– Да, но когда матч закончился, Клиффорду надо было бежать, поэтому я тоже ушла.

– Ну конечно, он должен был разобраться, что случилось. Мой муж говорит, что не обошлось без неспортивных уловок. Впрочем, шумиха уже улеглась. Подозревают, что в деле замешаны те британские бездельники. Как бы там ни было, Клиффорд не хочет раздувать эту историю: вдруг виновник действительно кто-то из наших?

Элиза вспомнила все, что видела. Скорее всего, эти эпизоды ничего не значат, но на всякий случай во дворце следует держать ухо востро.

– Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями. Мы живем по соседству. – Дотти чуть улыбнулась. – Если что, не стесняйтесь, приходите.

– Да, – ответила Элиза и тепло улыбнулась в ответ.

На вид Дотти было за тридцать, ближе к сорока. У нее были добрые глаза и твердое рукопожатие.

– Клиффорд столько о вас рассказывал!

– Правда? – удивилась Элиза.

– Я вами восхищаюсь. Ни за что бы не отважилась поехать в Индию одна! Я даже не знала, что бывают женщины-фотографы. Как вы попали в эту профессию?

Элиза улыбнулась:

– Мы с Оливером, моим покойным мужем, ездили в медовый месяц в Париж и там посетили несколько выставок.

– Соболезную вашей утрате.

– Спасибо… Так вот, одна из выставок была посвящена фотографии. Одна женщина-фотограф рассказывала о своей работе, и я сразу почувствовала – это мое! Я просто влюбилась в фотографию. Оливер это заметил и в качестве свадебного подарка купил мне мою первую камеру. Так что началом карьеры я обязана ему, хотя мне еще многому предстоит научиться. Как бы там ни было, надеюсь, что справлюсь с полученным заданием.

Дотти улыбнулась:

– Ну конечно, справитесь.

Элиза промолчала, лишь кивнула в ответ.

– Вижу, смелости вам не занимать. Ну, рассказывайте, как оно там. Мне очень любопытно.

– Там – то есть во дворце?

– Мы здесь недавно, однако я уже несколько раз там побывала – правда, всего лишь в качестве гостьи. Нас приглашают, когда во дворце устраивают дурбар[14] или что-то в этом роде. До чего же, наверное, интересно там жить!

– Я пока мало что видела и ничего особенного рассказать не могу. Но все ко мне очень добры.

– Клиффорд для вас что угодно сделает. На него всегда можно рассчитывать. Когда мы с Джулианом только приехали, он нам очень помог: и слуг нашел, и… – Тут Дотти осеклась и состроила гримасу. – Вас уже представили махарани?

– Супруге князя?

Дотти кивнула:

– Ее зовут Прия.

– Пока нет.

– О ней ходит много слухов, и, если они не врут, будьте осторожны. С человеком по имени Чатур тоже лучше не ссориться. Слышала, он управляет всем дворцом.

– Вот как?

Тут Элиза вспомнила, что Джайант упоминал этого человека.

– Клиффорд прекрасно исполняет свою работу и, если хотите знать мое мнение, терпение у него как у святого, но с этим Чатуром у бедняги одни проблемы. Упрям, приказам не подчиняется, ненавидит британцев. Классический местный типаж.

Они подошли к окну, возле которого стоял стол с канапе и кувшинами фруктового пунша. Дотти наполнила два бокала и взяла тарелку с канапе.

– Будете креветки?

Элиза с сомнением посмотрела на них.

– Не бойтесь, они хорошие. Правда, консервированные. Свежих вы здесь не найдете: мы слишком далеко от моря. Время от времени вам будут предлагать баранину, но на самом деле это мясо коз. Во дворце советую есть только вегетарианскую пищу. Поверьте моему опыту – вернее, опыту моего мужа: сколько расстроенных британских желудков ему приходится лечить!

– Спасибо, но если не возражаете, от креветок я, пожалуй, воздержусь, – ответила Элиза и обвела взглядом гостиную.

Тут им с Дотти улыбнулся крупный мужчина с аккуратными усами. Дотти захлопала в ладоши:

– Смотрите, а вот и Джулиан! Сейчас я вас с ним познакомлю. Они с Клиффордом большие друзья. У меня сложилось впечатление, что Клиффорд о вас очень высокого мнения, значит, мы будем часто встречаться.

Элиза удивилась:


– Неужели? Клиффорд знал меня в детстве, но мы много лет почти не виделись. Только недавно возобновили знакомство.

Дотти улыбнулась.

– Ну что ж, теперь вы знаете, как нас найти. Заходите в любое время.

– Очень любезно с вашей стороны, – искренне ответила Элиза.

Кто знает? Может, ей время от времени захочется сбежать в привычный мир, где она более-менее все понимает.

– Мужчины часто играют в покер, – продолжила Дотти, потом улыбнулась с почти виноватым видом. – Откровенно говоря, я здесь изнываю от скуки, поэтому буду очень рада, если составите компанию. В Джурайпуре так мало англичанок!

– Я планировала целиком погрузиться в индийскую культуру.

– Но и отдохнуть иногда вам тоже не помешает. А теперь познакомлю вас с Джулианом. Уверена, вы чудесно поладите.



На следующий день после коктейльной вечеринки Элиза проявила первые фотографии и осталась очень довольна результатом. Особенно ей понравился снимок мужчины с проникающим в душу взглядом и его ребенка с торчавшими во все стороны черными волосиками. От этого человека веяло какой-то первозданной мудростью, он был исполнен чувства собственного достоинства, но одновременно и глубокой печали. Элизу приводила в восторг способность фотографии рассказать целую историю и сохранить ее в одном мгновении. Элиза надеялась, что ей удастся сделать побольше фотографий по зову сердца, а не по долгу службы. Она так хотела свободно ходить среди простых людей и хоть отчасти познать загадочную душу этого народа. Тогда она была бы совершенно счастлива.

Она получила написанное от руки письмо от Чатура. Лично она с ним так и не встретилась. Чатур извещал, что в первую очередь она должна сделать снимки княжеской семьи, а начинать с других сюжетов значит проявить глубочайшее неуважение. Элиза не возражала: она в любом случае собиралась снимать князя и его семейство. По крайней мере, так она быстрее разберется, кто есть кто, и потом уже можно переходить к более скрытым аспектам жизни во дворце. И хотя Клиффорду требовался только материал для архива, Элиза была исполнена решимости проявить свою творческую жилку.

Придворный с красным тюрбаном на голове, одетый во все белое, провел ее в просторный двор, с трех сторон окруженный закрытыми балконами зенаны. Хотя женщинам из гарема больше не нужно было прятаться, многие из них по-прежнему скрывались за решетками. Вдруг Элиза сообразила, что за каждым ее шагом следят, и по всему ее телу пробежала дрожь.

Элизу встретил высокий мужчина с прямой осанкой, внушительными усами, широкими лохматыми бровями и темными мешками под глазами. Она готова была поклясться: это тот самый мужчина с матча поло, который смеялся после инцидента с принцем. Элиза подумывала, не поделиться ли своими наблюдениями с Клиффордом. Но вдруг у нее просто разыгралась фантазия? Ни к чему создавать репутацию впечатлительной дурочки.

– Я Чатур, деван – управитель дворца, – высокомерным тоном произнес он. Ответа дожидаться не стал и руки Элизе не подал. Просто продолжил: – Все здесь делается только с моего разрешения. Я все организую. Это понятно? Любые свои намерения вы должны обсуждать со мной.

Хотя этот человек не принадлежал к правящей династии, в его манере чувствовалась поистине королевская властность. Он явно был высокого мнения о своей персоне. Элизе очень хотелось отвести взгляд, но она упорно продолжала смотреть ему в глаза, хотя в их черной глубине скрывалось что-то пугающее. Элиза знала от Дотти о репутации Чатура, и его поведение доказывало правдивость слухов. Он смотрел на Элизу испытующе, будто в чем-то подозревал ее. Впрочем, возможно, так он вел себя со всеми.

– Если будете подчиняться моим указаниям, хорошие отношения со мной сослужат вам добрую службу, мисс Фрейзер. Ну а если нет…

Он развел руками.

– Понимаю, – ответила Элиза.

Она рассудила, что разумнее всего соглашаться с Чатуром. Во всяком случае, пока.

– Мы с вами будем часто видеться, – продолжил деван. На его лице появилось отдаленное подобие улыбки. – Я на вас рассчитываю и надеюсь, что наше сотрудничество будет проходить в атмосфере полного взаимопонимания. У нас не любят, когда чужаки суют нос в дела дворца.

– Я не собираюсь никуда, как вы выразились, совать нос. Моя работа – фотографировать, и не более того.

– Хотелось бы верить, мисс Фрейзер. Хотелось бы верить. Учтите, я буду пристально за вами наблюдать.

С этими словами Чатур развернулся и вышел.

Этот короткий обмен репликами только усугубил нервозность Элизы, но она решила не зацикливаться на неприятном эпизоде.

Она рассматривала разные помещения для проведения съемки, где свет будет подходящим, но ей сказали, что время и место обсуждению не подлежат. Более того, Элизе дали всего полчаса. Еще она думала о фоне. Элиза предпочла бы совсем простой: зрителя ничто не должно отвлекать от главного, то есть от людей на снимке. Но Чатур забраковал почти все ее идеи, объявив их «в высшей степени неуместными». В результате Элизе было велено фотографировать членов княжеской семьи на фоне богато украшенной стены. Работа предстояла кропотливая.

Выбрав идеальную позицию для камеры, Элиза стала собирать оборудование. Сегодня она воспользуется большой полевой камерой «Сандерсон регьюлар». Впрочем, по сравнению со многими пластиночными фотоаппаратами этот был невелик. Элиза выбрала его в качестве компромиссного варианта: он не слишком много весил и при этом позволял делать снимки надлежащего качества. А еще Элиза всегда носила с собой испытанный компактный «Роллейфлекс» на случай, если вдруг увидит что-то интересное. К счастью, гибкое соединение передней и задней стенок позволяло осуществлять подвижки, таким образом контролируя перспективу и фокальную плоскость, чтобы главный объект съемки всегда был на первом плане.

Понадобилось некоторое время, чтобы установить аппаратуру. С тяжелой треногой из красного дерева и латуни пришлось повозиться. Возможно, потребуется вспышка, и тогда Элизе пригодится специальный порошок. Она установила лампу-вспышку «Агфа» на вторую треногу и закрепила спусковой тросик, состоявший из длинного резинового шланга и резиновой груши, которую надо было сжимать. Давление приводило в действие ударно-кремневый механизм, поджигавший порошок для вспышки. Элиза еще раз осмотрела место будущей съемки, прикидывая, сколько порошка ей потребуется. Вероятно, она успеет сделать три-четыре снимка, самое большее – шесть, поэтому для экономии времени она решила смешать порошок заранее, чтобы не заниматься этим перед каждой следующей фотографией. Решение было рискованным, ведь смешанный порошок мог воспламениться самопроизвольно. Эта смесь магния и хлората калия неоднократно подпаливала Элизе волосы. Но если она усадит своих моделей под дерево, вспышка поможет убрать тени.

Едва Элиза успела закончить приготовления, как, словно по сигналу (видимо, ей не показалось, что за ней все время следят), вошли четверо слуг и внесли нечто, напоминающее трон. Элиза слышала о гадди – роскошных тронах с мягкими подушками. Ярко-красный с золотом, он показался Элизе слишком кричащим. А если такие предметы по вкусу махарадже, значит Джайант и его брат Аниш отличаются друг от друга, как ночь и день. Элиза указала на место под деревом, и слуги установили трон там, а рядом с ним – несколько кресел. Еще один слуга разбросал вокруг розовые лепестки.

Послышался лирический напев флейты, а вслед за ним – барабанная дробь. Элиза вспомнила, что в индийской мифологии барабан пробуждает творение к жизни. Потом она различила шорох шелков, и княжеская семья вышла во двор через полускрытую арку на первом этаже. Они торжественно приблизились к трону и креслам. Из-за всего этого великолепия Элиза разволновалась еще сильнее. Махараджа сел и только после этого удостоил фотографа вниманием.

Махараджа Аниш оказался полным мужчиной, постоянно запускавшим пухлые пальцы в коробку с рахат-лукумом, которая лежала на коленях его супруги Прии, женщины с кислым выражением лица. Махараджа отправлял в рот один кусочек за другим, и от этого вокруг него разлетались облачка сахарной пудры. Глаза у Аниша были красные. Элиза подумала: что, если он не только обжора, но и пьяница? Мама часто говорила, что причина невоздержанности индийских князей – отвратительная традиция полигамии. А полигамию Анна ненавидела всей душой.

Пальцы Прии и ее мужа были унизаны многочисленными кольцами, одежда расшита драгоценными камнями. В кои-то веки Элиза порадовалась, что фотография не передает цвет. Если гадди показался ей слишком ярким, то наряды этой пары и вовсе били все рекорды. На вид Прие можно было дать около сорока. Ее трудно было назвать красавицей, к тому же лицо махарани казалось застывшим – ни следа мимики. Однако это лицо с глубоко посаженными глазами и чуть крючковатым носом притягивало к себе взгляд. На ней были чоли и гагра – золотисто-красная, украшенная вышивкой юбка. Волосы махарани покрывала шелковая шаль такого же цвета. На шее висела нитка сверкающих рубинов, от запястья до середины предплечья руку покрывали массивные серебряные и золотые браслеты – пунчи.

Элиза посмотрела направо. Во двор вышел Джайант, а с ним – мужчина пониже ростом с широкими плечами, иссиня-черными волосами и темными бровями. Он был одет в длинный приталенный кафтан до колена из черного атласа с изящной золотой вышивкой и стоячим воротником и в черные брюки. Джай тоже облачился в парадные одежды, однако его наряд был гораздо более сдержанным. Элиза в первый раз увидела его с тюрбаном на голове, но особенно ее удивило, как величаво и элегантно может выглядеть этот «бродяга». Только когда он улыбнулся ей, Элиза сообразила, что слишком долго его разглядывает. Чувствуя себя застигнутой на месте преступления, она смущенно отвернулась и принялась возиться с камерой. При звуке шагов за спиной повернула голову. Из еще одной полускрытой арки вышла Индира и приблизилась к Элизе.

– Мне велено вам помогать, – проговорила она. – Theek hai?[15]

– Да, все в порядке, – ответила Элиза.

Но теперь перед ней стояла совсем другая Индира: искрометной веселости как не бывало, глаза опущены, поведение сдержанное, даже осторожное. Судя по выражению лица махарани, так на девушку повлияло именно присутствие Прии: та не поприветствовала ее, лишь бросила на Индиру взгляд свысока, потом демонстративно отвернулась. Пока Элиза гадала, кто такой мужчина, пришедший с Джаем, к группе присоединились Лакшми и три дочери махараджи. Вся семья была в сборе. Младший брат Джая учился в школе в Англии и поэтому участвовать в фотосъемках не мог.

Элиза вынудила своих моделей подвинуться друг к другу ближе, чем им, похоже, хотелось. Друг принца стоял в стороне. Прия то и дело вздыхала. Всего через несколько минут она поднялась на ноги и, встав спиной к Элизе, обратилась к Лакшми:

– Неужели англичанка еще не закончила? Мне пора на молитву.

– Ее имя мисс Фрейзер, – мягко ответила Лакшми. – По нашей договоренности она имеет право делать все, что считает нужным.