Лицо мисс Политано просияло.
– Ты пишешь? Прекрасно. В начале этого года мы прошли целый блок по любовным стихотворениям и сонетам. Китс, Шекспир, Элизабет Барретт Браунинг… Возможно, у нас получится сосредоточить твой проект на этом.
– Я не пишу о любви, – сообщила, изо всех сил стараясь не скривить губы.
Учительница рассмеялась.
– Проект ведь не может быть легким, верно? Принеси мне завтра свои работы, и посмотрим, что можно сделать. Неплохо звучит?
Да, гораздо лучше, чем не закончить школу. Только вот я не верила в то, что ее удовлетворит моя работа. Я пишу в основном о матерях-самоубийцах, мертвых отцах и дядюшках-извращенцах, не упускающих свой шанс. Чувствую, облажаюсь я по-королевски.
Что мне известно о любви? Ни черта. То немногое, что я помнила, вырвано с корнями. Осталась лишь легкая дымка далеких воспоминаний, с каждым днем становившихся все более тусклыми. Мама… она была моим миром, ярким и цветным, а сейчас я едва могу вспомнить ее лицо.
Покидая класс английского языка, я ощущала боль в сердце и морально готовилась к летней школе.
* * *
В тот же день я прогуливалась по коридору с Марни и Адамом, а Эван Сэлинджер шел впереди нас, уткнувшись носом в книгу. На нем была черно-синяя клетчатая рубашка, потертые джинсы и рабочие ботинки. Штаны снова оказались испачканы в машинном масле, но в них задница Эвана выглядела чертовски привлекательно.
Джаред Пилтчер, мой нынешний приятель по поцелуям на перемене, прислонился к своему шкафчику, а рядом с ним стояли его друзья из футбольной команды. Здоровяки в джинсах и спортивных куртках. При приближении Эвана они начали пихать друг друга локтями.
– Ой, погоди, – произнес Адам, отводя меня в сторону.
Марни поджала губы.
– Через пять… четыре… три… – Когда Эван проходил мимо, Джаред выбил из его рук книгу. – Началось, – пробормотала Марни.
– Выбить книгу, – пробормотал Адам, – как оригинально.
Ни он, ни Марни даже не шелохнулись, чтобы помочь Эвану. Они просто наблюдали. Как и все остальные присутствующие в коридоре. Как и я.
Эван опустился на колени, чтобы поднять книгу.
– Отвали, Джаред.
– Оно живое! Живое! – засмеялся Джаред.
Мэтт Кинг, полузащитник, раскинул руки подобно чудовищу Франкенштейна, застонал и пошел вразвалку. Другой спортсмен прижал пальцы к вискам и зажужжал, а после притворился, будто бьется в конвульсиях из-за прошедшего сквозь тело тока.
– Что за чушь? – наклонилась я к Марни.
– Эван провел время в Вудсайде, – прошептала она, – психиатрической лечебнице в Хэлстоне.
– Да, я слышала. И что с этого?
– Ты видишь вот то пугало, стоящее вместе со спортсменами?
Я обратила внимание на тощего парня с измученным лицом, в костлявых руках держащего изогнутую трость. Карлик. Отброс.
– Да.
– Шейн Сэлинджер. Выпускник, как и Эван. Он рассказал всем, что в Вудсайде Эвана лечили ЭСТ [6].
– ЭСТ… ты имеешь в виду электросудорожную терапию? – Марни кивнула. – А это правда? – спросила я.
Она пожала плечами и сухо улыбнулась.
– В этом и заключается все величие и скверность слухов. Они не обязаны быть правдой, чтобы существовать.
Подняв голову и глядя строго перед собой, Эван покинул коридор. Шейн Сэлинджер смеялся вместе со всеми, только в два раза громче.
– Ха! Молодцы, ребята!
Спортсмены проигнорировали его похвалу. Шейн, без сомнения страдающий каким-то дегенеративным заболеванием, своим истощенным телом медленно подвинулся ближе к стоящему рядом огромному парню. Так, словно искал защиту у здоровяка с такими же соломенными волосами, только выглядящего в десять раз мускулистее, с прыщавой кожей и тусклыми невыразительными глазами.
Я кивнула в его сторону.
– А это кто?
– Еще один брат Сэлинджера, Мерл, – ответил Адам, – младший. Шейн ходит за ним по пятам. Пытается бегать вместе с большими собаками. Кстати, Мерл и есть большая собака. Он хорош в футболе. – Марни кивнула, и мы пошли дальше. – Единственное, что удерживает Шейна от того, чтобы спуститься к нам, в самый низ пищевой цепочки, – это Мерл. Ну и слухи, которые Шейн распускает об Эване, развлекая умников.
– Почему Шейн поливает грязью Эвана? Разве они не братья? – нахмурилась я.
– Он приемный, – пожал плечами Адам.
– И что с того?
– Они не одной крови. Шейн терпеть не может Эвана. На полном серьезе ненавидит.
– Видимо, это испытывают многие, – пробормотала я себе под нос.
Сделав шаг, я поняла, что мои новые друзья остановились и с тревогой смотрят на меня. Я бросила на них недовольный взгляд.
– Что?
– Не лезь туда, – предостерег Адам. – Надо отдать должное, Эван Сэлинджер – соблазнительный парень. Сильный, молчаливый тип. Но стоит попасть в поле его зрения… – Он театрально вздрогнул.
– Согласна, Эван горяч, – призналась Марни. – Хотя, как по мне, немного скучноват и странен.
– А мы разве нет? – пробормотала я.
Марни, казалось, не услышала.
– Ты когда-нибудь проходила под линиями электропередачи? Когда чувствуешь, как волосы на руках встают дыбом и слышишь исходящий от проводов гул?
Я с недоумением посмотрела на них.
– Да, и что?
– Постой как-нибудь рядом с Эваном, – посоветовал Адам.
– Рядом с ним я ощущаю покалывание на коже, – кивнула Марни. – Мягко говоря, он отравляет общество.
– Почему? – рявкнула я. – Только из-за того, что находился в психиатрической больнице? Неужели вся школа настолько неадекватна, чтобы годами доставать его из-за этого?
– Мило, что ты переживаешь, но абсолютно неуместно, – с серьезным видом заметил Адам, положив руку мне на плечо.
Я отмахнулась от него.
– Эван попал туда не просто так, – пояснила Марни.
– Так что произошло? – нетерпеливо поинтересовалась я. – Дело в нервном срыве, который произошел на уроке?
Друзья обменялись взглядами.
– Что-то типа того, – подтвердила Марни.
– О, если бы все было так просто, – трагическим тоном проговорил Адам.
Я постаралась не закатить глаза от нетерпения. Звонок прозвенит в любую секунду, и тогда я останусь в неведении.
– Так и что же случилось?
– Примерно три года назад, буквально через несколько месяцев после того как Сэлинджеры усыновили Эвана, на фабрике неподалеку от Джефферсона произошла перестрелка. Шесть человек погибли, тринадцать получили ранения.
Мои глаза расширились.
– Эван замешан в этом?
Это бы объяснило его плохую репутацию и не только.
– Косвенно, – согласилась Марни. – Но как раз в то утро Эван начал сходить с ума, звать на помощь, кричать на кого-то, кого видел только он, чтобы они прекратили то ужасное дерьмо, которое делали. Все это происходило одновременно со стрельбой на фабрике.
Не сумев сдержаться, я закатила глаза.
– Серьезно? Совпадение…
– Да, можно подумать и так. Вот только Эван, видимо, знал раньше всех остальных о том, что случилось в Джефферсоне. Кроме него никто ни черта не знал.
Я скрестила руки на груди. Эта история, на мой взгляд, являлась полной ерундой, но я подыграла.
– Так он экстрасенс, что ли? Как он узнал?
– В том-то и загвоздка, – сказала Марни. – Эвана сто раз допрашивали, а он все твердил, что ему было видение.
– Ты пишешь? Прекрасно. В начале этого года мы прошли целый блок по любовным стихотворениям и сонетам. Китс, Шекспир, Элизабет Барретт Браунинг… Возможно, у нас получится сосредоточить твой проект на этом.
– Я не пишу о любви, – сообщила, изо всех сил стараясь не скривить губы.
Учительница рассмеялась.
– Проект ведь не может быть легким, верно? Принеси мне завтра свои работы, и посмотрим, что можно сделать. Неплохо звучит?
Да, гораздо лучше, чем не закончить школу. Только вот я не верила в то, что ее удовлетворит моя работа. Я пишу в основном о матерях-самоубийцах, мертвых отцах и дядюшках-извращенцах, не упускающих свой шанс. Чувствую, облажаюсь я по-королевски.
Что мне известно о любви? Ни черта. То немногое, что я помнила, вырвано с корнями. Осталась лишь легкая дымка далеких воспоминаний, с каждым днем становившихся все более тусклыми. Мама… она была моим миром, ярким и цветным, а сейчас я едва могу вспомнить ее лицо.
Покидая класс английского языка, я ощущала боль в сердце и морально готовилась к летней школе.
* * *
В тот же день я прогуливалась по коридору с Марни и Адамом, а Эван Сэлинджер шел впереди нас, уткнувшись носом в книгу. На нем была черно-синяя клетчатая рубашка, потертые джинсы и рабочие ботинки. Штаны снова оказались испачканы в машинном масле, но в них задница Эвана выглядела чертовски привлекательно.
Джаред Пилтчер, мой нынешний приятель по поцелуям на перемене, прислонился к своему шкафчику, а рядом с ним стояли его друзья из футбольной команды. Здоровяки в джинсах и спортивных куртках. При приближении Эвана они начали пихать друг друга локтями.
– Ой, погоди, – произнес Адам, отводя меня в сторону.
Марни поджала губы.
– Через пять… четыре… три… – Когда Эван проходил мимо, Джаред выбил из его рук книгу. – Началось, – пробормотала Марни.
– Выбить книгу, – пробормотал Адам, – как оригинально.
Ни он, ни Марни даже не шелохнулись, чтобы помочь Эвану. Они просто наблюдали. Как и все остальные присутствующие в коридоре. Как и я.
Эван опустился на колени, чтобы поднять книгу.
– Отвали, Джаред.
– Оно живое! Живое! – засмеялся Джаред.
Мэтт Кинг, полузащитник, раскинул руки подобно чудовищу Франкенштейна, застонал и пошел вразвалку. Другой спортсмен прижал пальцы к вискам и зажужжал, а после притворился, будто бьется в конвульсиях из-за прошедшего сквозь тело тока.
– Что за чушь? – наклонилась я к Марни.
– Эван провел время в Вудсайде, – прошептала она, – психиатрической лечебнице в Хэлстоне.
– Да, я слышала. И что с этого?
– Ты видишь вот то пугало, стоящее вместе со спортсменами?
Я обратила внимание на тощего парня с измученным лицом, в костлявых руках держащего изогнутую трость. Карлик. Отброс.
– Да.
– Шейн Сэлинджер. Выпускник, как и Эван. Он рассказал всем, что в Вудсайде Эвана лечили ЭСТ [6].
– ЭСТ… ты имеешь в виду электросудорожную терапию? – Марни кивнула. – А это правда? – спросила я.
Она пожала плечами и сухо улыбнулась.
– В этом и заключается все величие и скверность слухов. Они не обязаны быть правдой, чтобы существовать.
Подняв голову и глядя строго перед собой, Эван покинул коридор. Шейн Сэлинджер смеялся вместе со всеми, только в два раза громче.
– Ха! Молодцы, ребята!
Спортсмены проигнорировали его похвалу. Шейн, без сомнения страдающий каким-то дегенеративным заболеванием, своим истощенным телом медленно подвинулся ближе к стоящему рядом огромному парню. Так, словно искал защиту у здоровяка с такими же соломенными волосами, только выглядящего в десять раз мускулистее, с прыщавой кожей и тусклыми невыразительными глазами.
Я кивнула в его сторону.
– А это кто?
– Еще один брат Сэлинджера, Мерл, – ответил Адам, – младший. Шейн ходит за ним по пятам. Пытается бегать вместе с большими собаками. Кстати, Мерл и есть большая собака. Он хорош в футболе. – Марни кивнула, и мы пошли дальше. – Единственное, что удерживает Шейна от того, чтобы спуститься к нам, в самый низ пищевой цепочки, – это Мерл. Ну и слухи, которые Шейн распускает об Эване, развлекая умников.
– Почему Шейн поливает грязью Эвана? Разве они не братья? – нахмурилась я.
– Он приемный, – пожал плечами Адам.
– И что с того?
– Они не одной крови. Шейн терпеть не может Эвана. На полном серьезе ненавидит.
– Видимо, это испытывают многие, – пробормотала я себе под нос.
Сделав шаг, я поняла, что мои новые друзья остановились и с тревогой смотрят на меня. Я бросила на них недовольный взгляд.
– Что?
– Не лезь туда, – предостерег Адам. – Надо отдать должное, Эван Сэлинджер – соблазнительный парень. Сильный, молчаливый тип. Но стоит попасть в поле его зрения… – Он театрально вздрогнул.
– Согласна, Эван горяч, – призналась Марни. – Хотя, как по мне, немного скучноват и странен.
– А мы разве нет? – пробормотала я.
Марни, казалось, не услышала.
– Ты когда-нибудь проходила под линиями электропередачи? Когда чувствуешь, как волосы на руках встают дыбом и слышишь исходящий от проводов гул?
Я с недоумением посмотрела на них.
– Да, и что?
– Постой как-нибудь рядом с Эваном, – посоветовал Адам.
– Рядом с ним я ощущаю покалывание на коже, – кивнула Марни. – Мягко говоря, он отравляет общество.
– Почему? – рявкнула я. – Только из-за того, что находился в психиатрической больнице? Неужели вся школа настолько неадекватна, чтобы годами доставать его из-за этого?
– Мило, что ты переживаешь, но абсолютно неуместно, – с серьезным видом заметил Адам, положив руку мне на плечо.
Я отмахнулась от него.
– Эван попал туда не просто так, – пояснила Марни.
– Так что произошло? – нетерпеливо поинтересовалась я. – Дело в нервном срыве, который произошел на уроке?
Друзья обменялись взглядами.
– Что-то типа того, – подтвердила Марни.
– О, если бы все было так просто, – трагическим тоном проговорил Адам.
Я постаралась не закатить глаза от нетерпения. Звонок прозвенит в любую секунду, и тогда я останусь в неведении.
– Так и что же случилось?
– Примерно три года назад, буквально через несколько месяцев после того как Сэлинджеры усыновили Эвана, на фабрике неподалеку от Джефферсона произошла перестрелка. Шесть человек погибли, тринадцать получили ранения.
Мои глаза расширились.
– Эван замешан в этом?
Это бы объяснило его плохую репутацию и не только.
– Косвенно, – согласилась Марни. – Но как раз в то утро Эван начал сходить с ума, звать на помощь, кричать на кого-то, кого видел только он, чтобы они прекратили то ужасное дерьмо, которое делали. Все это происходило одновременно со стрельбой на фабрике.
Не сумев сдержаться, я закатила глаза.
– Серьезно? Совпадение…
– Да, можно подумать и так. Вот только Эван, видимо, знал раньше всех остальных о том, что случилось в Джефферсоне. Кроме него никто ни черта не знал.
Я скрестила руки на груди. Эта история, на мой взгляд, являлась полной ерундой, но я подыграла.
– Так он экстрасенс, что ли? Как он узнал?
– В том-то и загвоздка, – сказала Марни. – Эвана сто раз допрашивали, а он все твердил, что ему было видение.