– Не надо авансом придумывать себе беды, – сказал Мэтью, пытаясь ее успокоить. – Я присутствовал на заседании Конгрегации, когда обсуждался вопрос о бешенстве крови. И ни у кого не возникло даже малейших подозрений, что я ему подвержен. Пока они считают, что бешенство крови осталось в прошлом, угрозы для нашей тайны нет.
– Должен вас огорчить. Конгрегация опасается, что бешенство крови вернулось, – сказал Маркус.
– Чем обусловлены их подозрения? – спросил Мэтью.
– Волной убийств, совершенных вампирами.
Мне вспомнился прошлый год и газетные вырезки, которые я видела в оксфордской лаборатории Мэтью. Загадочные убийства происходили по всему миру, и так продолжалось несколько месяцев. Расследование натыкалось на препятствия, и эти убийства привлекли внимание людей.
– Судя по всему, убийства прекратились еще в январе, однако Конгрегация до сих пор находится под впечатлением сенсационных заголовков, – продолжал Маркус. – Виновные так и не были найдены. Конгрегация не исключает, что в любой момент убийства могут возобновиться. Это я собственными ушами слышал в апреле от Герберта, когда впервые обратился с заявлением об отмене завета.
– Неудивительно, что Болдуин не горит желанием признавать меня своей сестрой, – сказала я. – Клятва Филиппа на крови непременно привлекла бы внимание к семейству де Клермон. Неизбежные вопросы. Вдобавок вас легко могли заподозрить в тех убийствах.
– У Конгрегации есть официальная родословная нашей семьи, где отсутствуют какие-либо упоминания о Бенжамене. Фиби и Маркус нашли семейные копии, и не более того, – сказала Изабо. – Филипп считал, что Конгрегации незачем знать об… опрометчивом поступке Мэтью. Когда Бенжамен стал вампиром, родословные Конгрегации хранились в Константинополе. Мы находились в далеком Утремере[12], изо всех сил стараясь удержать наши территории в Святой земле. Если мы уничтожили его имя на генеалогическом древе, кто бы об этом узнал?
– Неужели никто из вампиров в колониях крестоносцев не знал о Бенжамене? – удивился Хэмиш.
– Знали, но до сего дня дожила совсем горстка. А тех, кто посмеет усомниться в официальной версии Филиппа, – всего ничего, – ответил Мэтью, однако скептическое выражение так и не исчезло с лица Хэмиша.
– Тревоги Хэмиша обоснованны. Когда о браке Мэтью и Дианы узнают все, не говоря уже о клятве Филиппа и существовании близнецов, кое у кого из тех, кто до сих пор молчал о моем прошлом, могут вдруг развязаться языки, – сказала Изабо.
– Герберт, – выдохнула Сара.
Она произнесла имя, вертевшееся в мыслях каждого из нас.
Изабо кивнула:
– Кому-то вспомнятся похождения Луизы. Еще какой-нибудь вампир припомнит Новый Орлеан и жуткие истории, творимые детьми Маркуса. Потом Герберт поделится с Конгрегацией своими воспоминаниями и расскажет, как давным-давно у Мэтью однажды проявились признаки безумия, с которыми он затем сумел справиться. И де Клермоны впервые окажутся предельно уязвимыми.
– Не исключено, что один или оба близнеца могут унаследовать эту страшную болезнь, – сказал Хэмиш. – Убийца, которому полгода от роду… жуткая перспектива. Никто не посмеет упрекнуть Конгрегацию за решительные меры.
– Не исключено и другое. Кровь ведьмы может стать своеобразной вакциной и не допустить укоренения болезни в малышах, – высказала свое предположение Изабо.
Маркус слушал нас вполуха, продолжая о чем-то думать.
– Погодите, – вдруг произнес он. – Когда именно Бенжамен стал вампиром?
– В самом начале двенадцатого столетия, – хмуро ответил Мэтью. – После Первого крестового похода.
– А когда ведьма в Иерусалиме родила ребенка-вампира?
– Какого еще ребенка-вампира? – Вопрос Мэтью прозвучал словно выстрел.
– О нем нам рассказала Изабо. Еще зимой, в январе, – пояснила Сара. – Получается, вы с Дианой не первые, у кого родится межвидовое потомство. В прошлом такие случаи уже были.
– Я всегда считала эти сведения не более чем слухами и думала, что их распространяют с единственной целью: натравить ведьм на вампиров. Однако Филипп верил в правдивость той истории. А теперь, когда Диана вернулась беременной…
Я впервые слышала, чтобы у Изабо дрожал голос.
– Теперь расскажи ту историю нам, – попросил Мэтью. – Все, что тебе известно, Maman.
– В Иерусалиме некий вампир изнасиловал ведьму. Она забеременела его ребенком, – торопливо начала рассказывать Изабо. – Имени вампира мы так и не узнали. Ведьма отказалась его назвать.
Зачать ребенка от вампира могла только прядильщица времен. Обычной ведьме такое не по силам. Эти слова я слышала в елизаветинском Лондоне от Благочестивой Олсоп.
– Когда это случилось? – почти шепотом спросил Мэтью.
Изабо задумалась:
– Незадолго до создания Конгрегации и подписания завета.
– Вскоре после моего сотворения Бенжамена, – добавил Мэтью.
– Возможно, Бенжамен унаследовал от тебя не только бешенство крови, – сказал Хэмиш.
– Что было с ребенком? – задал новый вопрос Мэтью.
– Умер от голода, – прошептала Изабо. – Младенец отказывался сосать материнскую грудь.
Мэтью вскочил как ужаленный.
– Чему ты удивляешься? Многие новорожденные отказываются от материнского молока, – попыталась успокоить его Изабо.
– А младенец пил кровь? – спросил Мэтью.
– Мать утверждала, что да.
Мэтью с размаху хватил кулаком о стол. Изабо передернуло.
– Но Филипп не был в этом уверен. К тому времени, когда он добрался до несчастной малютки… забыла сказать, это была девочка… Словом, Филипп застал ее при смерти. Ребенок уже не требовал никакой пищи.
– Филипп должен был бы рассказать мне эту историю сразу, как увидел Диану.
Изабо молчала. Указующий (и упрекающий) перст сына был направлен в ее сторону.
– А еще раньше об этом должна была бы сообщить мне ты, едва Диана впервые появилась в Сет-Туре.
– Если бы мы всегда поступали так, как надлежит, то давно обитали бы в раю, – ответила сыну Изабо, начинавшая терять самообладание.
– Прекратите оба! Мэтью, ты не можешь ненавидеть отца или Изабо за то, что совершил по собственной воле, – спокойно заметила Сара. – И потом, нам по горло хватает нынешних забот, чтобы ссориться из-за событий прошлого.
Слова моей тетки мгновенно разрядили напряжение.
– И что нам теперь делать? – спросил Маркус.
Мэтью, похоже, был удивлен этим вопросом.
– Мы – семья, – продолжал Маркус. – Признаёт это Конгрегация или нет, мы остаемся семьей. Равно как вы с Дианой муж и жена независимо от представлений тех идиотов в Венеции.
– Пока мы не будем оспаривать решения Болдуина, – подумав, ответил Мэтью. – Я отвезу Сару и Диану в Оксфорд. Если сведения о раннем межвидовом браке – правда, если другой вампир… возможно, Бенжамен… смог оплодотворить ведьму, нам необходимо выяснить, почему некоторые ведьмы и некоторые вампиры способны давать потомство.
– Я сообщу Мириам, – сказал Маркус. – Она будет рада твоему возвращению в лабораторию. Пока ты здесь, подумай о механизмах действия бешенства крови.
– А чем, по-твоему, я занимался все эти годы? – тихо спросил Мэтью.
– Значит, твои исследования касались не только происхождения нечеловеческих видов и их генетики, – сказала я, думая об исследованиях мужа. – Ты пытался выяснить особенности передачи бешенства крови и возможные способы лечения.
– Мы с Мириам работали в нескольких направлениях и всегда надеялись, что однажды сделаем открытие и оно приведет нас к созданию лекарства, – признался Мэтью.
– А чем я могу тебе помочь? – спросил Хэмиш.
– Тебе тоже придется уехать из Сет-Тура. Я попрошу тебя внимательно изучить завет и все, что сумеешь найти о ранних дебатах, возникавших в Конгрегации. Словом, любые документы, проливающие свет на то, что происходило в Иерусалиме сразу после окончания Первого крестового похода и вплоть до момента, когда завет стал законом. – Мэтью обвел взглядом обширный архив де Клермонов. – Чертовски скверно, что ты не можешь работать здесь.
– Если хотите, я могу помочь с исследованиями, – вызвалась Фиби.
– Приказ покинуть Сет-Тур распространяется и на тебя, – сказал ей Хэмиш.
– Нет, я останусь здесь, с Маркусом, – дерзко вскинула подбородок Фиби. – Я не ведьма и не демоница. У Конгрегации нет закона, который запрещал бы мне находиться в Сет-Туре.
– Это временные ограничения, – напомнил Мэтью. – Как только члены Конгрегации удостоверятся, что положение дел в Сет-Туре отвечает их требованиям, Герберт заберет Изабо в свою резиденцию в Кантале. Вскоре вампирская драма наскучит и Болдуину. Он вернется в Нью-Йорк, а все мы снова встретимся здесь. Надеюсь, к тому времени у нас будет больше знаний и наш план окажется совершеннее прежнего.
Маркус кивнул, хотя слова отца не удовлетворили его.
– Разумеется, если ты создашь боковую ветвь…
– Невозможно! – отрезал Мэтью.
– «Impossible» n’est pas français[13], – заявила Изабо, тон которой по резкости мог соперничать с уксусом. – В лексиконе твоего отца такого слова не существовало.
– Для меня не может быть и речи, чтобы оставаться внутри клана Болдуина и под его непосредственным контролем, – сказал Маркус, кивая словам Изабо.
– Неужели после сегодняшних откровений, когда все семейные тайны оказались на поверхности, ты по-прежнему способен гордиться моим именем и принадлежностью к моей крови? – спросил его Мэтью.
– Уж лучше ты, чем Болдуин, – ответил Маркус, не сникая под пристальным отцовским взглядом.
– Даже не знаю, как ты способен выносить мое присутствие, – тихо сказал Мэтью и отвернулся. – Я уж не говорю про то, как у тебя получается меня прощать.
– Я тебя не простил, – спокойно возразил Маркус. – Найди лекарство от бешенства крови. Поддержи меня в борьбе за отмену завета и не поддерживай несправедливые законы Конгрегации. Создай боковую ветвь, чтобы мы смогли жить без Болдуина, дышащего нам в затылок.
– И тогда? – язвительно спросил Мэтью.
– Тогда я не только тебя прощу. Я буду первым, кто заявит о своей верности тебе. И как отцу, и как моему создателю, – ответил Маркус.
Глава 6
– Должен вас огорчить. Конгрегация опасается, что бешенство крови вернулось, – сказал Маркус.
– Чем обусловлены их подозрения? – спросил Мэтью.
– Волной убийств, совершенных вампирами.
Мне вспомнился прошлый год и газетные вырезки, которые я видела в оксфордской лаборатории Мэтью. Загадочные убийства происходили по всему миру, и так продолжалось несколько месяцев. Расследование натыкалось на препятствия, и эти убийства привлекли внимание людей.
– Судя по всему, убийства прекратились еще в январе, однако Конгрегация до сих пор находится под впечатлением сенсационных заголовков, – продолжал Маркус. – Виновные так и не были найдены. Конгрегация не исключает, что в любой момент убийства могут возобновиться. Это я собственными ушами слышал в апреле от Герберта, когда впервые обратился с заявлением об отмене завета.
– Неудивительно, что Болдуин не горит желанием признавать меня своей сестрой, – сказала я. – Клятва Филиппа на крови непременно привлекла бы внимание к семейству де Клермон. Неизбежные вопросы. Вдобавок вас легко могли заподозрить в тех убийствах.
– У Конгрегации есть официальная родословная нашей семьи, где отсутствуют какие-либо упоминания о Бенжамене. Фиби и Маркус нашли семейные копии, и не более того, – сказала Изабо. – Филипп считал, что Конгрегации незачем знать об… опрометчивом поступке Мэтью. Когда Бенжамен стал вампиром, родословные Конгрегации хранились в Константинополе. Мы находились в далеком Утремере[12], изо всех сил стараясь удержать наши территории в Святой земле. Если мы уничтожили его имя на генеалогическом древе, кто бы об этом узнал?
– Неужели никто из вампиров в колониях крестоносцев не знал о Бенжамене? – удивился Хэмиш.
– Знали, но до сего дня дожила совсем горстка. А тех, кто посмеет усомниться в официальной версии Филиппа, – всего ничего, – ответил Мэтью, однако скептическое выражение так и не исчезло с лица Хэмиша.
– Тревоги Хэмиша обоснованны. Когда о браке Мэтью и Дианы узнают все, не говоря уже о клятве Филиппа и существовании близнецов, кое у кого из тех, кто до сих пор молчал о моем прошлом, могут вдруг развязаться языки, – сказала Изабо.
– Герберт, – выдохнула Сара.
Она произнесла имя, вертевшееся в мыслях каждого из нас.
Изабо кивнула:
– Кому-то вспомнятся похождения Луизы. Еще какой-нибудь вампир припомнит Новый Орлеан и жуткие истории, творимые детьми Маркуса. Потом Герберт поделится с Конгрегацией своими воспоминаниями и расскажет, как давным-давно у Мэтью однажды проявились признаки безумия, с которыми он затем сумел справиться. И де Клермоны впервые окажутся предельно уязвимыми.
– Не исключено, что один или оба близнеца могут унаследовать эту страшную болезнь, – сказал Хэмиш. – Убийца, которому полгода от роду… жуткая перспектива. Никто не посмеет упрекнуть Конгрегацию за решительные меры.
– Не исключено и другое. Кровь ведьмы может стать своеобразной вакциной и не допустить укоренения болезни в малышах, – высказала свое предположение Изабо.
Маркус слушал нас вполуха, продолжая о чем-то думать.
– Погодите, – вдруг произнес он. – Когда именно Бенжамен стал вампиром?
– В самом начале двенадцатого столетия, – хмуро ответил Мэтью. – После Первого крестового похода.
– А когда ведьма в Иерусалиме родила ребенка-вампира?
– Какого еще ребенка-вампира? – Вопрос Мэтью прозвучал словно выстрел.
– О нем нам рассказала Изабо. Еще зимой, в январе, – пояснила Сара. – Получается, вы с Дианой не первые, у кого родится межвидовое потомство. В прошлом такие случаи уже были.
– Я всегда считала эти сведения не более чем слухами и думала, что их распространяют с единственной целью: натравить ведьм на вампиров. Однако Филипп верил в правдивость той истории. А теперь, когда Диана вернулась беременной…
Я впервые слышала, чтобы у Изабо дрожал голос.
– Теперь расскажи ту историю нам, – попросил Мэтью. – Все, что тебе известно, Maman.
– В Иерусалиме некий вампир изнасиловал ведьму. Она забеременела его ребенком, – торопливо начала рассказывать Изабо. – Имени вампира мы так и не узнали. Ведьма отказалась его назвать.
Зачать ребенка от вампира могла только прядильщица времен. Обычной ведьме такое не по силам. Эти слова я слышала в елизаветинском Лондоне от Благочестивой Олсоп.
– Когда это случилось? – почти шепотом спросил Мэтью.
Изабо задумалась:
– Незадолго до создания Конгрегации и подписания завета.
– Вскоре после моего сотворения Бенжамена, – добавил Мэтью.
– Возможно, Бенжамен унаследовал от тебя не только бешенство крови, – сказал Хэмиш.
– Что было с ребенком? – задал новый вопрос Мэтью.
– Умер от голода, – прошептала Изабо. – Младенец отказывался сосать материнскую грудь.
Мэтью вскочил как ужаленный.
– Чему ты удивляешься? Многие новорожденные отказываются от материнского молока, – попыталась успокоить его Изабо.
– А младенец пил кровь? – спросил Мэтью.
– Мать утверждала, что да.
Мэтью с размаху хватил кулаком о стол. Изабо передернуло.
– Но Филипп не был в этом уверен. К тому времени, когда он добрался до несчастной малютки… забыла сказать, это была девочка… Словом, Филипп застал ее при смерти. Ребенок уже не требовал никакой пищи.
– Филипп должен был бы рассказать мне эту историю сразу, как увидел Диану.
Изабо молчала. Указующий (и упрекающий) перст сына был направлен в ее сторону.
– А еще раньше об этом должна была бы сообщить мне ты, едва Диана впервые появилась в Сет-Туре.
– Если бы мы всегда поступали так, как надлежит, то давно обитали бы в раю, – ответила сыну Изабо, начинавшая терять самообладание.
– Прекратите оба! Мэтью, ты не можешь ненавидеть отца или Изабо за то, что совершил по собственной воле, – спокойно заметила Сара. – И потом, нам по горло хватает нынешних забот, чтобы ссориться из-за событий прошлого.
Слова моей тетки мгновенно разрядили напряжение.
– И что нам теперь делать? – спросил Маркус.
Мэтью, похоже, был удивлен этим вопросом.
– Мы – семья, – продолжал Маркус. – Признаёт это Конгрегация или нет, мы остаемся семьей. Равно как вы с Дианой муж и жена независимо от представлений тех идиотов в Венеции.
– Пока мы не будем оспаривать решения Болдуина, – подумав, ответил Мэтью. – Я отвезу Сару и Диану в Оксфорд. Если сведения о раннем межвидовом браке – правда, если другой вампир… возможно, Бенжамен… смог оплодотворить ведьму, нам необходимо выяснить, почему некоторые ведьмы и некоторые вампиры способны давать потомство.
– Я сообщу Мириам, – сказал Маркус. – Она будет рада твоему возвращению в лабораторию. Пока ты здесь, подумай о механизмах действия бешенства крови.
– А чем, по-твоему, я занимался все эти годы? – тихо спросил Мэтью.
– Значит, твои исследования касались не только происхождения нечеловеческих видов и их генетики, – сказала я, думая об исследованиях мужа. – Ты пытался выяснить особенности передачи бешенства крови и возможные способы лечения.
– Мы с Мириам работали в нескольких направлениях и всегда надеялись, что однажды сделаем открытие и оно приведет нас к созданию лекарства, – признался Мэтью.
– А чем я могу тебе помочь? – спросил Хэмиш.
– Тебе тоже придется уехать из Сет-Тура. Я попрошу тебя внимательно изучить завет и все, что сумеешь найти о ранних дебатах, возникавших в Конгрегации. Словом, любые документы, проливающие свет на то, что происходило в Иерусалиме сразу после окончания Первого крестового похода и вплоть до момента, когда завет стал законом. – Мэтью обвел взглядом обширный архив де Клермонов. – Чертовски скверно, что ты не можешь работать здесь.
– Если хотите, я могу помочь с исследованиями, – вызвалась Фиби.
– Приказ покинуть Сет-Тур распространяется и на тебя, – сказал ей Хэмиш.
– Нет, я останусь здесь, с Маркусом, – дерзко вскинула подбородок Фиби. – Я не ведьма и не демоница. У Конгрегации нет закона, который запрещал бы мне находиться в Сет-Туре.
– Это временные ограничения, – напомнил Мэтью. – Как только члены Конгрегации удостоверятся, что положение дел в Сет-Туре отвечает их требованиям, Герберт заберет Изабо в свою резиденцию в Кантале. Вскоре вампирская драма наскучит и Болдуину. Он вернется в Нью-Йорк, а все мы снова встретимся здесь. Надеюсь, к тому времени у нас будет больше знаний и наш план окажется совершеннее прежнего.
Маркус кивнул, хотя слова отца не удовлетворили его.
– Разумеется, если ты создашь боковую ветвь…
– Невозможно! – отрезал Мэтью.
– «Impossible» n’est pas français[13], – заявила Изабо, тон которой по резкости мог соперничать с уксусом. – В лексиконе твоего отца такого слова не существовало.
– Для меня не может быть и речи, чтобы оставаться внутри клана Болдуина и под его непосредственным контролем, – сказал Маркус, кивая словам Изабо.
– Неужели после сегодняшних откровений, когда все семейные тайны оказались на поверхности, ты по-прежнему способен гордиться моим именем и принадлежностью к моей крови? – спросил его Мэтью.
– Уж лучше ты, чем Болдуин, – ответил Маркус, не сникая под пристальным отцовским взглядом.
– Даже не знаю, как ты способен выносить мое присутствие, – тихо сказал Мэтью и отвернулся. – Я уж не говорю про то, как у тебя получается меня прощать.
– Я тебя не простил, – спокойно возразил Маркус. – Найди лекарство от бешенства крови. Поддержи меня в борьбе за отмену завета и не поддерживай несправедливые законы Конгрегации. Создай боковую ветвь, чтобы мы смогли жить без Болдуина, дышащего нам в затылок.
– И тогда? – язвительно спросил Мэтью.
– Тогда я не только тебя прощу. Я буду первым, кто заявит о своей верности тебе. И как отцу, и как моему создателю, – ответил Маркус.
Глава 6