— Так! Я сейчас ещё кое-зачем отойду в лес, а ты пока разведи костёр побольше, а то рядом с таким и правда замёрзнешь, и вот, — я отстегнул от пояса сверток с одеянием следопыта клана Кровавой травы и протянул Свете. — Надень пока это. Только будь с этим костюмчиком поласковей… это статусная одежда, — Света нерешительно замерла со свёртком в руке, и я добавил: — Ну, в смысле, под свой размер его не перекраивай и в костёр не суй, — Света улыбнулась, кивнула и принялась разворачивать свёрток.

Утёс, на котором мы остановились, располагался в предгорьях Айлейских гор, небольших лесов и перелесков здесь хватало. И деревья в них были как хвойные, так и лиственные. Место действительно очень удобное: сам утёс порос деревьями только понизу, а стоянка располагается на небольшой поляне, со всех сторон закрытой валунами и скальными выступами, так что и незамеченным к ней не подберёшься, и ветром она не продувается, что сейчас немало важно. А ещё, если развести тут нормальный костёр, тепло будет отражаться от природного ограждения поляны, и спать без спальника здесь будет гораздо комфортнее. Это место мне показал Умник, когда мы выполняли заказ на особенного песчаного ящера. Ох и пришлось нам тогда побегать по пустоши!

Я довольно быстро нарубил хвойного лапника и варварски срубил ещё одно лиственное дерево. Варварски потому, что нужна из него мне была лишь пара чурок из комля, всё остальное дерево погибло зазря. Света за время моего отсутствия накидала в костёр дров, пристроилась рядом с ним и сейчас мужественно боролась со сном, и схватку эту она столь же отчаянно проигрывала.

— Света, ложись сюда, на лапник, покемарь пока. Приготовлю ужин — разбужу, — Света что-то благодарно пробормотала и свернулась калачиком на лапнике, закутавшись в одеяние следопыта клана Кровавой травы. Да, не так я планировал использовать этот пафосный и мрачноватый балахон.

Дров в костёр девушка именно что «накидала» — как бог на душу положит. Хорошо хоть дрова совершенно сухие и расколоты на поленья, иначе огонь давно бы потух. И как она с такими навыками походной жизни костёр-то развела? Я сложил дрова как надо и занялся приготовлением ужина.

Сырые чурки разрубил повдоль на несколько частей. В каждой проковырял ножом по паре отверстий. Вот, есть плюсы в узком клинке, хоть добычу ими разделывать и неудобно. Всё думаю разжиться добротным охотничьим ножом, но как-то забываю, когда представляется такая возможность. Надо напоминалку «системе» оставить.

Из веток приготовил колышки соответствующих отверстиям размеров. Затем тонкими пластами нарезал мясо кэртсов (благо окорочка с собой прихватил), натёр специями (небольшой запас я всегда беру с собой, когда выхожу в пустоши) и с помощью колышков растянул его на полученных из сырых чурок досках с отверстиями. Доски расставил близко к костру, мясом в сторону огня, само собой, но так чтобы языки пламени не касались нашего будущего ужина.

Лучше, конечно, дождаться, когда костёр прогорит, нарезать мясо крупными ломтями, сделать из прутьев шампуры и запечь мясо над углями. Но это значительно дольше. Да и не хочется, чтоб прогорал костёр — Света замёрзнет.

Когда первая партия мяса была готова, я разбудил Свету. Проснулась девушка на удивление быстро и на мясо накинулась со зверским аппетитом. Казалось, эта миниатюрная, по меркам нашего с ней мира, девушка готова съесть слона вмести с ушами и хоботом, и отвлечь её от еды не способно даже второе пришествие Майкла Джексона. Но уже на втором куске мяса Света что-то вопросительно прочавкала:

— Фоывыэ веолеы?

— Чего? Прожуй сначала.

— Я говорю: боевые вертолёты. Ты упоминал о них.

— Это когда говорил, что, в отличии от них, от орла можно отбиться палкой?

— Ну да.

— И что с ними?

— Это я у тебя спрашиваю: что с ними?

— Не знаю, — я усмехнулся. — Летают, наверное, воюют… В какой-нибудь Африке…

— Ну я же не это имела ввиду! Как с тобой сложно!

— Формулируй вопросы лучше, и будет проще.

— Ладно! В это мире есть боевые вертолёты?

— Нет. Есть глайдеры и другие левитирующие машины. Они двигаются обычно невысоко над поверхностью земли — это экономней, но могут подниматься в воздух.

— Вот я вообще не могу понять: тут, вроде как, техника развита лучше, чем у нас, так?

— Так, — я кивнул. — Мало того, что лучше, так ещё и по-другому. В другом направлении.

— Ты вот, например, настоящий терминатор! — продолжала Света.

— Куда там до меня твоему терминатору? — усмехнулся я. — Да я его одним напильником насмерть запилю.

— Но ты ходишь с мечом и арбалетом, как в каком-нибудь средневековье! Почему бы не придумать огнестрельное оружие? Ну или, если местные учёные до этого сами не дошли, почему бы тебе не объяснить им принцип его действия?

— А я пробовал. Мне сказали: «Забавно! Но неэффективно, шумно и неудобно». Здесь есть оружие дольнего боя кроме луков и арбалетов: энергетическое — бластеры разных видов. Есть для общего пользования, есть специальное — только для вояк.

— Но всё равно, — не сдавалась девушка. — Почему меч? Почему ты не носишь какой-нибудь бластер? Я ведь так понимаю, ты не один такой придурок с мечом ходить, это повсеместное явление?

Я носил в качестве оружия дальнего боя арбалет исключительно в целях экономии: стрелять из бласт-ружья, работающего на А.Т.-энергии, — всё равно что стрелять деньгами. Да меня бы жаба задушила, особенно первое время, когда я только начал зарабатывать себе на хлеб насущный. А потом как-то привык к арбалету… Да и удобнее он во многих случаях… и во всех случаях гораздо дешевле! Денег у меня и сейчас негусто, но признаваться в этом Свете почему-то не хотелось.

— Сначала холодное оружие было традицией… хотя… не совсем. Понимаешь, в этом мире не было войн — до последней, и двигателем прогресса тут было не желание убить себе подобного… культура, медицина, а после экология двигали науку вперёд. Да много чего, но только не война. А потом… всё военное дело, коль плохо бы оно не развивалось, продвигалось с учётом холодного оружия и технологий вполне мирных, таких как медицина и биоинженерия, например. И ты недооцениваешь меч в умелых и крепких руках. Против зверья, с которым, по большей части я имею дело, он даже эффективнее бластера.

— Но, если вооружить большое количество людей простыми автоматами….

Я со вздохом поднял руку, прерывая очередную Светину тираду. Спорить с этой девушкой интересно, но очень утомительно.

— Ты пока не владеешь всей полнотой информации о технологиях этого мира. И я, само собой, не смогу рассказать тебе обо всём сразу — у меня язык отвалится, а у тебя уши. Скажу проще: если бы наш прежний и этот мир столкнулись в противостоянии — у нашего не было бы не малейшего шанса на выживание.

— Но ведь…

— Приведу более наглядный пример, — перебил я Свету. — Если в некий лесок вечером загнать мотострелковую роту, а против них меня с мечом, к утру из роты никто не выживет, а я не получу и царапины.

— А если в поле? — с вызовом усмехнулась света.

— Тогда, может быть, пару царапин и заработаю, но закончится всё гораздо быстрее, — я вернул девушке усмешку со зловещим оскалом. — В поле разбегающихся ловить куда как проще…






Глава 25




Света спала. После плотного и сытного, хоть и не блиставшего разнообразием ужина её сморил сон, и я был этому только рад — ей нужно набраться сил, нам завтра опять весь день идти, а для слабого человеческого тела, тем более не очень привычного к таким нагрузкам, пешая ходьба по пересечённой местности — немалое испытание.

Света спала, а я думал, глядя в пламя, изредка подбрасывая в костёр полено-другое. Как она назвала меня сегодня? «Саша», а да этого «Александр»? Так меня называли в прошлом мире, там, где я родился и вырос. Саша, Саня, Санёк… очень редко Александр, отец, в основном, когда сердился на меня и отчитывал за какие-нибудь прегрешения. Одна девушка называла меня Алексом. Было в этом что-то стильное… крутое! И девушка та была, если можно так сказать, крутая и стильная. А другая звала Шуриком — это звучит тепло, по-домашнему, с улыбкой и лёгкой насмешкой. И девушка та была под стать: домашняя, очень милая и улыбчивая. Всё это одно имя, но как меняются оттенки и настроения от той или иной формы имени…

Я представился Александром, когда только пришёл в себя в палате госпитального блока корпорации «Инсауро» и очень строгая красивая женщина в белом халате спросила: «ваше имя, пол, возраст?» Чуть позже я узнал, что это была Изменённая второй серии, и она не строгая — она просто безэмоциональная.

Пол мой, как я тогда думал, был и так понятен — ведь я лежал перед ней абсолютно голым, но женщина была такой строгой, а тон её таким официальным и безэмоциональным, что я ответил: «Александр, мужской, 18 лет». Она кивнула и записала, проговаривая вслух: «Искандер, мужчина, 18 лет».

Поправлять её я не стал: Искандер так Искандер, это тоже форма имени «Апкусандр», да и не до того было. И больше меня никак по-другому не звали. Искандер или Изменённый. Ну ещё ругательствами всякими, но это Норман — ему можно. И я стал меняться так же стремительно, как моё имя и моё тело. Из весёлого молодого крупного восемнадцатилетнего парня, да что там, пацана Санька, дружелюбного, хоть иногда и агрессивного, но по сути доброго я стал превращаться в Изменённого Искандера, мужчину восемнадцати лет, безжалостную и безэмоциональную боевую машину в бою, язвительного и мрачного типа в мирное время.

И тут «Саша» … Как давно это было… Кажется, целую жизнь назад. Как будто я родился Изменённым, точнее, меня создали, я прошёл обучение и начал работать на корпорацию «Инсауро» и иногда на себя. А всё, что было до этого, вся та жизнь, что была до появления в этом мире, как воспоминания о глубоком детстве… Или полузабытый яркий сон…

Из задумчивости меня вывел запах. К сильному запаху от горящего костра, более слабым запахам моего и Светиного пота, ещё более слабому железа и кожи от моих доспехов и совсем лёгкому — травы и деревьев, росших у подножья утёса, добавился ещё один — запах мокрой шерсти и пыли.

Я насторожился. Бесшумно встал, беря в руку меч. Прислушался: всё тихо. Но подкрадывающихся гончих или замра я быстрее учую, если ветер будет с их стороны, чем услышу, и расслабляться я не стал.

И тут я ощутил волну тепла: не физически, а так, будто неожиданно встретил друга, с которым не виделся долгое время, или словно в промозглый осенний вечер вдруг повеяло тёплым ветром, который, конечно, не согрел тебя, но от которого на душе стало приятнее. А потом мне в голову пришла картинка, как будто что-то вспомнилось, но при этом пришла она извне — это тоже чётко ощущалось: на каменном плато стояла коричневая собака, размером с годовалого бычка, и, чуть склонив большую лобастую голову набок, смотрела на меня умными чёрными глазами. На груди собаки было небольшое пятно серой шерсти.

«Зафиксировано ментальное воздействие», — обозначила «система». Воздействие не агрессивное, иначе было бы сообщение об атаке. Я расслабился, сел обратно к костру и отложил меч. Это норгван, а благодаря присланному мне образу я даже знаю какой именно норгван — Серое Пятно. Мы с ним если не друзья, так уж точно хорошие приятели. Я и Умник однажды помогли ему отбиться от стаи гончих, то есть спасли его жизнь. Теперь с нами, в отличие от остальных людей, он с удовольствием общается.

Я постарался сформировать в голове слова и послать их Серому Пятну, не проговаривая вслух:

— Я рад нашей встрече, друг-норгван.

— И я рад, друг-человек, — раздалось у меня в голове. — Ты с самкой, я не помешал тебе?

— Нет, это не моя самка, мы просто идём вместе. Подходи к костру, посиди со мной у огня.

Серое Пятно неспешно вошёл в круг света, отбрасываемый костром, и уселся у огня напротив меня.

— Самки, которые живут в этих землях, больше и сильней, — выдал норгван, критически осмотрев Свету. — Щенков лучше заводить от них.

— Серое Пятно, я уже сказал, что это не моя самка, да и вообще я пока не собираюсь заводить детей — я ещё слишком молод для этого.

— Детёнышей стоит заводить не тогда, когда ты молод или стар, а тогда, когда ты силён и можешь их правильно воспитать. У норгванов так. Я говорю, тебе пора заводить детёнышей.

У норгванов нет понятия «я думаю», что не мудрено для разумных, общающихся мысленно. Конечно, трудно представить себе социум, где все высказывают вслух всё, что думают об окружающих — норгваны могут «говорить» для всех и «говорить» с собой. Внутренний разговор для других не слышен, но эмоции эти большие собаки считывают безошибочно. Вообще, называть процесс мышления разговором — по-своему правильно, ведь мы тоже иногда называем его внутренним диалогом.

— Я обязательно над этим подумаю, Серое Пятно. Что привело тебя сюда?

Надо было спросить «зачем ты здесь?» — по-человечески это звучит грубовато, мол, чего припёрся, а для норгвана в самый раз. Я старался формулировать мысли как можно чётче, спроси я у Серого Пятна, как он попал сюда, и получил бы в ответ что-нибудь вроде «пришёл на лапах».

— Искандер, — Серое Пятно фыркнул и по-собачьи помотал головой, — говори тише, ты очень громко говоришь. Твой голос за такое недолгое время сильно окреп. У меня звенит от него в голове.

Я рассмеялся, настолько норгван сейчас напоминал большую дружелюбную собаку. Я стал говорить громче — это значит, что мои псионические способности возросли. Интересно, надо будет поговорить об этом с кем-нибудь в «Инсауро», возможно, появятся дополнительные перспективы. Но «за такое недолго время»? Мы же не виделись с Серым пятном или с кем-нибудь другим из его народа месяца четыре…

— Я постараюсь говорить потише. Но мы не встречались с тобой довольно долго…

— Тебе так кажется, Искандер. Ты всё время охотишься и часто охотишься один. Время растягивается, когда ты на охоте и когда ты один. Многие из моего племени оценили бы это — запах свежей крови сладок, но, когда вдыхаешь его постоянно, он может притупить твой нюх. Будь осторожен, друг-человек.

— Хорошо, друг-норгван, — я благодарно кивнул такому проявлению заботы. — Я буду осторожен.

Да, после того, как закончилось моё обучение в «Инсауро», я не вылезаю из контрактов, пытаясь побыстрее расплатиться с корпорацией. Когда нет контрактов от корпорации, я нахожу другие задания. Но все они сводятся, в основном, к тому, что нужно либо кого-то убить, либо что-то принести. Часто, чтобы это принести, нужно сначала это у кого-то отрезать. И Серое пятно прав: время для меня, с одной стороны, как будто проходит незаметно — ведь я постоянно занят делом; а с другой стороны, ощущения такие, как будто я прожил здесь уже лет пять, не меньше.

— Я вижу в темноте не так хорошо, как ты, и думал ночевать рядом с ручьём, что течёт у края поля призраков, — призраками, насколько мне известно, норгваны зовут все порождения Ночного Кошмара. — Но учуял запах твоего костра. Люди здесь редкость, а больше костров никто не разводит. Я подумал, что это можешь быть ты или Умник, и не ошибся.

— Ты далековато ушёл от вашего поселения, тяжело будет нести добычу.

— Ты думаешь, я охочусь только за мясом? — норгван по-особому оскалился, так он изображал человеческую улыбку. Когда Серое Пятно узнал, что так мы выражаем свои эмоции, ему очень понравился такой нелепый и невразумительный способ передавать свои чувства. От его улыбки с пятнадцатисантиметровыми клыками, надо сказать, слабонервного человека мог хватить инфаркт.

— Я охочусь не за мясом, — продолжал Серое Пятно. — Я выслеживаю стаю низших, — низшими норгваны зовут гончих и других сабакоподобных неразумных, — и уробаса. Они забрели в наши земли, распугали нашу дичь.

— Я убью их, если встречу.

— Не делай этого без особой необходимости — у нас подрастает молодняк, надо учить их. Я для этого выслеживаю непростую дичь.

— Хорошо, — кивнул я.