Охранники могли бы вытрясти из меня хоть десяток пистолетов и найти обрез под полой куртки, но самое главное оружие у Одаренного моего потенциала все равно не отобрать.
— Пройдемте, ваше сиятельство. — Охранник жестом пригласил следовать за собой. — Я проведу вас.
Точнее было бы сказать — отконвоирую… отконвоируем. Похоже, уважаемый Иван Карлович отрядил на мое сопровождение всю бравую троицу. Двое охранников следовали за мной на уважительном расстоянии, но наверняка следили, чтобы я не выкинул какую-нибудь глупость. А то, что я не стал требовать пропустить вместо со мной телохранителя, похоже, смутило их еще сильнее.
Внутренний двор мы миновали за какие-то несколько минут. Я успел увидеть рабочих, какие-то ящики, станки, прикрытые брезентом… ничего особенного. Самые обычные будни самой обычной фабрики. Впрочем, цель моего визита находилась чуть дальше — в здании администрации. Двухэтажная кирпичная постройка отличалась от соседних, в которых располагались цеха и склады, разве что отсутствием труб м ворот для грузовиков. И было чуть почище — но никаких витиеватых украшений или бессмысленно-дорогой отделки. Немецкая практичность во всей красе, дополненная отлитым из металла орлом с шестеренкой над входом.
У которого охранники буквально передали меня старшему — видимо, верховному безопаснику всей фабрики. Невысокий мужик с седыми висками окинул меня цепким взглядом — и молча открыл дверь. Поднимаясь по лестнице, я осторожно “прощупал” его.
Одаренный. Не слишком сильный — класс восьмой, вряд ли выше. Точно не титулованный, из мелкого дворянства. Служивый. В отличие от своих подчиненных, глава охраны одевался в штатское, но выправка выдавала в нем бывшего полицейского, или скорее даже военного…
— К чему все… это? — Он вдруг замедлил шаг и обвел жестом мою фигуру. — Вашему сиятельству что-то угрожает?
Магическая броня, рассчитанная на гаубичный залп? Вот они, вопросы… начались.
— Времена сейчас непростые. — Я пожал плечами. — Сами понимаете…
Глава охраны молча кивнул. То ли не посчитал нужным лезть с расспросами, то ли благоразумно решил, что отпрыск княжеского рода может расхаживать хоть стальных доспехах, если ему так угодно. А может, действительно удовлетворился ответом: в конце концов, в последние месяцы столица действительно перестала быть таким уж безопасным местом.
Даже для представителей высшего света.
— Проходите, ваше сиятельство. Иван Карлович ждет.
Ждет. Куда он, голубчик, денется. Не знаю, сколько и что именно Штерн рассказал своему главному безопаснику — но вряд ли много. Для местной охраны мое появление — да еще и среди бела дня — стало чем-то неожиданным, нештатным, требующим повышенного внимания — но не более.
А вот сам хозяин наверняка засуетился. Даже если не придал особого значения тому, что Мишин голос в трубке телефона звучит так, будто братец неделю не спал. Даже если или не знал, или не слишком-то задумывался о моей роли во всей этой истории — начиная с дня, когда убили Костю. Даже если ему еще каким-то чудом не донесли об исчезновении курьера с документами.
Появление меня вместо Миши, да еще и с новыми купчими, не могло не заставить Штерна нервничать… оставалось только надеяться, что он не перепугается настолько, чтобы натворить глупостей. Во всем моем плане, буквально состоящим из слабых мест, это было самым сомнительным… но, похоже, я его все-таки проскочил.
Если уж Штерн согласился меня принять, невзирая на риск.
Улыбнувшись невзрачной секретарше, я проследовал за тяжелую дверь из темного дерева, за которой меня уже ждали.
— Милости прошу, ваше сиятельство, милости прошу.
В чем-то Штерн меня даже разочаровал. Я ожидал увидеть рослого светловолосого мужчину с угловатым и недобрым лицом и глазами, похожими на две голубые ледышки. Типичного немца, настоящего оружейного магната, грозного врага и заговорщика — а вместо этого передо мной появился совершенно невыразительный полноватый человечек лет сорока с небольшим, едва доставший бы мне макушкой до подбородка. Коротко стриженый и какой-то круглый, с покатыми плечами и животом, который не мог скрыть даже дорогой серый костюм.
Я почему-то сразу представил Штерна где-нибудь за столиком, облаченным в белую рубашку, короткие штаны с подтяжками и смешную тирольскую шляпу, сжимающим в одной руке здоровенную кружку с пивом, а другой — обнимающим степенную белокурую фрау. Чем-то этот дядюшка неуловимо напоминал Колычева. Не внешне — скорее манерами и мягкой беспомощной улыбкой.
Но только на первый взгляд. Из белесых маленьких глазок на меня смотрел делец. Опытный и осторожный. Нервы Штерна наверняка были натянуты, как струна, но внешне это не отражалось никак. Хозяин фабрики поднялся из-за стола, чтобы пожать мне руку — и тут же учтиво пригласил присесть.
— Устраивайтесь, ваше сиятельство. Рад видеть вас! — Штерн неуклюже, но проворно вкатился на собственное кресло. — Хоть и, должен признаться, ваше появление для меня… в некотором роде… неожиданность.
— Приношу свои извинения, милостивый сударь, — отозвался я. — Но непростые ситуации порой требуют непростых решений.
— Понимаю, понимаю. — Штерн сцепил пальцы в замок. — Желаю вашему почтенному брату скорейшего выздоровления. Уверяю, ваше сиятельство, я не посмел бы требовать от Михаила Петровича, чтобы он непременно посетил меня лично… Мы ведь никуда не спешим, можно сказать — нет повода… Признаться, я могу только догадываться, что привело сюда вас.
Вот оно. Тот самый момент, после которого я или закончу эту партию изящным эндшпилем… Или устрою в столице очередную заварушку.
И лучше бы первое.
— Вы знаете, что привело меня сюда, Иван Карлович. — Я огляделся по сторонам и, подавшись вперед, тихо прошептал: — Родина или смерть!
На этот раз пробило даже ледяную броню Штерна. Немец отпрянул, едва не подпрыгнув в кресле. Крохотные глазки увеличились как минимум двое, и из них буквально хлынуло удивление, щедро разбавленное испугом.
— Что?… Как вы… — пробормотал он. — Я не… Verdammt!
Штерн говорил на русском почти без акцента, но выругался все-таки на родном языке — видимо, от волнения. Его невыразительное щекастое лицо вдруг выдало разом такую палитру мимики, что позавидовал бы даже профессиональный актер. Я увидел одновременно и страх, и недоумение… и облегчение.
— Вы сумасшедший, друг мой! — прошипел Штерн.
Похоже, хотел добавить что-то еще — но передумал. Вместо этого он схватился за телефон, набрал номер — и за стеной тут же послушался звонок.
— Машенька! — выдохнул Штерн в трубку. — Отмените все встречи до обеда. Меня нет… И не пускать никого… Что? Нет! Я же сказал — никого!
Есть! Кажется, сработало.
На беднягу было жалко смотреть. Он откинулся на спинку кресла. Тяжело дыша, расстегнул ворот рубашки и принялся вытирать пот на лбу невесть откуда взявшимся платком.
— Зачем, зачем, друг мой?.. — выдохнул Штерн. — К чему такая спешка? Вас же могли увидеть, могли узнать… Ваш дедушка…
— Дед уже давно выжил из ума. — Я подался вперед. — И в нашем доме у вас куда больше друзей, чем вы можете себе представить!
— Пусть так! — Штерн поджал губы и вцепился пальцами в край стола. — Но явиться сюда, среди бела дня… Это немыслимо, совершенно немыслимо!
Черт. Где-то я, похоже, передавил. Лучше сбавить обороты — а то он, чего доброго, вообще меня выставит.
— Знаете что, Иван Карлович… — Я состроил жалобную гримасу и для пущей убедительности легонько шмыгнул носом. — Я ведь тоже многим рискую, придя сюда. Вы должны понимать!
— Я понимаю, друг мой… понимаю.
Моя серьезная ипостась явно нагоняла… лишнего, но к испуганному семнадцатилетнему пацану Штерн, похоже, тут же проникся сочувствием. Его явно “отпускало” — буквально на глазах.
— Знаете, друг мой, у меня ведь сын примерно вашего возраста. И мне страшно даже подумать, что бы я чувствовал, случись ему оказаться на вашем месте. — Штерн вымученно улыбнулся. — Вашей отваге можно позавидовать.
Правильно. Успокаивай меня. Доверяй. И болтай, болтай побольше.
— Я уже не ребенок. Брат доверяет мне — значит, и вы должны! — Я вытер рукавом несуществующие сопли под носом. — Хоть никто из вас и не потрудился толком рассказать, что и зачем я делаю.
— Вы делаете важное дело… храбрый юноша. — В голосе Штерна послышались покровительственно-мягкие нотки. — Моя мать — немка, как и отец, но сам я родился здесь, в Петербурге. И поэтому по праву могу считать себя русским… мне кажется. И я хочу, чтобы вы не сомневались: то, что нам суждено совершить — нужно этой стране. Я бы даже сказал — необходимо.
— Государственный переворот? Вооруженный мятеж против короны и…
— Тише! — Штерн дернулся, как от удара кнутом, и зашипел: — Умоляю вас, тише, друг мой… Нельзя говорить о подобных вещах вслух! У Третьего отделения везде есть глаза и уши!
Ты даже не представляешь, насколько прав. Глаза и уши действительно есть… Только Третье отделение здесь совсем ни при чем.
— Простите, Иван Карлович. — Я опустил голову. — Миша всецело доверяет вам и генералу… Но я — не мой брат. И мне нужно, просто необходимо знать, что случится потом. Что мы, все мы не допускаем страшную ошибку, которая будет стоить…
— Хватит! — Штерн поджал губы. — Я не собираюсь разговаривать об этом, ваша светлость. И если…
— Кто отдает приказы? — рявкнул я. — Куракин?
Ситуация стремительно шла вразнос. Я перегнул палку — так, что она с треском переломилась надвое. У меня почти не осталось времени… Впрочем, я в нем уже не нуждался.
Когда с улицы послышался шум, и прямо за стеной — там, где сидела секретарша — что-то громыхнуло, Штерн подскочил на месте.
— Что за?.. Ваше сиятельство…
— Сидите смирно. И прошу, ради вашего же блага, Иван Карлович — не надо делать глупостей и хвататься за пистолет… И телефон вам тоже не поможет. — Я откинулся на спинку кресла и чуть повернул голову в сторону входа в кабинет. — Андрей Георгиевич, вы слышали достаточно?
— Более чем, ваше сиятельство. Более чем.
Когда дверь распахнулась, я увидел, как рослые парни в робе фабричных рабочих укладывают лицом в пол местных охранников, включая самого главного. Те, конечно, заметили подвох — но было уже слишком поздно.
— Одного того, что вы сказали, хватит, чтобы вы отправились на каторгу до самой смерти… в том случае, если государыня императрица не пожелает подписать смертный приговор. — Я подался вперед и облокотился на стол. — И уж поверьте, Иван Карлович, я не забуду ни о вашей жене, ни о детях.
— Я не…
— Вы убили моего брата. — Я намеренно говорил неторопливо и тихо, позволяя Штерну вдоволь проникнуться ситуацией и набраться ужаса. — Горчакова. Такое не сойдет с рук ни вам, ни Куракину, ни хоть самому черту… Но у вас есть — пока еще есть, Иван, Карлович — возможность облегчить жизнь. — Я чуть смягчил голос. — Если не себе, то хотя бы своим близким.
Закончив, я впился в Штерна взглядом — и принялся ждать. Со стороны щекастый немец выглядел полностью раздавленным и уничтоженным, чуть ли не на грани обморока, но я не сомневался — все это лишь игра, за которой прячется напряженная работа ума. За несколько мгновений он наверняка успел перебрать в голове десятки и сотни вариантов — от откровенно провальных, вроде попытки достать оружие из какого-нибудь ящика стола или позвать на помощь — до куда более… реалистичных.
— Чего вы хотите? — наконец, проговорил он.
— Главным образом — имена. — Я усмехнулся и развалился поудобнее в кресле. — А также меня интересуют ваши активы, планы, союзники… в общем — все.
— Едва ли я смогу рассказать так много, ваше сиятельство. — Штерн понемногу брал себя в руки. — Я — простой человек, даже не дворянин. Со мной не делились…
— Не стоит пытаться меня обмануть. — Я покачал головый. — Вы не из тех, кто станет рисковать всем только из-за обещаний отставного пехотного генерал или болтовни аристократа, который по уши в долгах. Вам известно куда больше, чем моему брату — и я настоятельно советую поскорее начать вспоминать… Поверьте, Иван Карлович, у меня есть достаточно способов вскрыть вашу память — и ни один из них вам не понравится.
— Хорошо… хорошо! — Штерн поднял обе руки, будто сдаваясь в плен. — Я изложу все, что мне известно… на бумаге, поставлю подпись. Буду свидетельствовать, если придется — но мне нужно… время, как вы понимаете.
— И оно у вас непременно будет, Иван Карлович, — кивнул я. — Но имена вы мне назовете прямо сейчас. И в первую очередь — имя того, кто отдает приказы.
— Ваше сиятельство, я…
— Имя. — Я опустил на стол обе руки и поднялся, нависая над съежившимся в кресле Штерном. — Или через полчаса в этот кабинет принесут голову вашего сына.
— Scheisskerl.
В глазах Штерна на мгновение мелькнула такая злоба, что я не удивился бы, вздумай он вдруг броситься на меня. Чтобы вцепиться в горло и попытаться придушить до того, как я переломаю ему все кости.
Но немец был не из тех, кто станет жертвовать собой или семьей ради чужих идей… пусть даже сулящих немалую прибыль. Делец отлично умел просчитывать — и риски, и последствия. И если возможная кара за предательство или всемогущее Третье отделение поджидали где-то в будущем, то я сидел перед ним прямо сейчас.
Отпрыск древнего княжеского рода, у которого убили одного брата и сделали предателем другого.
— Я скажу… ваше сиятельство. Не такой уж это и секрет. — Штерн мрачно усмехнулся. — Мы не настолько безумны, чтобы посягнуть на саму основу государства. По нашему замыслу престол должен занять нас…
— Пройдемте, ваше сиятельство. — Охранник жестом пригласил следовать за собой. — Я проведу вас.
Точнее было бы сказать — отконвоирую… отконвоируем. Похоже, уважаемый Иван Карлович отрядил на мое сопровождение всю бравую троицу. Двое охранников следовали за мной на уважительном расстоянии, но наверняка следили, чтобы я не выкинул какую-нибудь глупость. А то, что я не стал требовать пропустить вместо со мной телохранителя, похоже, смутило их еще сильнее.
Внутренний двор мы миновали за какие-то несколько минут. Я успел увидеть рабочих, какие-то ящики, станки, прикрытые брезентом… ничего особенного. Самые обычные будни самой обычной фабрики. Впрочем, цель моего визита находилась чуть дальше — в здании администрации. Двухэтажная кирпичная постройка отличалась от соседних, в которых располагались цеха и склады, разве что отсутствием труб м ворот для грузовиков. И было чуть почище — но никаких витиеватых украшений или бессмысленно-дорогой отделки. Немецкая практичность во всей красе, дополненная отлитым из металла орлом с шестеренкой над входом.
У которого охранники буквально передали меня старшему — видимо, верховному безопаснику всей фабрики. Невысокий мужик с седыми висками окинул меня цепким взглядом — и молча открыл дверь. Поднимаясь по лестнице, я осторожно “прощупал” его.
Одаренный. Не слишком сильный — класс восьмой, вряд ли выше. Точно не титулованный, из мелкого дворянства. Служивый. В отличие от своих подчиненных, глава охраны одевался в штатское, но выправка выдавала в нем бывшего полицейского, или скорее даже военного…
— К чему все… это? — Он вдруг замедлил шаг и обвел жестом мою фигуру. — Вашему сиятельству что-то угрожает?
Магическая броня, рассчитанная на гаубичный залп? Вот они, вопросы… начались.
— Времена сейчас непростые. — Я пожал плечами. — Сами понимаете…
Глава охраны молча кивнул. То ли не посчитал нужным лезть с расспросами, то ли благоразумно решил, что отпрыск княжеского рода может расхаживать хоть стальных доспехах, если ему так угодно. А может, действительно удовлетворился ответом: в конце концов, в последние месяцы столица действительно перестала быть таким уж безопасным местом.
Даже для представителей высшего света.
— Проходите, ваше сиятельство. Иван Карлович ждет.
Ждет. Куда он, голубчик, денется. Не знаю, сколько и что именно Штерн рассказал своему главному безопаснику — но вряд ли много. Для местной охраны мое появление — да еще и среди бела дня — стало чем-то неожиданным, нештатным, требующим повышенного внимания — но не более.
А вот сам хозяин наверняка засуетился. Даже если не придал особого значения тому, что Мишин голос в трубке телефона звучит так, будто братец неделю не спал. Даже если или не знал, или не слишком-то задумывался о моей роли во всей этой истории — начиная с дня, когда убили Костю. Даже если ему еще каким-то чудом не донесли об исчезновении курьера с документами.
Появление меня вместо Миши, да еще и с новыми купчими, не могло не заставить Штерна нервничать… оставалось только надеяться, что он не перепугается настолько, чтобы натворить глупостей. Во всем моем плане, буквально состоящим из слабых мест, это было самым сомнительным… но, похоже, я его все-таки проскочил.
Если уж Штерн согласился меня принять, невзирая на риск.
Улыбнувшись невзрачной секретарше, я проследовал за тяжелую дверь из темного дерева, за которой меня уже ждали.
— Милости прошу, ваше сиятельство, милости прошу.
В чем-то Штерн меня даже разочаровал. Я ожидал увидеть рослого светловолосого мужчину с угловатым и недобрым лицом и глазами, похожими на две голубые ледышки. Типичного немца, настоящего оружейного магната, грозного врага и заговорщика — а вместо этого передо мной появился совершенно невыразительный полноватый человечек лет сорока с небольшим, едва доставший бы мне макушкой до подбородка. Коротко стриженый и какой-то круглый, с покатыми плечами и животом, который не мог скрыть даже дорогой серый костюм.
Я почему-то сразу представил Штерна где-нибудь за столиком, облаченным в белую рубашку, короткие штаны с подтяжками и смешную тирольскую шляпу, сжимающим в одной руке здоровенную кружку с пивом, а другой — обнимающим степенную белокурую фрау. Чем-то этот дядюшка неуловимо напоминал Колычева. Не внешне — скорее манерами и мягкой беспомощной улыбкой.
Но только на первый взгляд. Из белесых маленьких глазок на меня смотрел делец. Опытный и осторожный. Нервы Штерна наверняка были натянуты, как струна, но внешне это не отражалось никак. Хозяин фабрики поднялся из-за стола, чтобы пожать мне руку — и тут же учтиво пригласил присесть.
— Устраивайтесь, ваше сиятельство. Рад видеть вас! — Штерн неуклюже, но проворно вкатился на собственное кресло. — Хоть и, должен признаться, ваше появление для меня… в некотором роде… неожиданность.
— Приношу свои извинения, милостивый сударь, — отозвался я. — Но непростые ситуации порой требуют непростых решений.
— Понимаю, понимаю. — Штерн сцепил пальцы в замок. — Желаю вашему почтенному брату скорейшего выздоровления. Уверяю, ваше сиятельство, я не посмел бы требовать от Михаила Петровича, чтобы он непременно посетил меня лично… Мы ведь никуда не спешим, можно сказать — нет повода… Признаться, я могу только догадываться, что привело сюда вас.
Вот оно. Тот самый момент, после которого я или закончу эту партию изящным эндшпилем… Или устрою в столице очередную заварушку.
И лучше бы первое.
— Вы знаете, что привело меня сюда, Иван Карлович. — Я огляделся по сторонам и, подавшись вперед, тихо прошептал: — Родина или смерть!
На этот раз пробило даже ледяную броню Штерна. Немец отпрянул, едва не подпрыгнув в кресле. Крохотные глазки увеличились как минимум двое, и из них буквально хлынуло удивление, щедро разбавленное испугом.
— Что?… Как вы… — пробормотал он. — Я не… Verdammt!
Штерн говорил на русском почти без акцента, но выругался все-таки на родном языке — видимо, от волнения. Его невыразительное щекастое лицо вдруг выдало разом такую палитру мимики, что позавидовал бы даже профессиональный актер. Я увидел одновременно и страх, и недоумение… и облегчение.
— Вы сумасшедший, друг мой! — прошипел Штерн.
Похоже, хотел добавить что-то еще — но передумал. Вместо этого он схватился за телефон, набрал номер — и за стеной тут же послушался звонок.
— Машенька! — выдохнул Штерн в трубку. — Отмените все встречи до обеда. Меня нет… И не пускать никого… Что? Нет! Я же сказал — никого!
Есть! Кажется, сработало.
На беднягу было жалко смотреть. Он откинулся на спинку кресла. Тяжело дыша, расстегнул ворот рубашки и принялся вытирать пот на лбу невесть откуда взявшимся платком.
— Зачем, зачем, друг мой?.. — выдохнул Штерн. — К чему такая спешка? Вас же могли увидеть, могли узнать… Ваш дедушка…
— Дед уже давно выжил из ума. — Я подался вперед. — И в нашем доме у вас куда больше друзей, чем вы можете себе представить!
— Пусть так! — Штерн поджал губы и вцепился пальцами в край стола. — Но явиться сюда, среди бела дня… Это немыслимо, совершенно немыслимо!
Черт. Где-то я, похоже, передавил. Лучше сбавить обороты — а то он, чего доброго, вообще меня выставит.
— Знаете что, Иван Карлович… — Я состроил жалобную гримасу и для пущей убедительности легонько шмыгнул носом. — Я ведь тоже многим рискую, придя сюда. Вы должны понимать!
— Я понимаю, друг мой… понимаю.
Моя серьезная ипостась явно нагоняла… лишнего, но к испуганному семнадцатилетнему пацану Штерн, похоже, тут же проникся сочувствием. Его явно “отпускало” — буквально на глазах.
— Знаете, друг мой, у меня ведь сын примерно вашего возраста. И мне страшно даже подумать, что бы я чувствовал, случись ему оказаться на вашем месте. — Штерн вымученно улыбнулся. — Вашей отваге можно позавидовать.
Правильно. Успокаивай меня. Доверяй. И болтай, болтай побольше.
— Я уже не ребенок. Брат доверяет мне — значит, и вы должны! — Я вытер рукавом несуществующие сопли под носом. — Хоть никто из вас и не потрудился толком рассказать, что и зачем я делаю.
— Вы делаете важное дело… храбрый юноша. — В голосе Штерна послышались покровительственно-мягкие нотки. — Моя мать — немка, как и отец, но сам я родился здесь, в Петербурге. И поэтому по праву могу считать себя русским… мне кажется. И я хочу, чтобы вы не сомневались: то, что нам суждено совершить — нужно этой стране. Я бы даже сказал — необходимо.
— Государственный переворот? Вооруженный мятеж против короны и…
— Тише! — Штерн дернулся, как от удара кнутом, и зашипел: — Умоляю вас, тише, друг мой… Нельзя говорить о подобных вещах вслух! У Третьего отделения везде есть глаза и уши!
Ты даже не представляешь, насколько прав. Глаза и уши действительно есть… Только Третье отделение здесь совсем ни при чем.
— Простите, Иван Карлович. — Я опустил голову. — Миша всецело доверяет вам и генералу… Но я — не мой брат. И мне нужно, просто необходимо знать, что случится потом. Что мы, все мы не допускаем страшную ошибку, которая будет стоить…
— Хватит! — Штерн поджал губы. — Я не собираюсь разговаривать об этом, ваша светлость. И если…
— Кто отдает приказы? — рявкнул я. — Куракин?
Ситуация стремительно шла вразнос. Я перегнул палку — так, что она с треском переломилась надвое. У меня почти не осталось времени… Впрочем, я в нем уже не нуждался.
Когда с улицы послышался шум, и прямо за стеной — там, где сидела секретарша — что-то громыхнуло, Штерн подскочил на месте.
— Что за?.. Ваше сиятельство…
— Сидите смирно. И прошу, ради вашего же блага, Иван Карлович — не надо делать глупостей и хвататься за пистолет… И телефон вам тоже не поможет. — Я откинулся на спинку кресла и чуть повернул голову в сторону входа в кабинет. — Андрей Георгиевич, вы слышали достаточно?
— Более чем, ваше сиятельство. Более чем.
Когда дверь распахнулась, я увидел, как рослые парни в робе фабричных рабочих укладывают лицом в пол местных охранников, включая самого главного. Те, конечно, заметили подвох — но было уже слишком поздно.
— Одного того, что вы сказали, хватит, чтобы вы отправились на каторгу до самой смерти… в том случае, если государыня императрица не пожелает подписать смертный приговор. — Я подался вперед и облокотился на стол. — И уж поверьте, Иван Карлович, я не забуду ни о вашей жене, ни о детях.
— Я не…
— Вы убили моего брата. — Я намеренно говорил неторопливо и тихо, позволяя Штерну вдоволь проникнуться ситуацией и набраться ужаса. — Горчакова. Такое не сойдет с рук ни вам, ни Куракину, ни хоть самому черту… Но у вас есть — пока еще есть, Иван, Карлович — возможность облегчить жизнь. — Я чуть смягчил голос. — Если не себе, то хотя бы своим близким.
Закончив, я впился в Штерна взглядом — и принялся ждать. Со стороны щекастый немец выглядел полностью раздавленным и уничтоженным, чуть ли не на грани обморока, но я не сомневался — все это лишь игра, за которой прячется напряженная работа ума. За несколько мгновений он наверняка успел перебрать в голове десятки и сотни вариантов — от откровенно провальных, вроде попытки достать оружие из какого-нибудь ящика стола или позвать на помощь — до куда более… реалистичных.
— Чего вы хотите? — наконец, проговорил он.
— Главным образом — имена. — Я усмехнулся и развалился поудобнее в кресле. — А также меня интересуют ваши активы, планы, союзники… в общем — все.
— Едва ли я смогу рассказать так много, ваше сиятельство. — Штерн понемногу брал себя в руки. — Я — простой человек, даже не дворянин. Со мной не делились…
— Не стоит пытаться меня обмануть. — Я покачал головый. — Вы не из тех, кто станет рисковать всем только из-за обещаний отставного пехотного генерал или болтовни аристократа, который по уши в долгах. Вам известно куда больше, чем моему брату — и я настоятельно советую поскорее начать вспоминать… Поверьте, Иван Карлович, у меня есть достаточно способов вскрыть вашу память — и ни один из них вам не понравится.
— Хорошо… хорошо! — Штерн поднял обе руки, будто сдаваясь в плен. — Я изложу все, что мне известно… на бумаге, поставлю подпись. Буду свидетельствовать, если придется — но мне нужно… время, как вы понимаете.
— И оно у вас непременно будет, Иван Карлович, — кивнул я. — Но имена вы мне назовете прямо сейчас. И в первую очередь — имя того, кто отдает приказы.
— Ваше сиятельство, я…
— Имя. — Я опустил на стол обе руки и поднялся, нависая над съежившимся в кресле Штерном. — Или через полчаса в этот кабинет принесут голову вашего сына.
— Scheisskerl.
В глазах Штерна на мгновение мелькнула такая злоба, что я не удивился бы, вздумай он вдруг броситься на меня. Чтобы вцепиться в горло и попытаться придушить до того, как я переломаю ему все кости.
Но немец был не из тех, кто станет жертвовать собой или семьей ради чужих идей… пусть даже сулящих немалую прибыль. Делец отлично умел просчитывать — и риски, и последствия. И если возможная кара за предательство или всемогущее Третье отделение поджидали где-то в будущем, то я сидел перед ним прямо сейчас.
Отпрыск древнего княжеского рода, у которого убили одного брата и сделали предателем другого.
— Я скажу… ваше сиятельство. Не такой уж это и секрет. — Штерн мрачно усмехнулся. — Мы не настолько безумны, чтобы посягнуть на саму основу государства. По нашему замыслу престол должен занять нас…