Аким повернулся к Даше.

– Но камней не было, – растерянно повторила она.

Костюмерши смотрели на Акима.

– Ничего страшного, – сказал Дашиному лбу он. – Наверное, ты видела другую пачку. Может быть, ошиблась дверью. Перепутала гримерные. Все-таки театр для тебя новый.

– Наверное, я ошиблась дверью, – повторила она.

– Ничего. Не волнуйся. У тебя же сегодня спектакль. Успокаивайся. Готовься. Удачи!

Аким вышел.

– Тебе офис Президентского комитета названивает, – шепнула над его ухом Ольга.

Даша этого не слышала. Чей-то голос позади нее тихо свистнул «истеричка». Она обернулась, но костюмерши уже тихо и деловито трусили по коридору прочь.





6


Риточка был младшей среди костюмерш. Как и всех здесь, в цехах, ее окрыляла сама мысль «я работаю в театре». Крошечный винтик театра, но ведь театра! Работа была физически трудной, рабочий день кончался в ночи. Но все-таки ехать на работу в центр Москвы, в театр – это не то же самое, что телепаться в какое-нибудь ателье в новостройках. И костюмы! Мишурные и нарядные. Египетские, греческие, кринолины, камзолы, пачки, пачки, пачки. Нет, это совсем, совсем не то же самое, что до рези в глазах укорачивать скучные брюки, менять подкладку в пальто или расставлять юбки. Нравилось Риточке и работать с артистами: будто переодеваешь больших кукол. В этой работе была магия.

Терять эту работу не хотелось.

Риточка промокнула красные глаза, высморкалась в бумажный платок, который ей подала Вероника – такая милая!

– Ну слушай. Ничего плохого не произошло, – заверила она Риточку. Потрепала по плечу.

– Да уж… Аким так орал…

– Кто ж знал, что она так рано явится в день своего спектакля, – на сей раз Вероника сама вполне разделяла чувство, с которым это произнесла: вот досада!

Костюмерша хлюпала, сморкалась.

– Никто ведь ничего плохого не имел в виду, – продолжала медовым голосом увещевать Вероника. Сама чувствовала, как под желудком собирается комок. – Ну хочешь, я сама с ней поговорю?

Риточка замотала головой, как лошадь.

– Не надо, – прогудела в нос. – Пусть лучше само замнется.

Вероника поспешно согласилась:

– Хорошо… Слушай, как ты быстро управилась! С такой скоростью шить!

– Это пистолет потому что, – в нос объяснила Риточка.

– Пистолет? – Вероника охотно перевела разговор на безопасную тему.

– Заряжаешь стразы и – чик-чик-чик – клеевым пистолетом.

– До чего дошел прогресс, – восхитилась Вероника. – Но ты все равно молодец! Все успела, пока Белова по коридорам носилась и вопила. Ну и скорость. Обалдеть.

– Да, когда целый кордебалет одеваешь, приходится.

– Вот! О чем я и говорю! Она бы вообще ничего не заметила бы. Никто бы вообще не заметил. Ты вон какая быстрая. Просто не повезло немного, что она в гримерку приперлась так рано.

Подумала про Белову: «Ага. Изображает из себя всю такую вдохновенную… в образ войти… настроиться на духовный контакт с публикой – убуэ-э-э-э-э», – но перед костюмершей эти мысли развивать не стоило – послушание Риточки зижделось именно на восторженной вере в чистых жрецов искусства, в душой исполненный полет русского балета.

– Да ты не волнуйся. Она и забыла уже. Какая ей разница? Пачка же теперь в полном порядке… На вот, высморкайся. Ты помогла мне, как настоящий друг.

Вероника протянула еще салфетку. И Риточка, просияв сквозь слезы, с благодарностью уткнулась в бумажный платочек, пахнувший духами балерины. А потом накрыла им маленький розовый конвертик, который Вероника деликатно и как бы невзначай положила на трюмо и алым ногтем подтолкнула к костюмерше.

Выпроводив Риточку, Вероника набрала Геннадия.

– Ну. Только быстро, – пригласил он ее.

Вероника зашипела:

– Можно подумать, у тебя там совет директоров нефтяной компании, а не вонючий комитет по культуре.


Геннадий с ней не цацкался, но и она в долгу не оставалась. Все, что в отношениях с каким-нибудь председателем совета директоров нефтяной компании ей пришлось бы смирно проглатывать («выращивая внутри рак», как добавлял Геннадий), ему она вываливала прямым текстом. Приходилось признать, что это отношениям скорее помогало, чем мешало.

– Да, вонючий комитет по культуре, – цинично согласился он.

– У нас проблемы, – сказала она, чувствуя, как под желудком зашевелился комок.

Выслушала, как он уверяет ее, что все под контролем. Взвизгнула:

– У тебя все под контролем!

– И у тебя тоже, – спокойно ответил он.





7


«Так, – сказал себе Петр. – Дыры в следственных действиях». Не то что дыры – волонтеры свое дело знали. Просто задача у них была другая: найти ребенка. И они отбросили все, что ей не отвечало. На видеосъемке волонтеры искали девушку и маленького ребенка – к одиночкам не присматривались. Это раз. Нашли видео с малышом на балконе и больше уже не искали. Это два.

К счастью, почти все, чьи видеокамеры захватывали театр, были частными игроками: гостиницами, магазинами, конторами. Их пехота – охранники в костюмах – рапортовали не полиции, а собственной службе безопасности или вообще сами себе были головой. Взаимопонимание гарантировано.

И Петр его получил. Такой уж у них бизнес. Один в поле не воин. Сегодня ты поможешь мне, а послезавтра, может, тебя вышибут с работы – и к кому ты тогда пойдешь? Например, ко мне. В этом бизнесе держатся своих.

Свои не подвели. Улов получился жирным. От валявшихся на столе флэшек и дисков Петр заранее ощущал песок в глазах. Чертову тучу отсматривать. Сколько здесь часов записи, если сложить все?

Он посмотрел на карту квартала, по которой разметил, где стояли камеры, какой угол обзора брали.

Начнем с фаворитов. Потом – если не повезет – дойдем и до шелудивых одров. Он быстро разложил флешки и диске в порядке приоритета. И начал смотреть.

Театр и правда был похож на огромный бисквитный торт, беспрерывно подгрызаемый всякой живностью. Люди входили и выходили. Подъезжали, пятясь, машины. Глядя, как выгружают декорации, Петр на миг представил: если Ирина прыгнула в грузовик, он ее не увидит. Но тут же отогнал эту мысль. Невозможно. Работяги отреагировали бы: поворотом головы, запинкой в работе. Но на пленке они трудились с размеренной точностью муравьев – все движения по делу, совершенство рутины.

Люди сновали. Машины отъезжали.

Люди входили, выходили. Входили, выходили.

И когда уже Петр почувствовал, что от черно-серого мельтешения зенки лезут на лоб, поднял руки, чтобы помассировать пересохшие глазные яблоки, он ее увидел. Нажал зум. Убедился. Она.

Ирина вышла из служебного подъезда. Одна. Петр засек время. Костя на балконе окажется почти через час. А пока, очевидно, играл в безопасности бутафорского цеха.

«А она знает, как устроен театр, – пришло ему на ум. – Или отвести ребенка к слонам и попугаям ей подсказала балерина?» Но тогда куда собралась нянька?

На экране Ирина потопталась у кромки тротуара, помахала рукой – международный жест, обращенный к возницам. Рядом тормознула тачка. Ирина наклонилась к окну. Несколько секунд. Условились о цене и маршруте. Села в машину. Петр заметил сцепленные кольца на бампере – узнал марку: «ауди», шестерка. Добротная. Но и не зашибись. Водитель, скорее всего, и владелец авто. Не наемный шофер. Те, кто ездит с шофером, предпочитают фаэтоны попросторнее: восьмерку, например (и делают вид, будто не знают, что водитель бомбит потихоньку, пока босс в офисе). Но может, это шофер жены или подружки?

Зачем тебе бомбить, если хватило денег на шестерку «ауди»? – спросил он водителя. Нажал на кнопку. Увы: ветровое стекло бликовало, и зернышко лица не взял зум.

Или купил ты ее на вырост, опережая зарплату, для понтов, поразить коллег, намекнуть шефу, что достоин повышения. Но пока надо выплачивать неподъемный кредит. Так, что ли?

Белым прямоугольником светился номерной знак. Не забрызганный грязью по самое не хочу. Машину помыли совсем недавно: по Москве она такой чистенькой недалеко бы уехала. Петр мысленно послал зеленый луч любви водителю-аккуратисту. Нажал зум.

– Везуха мне сегодня, – вслух сказал Петр и записал номер.

Он ухмыльнулся. Набрал питерский номер отца.

– Привет. Хочешь, скажу тебе то, что мечтает услышать каждый отец.

– Что у меня будут внуки?

Но отец тут же уловил паузу – почувствовал, что допустил бестактность:

– Шутка юмора. Ну?

– Ты был прав.

– Во! Понял на старости лет? Отец всегда прав. А в чем я прав на сей раз?

– Пока, – не стал терять время Петр.

…И три: почти любую базу данных в Москве можно купить. Например, базу данных на владельцев зарегистрированных транспортных средств. В несколько ударов пальцами по клавишам Петр добрался до владельца «ауди», его года рождения, его паспортных данных, его водительских прав, его адреса, его телефона, его практически души и сердца.

Звали его Степан Андреевич Бобров, было ему двадцать восемь лет.