, молча принесла заявление на стол, молча ждала, пока Лиза его прочтет и подпишет. А Лиза его прочла и подписала. Да, Натали можно понять – женский век короток, а она хотела родить ребенка. И Натали его получила. От мужа своей подруги. Уже потом Натали сказала:
– Если надо, то я готова отработать две недели, пока ты найдешь мне замену.