Вице-губернатор поднес смартфон ко рту и спросил:
— Сколько полицейских в России?
Гаджет ответил бесстрастным женским голосом:
— Численность МВД может составлять восемьсот девяносто четыре тысячи восемьсот семьдесят одну единицу.
Бельский обратился к Шумакову со снисходительной улыбкой:
— Этого достаточно, чтобы переплюнуть толпу? Дайте команду по всем отделам полиции, чтобы каждый сотрудник проголосовал на Суде Народа за помилование. Мы устроим им честное голосование.
Петелина поразилась находчивости чиновника. Или для него это обычный способ получения нужного результата?
— Вопросы есть? — спросил Бельский, оглядев собравшихся исподлобья, и хлопнул ладонью по столу: — Тогда за работу!
Глава 23
3 июня. 12:50. 1 день 20 часов 40 минут до казни
Когда Елена Петелина покинула здание областной администрации в ее телефоне было несколько голосовых сообщений от Марата Валеева. Первое она успела прослушать еще до совещания у вице-губернатора. Марат докладывал, что привез в оперативный штаб женщину, умеющую читать по губам.
«Она супер — на себе проверил», — не без гордости объяснял он.
«Пусть наблюдает за Паниным и записывает его слова», — коротко продиктовала в ответ Елена.
В следующем послании Марат сообщал, что женщина спрашивает: сколько тут ей сидеть? А в последнем упомянул ребенка, из-за которого женщина нервничает, просил срочно ответить.
Елена позвонила, садясь в машину:
— Марат, что еще за ребенок?
— Ее десятилетний сын.
— Зачем он там?
— Как, зачем? — в свою очередь удивился Марат и перешел на шепот: — Он переводит нам. Она же глухонемая.
Следователь окончательно разобралась в ситуации, когда приехала в управление полиции.
Алла Михайловна, так звали глухонемого специалиста, оказалась приятной женщиной среднего возраста с виноватым выражением глаз. В детстве она теряла слух постепенно во время учебы в начальной школе пока полностью не оглохла. Стараясь до последнего скрывать свой недостаток, девочка научилась читать по губам. Оглохнув, она потеряла способность внятно разговаривать и освоила язык жестов.
Уже в зрелые годы Алла Михайловна родила сына Даниила. Пока сыну не исполнилось восемь, в этом возрасте она сама оглохла, женщина тряслась над его здоровьем. К счастью, болезнь обошла сына стороной, мальчик нормально слышал и говорил, а с мамой общался языком жестов.
В оперативной комнате следователь застала такую картину. Глухонемая женщина вглядывалась в монитор компьютера и читала по губам изречения Панина. Движением рук она передавала информацию десятилетнему сыну, а тот озвучивал ее оперативнику.
Елена обратилась к Марату, стараясь не мешать процессу:
— Что удалось узнать?
— Я записываю все, что говорит мальчик. — Марат указал на диктофон.
— Расскажи коротко, по существу, — попросила Елена.
— Панин в основном ругается, матерится.
— О чем? Какими словами?
Марат замялся, вместо него ответила напарница:
— Сука — самое скромное, — усмехнулась Токарева. — Остальные хуже. Мальчик стесняется говорить, но по жестам понятно.
Петелина тронула Аллу Михайловну за плечо и спросила, когда та повернулась:
— Спасибо, что помогаете нам. Вы вчера заглядывали на сайт, видели его? — указала она на Панина.
Женщина кивнула.
— Он что-нибудь говорил о том, где находится, как там оказался, кто его приковал?
Алла Михайловна объяснила на пальцах сыну. Тот озвучил ее ответ:
— Я недолго смотрела. Он кричал, ругался, просил помощи. Надеялся, что кто-нибудь его услышит и спасет.
— Что-нибудь конкретное говорил?
Женщина смущенно жестикулировала пальцами, объясняя сыну. Даниил потупил взор и выдавил:
— Он называл жену сукой, а полицию еще хуже.
Марат предположил:
— Если материт свою бывшую, значит она его в камеру заточила.
— Я встречалась с Надеждой Ершовой, — рассказала следователь. — Она Панина до сих пор ненавидит, он приставал к ее дочери. Но вчера в восемь утра Ершова была на работе в больнице. Практически — это алиби.
Валеев сверился с электронной картой и показал расчетный маршрут:
— От пекарни, где похитили Панина, до больницы она успела бы доехать.
— Если никуда не заезжать. Куда же она дела Панина?
— А вдруг Панина заперт в подвале больницы, в которой работает Ершова?
— Рабочая версия, — согласилась Петелина. — Вот ты, Марат, и проверишь.
В разговор вмешалась Токарева:
— А дочери Ершовой сколько сейчас лет? Она могла мстить Панину?
— Около девятнадцати, — припомнив беседу с Ершовой, посчитала Петелина и согласилась: — Тоже вариант.
Она взялась за телефон, отошла в сторону и позвонила Ершовой:
— Надежда Олеговна, это опять следователь Петелина. Мне надо поговорить с вашей дочерью.
— Зачем вам Полина? — спросила медсестра. В ее голосе сквозило недовольство.
— Проверить, где она была вчера утром, — не стала скрывать следователь.
— Крепко вы за нас взялись. Панина хотите спасти? А я жду не дождусь, когда мерзавцу причиндалы отчикают.
— У Полины такое же настроение?
— Моя Поля подрабатывает в «Макдональдсе». Вчера у нее была утренняя смена, и я подвезла дочку из дома по пути в больницу. Высадила около восьми. Этого достаточно?
— В каком «Макдональдсе» она работает?
Петелина записала адрес ресторана и попрощалась. Если сведения подтвердятся, то Полину можно не тревожить. Елена вернулась к оперативникам и сообщила:
— У дочери Ершовой, похоже, тоже алиби. Какие еще зацепки? О чем говорил Панин?
— Даже не знаю, бред этот или нет, но Панин несколько раз упомянул ландыш, — припомнила ТТ.
— Он говорил про цветы? — удивилась Петелина.
— Вроде бы, но как-то странно.
Следователь на минуту задумалась и решила:
— Мне надо послушать.
Она отошла за соседний стол, включила диктофон. Сначала детский голос на записи плохо ассоциировался с образом взрослого Панина, но постепенно она научилась угадывать в детских словах эмоции педофила. Отбрасывая ругательства и стенания, она выделяла необычные фразы и записывала их на бумаге.
«Ландыш, ландыш, я не виноват. Что с тобой будет?»
Бессвязные ругательства переходили в рычание: «Суки, твари! Выпустите меня. Я тебя спасу, мой ландыш».
После череды ругательств проскальзывала нежность: «Ландыш, мой милый ландыш».
И опять злость: «Если я сдохну, то и ты! Нет, нет, отпустите».