– Что у вас случилось? – спросил он, глядя то на Хаббарда, то на Мэтью.

– Отец Хаббард сделал Джека вампиром, – пояснила я, стараясь говорить как можно более нейтральным тоном.

Ведь Джек слышал каждое наше слово.

Галлоглас схватил Хаббарда за лацканы и чуть не вдавил в стену.

– Мерзавец! Недаром я чуял твой запах на нем. Я думал… – Галлоглас не договорил.

Настал его черед распластаться, но не возле стены, а на полу. Черный, безупречно начищенный ботинок Хаббарда придавил грудь могучего шотландца. Я и представить не могла, что внешне тщедушный Хаббард может обладать такой силой.

– О чем ты думал, Галлоглас? – Тон Хаббарда становился все более угрожающим. – Что я позволю себе надругаться над ребенком?

Возбуждение Джека нарастало, заполняя пространство кухни. Он с раннего детства знал, как быстро обычные ссоры способны перерастать в кровавое побоище. Когда он жил у нас, даже намек на разногласие между мной и Мэтью лишал его душевного равновесия.

– Корра! – крикнула я, инстинктивно обращаясь к ней за поддержкой.

Когда огнедышащая дракониха выпорхнула из спальни и опустилась на лестничную колонну, Мэтью сумел предотвратить кровопролитие. Схватив Галлогласа и Хаббарда за воротники, он сначала расцепил их, а затем стал трясти, пока у обоих не застучали зубы.

Корра раздраженно заверещала и злобно поглядела на отца Хаббарда, справедливо подозревая в нем главного виновника, из-за которого прервалась ее безмятежная дрема.

– Чтоб мне провалиться! – На площадке лестницы вновь показалась белобрысая голова Джека. – Разве я не говорил вам, отец Х., что Корра выдержит перемещение во времени?

Джек радостно завопил, колотя по перилам. Его поведение живо напомнило мне веселого мальчишку, каким он был в далеком XVI веке. Я с трудом отогнала подступившие слезы.

Корра ответила, приветствуя Джека. Вниз посыпались искры, после чего пространство наполнилось радостным верещанием. Потом она перепорхнула, охватив Джека крыльями. Уложив голову ему на макушку, дракониха заурчала. Ее хвост обвился вокруг груди Джека, а расплющенный конец мягко похлопывал его по спине. Лоберо подбежал к хозяину и подозрительно обнюхал Корру. Кажется, от нее тоже пахло семьей, и потому это странное существо требовалось включить в круг его растущих собачьих обязанностей. Лоберо пристроился рядом с хозяином, положив голову на лапы, но бдительности не утратил.

– У тебя язык длиннее, чем у Лоберо, – сказал Джек, стараясь не засмеяться, поскольку Корра щекотала ему шею. – Она меня помнит! Невероятно!

– Еще бы она тебя не помнила! Разве забудешь того, кто таскал для нее булочки со смородиной? – сказала я.

Когда мы расположились в гостиной, окна которой выходили на Корт-стрит, бешенство крови отпустило Джека, уйдя вглубь. Сознавая, что в иерархии присутствующих он был самым младшим, Джек ждал, пока все не усядутся. Он согласился бы устроиться на полу вместе с Лоберо, но Мэтью постучал по диванной подушке:

– Джек, садись со мной.

В приглашении Мэтью ощущался приказ. Джек послушно сел, расправляя джинсы на коленях.

– Ты выглядишь лет на двадцать, – сказал Мэтью, надеясь вовлечь Джека в разговор.

– Да. Может, и на двадцать один, – ответил Джек. – Мы с Леонардом… Вы помните Леонарда? – (Мэтью кивнул.) – Мы с ним вычислили мой возраст, потому что я помнил Испанскую армаду. Естественно, никаких подробностей. Просто испуганных людей на улицах… тогда все боялись испанского вторжения. Еще я помнил сигнальные огни, а потом торжества по случаю победы. Чтобы все это помнить, мне в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом должно было стукнуть не менее пяти лет.

Я быстро прикинула в уме. Значит, вампиром Джек стал в тысяча шестьсот третьем.

– Чума, – вслух произнесла я.

В тот год чума обрушилась на Лондон, безжалостно выкашивая жителей. На шее Джека, под ухом, я заметила пятно. Внешне похожее на шрам, оно было отметиной, которую оставила чума. Если пятно сохранилось и после превращения Джека в вампира, это означало, что Хаббард спас парня в последние мгновения его человеческой жизни.

– Да, – подхватил Джек, разглядывая руки, которые двигались сами по себе. – Энни умерла десятью годами раньше, вскоре после убийства мастера Марло в Дептфорде.

Я не раз задумывалась о дальнейшей судьбе нашей Энни. Я представляла ее преуспевающей швеей, открывшей мастерскую. Надеялась, что она вышла замуж за хорошего человека и у них появились дети. А оказалось, она умерла еще подростком. Жизнь Энни оборвалась, не успев по-настоящему начаться.

– Должен сказать вам, мистресс Ройдон: тысяча пятьсот девяносто третий был жутким годом. Умерших не успевали хоронить. Когда мы с отцом Хаббардом узнали, что Энни больна, было уже слишком поздно.

Чувствовалось, Джек до сих пор переживает смерть Энни.

– Джек, ты уже достаточно взрослый, чтобы называть меня Дианой, – мягко заметила я.

Джек молча вцепился в ткань джинсов. Мы ждали, когда он снова заговорит.

– Отец Хаббард взял меня, когда вы… уехали. У сэра Уолтера начались неприятности, а лорд Нортумберленд был слишком занят при дворе, чтобы возиться со мной. – Он искренне, с сыновней благодарностью улыбнулся Хаббарду. – Хорошие были времена. Я целыми днями бегал с ватагой ребят по лондонским улицам.

– Те времена потому и были для тебя хорошими, что я находился в дружеских отношениях с шерифом, – сухо отозвался Хаббард. – Никто так часто не попадал в переделки, как вы с Леонардом.

– Не-а, – заулыбался Джек. – В настоящую переделку мы попали всего один раз, когда пробрались в Тауэр, чтобы передать сэру Уолтеру книги. Пришлось немного задержаться и подождать, пока он не напишет письмо к леди Рэли.

– Значит, ты… – Мэтью покачал головой и даже вздрогнул. – Черт тебя побери, Джек! Ты никогда не понимал разницы между ничтожным проступком и серьезным преступлением, за которое отправляют на виселицу.

– Зато теперь понимаю, – с энтузиазмом ответил Джек.

Его лицо вновь сделалось беспокойным. Лоберо поднял голову и положил морду на хозяйское колено.

– Мастер Ройдон, пожалуйста, не злитесь на отца Хаббарда. Он лишь сделал то, о чем я попросил. Леонард рассказал мне о вампирах и других существах задолго до того, как я перестал быть человеком. Я знал, кем являетесь вы, Галлоглас и Дэви… Возможно, мне следовало набраться мужества и принять смерть, но я не мог сойти в могилу, не увидев вас снова. Моя жизнь ощущалась… какой-то незаконченной.


– А какой она ощущается теперь? – спросил Мэтью.

– Долгой. Одинокой. И тяжелой. Тяжелее, чем я мог вообразить. – Джек вертел между пальцев шерсть Лоберо, скручивая ее, пока не получилась плотная веревка. – Но сегодня я понял: все было не напрасно. Каждый прожитый год.

Мэтью крепко стиснул плечо Джека и сейчас же отпустил. Сквозь маску спокойствия на мгновение прорвались иные чувства: горе и опустошенность. Еще через мгновение все исчезло. Это был вампирский вариант маскирующего заклинания.

– Мастер Ройдон, отец Хаббард ничего от меня не скрыл. Он сказал, что с его кровью мне почти наверняка передастся страшная болезнь. – Джек пожал плечами. – Но я и так уже был болен. Какая разница – поменять одну болезнь на другую?

«Никакой, – подумала я. – Только одна болезнь просто бы тебя убила, а эта – сделала убийцей».

– Рассказав тебе, Эндрю поступил правильно.

Отца Хаббарда явно удивило одобрение со стороны Мэтью.

– Сомневаюсь, что прасоздатель отнесся бы к Джеку с таким же вниманием.

Слово звучало достаточно странно. Проще было бы сказать «дед», однако Мэтью старался пользоваться теми же терминами, какими Хаббард и Джек обозначали их родство с Бенжаменом.

– Какое там внимание! Мой прасоздатель вообще не считает, что должен кому-либо объяснять свои действия. – Джек вскочил с дивана и бесцельно закружил по комнате. Лоберо следовал за ним по пятам. У двери Джек задержался, водя пальцами по резным завиткам на косяке. – Мастер Ройдон, в вашей крови тоже есть эта болезнь. Я помню еще по Гринвичу. Но она не управляет вами. А мной и моим прасоздателем… управляет.

– Когда-то управляла, – поизнес Мэтью, едва заметно кивнув Галлогласу.

– Я помню времена, когда Мэтью бывал неукротим, как дьявол. Да еще с мечом в руке. Самые храбрые и те в ужасе разбегались, – сказал Галлоглас.

Он сидел в странной позе: подавшись вперед и широко расставив ноги. Его пальцы впились в колени.

– Прасоздатель рассказывал мне о прошлом мастера… о прошлом Мэтью. – Джека передернуло. – Он говорил, что непревзойденная способность убивать передалась и мне и я не должен давить ее в себе, иначе вы никогда не признаете меня своей кровью.

Невыразимую жестокость Бенжамена я видела собственными глазами. Он виртуозно сплетал надежды и страхи, превращая их в оружие и ломая чужую личность. Но так, как он обошелся с чувствами Джека к Мэтью… От ярости у меня потемнело в глазах. Я сжала кулаки и до предела натянула нити. Моя магия угрожала выплеснуться наружу.

– Бенжамен не настолько хорошо меня знает, как ему кажется.

Гнев нарастал и в Мэтью. В гостиной острее запахло клевером.

– Я бы открыто признал тебя своей родней и сделал бы это с гордостью даже в том случае, если бы между нами не существовало родства по вампирской крови.

Хаббарду стало не по себе. Он глядел то на Мэтью, то на Джека.

– И вы бы нарекли меня своим сыном, поклявшись на крови? – Джек недоверчиво повернулся к Мэтью. – Сделали бы то, что сделал Филипп с мистресс Ройдон… я хотел сказать, с Дианой?

У Мэтью чуть округлились глаза. Он кивнул, переваривая новость. Оказывается, Филипп знал о его внуках, тогда как сам он даже не подозревал. Получалось, отец его обманул, если не сказать – предал.

– Приезжая в Лондон, Филипп всегда навещал меня, – рассказывал Джек, не замечая изменившегося лица Мэтью. – Он велел мне вслушиваться в его кровную клятву, поскольку она звучала громко. Филипп говорил, что я услышу мистресс Ройдон раньше, чем увижу. И вы, ми… Диана, оказались правы. Отец Мэтью действительно был громадным. Совсем как медведь императора Рудольфа.

– Раз ты встречался с моим отцом, то наверняка слышал кучу историй о моем отвратительном поведении.

У Мэтью задергалась жилка на подбородке. Гнев на предательство многовековой давности сменился горечью. Его зрачки сделались шире. Моим мужем снова начинал овладевать гнев.

– Нет, – возразил Джек, смущенный такими словами. – О вас Филипп отзывался только с восхищением. Он говорил, что вы научите меня не откликаться на призывы крови и не совершать поступков, на которые она меня толкает. – (Мэтью вздрогнул, словно его ударили.) – Благодаря Филиппу я становился ближе к вам и мистресс Ройдон. И спокойнее. – Джек опять занервничал. – Последний раз мы виделись с Филиппом очень давно.

– Во время Второй мировой войны его захватили в плен. Обращались с ним… сам понимаешь. Это и стало причиной его смерти.

Версия Мэтью была тщательно выверенной полуправдой.

– Отец Хаббард говорил мне. Я даже рад, что Филипп не дожил и не увидел…

Дрожь, охватившая Джека, пронизала все его тело – от мозга костей до кожи лица и рук. Его глаза мгновенно почернели, наполнившись безграничным ужасом.

Страдания Джека значительно превосходили приступы бешенства крови, с которыми сражался Мэтью. У моего мужа спусковым крючком служили лишь гнев и ярость. Эмоциональный ряд Джека был шире.

– Все нормально. Успокойся.

Мэтью мигом оказался возле Джека. Одна рука сомкнулась на шее юного вампира, другая коснулась щеки. Лоберо тыкался лапой в ногу Мэтью, словно прося: «Сделай что-нибудь».

– Не трогайте меня, когда я в этом состоянии! – прорычал Джек, пытаясь оттолкнуть Мэтью. С таким же успехом он мог бы отталкивать гору. – Вы сделаете только хуже.

– Щенок, неужели ты думаешь, что можешь мне приказывать? – Мэтью наморщил лоб. – Давай выкладывай все свои жуткие мысли. Потом легче станет.

Разрешение высказаться открыло в Джеке внутренние шлюзы, и оттуда хлынул поток жутких признаний.

– Бенжамен разыскал меня несколько лет назад. Заявил, что ждал меня. Прасоздатель обещал, что я увижу вас, но не раньше, чем докажу свою принадлежность к потомкам Мэтью де Клермона.

Галлоглас выругался. Глаза Джека переметнулись на него, а из горла послышалось рычание.

– Джек, смотри только на меня!