— Мне парень этот, который приезжал, говорил, что тебя Михаил прятал.
То есть никак я не пойму, ты с Михаилом, или нет. Во взгляде застыл вопрос.
— Прятал, — коротко подтвердил Глеб.
Увидел, что его ответ не удивил Нину. Значит, не оплошал. Услышанное совпадает с тем, что она знала. Вот так и дальше надо. Не вдаваясь в подробности. Осторожно, чтобы не напортачить. Но как же трудно сдерживать эмоции! Как не взвыть от ярости, когда получаешь очередное подтверждение самым ужасным и убийственным своим подозрениям!
Михаил, видите ли, его прятал! Да не его он прятал, а Стаса, чёрт возьми! Там действительно недобиток этот жил! Тот, кто должен был сдохнуть давным-давно! Это невероятно, что он остался жив!
— Сначала прятал, — сказал Глеб будто бы в раздумьи. — А потом уехал. И я его теперь ищу. И хромой этот тоже ищет Михаила?
— Да, — бесхитростно подтвердила женщина.
— А где он ищет? — спросил Глеб, боясь спугнуть удачу. — Куда поехал?
— В обитель. В монастырь.
— Ты знаешь — в какой?
Глеб уже понимал, что вот оно — сложилось! Священник, которого он дома не застал. Теперь ещё и монастырь.
— Знаю, — сказала Нина Петровна.
Нашёл! Он их нашёл!!!
ПЯТНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ОДИН ДЕНЬ ДО УБИЙСТВА
Монастырские ворота были заперты. Ночь. Вокруг снежная пустыня. Где-то далеко лаяли продрогшие собаки. Мороз крепчал. Салон машины выстуживался так быстро, что Китайгородцеву приходилось раз за разом запускать двигатель, чтобы согреться. Потёмкин ворочался на заднем сиденье, ему не спалось. Китайгородцев, обнаружив, что его спутник бодрствует, решился заговорить.
— Я не могу до конца поверить в то, что это правда, — сказал он. — Что можно заставить человека сделать что-то против его воли.
Он говорил о себе. Потёмкин понял.
— Можно, — ответил он. — А вы не готовы в это поверить потому, что говорите — «против воли», как будто это будет ваша воля. На самом деле она не ваша, а чужая. Это не вы будете делать. Вы — только физическая оболочка. А мысли, желания, стремления не ваши будут, а чужие, привнесённые извне. Вот этот парень, который выходил на сцену… Не помню его фамилию…
— Саша Бобков?
— У вас хорошая память.
— Не жалуюсь.
— Так вот этот Бобков — он разве боцман Торопыгин? Нет. Он никогда им не был. А хотел ли он выйти на сцену на посмешище? Нет. Ещё за час до представления, да даже за пять минут до случившегося знал ли он, что выскочит на сцену? Снова ответ — нет! Сплошные «нет», а он всё равно вышел на сцену и сделал то, чего не хотел бы делать и даже не подозревал о том, что будет так чудить! Потому что это не он сам, это чужая воля им руководила.
— Значит, и вы так можете, как Михаил?
— Как? — не понял Потёмкин.
— Внушить кому-то, чтобы он убил.
— Кого убил?
— Вашего врага, — ответил Китайгородцев. — Или врагов. У вас ведь есть враги?
У Потёмкина были враги. И Китайгородцев знал об их существовании.
— Я никогда об этом не задумывался, — пробормотал Потёмкин. — Чтобы решать свои проблемы таким образом. Нет-нет, это невозможно!
— Но почему?
— Это ужасно!
— А Михаилу не ужасно? Его ведь это не остановило! Вот у вас есть враги. Вы от них натерпелись… Вы простите меня, что я с вами так откровенно.
— Да ничего, — вздохнул Потёмкин.
— Они создают для вас проблемы. Неужели у вас не возникало желания эти проблемы разрешить одним махом?
— Таким «махом» — нет, — невесело улыбнулся в темноте Потёмкин.
— Почему?
— Я не пойму, какой ответ вы хотите от меня услышать, — признался Потёмкин. — Ну, не знаю я! Такие, видно, у меня проблемы, что только кажутся ужасными, а на самом деле они — ещё не самый край. Жить можно, никого не убивая.
— А у Михаила, наверное, уже не получается. Наверное, у него — край. Есть какая-то причина, из-за чего он решился на такое.
* * *
Ранним утром, ещё затемно, ворота монастыря распахнулись. Сонный инок, сутулясь на морозе, гремел ключами в выстуженной тишине. Китайгородцев подошёл к нему, вежливо поздоровался. Инок так же вежливо ответил на приветствие, глядя доброжелательно и открыто.
— Я в первый раз к вам, — сообщил Китайгородцев.
— К молитве?
— Да.
— Издалека, наверное?
— Из Москвы.
— К нам приезжают, — кивнул инок.
— Мне посоветовали. Мой знакомый. Михаилом зовут. Такой, с бородой. Он у вас бывал.
— Да, — вежливо кивнул инок.
Он по-прежнему смотрел доброжелательно. И ни о чём ему имя Михаил не говорило. Много людей приезжает. Возможно, что и этот Михаил тут бывал.
— Я через него с отцом Алексием познакомился, — сделал последнюю попытку Китайгородцев.
— Отец Алексий? — переспросил инок.
Он явно вспомнил.
— Вы тоже его знаете? — как о чём-то само собой разумеющемся сказал Китайгородцев.
— Думаю, что да. Вы этого Михаила видели уже?
— А он здесь? — вырвалось у Китайгородцева.
Он бросил взгляд в распахнутые монастырские ворота.
— Если не уехал накануне, — ответил инок. — Он не в монастыре обычно ночует, а в деревне, вы её проезжали. Там есть гостиница для паломников, её зовут монастырской избой.
* * *
Монастырской избой оказался большой бревенчатый дом на окраине деревни, ближайший к монастырю. Несмотря на ранний час, там уже кипела жизнь. Окна освещены, из печной трубы поднимался дым. Один из постояльцев прямо у крыльца растирался снегом. Он был по пояс обнажён, брал свежий чистый снег и, крякая от удовольствия, размазывал его талой водой по коже. Китайгородцев приблизился, открыл было рот, намереваясь поприветствовать этого любителя снежных процедур, но тут человек обернулся, и Китайгородцев захлебнулся морозным воздухом.
Михаил!
Тот тоже не ожидал увидеть здесь Китайгородцева. Обездвижел, но только на мгновение, а потом вдруг отшатнулся к крыльцу, будто хотел уйти, укрыться в доме, но Китайгородцев среагировал. Он толкнул Михаила и тот упал в снег. Встать Михаил не решился и, кажется, ждал удара. Китайгородцев его бить не стал, рывком поднял, поставил на ноги.
— Пойдем в дом, поговорим, — предложил Михаил, пряча чёрный взгляд.
— Нет, в дом мы не пойдем, — покачал головой Китайгородцев.
Там Михаил окажется среди людей. И там могут возникнуть неожиданности.
— Я здесь замёрзну, — сказал Михаил. — Холод собачий.
Точно, заманивает в дом. Против его хитрости у Китайгородцева была припасена своя.
— Поговорим в машине, — он кивком головы указал на автомобиль.
То есть никак я не пойму, ты с Михаилом, или нет. Во взгляде застыл вопрос.
— Прятал, — коротко подтвердил Глеб.
Увидел, что его ответ не удивил Нину. Значит, не оплошал. Услышанное совпадает с тем, что она знала. Вот так и дальше надо. Не вдаваясь в подробности. Осторожно, чтобы не напортачить. Но как же трудно сдерживать эмоции! Как не взвыть от ярости, когда получаешь очередное подтверждение самым ужасным и убийственным своим подозрениям!
Михаил, видите ли, его прятал! Да не его он прятал, а Стаса, чёрт возьми! Там действительно недобиток этот жил! Тот, кто должен был сдохнуть давным-давно! Это невероятно, что он остался жив!
— Сначала прятал, — сказал Глеб будто бы в раздумьи. — А потом уехал. И я его теперь ищу. И хромой этот тоже ищет Михаила?
— Да, — бесхитростно подтвердила женщина.
— А где он ищет? — спросил Глеб, боясь спугнуть удачу. — Куда поехал?
— В обитель. В монастырь.
— Ты знаешь — в какой?
Глеб уже понимал, что вот оно — сложилось! Священник, которого он дома не застал. Теперь ещё и монастырь.
— Знаю, — сказала Нина Петровна.
Нашёл! Он их нашёл!!!
ПЯТНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ОДИН ДЕНЬ ДО УБИЙСТВА
Монастырские ворота были заперты. Ночь. Вокруг снежная пустыня. Где-то далеко лаяли продрогшие собаки. Мороз крепчал. Салон машины выстуживался так быстро, что Китайгородцеву приходилось раз за разом запускать двигатель, чтобы согреться. Потёмкин ворочался на заднем сиденье, ему не спалось. Китайгородцев, обнаружив, что его спутник бодрствует, решился заговорить.
— Я не могу до конца поверить в то, что это правда, — сказал он. — Что можно заставить человека сделать что-то против его воли.
Он говорил о себе. Потёмкин понял.
— Можно, — ответил он. — А вы не готовы в это поверить потому, что говорите — «против воли», как будто это будет ваша воля. На самом деле она не ваша, а чужая. Это не вы будете делать. Вы — только физическая оболочка. А мысли, желания, стремления не ваши будут, а чужие, привнесённые извне. Вот этот парень, который выходил на сцену… Не помню его фамилию…
— Саша Бобков?
— У вас хорошая память.
— Не жалуюсь.
— Так вот этот Бобков — он разве боцман Торопыгин? Нет. Он никогда им не был. А хотел ли он выйти на сцену на посмешище? Нет. Ещё за час до представления, да даже за пять минут до случившегося знал ли он, что выскочит на сцену? Снова ответ — нет! Сплошные «нет», а он всё равно вышел на сцену и сделал то, чего не хотел бы делать и даже не подозревал о том, что будет так чудить! Потому что это не он сам, это чужая воля им руководила.
— Значит, и вы так можете, как Михаил?
— Как? — не понял Потёмкин.
— Внушить кому-то, чтобы он убил.
— Кого убил?
— Вашего врага, — ответил Китайгородцев. — Или врагов. У вас ведь есть враги?
У Потёмкина были враги. И Китайгородцев знал об их существовании.
— Я никогда об этом не задумывался, — пробормотал Потёмкин. — Чтобы решать свои проблемы таким образом. Нет-нет, это невозможно!
— Но почему?
— Это ужасно!
— А Михаилу не ужасно? Его ведь это не остановило! Вот у вас есть враги. Вы от них натерпелись… Вы простите меня, что я с вами так откровенно.
— Да ничего, — вздохнул Потёмкин.
— Они создают для вас проблемы. Неужели у вас не возникало желания эти проблемы разрешить одним махом?
— Таким «махом» — нет, — невесело улыбнулся в темноте Потёмкин.
— Почему?
— Я не пойму, какой ответ вы хотите от меня услышать, — признался Потёмкин. — Ну, не знаю я! Такие, видно, у меня проблемы, что только кажутся ужасными, а на самом деле они — ещё не самый край. Жить можно, никого не убивая.
— А у Михаила, наверное, уже не получается. Наверное, у него — край. Есть какая-то причина, из-за чего он решился на такое.
* * *
Ранним утром, ещё затемно, ворота монастыря распахнулись. Сонный инок, сутулясь на морозе, гремел ключами в выстуженной тишине. Китайгородцев подошёл к нему, вежливо поздоровался. Инок так же вежливо ответил на приветствие, глядя доброжелательно и открыто.
— Я в первый раз к вам, — сообщил Китайгородцев.
— К молитве?
— Да.
— Издалека, наверное?
— Из Москвы.
— К нам приезжают, — кивнул инок.
— Мне посоветовали. Мой знакомый. Михаилом зовут. Такой, с бородой. Он у вас бывал.
— Да, — вежливо кивнул инок.
Он по-прежнему смотрел доброжелательно. И ни о чём ему имя Михаил не говорило. Много людей приезжает. Возможно, что и этот Михаил тут бывал.
— Я через него с отцом Алексием познакомился, — сделал последнюю попытку Китайгородцев.
— Отец Алексий? — переспросил инок.
Он явно вспомнил.
— Вы тоже его знаете? — как о чём-то само собой разумеющемся сказал Китайгородцев.
— Думаю, что да. Вы этого Михаила видели уже?
— А он здесь? — вырвалось у Китайгородцева.
Он бросил взгляд в распахнутые монастырские ворота.
— Если не уехал накануне, — ответил инок. — Он не в монастыре обычно ночует, а в деревне, вы её проезжали. Там есть гостиница для паломников, её зовут монастырской избой.
* * *
Монастырской избой оказался большой бревенчатый дом на окраине деревни, ближайший к монастырю. Несмотря на ранний час, там уже кипела жизнь. Окна освещены, из печной трубы поднимался дым. Один из постояльцев прямо у крыльца растирался снегом. Он был по пояс обнажён, брал свежий чистый снег и, крякая от удовольствия, размазывал его талой водой по коже. Китайгородцев приблизился, открыл было рот, намереваясь поприветствовать этого любителя снежных процедур, но тут человек обернулся, и Китайгородцев захлебнулся морозным воздухом.
Михаил!
Тот тоже не ожидал увидеть здесь Китайгородцева. Обездвижел, но только на мгновение, а потом вдруг отшатнулся к крыльцу, будто хотел уйти, укрыться в доме, но Китайгородцев среагировал. Он толкнул Михаила и тот упал в снег. Встать Михаил не решился и, кажется, ждал удара. Китайгородцев его бить не стал, рывком поднял, поставил на ноги.
— Пойдем в дом, поговорим, — предложил Михаил, пряча чёрный взгляд.
— Нет, в дом мы не пойдем, — покачал головой Китайгородцев.
Там Михаил окажется среди людей. И там могут возникнуть неожиданности.
— Я здесь замёрзну, — сказал Михаил. — Холод собачий.
Точно, заманивает в дом. Против его хитрости у Китайгородцева была припасена своя.
— Поговорим в машине, — он кивком головы указал на автомобиль.