– Да, – тихо призналась она. – Другого такого, как он, уже никогда не будет.

Мы остановились возле могилы и замолчали. Каждая думала о своем.

– События этого утра все изменили, – нарушила молчание Изабо. – Расследование, затеянное Конгрегацией, существенно осложнит нам жизнь. Нам станет труднее хранить семейные тайны. А у Мэтью их больше, чем у кого-либо из нас.

– Ты про его роль ассасина в семье?

– Да. Многие вампирские семьи дорого заплатили бы, чтобы узнать, кто из клана де Клермонов повинен в смерти их близких.

– Когда мы были здесь с Филиппом, я думала, что узнала почти все тайны Мэтью. Я знаю, как он пытался покончить с собой. И то, какую «последнюю услугу» он оказал отцу.

Это было самой жуткой из тайн Мэтью – рассказ о том, как он помог Филиппу умереть.

– У вампиров тайнам нет конца, – сказала Изабо. – Но тайны – ненадежные союзники. Они убаюкивают нас, внушая мысли о защищенности, а сами постоянно нас разрушают.

Может, и я была одной из разрушительных тайн, лежащих в сердце семьи де Клермон? Я вытащила из кармана серый конверт и протянула Изабо. Увидев каракули Филиппа, она изменилась в лице.

– Это письмо вручил мне Ален. Филипп написал его в день своей смерти, – пояснила я. – Прочти, что он пишет. Думаю, его послание было адресовано всем нам.

Дрожащей рукой Изабо осторожно развернула хрупкий листок и прочла несколько слов вслух. Первая фраза ударила по мне с новой силой: «Не позволяй призракам прошлого лишать тебя радости будущего».

– Ох, Филипп, – вздохнула Изабо.

Она вернула мне письмо и потянулась к моему лбу. На мгновение я увидела Изабо такой, какой она была при жизни Филиппа. Тогда она умела радоваться.

Рука Изабо не достигла моего лба. Словно очнувшись, она поспешила убрать руку. Тогда я сама приложила ее пальцы к впадинке между бровями, позволив Изабо коснуться места, где Филипп де Клермон пометил меня. Пальцы Изабо были холоднее пальцев Мэтью. Они не давили, а лишь слегка касались моего лба. Потом Изабо убрала руку, отошла. Она силилась что-то сказать.

– Я что-то… чувствую. Намек на присутствие Филиппа, – призналась Изабо; ее глаза сверкали.

– Как жаль, что его нет с нами! – воскликнула я. – Он бы знал, что́ делать со всей этой неразберихой. С Болдуином, клятвой на крови, Конгрегацией, Ноксом и даже «Ашмолом-782».

– Мой муж предпринимал какие-то действия, только если в этом была абсолютная необходимость, – ответила Изабо.

– А мне он показался очень деятельным.

Я вспомнила, как в 1590 году он подготовил нашу поездку в Сет-Тур, невзирая на погоду и нежелание Мэтью ехать.

– Отнюдь. Он наблюдал. Выжидал. Филипп позволял другим рисковать, а сам собирал их тайны и хранил, чтобы воспользоваться в будущем. Потому-то он и прожил так долго, – сказала Изабо.

Ее слова напомнили мне о задании, которое Филипп дал мне в 1590 году, сразу после кровной клятвы и удочерения: «Думать и оставаться в живых».

– Вспомни о его задании, прежде чем помчишься в Оксфорд за своей книгой. – Изабо понизила голос до шепота. – Вспоминай об этом в грядущие тяжелые дни, когда откроются самые мрачные тайны семейства де Клермон. Выполняй его напутствие, и ты покажешь всем, что являешься настоящей дочерью Филиппа де Клермона.





Глава 5




Мне хватило двух дней присутствия Болдуина в Сет-Туре, чтобы понять, зачем Мэтью построил себе отдельную башню. Еще лучше, если бы эту башню он возвел в другой части Франции или даже в другой стране.

Болдуин без обиняков заявил: кто бы ни являлся законным владельцем замка, Сет-Тур – его родной дом. Когда мы собирались за столом, он неизменно занимал главенствующее место. Каждое утро Ален спешил к нему получить распоряжения и в течение дня несколько раз являлся и докладывал, как они выполняются. Мэр Сен-Люсьена нанес Болдуину визит, и они уселись в гостиной, обсуждая местные дела. Марте он устроил настоящий экзамен, проверяя, как она ведет хозяйство, и нехотя признал, что с делами она справляется блестяще. Он без стука входил в чужие комнаты, дергал Мэтью и Маркуса ради пустячных поручений, часть которых просто выдумывал. Придирался он и к Изабо, спрашивая с нее за все: от убранства гостиной до пыли в большом зале.

Натаниэль, Софи и малышка Маргарет были первыми счастливчиками, покинувшими замок. Они тепло простились с Маркусом и Фиби, пообещав немедленно сообщить, как только доберутся до места. Болдуин настоял, чтобы они поехали в Австралию, разыграв солидарность с матерью Натаниэля, демоницей и членом Конгрегации. Натаниэль пытался возражать, утверждая, что им будет неплохо и в Северной Каролине, но холодная рассудительность и, в частности, железная логика Фиби взяли верх.

Позже мы допытывались у Фиби, почему она поддержала Болдуина. Объяснение было простым: Маркус беспокоился о безопасности Маргарет, и Фиби не хотела, чтобы ответственность за благополучие малышки целиком ложилась на его плечи. Поэтому Натаниэлю следовало принять тот вариант, который Болдуин счел наилучшим. Выражение лица этой юной особы предостерегало: «Думаешь по-другому – держи свое мнение при себе».

После первой волны уехавших Сет-Тур все равно оставался довольно населенным. Болдуин, Мэтью, Маркус, а также Верена, Изабо и Галлоглас. Фернандо предпочитал не мозолить глаза, проводя бо́льшую часть времени с Сарой или Хэмишем. Мы все находили укромные уголки, куда могли удалиться, испытывая острую потребность в тишине и покое. Поэтому меня удивило, когда Изабо влетела в кабинет Мэтью сообщить, где в данный момент находится Маркус.

– Маркус в Круглой башне, и Сара тоже там! – выпалила Изабо; на ее щеках обычно бледного лица проступил румянец. – Вместе с ними – Фиби и Хэмиш. Они нашли старые семейные родословные книги.

Я не понимала, отчего это известие заставило Мэтью отшвырнуть ручку и вскочить со стула. Поймав мой удивленный взгляд, Изабо ответила печальной улыбкой.

– Маркус близок к раскрытию одной из отцовских тайн, – пояснила она.

Это завело и меня.

В Круглой башне я еще ни разу не бывала. Она располагалась напротив башни Мэтью. Их разделяло главное здание замка. Едва оказавшись там, я догадалась, почему эту башню не включили в мою экскурсию по Сет-Туру.

В самом центре башенного пола я увидела круглую металлическую решетку. Из ямы, закрываемой ею, тянуло знакомым запахом веков, смерти и отчаяния.


– Подземная темница, – прошептала я, временно обездвиженная зрелищем.

Мэтью услышал мои слова и стал спускаться по гулким ступеням.

– Филипп строил эту башню под тюрьму, но по большей части она пустовала, – пояснил он.

Давно я не видела его с наморщенным лбом и таким встревоженным.

– Идем, – сказала я, отмахиваясь от дурных мыслей. – Я пойду следом.

Если подземная тюрьма на первом этаже Круглой башни была местом забвения, то третий этаж был местом воспоминаний. Его пространство наполняли сундуки, книги, свитки и разные предметы. Я попала в семейный архив де Клермонов.

– Неудивительно, что Эмили буквально паслась здесь, – сказала Сара.

Она склонилась над шатким столом, где лежал наполовину развернутый свиток. Рядом стояла Фиби. Еще с полдюжины свитков лежали на том же столе и ждали своего часа.

– Она была помешана на генеалогии, – добавила тетка.

– Привет! – весело крикнул нам с высокой галереи Маркус.

Галерея тоже была плотно заставлена сундуками и стеллажами. Дурное предчувствие Изабо пока не оправдалось.

– Кстати, Хэмиш собирался сходить за вами.

Маркус ловко перемахнул через перила и бесшумно приземлился рядом с Фиби. Я повертела головой по сторонам, однако ни постоянной, ни приставной лестницы не увидела. Скорее всего, забирались на галерею по стене, держась за выступающие части грубо обтесанных камней, а затем спрыгивали вниз. Высокий уровень безопасности на вампирский манер.

– А что ты тут ищешь? – спросил Мэтью, выказывая легкое любопытство.

Маркус вовек не догадался бы, что мы появились здесь по подсказке Изабо.

– Способ сбросить Болдуина с наших хребтов. Больше тут искать нечего, – ответил Маркус и подал Хэмишу тетрадь в ветхом переплете. – Смотри, что я нашел. Записки Годфри по вампирскому праву.

Хэмиш принялся листать страницы, явно стремясь найти полезные сведения юридического характера. Годфри был самым младшим из трех сыновей Филиппа. Его отличал недюжинный ум. На третьем этаже Круглой башни запахло дурными предчувствиями.

– И что же ты нашел? – спросил Мэтью, бегло взглянув на свиток.

– Подойди и взгляни. Диане тоже будет интересно, – ответил Маркус, подзывая нас к столу.

– Диана, тебе это явно понравится, – подхватила Сара, поправляя очки. – Маркус нашел генеалогическое древо де Клермонов. На вид – очень старое.

– Так оно и есть, – сказала я.

Генеалогическое древо было исполнено в средневековой манере. Вверху, в квадратных рамках, составитель красочно изобразил мужчину и женщину, отчасти похожих на Филиппа и Изабо. Их разделяло пространство, через которое тянулись и смыкались их руки. От каждого вниз отходили цветные ленты с кружками. Кружки содержали имена. Некоторые были мне знакомы: Хью, Болдуин, Годфри, Мэтью, Верена, Фрейя, Стасия. Многие я видела впервые.

– Двенадцатый век. Французская работа. Стиль исполнения характерен для мастерской в Сен-Севере, – сказала Фиби, подтверждая мои предположения о возрасте изображения.

– Все началось, когда я пожаловался Галлогласу на то, что Болдуин сует нос повсюду, – пояснил Маркус. – Он рассказал мне, что Филипп вел себя не лучшим образом. Это было, когда Хью осточертел отцовский диктат и он решил жить самостоятельно, забрав с собой и Фернандо. Галлоглас назвал их семью боковой ветвью и добавил, что иногда боковые ветви – это единственный способ поддержания мира.

Ох, не видать Галлогласу мира, когда дядюшка Мэтью разыщет его! На лице моего мужа читалась ярость, которую пока ему удавалось подавлять.

– Помню, я что-то читал о боковых ветвях. Одно время дед питал надежду, что я пойду по юридической стезе и возьму на себя прежние обязанности Годфри, – добавил Маркус.

– Нашел! – объявил Хэмиш, постучав пальцем по странице. – «Каждый мужчина, имеющий чистокровное потомство, может создать боковую ветвь при условии, что его решение было одобрено его отцом или главой его клана. Новая боковая ветвь будет считаться ответвлением от изначальной семьи, однако во всем остальном глава нового семейства свободен в изъявлении своей воли и применении своей власти».

Достаточно прямолинейные слова, но, поскольку они принадлежали Годфри, это включало в себя еще что-то.

– Создание боковой ветви – самостоятельной ветви семейства де Клермон, где главой станет Мэтью, решит все наши проблемы! – заявил Маркус.

– Только учти, что не все главы кланов приветствуют появление боковых ветвей, – предостерег сына Мэтью.

– Познавший вкус бунтарства вовеки бунтарем пребудет, – пожал плечами Маркус. – Ты это знал, когда создавал меня.

– А Фиби? – вскинул брови Мэтью. – Невеста разделяет твои революционные взгляды? Возможно, ей не понравится перспектива, когда твой дядя наложит лапу на все твои финансы и вас обоих выставят из Сет-Тура без гроша за душой.

– Как прикажешь это понимать? – нахмурился Маркус.

– Пусть Хэмиш меня поправит, если я ошибаюсь, но мне помнится, что в следующем разделе книги Годфри говорится о наказаниях, налагаемых в случае, если боковая ветвь создается без позволения главы основного семейства, – ответил Мэтью.

– Ты – мой отец, а значит, и глава, – возразил Маркус, упрямо выпятив подбородок.

– Только в биологическом смысле. Я поделился с тобой своей кровью, чтобы ты смог возродиться вампиром.

Мэтью молотил руками в воздухе. Меня это встревожило. Я представляла, что́ сейчас происходит у него внутри.