— Ручаюсь, ему захочется узнать все обстоятельства, — говорит Элизабет.
— Еще как захочется, — подтверждает Рон.
— Ну, я уже сказал, что не вправе… — начинает Крис.
— У «Маркс и Спенсер» кексы всегда слишком приторные, вот что я скажу, инспектор, — перебивает его Ибрагим. — И не я один так думаю, почитайте отзывы на их сайте.
Крис уже в полном замешательстве, потому что ломтик кекса не умещается между чашкой и краем блюдца, и все его силы уходят на сохранение баланса. Однако за время службы инспектору приходилось допрашивать убийц, психопатов, мошенников и лжецов, так что он и теперь не сдается.
— На самом деле нам нужно было поговорить только с мистером Ричи и его сыном — и еще с Джойс, вы ведь тоже видели?..
— «Место преступления», на мой вкус, слишком американское, — вступает Джойс. — Я люблю «Льюис». Это по ITV3, мой Sky Plus их поддерживает. По-моему, никто, кроме меня, в нашем поселке со Sky Plus не справляется.
— Мне нравится книжная серия про инспектора Ребуса, — добавляет Ибрагим. — Знаете? Ребус шотландец, и боже мой, какой молодец!
— А мне Патриция Хайсмит, — отзывается Элизабет.
— Все равно «Суини» никому не превзойти, а ведь я всего Марка Биллингема перечитал, — говорит Рон Ричи, опять с неожиданной для Криса твердостью в голосе.
Тем временем Элизабет откупорила бутылку вина и наполняет вдруг появившиеся в руках ее друзей стаканы.
Крису и чаю не достается: стоит поднять чашку к губам, ломтик кекса потеряет равновесие, а если взять чашку с блюдца, ломтик завалится к середине и чашку потом некуда будет поставить. Крис чувствует, что по спине сползает струйка пота, и вспоминает, как допрашивал одного из «Ангелов Ада» — детину двадцати пяти стоунов весом с татуировкой вокруг шеи: «УБИВАЮ КОПОВ».
К счастью, Элизабет приходит ему на выручку.
— Кажется, вам тесновато, старший инспектор!
— Мы обычно собираемся в Мозаичной комнате, — объясняет Джойс. — Но сегодня не четверг, Мозаичная занята «Беседой за пяльцами».
— «Беседа за пяльцами» — совсем новый кружок, старший инспектор, — сообщает Ибрагим. — В него перешли разочаровавшиеся в «Болтливых спицах». Видно, спицы за болтовней забывали о вязании.
— А в большой зал нас не пускают, — говорит Рон. — Там проводит дисциплинарное разбирательство клуб боулинга.
— Разбираются с Колином Клеменсом, он выступил за медицинское применение марихуаны.
— Так что давайте-ка устроим вас поудобнее, — продолжает Элизабет, — и вы нам все-все расскажете.
— Ой, да! — восклицает Джойс. — Говорите помедленнее, мы ведь в этом ничего не понимаем, но это будет чудесно. А кроме лимонного кекса есть еще кофейный с грецкими орехами.
Крис косится на Донну. Та только пожимает плечами и разводит руками.
Глава 30
Отец Мэттью Макки медленно поднимается по лесистой дорожке на холм.
Он-то надеялся, что со смертью Тони Каррана все кончится. Ничего больше предпринимать не придется. Но визит к Яну Вентаму его разочаровал. Строительство «Лесного поселка» продолжается согласно плану. Кладбище переносят.
Пора переключаться на план «Б». И поскорее.
Тропинка сворачивает налево, и с прямого отрезка открывается вид на Сад вечного покоя, который возвышается впереди. Отсюда отцу Макки видны чугунные ворота в краснокирпичной стене — впору грузовику проехать. Ворота выглядят старинными, а стена — новой. Перед воротами площадка — раньше здесь разворачивались катафалки, а теперь грузовики ремонтной службы.
Отец Макки выходит из машины и толкает створку ворот. За ними начинается центральная дорожка, ведущая к большому распятию в дальнем конце кладбища. Он тихо проходит через море душ к подножию Христа. Холм за статуей, за Садом, до вершины, где стоит ферма, зарос высокими буками. У ног Христа отец Макки осеняет себя крестом. Коленопреклонение теперь не для него. Артрит плохо сочетается с католической обрядностью.
Повернувшись, Мэттью Макки окидывает взглядом Сад, щурится на солнце. Надгробия по сторонам дорожки ровными симметричными рядами протянулись сквозь время отсюда до ворот. Ближе к кресту самые старые могилы; новые вставали в ряд, когда приходил срок. На холме — таком красивом, мирном, совершенном — лежат около двухсот тел. Макки думает, что здесь он почти готов поверить в Бога.
Первое надгробие датировано 1874 годом — здесь, у могилы сестры Маргарет Бернадетт, Макки обычно разворачивается и медленно идет обратно.
Старые могилы наряднее, богаче. Макки идет, по сторонам мелькают даты смерти. Вот опрятный рядок викторианских дам — наверное, жестоко переживавших из-за Палмерстона и буров. А здесь женщины, которые в своем монастыре впервые услышали о полете братьев Райт. Дальше женщины, которые опекали хлынувших в эти ворота слепых и увечных и молились за возвращение братьев своих из Европы. Дальше врачи, избирательницы, шоферы — женщины, повидавшие обе войны, и все равно сохранившие веру — надписи на их могилах читаются легче. Дальше телевидение, рок-н-ролл, универсальные магазины, автострады, высадки на Луну. Отец Макки сходит с дорожки где-то в районе семидесятых, где надгробия простые и чистые. Он проходит вдоль ряда, читая имена. Мир менялся самым удивительным образом, но ряды оставались ровными и аккуратными, и имена всё так же повторялись. Он выходит к стене Сада — высотой до пояса и гораздо старше передней стены. За ней вид, не менявшийся с 1874 года. Деревья, поля, птицы — все вечное и неизменное. Он возвращается к дорожке, по пути смахнув листву с одной из плит.
Отец Макки останавливается только у последней плиты. Сестра Мари Бирн, скончалась 14 июля 2005 года. Сколько сестра Мари могла бы порассказать сестре Маргарет Бернадетт, отделенной от нее всего сотней ярдов! Сколько перемен, но хотя бы здесь кое-что осталось прежним.
За сестрой Мари еще есть место для могил, но оно не понадобилось. Сестра Мари была последней. Вот они все здесь, вся обитель в своих стенах, под голубым небом, и листья всё так же падают на могильные плиты.
Что он мог сделать?
Выходя за ворота, отец Макки оборачивается в последний раз. И начинает спуск по той же лесистой тропинке к Куперсчейзу.
Мужчина в костюме и при галстуке сидит на скамье у самой дорожки, любуясь тем же видом, которым любовался отец Макки. Этот вид никогда не меняется. Несмотря на войны, смерти, автомобили, аэропланы, вай-фай или что там сегодня в газетах. Уже одно это говорит в его пользу.
— Отец, — здоровается мужчина, рядом с которым лежит неразвернутая «Дейли экспресс». Отец Макки кивает в ответ, идет дальше и все думает…
Глава 31
У Криса появилось отдельное место и собственный столик, он теперь кум королю. Он иногда забывает, какое впечатление производит на простых людей офицер полиции. Собравшаяся перед ним компания взирает на инспектора едва ли не с трепетом. Очень приятно, когда тебя в кои-то веки принимают всерьез, так что он с удовольствием одаряет всех своей мудростью.
— Там по всему дому камеры, причем лучшего качества, но они ничего не дали. Отказали на время. Так часто бывает.
Элизабет заинтересованно кивает.
— А кого вы, собственно, ожидали увидеть? Есть подозрения? — спрашивает она.
— Но, послушайте, это как раз такая информация, которой я не вправе поделиться.
— Значит, подозреваемый есть? Чудесно! — восхищается Джойс. — Как вам кофейный с грецкими орехами?
Крис откусывает кусочек второго ломтика. И правда лучше, чем у «Маркс и Спенсер». Джойс, вы волшебница! К тому же всем известно, что в домашней выпечке совсем нет калорий.
— Пальчики оближешь, и, послушайте, не могу сказать, что мы кого-то подозреваем, но, конечно, заинтересовались некоторыми лицами, это обычное дело.
— Заинтересовались некоторыми лицами? — повторяет Джойс. — Как это замечательно звучит!
— Значит, не одним лицом? — спрашивает Элизабет. — Не только Яном Вентамом. Вы, конечно, не можете их назвать?..
— Именно, что не может, — не выдерживает Донна, решив, что это уже слишком. — Оставьте беднягу в покое, Элизабет.
Крис смеется.
— Здесь меня не от кого защищать, Донна.
Ибрагим поворачивается к Донне.
— Старший инспектор Хадсон — великолепный следователь, констебль де Фрейтас. Вам повезло с начальником.
— Да, он профи, — соглашается Донна.
Элизабет хлопает в ладоши.
— Похоже, мы все берем и ничего не даем взамен. Вы очень добры, Крис. Можно мне называть вас по имени?
— Ну, я, кажется, рассказал больше, чем собирался, но рад, что вам было интересно, — говорит Крис.
— Очень интересно. И мне кажется, мы у вас в долгу. Может быть, вы захотите взглянуть… — Элизабет подает Крису яркую голубую папку внушительной толщины. — Тут кое-какие подробности о финансовых делах Яна Вентама. Об этом участке, о его отношениях с Тони Карраном. Может быть, все пустое, но я предоставлю судить вам.
Гудит домофон, и Джойс, пока Крис взвешивает папку на руке, идет открыть.
— Мы обязательно посмотрим.
— Не пугайтесь, я посмотрю, — вставляет Донна, одобрительно кивая Элизабет.
Распахивается дверь, входит Джойс и с ней сам Джейсон Ричи. Татуировки, нос, бицепсы…
— Мистер Ричи, — говорит Крис. — Наконец-то мы встретились.
Глава 32
Крис попросил Джейсона выйти на улицу, сфотографироваться при естественном освещении.
Снимает Донна. Мужчины жизнерадостно улыбаются, обняв друг друга за плечи и прислонившись к декоративному фонтану-дельфину.
— Еще как захочется, — подтверждает Рон.
— Ну, я уже сказал, что не вправе… — начинает Крис.
— У «Маркс и Спенсер» кексы всегда слишком приторные, вот что я скажу, инспектор, — перебивает его Ибрагим. — И не я один так думаю, почитайте отзывы на их сайте.
Крис уже в полном замешательстве, потому что ломтик кекса не умещается между чашкой и краем блюдца, и все его силы уходят на сохранение баланса. Однако за время службы инспектору приходилось допрашивать убийц, психопатов, мошенников и лжецов, так что он и теперь не сдается.
— На самом деле нам нужно было поговорить только с мистером Ричи и его сыном — и еще с Джойс, вы ведь тоже видели?..
— «Место преступления», на мой вкус, слишком американское, — вступает Джойс. — Я люблю «Льюис». Это по ITV3, мой Sky Plus их поддерживает. По-моему, никто, кроме меня, в нашем поселке со Sky Plus не справляется.
— Мне нравится книжная серия про инспектора Ребуса, — добавляет Ибрагим. — Знаете? Ребус шотландец, и боже мой, какой молодец!
— А мне Патриция Хайсмит, — отзывается Элизабет.
— Все равно «Суини» никому не превзойти, а ведь я всего Марка Биллингема перечитал, — говорит Рон Ричи, опять с неожиданной для Криса твердостью в голосе.
Тем временем Элизабет откупорила бутылку вина и наполняет вдруг появившиеся в руках ее друзей стаканы.
Крису и чаю не достается: стоит поднять чашку к губам, ломтик кекса потеряет равновесие, а если взять чашку с блюдца, ломтик завалится к середине и чашку потом некуда будет поставить. Крис чувствует, что по спине сползает струйка пота, и вспоминает, как допрашивал одного из «Ангелов Ада» — детину двадцати пяти стоунов весом с татуировкой вокруг шеи: «УБИВАЮ КОПОВ».
К счастью, Элизабет приходит ему на выручку.
— Кажется, вам тесновато, старший инспектор!
— Мы обычно собираемся в Мозаичной комнате, — объясняет Джойс. — Но сегодня не четверг, Мозаичная занята «Беседой за пяльцами».
— «Беседа за пяльцами» — совсем новый кружок, старший инспектор, — сообщает Ибрагим. — В него перешли разочаровавшиеся в «Болтливых спицах». Видно, спицы за болтовней забывали о вязании.
— А в большой зал нас не пускают, — говорит Рон. — Там проводит дисциплинарное разбирательство клуб боулинга.
— Разбираются с Колином Клеменсом, он выступил за медицинское применение марихуаны.
— Так что давайте-ка устроим вас поудобнее, — продолжает Элизабет, — и вы нам все-все расскажете.
— Ой, да! — восклицает Джойс. — Говорите помедленнее, мы ведь в этом ничего не понимаем, но это будет чудесно. А кроме лимонного кекса есть еще кофейный с грецкими орехами.
Крис косится на Донну. Та только пожимает плечами и разводит руками.
Глава 30
Отец Мэттью Макки медленно поднимается по лесистой дорожке на холм.
Он-то надеялся, что со смертью Тони Каррана все кончится. Ничего больше предпринимать не придется. Но визит к Яну Вентаму его разочаровал. Строительство «Лесного поселка» продолжается согласно плану. Кладбище переносят.
Пора переключаться на план «Б». И поскорее.
Тропинка сворачивает налево, и с прямого отрезка открывается вид на Сад вечного покоя, который возвышается впереди. Отсюда отцу Макки видны чугунные ворота в краснокирпичной стене — впору грузовику проехать. Ворота выглядят старинными, а стена — новой. Перед воротами площадка — раньше здесь разворачивались катафалки, а теперь грузовики ремонтной службы.
Отец Макки выходит из машины и толкает створку ворот. За ними начинается центральная дорожка, ведущая к большому распятию в дальнем конце кладбища. Он тихо проходит через море душ к подножию Христа. Холм за статуей, за Садом, до вершины, где стоит ферма, зарос высокими буками. У ног Христа отец Макки осеняет себя крестом. Коленопреклонение теперь не для него. Артрит плохо сочетается с католической обрядностью.
Повернувшись, Мэттью Макки окидывает взглядом Сад, щурится на солнце. Надгробия по сторонам дорожки ровными симметричными рядами протянулись сквозь время отсюда до ворот. Ближе к кресту самые старые могилы; новые вставали в ряд, когда приходил срок. На холме — таком красивом, мирном, совершенном — лежат около двухсот тел. Макки думает, что здесь он почти готов поверить в Бога.
Первое надгробие датировано 1874 годом — здесь, у могилы сестры Маргарет Бернадетт, Макки обычно разворачивается и медленно идет обратно.
Старые могилы наряднее, богаче. Макки идет, по сторонам мелькают даты смерти. Вот опрятный рядок викторианских дам — наверное, жестоко переживавших из-за Палмерстона и буров. А здесь женщины, которые в своем монастыре впервые услышали о полете братьев Райт. Дальше женщины, которые опекали хлынувших в эти ворота слепых и увечных и молились за возвращение братьев своих из Европы. Дальше врачи, избирательницы, шоферы — женщины, повидавшие обе войны, и все равно сохранившие веру — надписи на их могилах читаются легче. Дальше телевидение, рок-н-ролл, универсальные магазины, автострады, высадки на Луну. Отец Макки сходит с дорожки где-то в районе семидесятых, где надгробия простые и чистые. Он проходит вдоль ряда, читая имена. Мир менялся самым удивительным образом, но ряды оставались ровными и аккуратными, и имена всё так же повторялись. Он выходит к стене Сада — высотой до пояса и гораздо старше передней стены. За ней вид, не менявшийся с 1874 года. Деревья, поля, птицы — все вечное и неизменное. Он возвращается к дорожке, по пути смахнув листву с одной из плит.
Отец Макки останавливается только у последней плиты. Сестра Мари Бирн, скончалась 14 июля 2005 года. Сколько сестра Мари могла бы порассказать сестре Маргарет Бернадетт, отделенной от нее всего сотней ярдов! Сколько перемен, но хотя бы здесь кое-что осталось прежним.
За сестрой Мари еще есть место для могил, но оно не понадобилось. Сестра Мари была последней. Вот они все здесь, вся обитель в своих стенах, под голубым небом, и листья всё так же падают на могильные плиты.
Что он мог сделать?
Выходя за ворота, отец Макки оборачивается в последний раз. И начинает спуск по той же лесистой тропинке к Куперсчейзу.
Мужчина в костюме и при галстуке сидит на скамье у самой дорожки, любуясь тем же видом, которым любовался отец Макки. Этот вид никогда не меняется. Несмотря на войны, смерти, автомобили, аэропланы, вай-фай или что там сегодня в газетах. Уже одно это говорит в его пользу.
— Отец, — здоровается мужчина, рядом с которым лежит неразвернутая «Дейли экспресс». Отец Макки кивает в ответ, идет дальше и все думает…
Глава 31
У Криса появилось отдельное место и собственный столик, он теперь кум королю. Он иногда забывает, какое впечатление производит на простых людей офицер полиции. Собравшаяся перед ним компания взирает на инспектора едва ли не с трепетом. Очень приятно, когда тебя в кои-то веки принимают всерьез, так что он с удовольствием одаряет всех своей мудростью.
— Там по всему дому камеры, причем лучшего качества, но они ничего не дали. Отказали на время. Так часто бывает.
Элизабет заинтересованно кивает.
— А кого вы, собственно, ожидали увидеть? Есть подозрения? — спрашивает она.
— Но, послушайте, это как раз такая информация, которой я не вправе поделиться.
— Значит, подозреваемый есть? Чудесно! — восхищается Джойс. — Как вам кофейный с грецкими орехами?
Крис откусывает кусочек второго ломтика. И правда лучше, чем у «Маркс и Спенсер». Джойс, вы волшебница! К тому же всем известно, что в домашней выпечке совсем нет калорий.
— Пальчики оближешь, и, послушайте, не могу сказать, что мы кого-то подозреваем, но, конечно, заинтересовались некоторыми лицами, это обычное дело.
— Заинтересовались некоторыми лицами? — повторяет Джойс. — Как это замечательно звучит!
— Значит, не одним лицом? — спрашивает Элизабет. — Не только Яном Вентамом. Вы, конечно, не можете их назвать?..
— Именно, что не может, — не выдерживает Донна, решив, что это уже слишком. — Оставьте беднягу в покое, Элизабет.
Крис смеется.
— Здесь меня не от кого защищать, Донна.
Ибрагим поворачивается к Донне.
— Старший инспектор Хадсон — великолепный следователь, констебль де Фрейтас. Вам повезло с начальником.
— Да, он профи, — соглашается Донна.
Элизабет хлопает в ладоши.
— Похоже, мы все берем и ничего не даем взамен. Вы очень добры, Крис. Можно мне называть вас по имени?
— Ну, я, кажется, рассказал больше, чем собирался, но рад, что вам было интересно, — говорит Крис.
— Очень интересно. И мне кажется, мы у вас в долгу. Может быть, вы захотите взглянуть… — Элизабет подает Крису яркую голубую папку внушительной толщины. — Тут кое-какие подробности о финансовых делах Яна Вентама. Об этом участке, о его отношениях с Тони Карраном. Может быть, все пустое, но я предоставлю судить вам.
Гудит домофон, и Джойс, пока Крис взвешивает папку на руке, идет открыть.
— Мы обязательно посмотрим.
— Не пугайтесь, я посмотрю, — вставляет Донна, одобрительно кивая Элизабет.
Распахивается дверь, входит Джойс и с ней сам Джейсон Ричи. Татуировки, нос, бицепсы…
— Мистер Ричи, — говорит Крис. — Наконец-то мы встретились.
Глава 32
Крис попросил Джейсона выйти на улицу, сфотографироваться при естественном освещении.
Снимает Донна. Мужчины жизнерадостно улыбаются, обняв друг друга за плечи и прислонившись к декоративному фонтану-дельфину.