Когда Ирвин пришел, он почувствовал странную перемену в доме. Будто сегодня в его жилище кто-то умер. Он заставил жену наконец замолкнуть, а заплаканную и до сих пор не пришедшую в себя Джульетт отвел в её комнату и расспросил, что случилось. Чувство тревоги, витавшее в воздухе, настолько передалось Ирвину, что он забыл даже зажечь свет.
Его старшая дочь села на свою кровать, обреченно повесила руки и уставилась в темноту перед собой. Она рассказала всё. Упавшим голосом жертвы, пережившей тысячи смертей из прошлого Астрид.
Описывая всё, что увидела и испытала, она невольно поразила Ирвина и убедила его в том, что всё сказанное правда. По-другому быть не могло. И Ирвин начинал верить, что их гостья, зовущаяся леди Астрид Сандерленд, была волком в овечьей шкуре. Он и без того не питал большого доверия к людям. А в Астрид с самого начала чувствовал неладное.
— Пап, мне нужно бежать. С рассветом. Иначе она вернется за мной. Пожалуйста. Поверь мне.
Ирвин не говорил ни слова. Не отвечал. А Джульетт продолжала тихо убеждать, чтобы не услышала мать. Она тараторила и тараторила. Убеждая снова и снова. Думая, что отец не верит. Что он откажется. Что навлечет тем самым ужасную беду на всех них.
А потом Джульетт поняла, что это она, глупая, навлекла беду на свою семью. И расплакалась вновь. Она сползла на пол, опустившись на колени, и стала молить отца простить её.
Ирвин поднял её за плечи и запретил впадать в истерику.
— Хочешь уехать, уедем, а истерику прекращай! — строго велел он.
Джульетт старательно кивнула, вытирая слезы. Она готова была на всё, лишь бы сделать что-то. Лишь бы он ей поверил. Лишь бы они как-то исправили ошибку Джульетт, наивно выдавшей пророчество одной из бессмертных наследниц тьмы.
— Знаю я, куда нам ехать, — прикинув, кивнул себе Ирвин. — Есть одно местечко. Но много вещей не возьмем. Налегке выдвинемся. А там уж разберемся, чудачка ты у меня сумасшедшая или всё это правда. В любом случае, сельский воздух тебе не помешает. Ни к чему сидеть в этих стенах.
Так они и поступили, как сказал Ирвин.
Собрали немного вещей и еды в дорогу. И на рассвете пешком выдвинулись в грузовой порт, что раскинулся неподалеку. Порой тихими утрами на Джилл-стрит были слышны звуки работ оттуда. В порту Ирвин сговорился с одним из моряков, и за небольшую плату тот согласился взять их на борт. Судно шло в Ирландское море, в Ливерпуль с заходом в порт острова Мэн.
Вечером следующего дня, к тому времени, как Джульетт и Ирвин Фэннинг плыли морем в безопасное место, Астрид Сандерленд вновь наведалась в их дом в Лондоне.
Преисполненная решимости убить шестнадцатилетнюю пророчицу, чтобы скрыть тайну своей личности. Убить, выпытав сначала правду о том, откуда Джульетт известно про лордоков, и кто надоумил её нести эту ересь, будто бы бессмертные однажды сгинут. Астрид нужно было знать, ради чего Джульетт твердит эту кощунственную ложь?
Ей открыла мать Джульетт, обрадованная возвращением Астрид, извиняющаяся, но с сожалением вынужденная сообщить, что Джульетт нет дома.
— Как это «нет дома»? — притворно улыбнулась Астрид и с нажимом спросила. — А где ещё ей быть?!
— Леди Сандерленд, по правде сказать, я сама не знаю.
Астрид разозлилась в одно мгновение. Она толкнула дверь рукой, и та ударила миссис Фэннинг по лицу. Да так, что рассекла ей лоб в кровь. Пэтти Фэннинг попятилась испуганно, но продолжая чувствовать себя обязанной перед знатной гостьей. Ведь она могла щедро заплатить. И Астрид знала, как сильно эта женщина, эта ничтожная прачка, любит деньги.
Астрид закрыла за собой дверь и медленно повернулась к миссис Фэннинг.
— Не нужно мне лгать! — прошипела Астрид, искажая лицо от бешенства. — Лучше скажи мне, сколько ты предлагаешь за дочь целиком, если я выкуплю у тебя Джульетт? Двадцать фунтов? Пятьдесят? Сто?
Мать пророчицы сначала оторопела от вопроса, а потом решила, будто поняла, что к чему. Она посчитала, что речь идет о бизнесе и прибылях. Что богатая особа увидела в её Джульетт золотоносный резерв. Если Астрид предлагает сто фунтов, значит они смогут заработать много больше, решила Пэтти Фэннинг. И ответила с гордостью и вызовом:
— Я не позволю наживаться на таланте Джульетт кому-то еще!
Астрид рассмеялась.
— Дура тупая. Думаешь, дело в этом?
Подскочив к Пэтти Фэннинг так быстро, что та не успела даже моргнуть, Астрид схватила её за запястье и заглянула в глаза:
— Говори, куда убежала эта девчонка?
Мать Джульетт ощутила постороннюю волю, будто вселившуюся в неё и развязавшую ей язык. Она рассказала, что проснулась утром, а дочери с мужем уже не было дома. А больше она ничего не знает. Но Астрид не поверила и этому. Ведь если эта прачка любила свою дочь, то никакая власть над её волей не расколет её.
Астрид оттолкнула её в сторону и поднялась на второй этаж в этом тесном как сундук домишке. Она нашла спальню Джульетт и велела миссис Фэннинг показать одежду дочери, которую не носил никто, кроме Джульетт. Та послушно отдала леди Сандерленд шерстяной свитерок, который связала для Джульетт и та его часто носила в холода. Также Астрид забрала расческу Джульетт. И сказав, что ещё вернется, ушла.
Сейчас ей надо было найти пророчицу первым делом. А с семьей Фэннингов она разберется потом.
Астрид уткнула нос в свитер и втянула запах Джульетт. Запоминая. А затем стала искать его обрывки в воздухе. И пошла на юг по Джилл-стрит. В сторону верфи и доков. Туда же, куда четырнадцать часов назад шли Ирвин и Джульетт.
В свете редких ночных фонарей Ист-Энда она приближалась к порту, не глядя на прохожих и рабочих, оглядывающихся на нее. Отмечающих её странное поведение. Астрид, будто гончая, причуивала след. Всё больше боясь, что он приведет её к воде.
Так и произошло. Причал, возле которого остановилась Астрид, вглядываясь над серой рябью Темзы, обрывал след. Новое судно, что стояло у причала, пахло чем угодно, только не пророчицей из Лаймхаус.
В бешенстве Астрид зарычала на весь порт и ушла.
Вернувшись за час до полуночи в особняк лорда Сандерленда, Астрид подняла дикий крик с самого порога. Это не были слова, это не был ни один звук, похожий на те, что может издать человек. Призывный тревожный вопль прокатился в темных стенах особняка, в котором по ночам не зажигали света.
И минуту спустя из теней стали появляться фигуры. Подданные Астрид. Её клан. Пятеро. Они стягивались к ней, как к вожаку стаи. Опасливо и молча.
— Перевернуть весь Лондон, все порты, всю Англию вверх дном! Найти эту оборванку!
В ночной свет от окон просторного полукруглого холла вышла белокурая роза. Нежный ангел с кошачьими чертами лица.
— Госпожа, что за запах ты принесла с собой? — спросила Сандрин Вольтер.
— След, — прошипела Астрид. — Её вы должны найти.
Леди Сандерленд протянула руки со свитером и расческой Джульетт. И поданные прильнули к вещам пророчицы, втягивая их запах. И запоминая.
Все они отправились в разные концы Лондона, на вокзалы, в порты, в соседние деревни, в соседние графства и к ближайшим берегам. Нигде не обнаруживая Джульетт.
Шли дни и ночи, драгоценное время уходило. Джульетт Фэннинг была всё дальше. А результатов всё не было.
Неудача в поимке пророчицы заставила Астрид отправиться на телеграф и послать телеграмму в Швейцарию.
Старейшему из бессмертных. Чтобы призвать стражей Триумвирата на поиски девчонки.
Глава 3. Швейцарская Конфедерация
Восточная Швейцария.
Май 1910 года.
Далеко на востоке над горными массивами Ретийских Альп бледнело предрассветное небо. Время стояло совсем раннее. В чистоте небосклона восходящего дня ещё сияли звезды.
Сапфировые глаза из-под длинных ресниц следили за полетом орлана, кружащего где-то внизу среди скал. Ветер мирно развевал длинные полы черной отороченной мехом дубленки на изящной женственной фигуре.
Катрина Вэллкат смотрела в безмолвную даль заснеженных гор с полуоткрытой галереи, колоннадой висящей над пропастью меж скал и ледников. Открывающийся отсюда вид всегда приносил покой и уверенность. Это древнее место служило наёмнице вторым домом бессчетное количество лет, на протяжении которых обязанности стражей приводили её в Цитадель Триумвирата.
Позади остались часы ожиданий. Трое лордов-маршалов, возглавлявших три клана стражей, совещались всю ночь на закрытом совете, куда в этот раз не допускались ни летописцы, ни советники. Сюда, в Швейцарию, их созвал старейший из лордоков Понарин Люцербер. И никто из их подданных не знал, почему.
За спиной наёмницы раздался чуть удивленный юношеский возглас:
— Катрина Вэллкат!
Она обернулась к приближавшемуся стражу в одеждах Морбиева клана.
— Да?
— Я Бальдо из гвардии стражей Морбия.
Парень, вышедший на продуваемую галерею из недр Цитадели, был одного роста с Катриной, по движениям явно проворный, но поступь его сковывало легкое волнение. С мелкими чертами лица и некрупными ладонями, на вид полностью лишенный силы — удивительно, что он стал стражем.
— Я помню вас, — кивнула Катрина.
— Не знаю, уместно ли это сейчас, — спешно выпалил он, — я давно хотел сказать, что восхищен вашей работой в Венеции. Уверен, это было нелегкое задание даже для наёмника.
Катрина приподняла брови:
— Славных дел наёмниками свершено немало. Почему именно Венеция?
— Как же? Вы проявили крайне неординарное тактическое мышление. Милосердием добились того, чего не смогло бы насилие, — с убеждением горячно заговорил Бальдо, а потом с гордостью покивал: — Лишь истинный воин способен понимать, что не всё достигается взмахом меча.
Наемница холодновато напомнила:
— Я слышала, что в клане Морбия иное суждение о моих делах в Венеции.
Испуг и сожаление скользнули по белому лицу Бальдо.
— В таком случае, я не разделяю их мнения, — доброжелательно заверил парень.
— Напомните, как вы стали стражем, — спросила Катрина.
— О, долгая история, — улыбнулся он, отмахнувшись, и тут же прибавил, посчитав, что ответ его прозвучал невежливо: — Если вам интересно, могу рассказать вкратце.
— Расскажите.
— Я служил надзирателем в тюрьме Дете’ро. А один из заключенных предпринял попытку бегства. Один из уподобившихся волкам. Образный. И мне каким-то образом удалось его поймать цепью. После этого лорд-маршал Морбий обратил свое внимание на меня и взял в стражи, — он задумался о чем-то, и произнес, обращенный взором к своим воспоминаниям: — Знаете, вблизи они совсем ужасны. Оборотни. Омерзительны!
— Знаю. И смертоносны, если их рассматривать, когда они пытаются напасть, — с толикой иронии добавила наёмница.