И что же сделал молодой потомок Гарана? Принял самое неверное решение, которое только мог предпринять. Он присягнул на верность Уришу, королю Конструкта. Или, как его называли еще при жизни — правителю на шатающемся троне и веселому безумцу. В оправдание Фаруха можно заметить, что в то время король одержал две решительные победы против миелских правителей, обложил данью северных лордов и вообще показывал себя образчиком идеального государя. Безумие короля проявилось уже позже, к осени его правления, однако накатывало так же быстро, как сель подступает к крохотным домам у подножья горы.

Всего за пару лет до смерти, Уриш растерял всех сторонников, включая и будущего императора, благородного южанина Вития Керая Кулен. Если бы не последний, короля бы все равно свергли. Верховный Инквизитор из Дома Правды, всего лишь за год набравший невиданное политическое влияние, или Главный Казначей из Дома Монеты. Претендентов имелось великое множество.

Однако случилось, как случилось. Еще молодой, но имевший определенное влияние Фарух два месяца оборонял Конструкт от превосходящих сил объединенной армии полководца Керая. Но во время одного из наступлений будущего императора оказался ранен арбалетным болтом в грудь. Всего лишь на палец выше сердца.

Фарух провалялся без памяти несколько дней, а когда пришел в себя, узнал неприятные новости — Конструкт захвачен, бездетный Уриш мертв, а к коронации готовился новый правитель.

Витий Керай Кулен, и без того неплохо знавший семью Нишир, разглядел нечто в молодом военачальнике. Даже несколько раз посетил раненого Фаруха, наводя мосты и располагая к себе талантливого командующего, который не так давно еще воевал против него.

О красноречии Керая ходило множество различных слухов, один краше другого. Поговаривали, что в детстве тот убедил василиска давать вместо яда молоко, в юношестве одним словом остановил целую армию кочевников и, дескать, именно он виноват в безумии Уриша. Несмотря на явные преувеличения, Керай действительно обладал невероятным даром убеждения, потому что спустя год Нишир Фарух Гаран поднимал знамя Ворона, объединяя Миелские Королевства под десницей императора.

Его армия не знала поражений, но судьба вновь издевалась над Фарухом, наделив насмешливым прозвищем Победитель. Все началось в битве за Верхний Горл, когда таран пробил главные ворота, обитые железом. Бесстрашный праправнук Гарана одним из первых бросился через узкий проход к невысоким деревянным створам, за которыми уже начинался город. Он держал двуручный топор, его сердце было наполнено решимостью, а воображение ставило себя в один ряд с известными Брулом Райдарским и Исидом Отважным. И когда Фарух решительно замахнулся, все померкло перед глазами.

Как он позже узнал, один из защищающихся сбросил сверху камень, который благополучно нашел шлем военачальника. И даже благодарное письмо императора, отмечающего успешное взятие города — войска Фаруха потеряли не больше десятой части всей армии, не могли смягчить боль от досадного промаха.

Тогда потомок Гарана искренне считал, что все это лишь недоразумение. И ему еще выпадет честь проявить себя. Однако вскоре был город Гортон и убитая баллистой лошадь, придавившая командующего, крепость Крига и рухнувшая осадная лестница, по которой взбирался военачальник, раскинувшийся на побережье Тимерского моря Фаарин и отколовшийся от выстрела собственной катапульты кусок стены.

Фарух выживал, составлял невероятно талантливые тактические схемы по взятию городов и крепостей, каждый раз удивлял и повергал в панику защищавшихся. Однако с упорством достойным лучшего применения пытался покрыть себя славой не только как командир, но и как воин. И терпел неудачу за неудачей.

Его собственные солдаты вместо благодарности за сохраненные жизни, лишь посмеивались над незадачливым воякой. И авторитет Фаруха начинал падать.

Вслед за образованием Империи и большой войной, пришла другая, поменьше. Однако член семьи Нишир не остался без дела. Его армия добивалась успехов и в степях кочевников, и на западных островных рубежах, и в заснеженных лесах севера. Однако все достижения гасли на фоне личных неудач Фаруха. Каждую новую победу он отмечал приходя в себя в походном лазарете или глядя, как бинтуют очередную сломанную конечность.

За солдатами над Фарухом стали посмеиваться командиры, затем крупные военачальники и советники Императора. Желая оградить своего верного слугу от издевок, а вместе с ним и себя, Витий Керай Кулен Первый отправил Фаруха к Хребту Дракона, охранять мир и покой граждан от оскверненных тварей.

Подобное решение стало для потомка Гарана сродни капитуляции после долгой и успешной войны. Фарух разменял пятый десяток, отец давно умер, а его сын так и не преуспел в деле, которое знал и любил больше всего в жизни. Да, он навел на заставе образцовый порядок, пересмотрел пути патрулей в Пустошь, за короткое время очистил все ближайшие леса от Скверны. Однако в душе родилось, и постепенно все ощутимее росло горькое чувство разочарования, которое не могло заглушить даже вино с самым изысканным букетом.

И вот когда казалось, что дальнейшая жизнь распределена и расчерчена до конца существования, богиня наконец решила, что хватит с Фаруха испытаний. Потомок Гарана тогда отправился с личным донесением к командующему всеми Имперскими силами Пределов, остановившегося у Наместника в Сотрете, и на обратном пути, рано утром, решил заглянуть в храм. Он не ожидал какого-то откровения, скорее ответа — почему богиня так сурова к нему? Однако прикоснувшись к алтарю, Фарух неожиданно для всех, и для себя в первую очередь, получил дар.

Тогда началась новая глава его жизни, невероятно яркая и насыщенная. Нишир Фарух Гаран Победитель увлекся изучением искусства Одаренных и хотел сам стать как минимум мастером, а там, если богиня не отвернется, мастером-фармари.

Командующий самой западной заставы Третьего Предела теперь ходил в патруль вместе со своими людьми. Только если его солдаты считали большой удачей не встретиться с оскверненными или тварями, Фарух был противоположного мнения. Каждое проклятое существо, которое ему удавалось убить, приближало командующего к его цели.

В тот день они зашли дальше обычного. Они — это восемь Одаренных, трое егерей, один из которых прибился к заставе относительно недавно, и два десятка солдат. Фарух не беспокоился из-за малочисленности отряда, у него имелся специальный нюхач-кехо, который был способен, по его заверениям, почуять любое создание Скверны за лигу.

Однако в этот раз что-то пошло не так. Один из егерей внезапно вскинул сжатый кулак, призывая к тишине, и Фарух, к тому времени уже на собственной шкуре осознавший, что Одаренные люди немного иного сорта, отдал приказ замолчать и рассредоточиться. Командующий и сам вскоре услышал, как нечто весьма внушительное продирается через лесную чащу прямиком к ним.

Фарух грозно поглядел на нюхача. Сдвинутые антрацитовые брови потомка Гарана напоминали могучие и неприступные утесы. А морщина на переносице была способна внести смятение в самую черную душу. И недовольство командующего оказалось справедливым. Слабый восточный ветер должен был принести хоть какие-то новости о незнакомой твари, однако кехо в ответ недоуменно развел руками. Он не услышал запаха создания Скверны.

Шум, а вместе с ним и тварь (в чем не возникало уже никакого сомнения) приближались слишком быстро. Другой отряд, из той же соседней заставы, давно бы дрогнул. Или началась бестолковая суета и солдаты бы себя выдали. Однако Фаруху удалось вбить каждому, кто скрывался за стенами его крепости, что в их деле первоочередным является дисциплина. Поэтому сейчас несколько десятков человек замерли, укрывшись в тени кустов и за стволами деревьев. Не обнаружив себя лязганьем вытащенного мяча или скрипом голенища сапога. Точно подул зачарованный ветер всесильного сиел, и все солдаты мгновенное обратились в камень.

Нечто, обретшее форму то ли медведя на двух ногах, то ли бешеной переросшей куницы, выскочило на тропу, чуть не сбив с ног ближайшего солдата.

— Арх! — крикнул командующий, даже не пытаясь сорваться с места.

Фарух давно понял и принял незамысловатую истину — чем короче и громче приказ, тем быстрее подчиненные начинают его выполнять. Наверное потому войны в Семиречье были для праправнука Гарана самыми неприятными. Военный язык племен, населявших те земли, казалось, состоял из одних междометий. И вместе с тем все воины прекрасно понимали друг друга. Некоторые слова Фарух даже перенял, успешно используя их на заставе.

Командующий не рванул сам к твари, как бы не хотелось ему лично умертвить порождение Скверны. Нельзя ради призрачного шанса завладеть кольцом вносить суматоху в ряды солдат, в противном случае кто-то может пострадать. А так…

Так сразу три меча вылетели из ножен, запев звонким голосом песню смерти, и один из клинков был в руках того самого нового егеря с редким именем Морац Кер. Солдаты позади ощетинилсь копьями, не давая твари проскочить за спину. Ближайшие к проклятому созданию стали сдвигаться, загоняя его в кольцо.

Твари оставалось лишь обратиться в бегство, однако для этого требовалось развернуться. Потерять драгоценную секунду, за которую Морац Кер бы точно мог дотянуться до покрытой густым волосом шкуры. Сам командующий коснулся арбалета — ранение при обороне Конструкта заставил Фаруха уважать это оружие — хотя понимал, что зарядить его, скорее всего, не успеет.

Когда казалось, что судьба твари предрешена, оскверненное создание выкинуло новую штуку. К которой и сам командующий, и его люди были не готовы. Оно исчезло. Отпрянуло в сторону и стало растворяться в воздухе, как самый настоящий кехо. Не очень опытный, максимум двухкольцевый.

Меч Морац Кера успел прочертить горизонтальную дугу, и Фарух услышал странный, похожий на человеческий вскрик, однако закрепить успех не было суждено. Листья, прибитые к земле многочисленными дождями и холодом, зашелестели, сучья затрещали, зашуршали кусты. Тварь уходила, пусть и раненая, но уходила. Подобного командующий заставы допустить не мог.

Дело касалось даже не столько его самолюбия — разговоры, что патруль Фаруха отпустил тварь разойдутся по заставе быстрее, чем огонь по соломенной крыше, а в любопытстве. Потомок Гарана никогда прежде не видел ничего подобного, хотя считал себя опытным разведчиком Пустоши. Потому, пытаясь не терять ни секунды, он отдал приказ. К сожалению, пришлось довольствоваться общеимперским языком, объясняя детали. Язык Семиречья здесь был бессилен.

— Призрак, Бык, Стрела, Ухо, Болтун, — обратился он к егерям, способным ускоряться, — живо за ним. Гоните к реке. Остальные, за мной!

Еще одна особенность, которая являлась несомненным достоинством Фаруха — командующий ко всему подходил с невероятной скрупулезностью. После своего назначения первым делом он составил подробную карту всех Патрулей, а вскоре и известной части Пустоши. На куске пергамента в палатке командующего земли оскверненных близ заставы были отмечены, как «наше». Фарух искренне полагал, что раз эта территория не принадлежит Императору или кому-то из вассалов, то она его.

Поэтому командующий примерно знал, откуда пришла тварь и, что наиболее важно, предполагал, куда та отправится. Внизу, у подножия крутого холма, покрытого густой шапкой деревьев, раскинулась река. Перейти ее можно было только в одном месте, по поваленном дереву, которое повелел положить сам потомок Гарана. И чтобы добраться до него, придется этот самый холм обогнуть.

Фарух же рассчитывал спуститься с другой стороны. По крутому склону, взобраться по которому обратно не представлялось возможным. Однако, как сказал один мудрец из южных земель — ломать не строить, а спускаться не подниматься. Фарух не помнил, кто произнес подобное. Может быть, даже он сам.

Однако его отряд, за исключением нескольких егерей, выступающих сейчас в роли загонщиков, отправился вслед за своим предводителем. Они скользили по мокрой траве, пришпоривали пятками разъезжающуюся землю, цеплялись на ходу за деревья, встреченные на пути, чтобы не покатиться кубарем. И успешно шли к намеченной цели.

Как и всякая тактика, придуманная Фарухом, пусть и на скорую руку, его замысел явно бы имел успех. Не вмешайся потухшая звезда, под которой ему довелось родиться.

Командующий значительно оторвался от остальных и одним из первых осторожно вышел на покрытый мелкой росой луг, который разрезала речка-змея, сверкая своей серебристой чешуей. Ступил на ровную землю после продолжительного спуска и замер, присев на колено. Потому что на противоположной стороне увидел парочку. Странную парочку. Знакомую парочку.

Эти двое не раз смотрели на него с бумаги, присланной из Конструкта. Отпечатанные на самом станке Гейнслшейфа, представляющим собой громоздкую конструкцию на нижнем этаже Доме Правды. Надо ли говорить, что запускали станок лишь в крайнем, особом случае, когда дело касалось имперской важности?


«Убийца Наместника Шестого предела и его сообщник. Сбежали из Сотрета в Пустошь. Способны попробовать прорваться через одну из застав».

Так говорилось в бумаге. Фарух тогда пришел в невероятное возбуждение — вот он шанс доказать Императору, что его рано списывать со счетов. Проявить себя в полной мере.

Потому командующий западной заставы Третьего Предела расстроился, когда узнал, что преступников поймали и казнили во Втором Пределе. Фарух еще тогда с сомнением отнесся к новости. Если Император разобрался со злодеями, то почему не сняли усиление с застав? С какой стати за прошедшую неделю он встретил уже третьего Изветника на приграничной дороге? К патрулям Воронов, серебряный отблеск наплечников которых порядком надоел, командующий и вовсе привык.

И теперь оказалось, что подозрения Фаруха не так уж и беспочвенны. Потому что парочка, изображенная на присланной бумаге, подбиралась к поваленному дереву. Позади, приближаясь, шумели его люди, даже то частый дождь не мог скрыть от тонкого уха звуки их шагов. Командующий был уверен, что скоро на луг вывалятся его егери. Поэтому следовало торопиться.

Арбалет у Фаруха был крохотный, такой можно быстро зарядить, но вместе с тем он бил удивительно прицельно даже на большом расстоянии. Мастерская работа фалайцев, которые славились изготовлением всего, чем можно было убить или покалечить любое живое существо.

Командующий прицелился быстро, выбрав себе целью крохотного убийцу и, не задумываясь, спустил спусковой крючок. В бумаге говорилось: «живым или мертвым». А если кого-то можно было убить, Фарух не задавал лишних вопросов.

Раздался громкий щелчок и болт проворно устремился к своей цели. Однако в тот самый момент, когда мальчишка-Одаренный должен был упасть с пробитой грудью, перед ним выросла черная волосатая шкура, закрыв собой от выстрела. Тварь повалила преступника, приняв удар на себя, а Фарух лишь досадливо сплюнул. Значит, эти двое уже спелись с оскверненными созданиями?

Позади появились люди командующего, а по правую руку, у самой кромки реки, показались егери. Значит, тварь намного быстрее их. Ну, ничего, она уже ранена. Осталось дело за малым.

Фарух отбросил арбалет в сторону, решительно вытащил меч из ножен и рявкнул грозное: «Арх!». Он первым устремился вперед, не сводя тяжелого взора с преступников. Именно это его и подвело.

На первый взгляд, луг казался ровным, как замерзшая гладь озера в безветренном районе севера. Немногочисленные кочки лишь подчеркивало в целом его идеальность. Однако именно Фаруху «повезло». Его нога провалилась в глубокую яму, выкопанную кротом или какой-нибудь еще мелкой пакостью. Если бы командующий смотрел перед собой, то, возможно, все было бы по-другому. Однако Фарух слишком поздно сообразил, что падает. Да делает это так стремительно, хвала доспехам, от которых даже после получения дара он не смог отказаться, что успевает лишь выставить одну руку.

Подобное решение помогло немного смягчить удар. Впрочем, судьба подкинула новое испытание своему любимчику, подставив под голову Фаруха внушительных размеров камень.

Звуки стихли и реальность обратилась во мглу. Командующему казалось, что он потерял сознание (что, к сожалению, с ним случалось как раз во время битв) всего на какое-то мгновение. Однако пришел в себя Фарух рассматривая верхушки деревьев и морщась от капающего в лицо дождя.

Он двигался. А если быть совсем точным, его тащили на обрубленных еловых ветках, куда-то вверх по склону.

— Стоять! — скомандовал Фарух, приподнимаясь на локтях. — Призрак? Где остальные? Что случилось?

— Остались только мы, господин командующий, — глухим голосом ответил егерь.

— А эти двое…

— Ушли, — сказал Призрак, однако глаза его бегали, точно он не произнес всей правды. Морац Кер будто понял это и спешно заговорил, стараясь заглушить словами создавшееся впечатление, — я должен вам рассказать кое-что, господин. Об этом мальчишке!

Нишир Фарух Гаран Победитель угрюмо слушал говорившего. Об убийстве Наместника, преследовании парочки вместе с Воронами, бойне в Пустоши. Слушал то, что говорил Призрак или только то, что тот хотел сказать. Клял свою судьбу за очередную подлость еще не понимая, сегодня его невезение спасло командующему жизнь.

Глава 20

Все-таки Юти пришлось отдать часть своей одежды Бреселю. То, что девочка сначала приняла за предательство, на деле обернулось доказательством верности бывшего егеря. Бресель не пожалел собственной шкуры (в голове у Юти подобное сравнение звучало довольно забавно) ради спасения жизни Одаренной. Ведь даже учитель не успел среагировать на выпущенный арбалетный болт. А, может, попросту не заметил его.

Происходящее потом, когда Юти смогла подняться на ноги и осмотреть усеянный луг солдатами, которые продолжали появляться, будто грибы после дождя, слилось для девочки в нечто бесформенное, растянувшееся во времени и пространстве. Оно окутало Одаренную, как туман, поднимающийся в сырую погоду от широкой реки. Юти устремилась к нему навстречу, не задумываясь над тем, что ждет ее за плотной пеленой. Без страха и злости. Будто происходящее было чем-то простым, но вместе с тем необходимым. Привычной рутинной работой, которую нужно выполнить.

В тот день копье, отобранное у контрабандиста, вкусило много чужой крови. А когда Юти пришла в себя, учитель вроде даже несколько укоризненно покачал головой, вырезая болт из голой спины бесчувственного Бреселя..

— Если так и дальше пойдет, то тебя будут называть Юти Озаренная. Ты понимаешь, как ты совершаешь подобное?

— Нет, — ответила девочка, пытаясь справиться со слабостью в коленях. — Просто ни о чем не думаю.

— Разве женщины так могут? — усмехнулся Ерикан, держа в окровавленных руках болт. — Бреселю повезло, что он обернулся. Шкура крепкая, пробило неглубоко… Ты видела его?

Юти вздрогнула. Сквозь пелену озарения и десятков чужих лиц, одно, невероятно гордое и красивое, показалось ей знакомым. Девочка все списывала на горячку боя, однако стоило Ерикану задать правильный вопрос, как очертания происходившего стали четче, ярче, реальнее.

Морац Кер по прозвищу Призрак действительно был там. Среди десятков напавших на них солдат Империи. Случайно ли? Или знал, что именно здесь она должна появиться? Если да, то как? Со времен выхода крови прошло немало времени.

Егерь снял со спины лук, вложил стрелу в тетиву, однако так и не выстрелил. Он замер, стоило Юти легким движением перемахнуть через реку, точно та была скудна в своих водах подобно выгребной канаве в пустом городе, по решительным контратакующим выпадам и смертям товарищей, Призрак рассмотрел ее Озарение. И дрогнул.

Морац Кер оправдал свое прозвище, растворившись среди лесной чащи быстрее, чем закончился бой. Юти жалела, что упустила своего кровного, во всех смыслах, врага, однако преследовать его не собиралась. Она являлась в ответе за раненого оборотня, который спас ее.

Если бы Юти осталась на месте боя, дабы предаться бесчестному занятию для последователя Аншары и привычным делом для каждого солдата, если бы осталась, чтобы обобрать мертвых, то еще бы встретилась со сбежавшим егерем. Именно для этого спустя некоторое время и вернулся Морац Кер, решивший поживиться за счет бывших товарищей, а уже после следовать дальше. Призрак искренне считал, что его служба на заставе закончилась со смертью отряда. Теперь следует направить свои стопы на север, стремясь уйти к Ближним землям. А об опасном пацане, который стал Озаренным, лучше и вовсе забыть. Судьба в очередной раз вытерла ноги о Призрака.

Все изменилось, когда Морац Кер нашел живым командующего, только чудом и благостью богини лишившимся чувств, однако целого и невредимого. В голове Призрака возник коварный план, в котором ему могли помочь сила, влияние, и, самое главное, уязвленное самолюбие Нишир Фаруха Гаран Победителя. Судьба упорно сталкивала Мораца Кера с мальчишкой-Одаренным, не желая разводить их надолго. И егерь умел различать сигналы судьбы. И что самое главное — использовать подворачивающиеся под руку козыри в свою пользу.

Всего этого Юти не знала, да и не могла знать. Вместе с учителем на сооруженной наспех волокуше они тянули за собой оборотня к домику Лидса. А думала Юти лишь об одном.

— Неужели этих всех людей убила я?

— Не людей, а солдат. Каждый, кто берет в руку оружие, должен понимать, что вступает на путь воина, — скороговоркой проговорил Ерикан. — Пусть даже и не осознает подобного.

— Ты не ответил на вопрос.

— Да, почти всех, — равнодушно признался наставник, точно речь шла о том, кто же съел весь пирог, оставленный на столе. — Я отвлек на себя меньше трети отряда. Сквозь остальных ты прошла точно нож через масло. Это было… впечатляюще.

Юти беспокоило, что бой оставил такое же место в ее памяти, как произошедшее в младенчестве. Иными словами, девочка помнила лишь небольшие кусочки, разрозненные обрывки, которые при всем желании не могли составить целостную картину.