Тарак прибыл в Ньюхоум спешно, и для ускорения процесса ему даже был выделен барракс по имени Бобо, которого в последствии Тарак должен передать мне. Самого Тарака Бобо как хозяина не признавал и покататься на себе позволил лишь по просьбе Дегоруса, кланового «Хозяина зверей», а вот мне с Бобо предстояло подружиться, и это, насколько я понял, одно из условий вступления в клан на должность следопыта. У каждого следопыта должен быть свой барракс.
Мощный иссиня-черный зверь, встретивший меня на заднем дворе трактира, был похож на барраксов, виденных мной ранее у караванщиков, не более, чем ирландский волкодав похож на дворовых барбосов: гораздо крупнее, шире в плечах, а главное — глаза Бобо гораздо умнее, впечатление такое, будто на тебя смотрит полностью разумное существо, и взгляд недоверчивый, изучающий, тяжелый. А ещё не помню я у тягловых зверей караванщиков ни таких внушительных клыков, ни пятнадцатисантиметровых когтей на лапах. У них, насколько я помню, вообще когтей не было. Ещё на Бобо было седло, выполненное не то в стиле стимпанк, не то даже хай-тек а тело и лапы местами прикрывала пластинчатая броня.
В общем, передо мной стоял явно опасный, недружелюбно настроенный зверь килограммов 800 весом. Любой бы на моём месте… растерялся, как минимум… Но я быстро нашёлся! Видимо, это и послужило отправной точкой к нашей с Бобо дружбе. Что, собственно, может сделать мне этот барракс? Я видел, как двигаются эти звери — я в разы быстрее, и если что… просто убегу… отступлю, в смысле.
Я уставился в глаза зверю, тот ответил мне взаимностью. Минут пятнадцать мы играли в гляделки, после чего Бобо одобрительно не то рыкнул, не то проурчал что-то и мотнул клыкастой башкой.
— Он тебя признал! — радостно воскликнул Тарак.
— Да? — с сомнением спросил я.
— Да! Теперь можешь дать ему мяса, — Тарак протянул мне заранее приготовленную оленью вырезку. — Да не боись, Искандер, не укусит! Он признал тебя.
— А если нет?
— Ну… тогда я извинюсь…
— Может, ты сам его покормишь? — с сарказмом предложил я, косясь на клыки Бобо.
— Нет, из моих рук он не возьмет. Мы сюда два дня добирались, я предлагал ему еду, он отказывается. Сам с утра поймал горного козла… схарчил.
***
С Бобо мы всё же, если не подружились, то, по крайней мере, стали хорошими приятелями. Тарак рассказал мне, как найти короткий путь к лагерю Кровавой травы через малопроходимое ущелье в Айлейских горах. Нужный нам лагерь находится значительно севернее ущелья, по которому проходит тракт в Центральные земли, так что, пользуйся мы нормальной дорогой, потеряем дня три.
Плотно поужинав (Бобо сырой олениной, я жареной), мы поспали четыре часа — и мне, и барраксу этого было вполне достаточно, — и отправились в путь. Четыре часа утра… или всё же ещё ночи… отличное время для начала путешествия.
В прохладном воздухе раннего утра мы неслись через Зелёную долину если и не со скоростью гоночного автомобиля, то близко к автомобилю обычному — джип, едущий по саванне без дорог, мы бы точно обогнали. Причем Бобо поддерживал такой темп без каких либо понуканий с моей стороны — либо эта скорость является для него обычной по такому рельефу, либо он просто рисуется, желая произвести впечатление на нового хозяина — с этого зверя станется!
Поначалу, выехав из Ньюхоума, мы двигались по тракту, но вскоре Бобо свернул с дороги и, не снижая скорости, помчался по пересечённой местности. Я отметил, что проблем с ночным зрением у барракса не больше, чем у меня, то есть никаких. А мне всё больше начинает нравиться этот «конь»!
Я думал было вернуть Бобо на тракт, но, прикинув ориентиры, понял, что мы, похоже, двигаемся верным маршрутом — видимо, барракс не хуже меня понимает, куда нам надо, а дорогу так и вовсе знает лучше меня. В общем, на этом транспорте я не водитель, а скорее пассажир.
Часа через три мы выбрались в предгорья, а спустя ещё два часа начали подъём по ущелью. Справедливости ради, надо сказать, на полноценное ущелье эти трещины явно не тянули — скорее сеть сообщающихся разломов в горе.
Скорость, как и комфорт перемещения сильно снизились: Бобо перемещался теперь, по большей части, прыжками с камня на камень, с уступа на уступ, да и тропа, если так можно назвать направление, в котором мы двигались, теперь поднималась вверх с довольно крутым уклоном. Я, для надёжности фиксации положения своей тушки в пространстве, начал придерживаться за седло руками.
Слететь с о спины Бобо я не боялся, из седла такой конструкции попросту не вылетишь: жёсткая спинка, доходящая до середины спины; стремена, так же намертво прикреплённые к седлу, представляют собой две ниши, в которые ставятся ноги; ноги при этом оказываются закрытыми до колена, затем по движению ладони по сенсору, находящемуся в передней части седла, или одновременным нажатием на кнопки, предусмотренные на обоих стременах, щиколотки фиксируются специальными захватами, так что, не оторвав ног, седока из седла не вырвать.
Управление транспортным средством типа огромная клыкастая и когтистая горилла осуществлялось стопами, которые можно свободно поворачивать в стременах, при этом давя на бока животного, этим заставляя поворачивать его налево, направо. Если же водитель сего транспорта желает притормозить, нужно стукнуть по спине зверя перед седлом; остановиться — стукнуть дважды.
Все эти команды можно подавать и голосом, если у седока с животным достаточно хорошо налажено взаимопонимание — барракс достаточно разумен, чтобы понять команды «налево», «направо», «медленней», «стой». Впрочем, если контакт со зверем не налажен, попытки оседлать его могут привести к трагическим последствиям — лучше уж попробовать на диком белом медведе покататься, у него хотя бы когти не такие острые.
К полудню мы добрались до места, которое Тарак рекомендовал мне для ночлега. Настоятельно рекомендовал. Мол, по ночам в горах очень холодно, и мест, удобных для ночлега, выше нет, а тут и площадка ровная, и укрытие, и даже дров для костра собрать можно, да и вообще, кто этим путём в лагерь Красного камня ездит, всегда здесь ночуют. Как будто этой, с позволения сказать, дорогой, часто пользуются.
Место приметное: ущелье расширяется, образуя небольшую площадку метров семь в диаметре, на краю которой растёт несколько сосен; а с другой стороны, в скальном склоне, есть грот, неглубокий, но нависающего каменного козырька вполне хватит, чтоб укрыться от дождя или снега.
Ещё только полдень, у нас ещё часов десять светлого времени, я абсолютно не устал, а Бобо…
— Бобо, ты не устал? — спрашиваю у барракса. — Видимо, нет… — не знаю, понял меня барракс или нет, но посмотрел он на меня с какой-то смесью презрения и сочувствия.
— Это, так я понимаю, значило, что не устал… — на этот раз меня даже взглядом не удостоили. — Тогда продолжим путь…
В дальнейшем продвижение стало намного трудней, выше в горах температура упала, а на камнях появился лёд, и темп передвижения снизился, хоть и не до скорости пешего человека, но очень прилично.
В общем, первые звёзды я увидел на перевале, и спустя некоторое время мы оказались в полноценной ночной темноте. И тут я понял, почему на самом деле все ночевали на той полянке перед перевалом.
Краем глаза я уловил движение на самой границе поля зрения. Только начал поворачивать голову в том направлении, как в щёку и шею мне вцепились маленькие и острые коготки. Я тут же схватил агрессора рукой — хрустнуло. Я не осторожничал и не жалел сил, поэтому, конечно же, изломал тельце небольшого существа, но опознать его всё же сумел.
Снежный крылан — зверь немногим больше летучей мыши, до катастрофы эти существа, скорее всего, и относились к семейству рукокрылых — созданий страшненьких, но, в подавляющем большинстве, абсолютно безобидных; сейчас же эти злобные ночные создания повадками больше всего напоминают пираний, только воздушных; снежными же их прозвали не за расцветку, а за то, что живут они исключительно в местах, где температура не поднимается выше нуля.
Я сбил рукой ещё одного крылана, появившегося передо мной, и тут нас накрыло целое облако этих бестий. Я отбивался, как мог: размахивал руками, что твой вентилятор, благо ни за управлением следить не приходилось, ни удерживаться в седле. Бобо тоже вносил свою посильную лепту, успевая хватать своей широкой клыкастой пастью иногда по несколько крыланов за раз.
Мы не пытались перебить всех крыланов, хоть теоретически это, наверное, и было возможно, но тут лучше придерживаться тактики борьбы с комарами: если их в закрытое помещение залетела парочка, или даже с десяток, можно их перебить свёрнутой газеткой, например, и спать спокойно; если же ты находишься в лесу или на болоте, то лучше просто отгонять их взмахами руки или специально подобранной веточки — всё равно всех не перебьёшь. А хочешь избавиться от назойливых соседей, просто смени локацию — уйди, например, в место, где дует ветер, там кровососущую братию будет просто сдувать.
Может быть, стая решила, что несёт слишком много неоправданных потерь, а может мы просто вышли из зоны обитания крыланов, но они оставили нас и улетели восвояси минут через сорок. Добравшись до первого удобного места — небольшой относительно ровной скальной площадки, на которой даже каким-то чудом умудрились вырасти два дерева, с виду мало отличимых от наших земных елей (местное название я забыл), я спешился и осмотрел наши раны. Удалось отделаться, можно сказать, малой кровью: множество царапин и неглубоких порезов от когтей и клыков крыланов — благо наши тела, и моё, и Бобо, прикрывали доспехи. Ранки Бобо я обработал специальным кровоостанавливающим и обеззараживающим гелем, мои раны перестали кровоточить через пару секунд после их получения.
Прислушавшись к своим ощущениям и глянув на барракса, я принял решение остаться здесь на ночлег. Физически я не так чтоб и устал, да и Бобо явно был готов продолжить путь, хоть и не выказывал той же бодрости, что утром, но вот ощущение некой запылённости присутствовало — стоит прикрыть веки, и перед глазами тут же начинают мелькать камни, скалы и уступы.
Срубив с деревьев нижние ветки, я устроил нам с Бобо постель. Устроившись на ней, я положил меч под правую руку, Бобо, чуть повозившись и глубоко вздохнув, прижался к моему левому боку. Я тоже вздохнул и, пожелав барраксу спокойной ночи, смежил веки.
Глава 19
Здания в лагере Кровавой травы издали похожи на юрты, но выполнены из камня и гораздо больших размеров. Расположены они вписанными друг в друга кольцами, что расходятся от центра поселения к его краю. В центре большая вымощенная камнем площадь, по периметру лагерь окружает стена.
Стена невысокая, ну, это если сравнивать со стеной Ньюхоума: метра четыре высотой против тридцати Ньюхоумовской. Внешняя сторона стены не отвесная, а имеет положительный угол, градусов в семьдесят.
Такая форма имеет как недостатки, так и преимущества: будь стена отвесной, я бы без проблем мог подпрыгнуть и уцепиться за её край, а с такой формой у меня это не выйдет — просто не достану; пробить такую стену проблематично по понятным причинам; но и в изготовлении она куда сложнее. Впрочем, бангоры вряд ли задумывались над её достоинствами и недостатками — они так строят, потому что это в их традиции, как и дома такой формы.
Гулко закрылись ворота за моей спиной, я неспеша поехал к центру поселения. Бангоры провожали меня заинтересованными насторожёнными взглядами, некоторые шли за мной к площади, но никто не окликал меня и не говорил ни слова.
На центральной площади меня уже ждали: у края площади собралась немаленькая такая толпа, когда я подъехал, навстречу мне вышел рослый бангор. Он остановился, немного не доходя до центра, скрестил на груди могучие руки и молча уставился на меня. Во взгляде его безошибочно читалась ирония и надменность.
Я спешился и неторопливо пошел к бангору. Так же немного не доходя до центра, я остановился, и бангор заговорил:
— Это ты Искандер? — я молча кивнул. — Меня зовут Орион, я воин и охотник.
— Искандер, изменённый третьей серии, — представился я. Хотел было добавить «приятно познакомиться», но приятно мне отчего-то не было, и я решил не лукавить.
А ничего так имя у парня? Звучное. Орион — вон даже и пояс имеется, широкий, состоящий из начищенных до блеска стальных пластин. Впрочем, в здешнем звёздном небе нет такого созвездия, и о небесном охотнике здесь никто не слышал.
— Мне 21 год, но я уже заслужил право голоса! — провозгласил Орион. Я в местной демократии ни в зуб ногой, так что никакого впечатления на меня это не произвело. — Заслужил это право своим мечом! — градус пафоса ещё подрос.
«Ну хорошо хоть не задницей» — я чуть было не сказал это вслух. Происходящий вокруг цирк начинал раздражать.
— Я был против твоего вступления в клан, — продолжал Орион, — Но наши старейшины решили по-другому, — ага, видимо, у Ориона право совещательного голоса, а не решающего. Ну что ж, это даже хорошо, а то на старейшину (то есть руководство клана) он как-то не тянет. — Но никто не запретит мне вызвать тебя на поединок. И… я хочу твоей крови, чужак!
Вызов на поединок…Что, даже чайку попить с дороги не предложат, сразу морду бить?! Ну что за люди эти бангоры…
— И что, мне теперь придётся тебя убить? — вздохнул я.
— А ты смел, чужак Искандер! Или глуп, — усмехнулся Орион. — Нет, убивать тебя мне не обязательно, впрочем, это бой — по-всякому бывает, достаточно намять тебе бока, что я и собираюсь сделать. Я хочу твоей крови! — ритуальная фраза сказана дважды, третий раз можно уже и не говорить, просто нападать, даже если противник не ответил — в правила дуэли меня уже немного посветил Тарак, он предполагал, что что-то в подобном роде может произойти.
— И я хочу твоей крови, Орион, — сказал я, продолжая стоять, не вытаскивая из-за спины меча — я быстрее обычного человека, успею, уверен в этом. И тут же я едва не поплатился за свою самоуверенность….
«Псионическая атака!» — заверещала «система», — «Начать комплекс противодействия?»
«Да!» — мысленно приказал я, отпрыгивая в сторону от размашистого удара наискось и разминувшись с лезвием меча всего лишь на пару сантиметров.
И сразу же ещё раз:
«Псионическая атака! Меры противодействия принимаются». И это не сообщение о том, что начаты меры противодействия, это сообщение о том, что меня атаковали во второй раз.
Псионические атаки, как правило, бывают двух типов: либо псионик пытается залезть в мозги жертве, вызывая у той ложные ощущения и образы, заставляя видеть то, чего нет, и не замечать то, что есть; либо частично или полностью старается заблокировать нервную систему, замедляя движения или полностью обездвиживая противника.
Мой головной мозг надёжно прикрыт «системой», в него не заберёшься, пока я сам не дам на то разрешения, голова у меня — вообще самое укреплённое место в организме. Полностью обездвижить меня — всё равно что пытаться остановить паровоз с помощью шприца-дротика с транквилизатором, я всё же не полностью биологическое создание. Но вот замедлить меня можно, правда, ненадолго — «система» после моего одобрения начинает впрыскивать в мою кровь специальные препараты и дополнительно укреплять свободными нанитами нервные ткани для ускорения прохождения по ним сигналов. Но за это время можно успеть неплохо мне накостылять, главное, не упускать это самое время, и действовать лучше вдвоём или втроём.
Следующий удар последовал незамедлительно, и его мне пришлось принимать на баклер, привычно пристёгнутый на электромагнитный замок к левому предплечью. А уж потом я достал из-за спины меч и третий удар Ориона уже парировал с последующей контратакой по всем правилам.
Бобо, глухо зарычав, двинулся было ко мне на помощь, но убелённый сединами рослый бангор в одеяниях, более всего напоминающих длиннополый кожаный плащ, положил ему руку на холку, и барракс, глянув на того затравлено, остался стоять на месте. Наверное, этот старик и есть хозяин зверей клана Кровавой травы.
Орион блокировал мой выпад, но ему пришлось отшатнуться, и я, воспользовавшись небольшой паузой, принял классическую фехтовальную стойку, будто в моей руке длинная фехтовальная рапира, а не ублюдочный меч, слишком большой даже для полуторника, но не имеющий фальш-гарды — для более удобного хвата и нанесения колющих ударов в условиях стесненной обстановки. Я не сдержал улыбки — вот теперь потанцуем!
Фехтование на мечах, тем более на двуручных мечах, дело сомнительное: мечи, как и секиры или боевые молоты, больше предназначены для битвы… рубки. А фехтование — это что-то более лёгкое… шпаги, рапиры, на худой конец сабли, изящные финты и выпады…
Мы с Норманом большую часть тренировок тоже посвящали именно рубке, но и о классическом фехтовании не забывали — благо физическая сила изменённых позволяла использовать тяжёлые мечи в качестве рапир. А вот Орион фехтованием явно не увлекался — да, рубился он здорово, но как только я перешёл к быстрым уколам и финтам, смотреться он стал жалко, и его запястья, предплечья и бёдра начали быстро покрываться множеством кровоточащих порезов и проколов.
Орион пробовал разные стили и вариации ударов, отчаянно маневрировал, но ничего не помогало. Вот он делает широкий секущий взмах, от которого я ухожу, чуть уведя его клинок вверх, скользнув по нему своим. Во время удара бангор сильно наклоняется, и я не смогу достать его в корпус, на то и был его расчёт — в случае неудачи увести корпус и разорвать дистанцию; но я совершал минимум телодвижений, и мой меч постоянно находится между мной и соперником — я и не пытаюсь ударить в корпус, просто наношу укол в бедро — и вот у Ориона новая кровоточащая дырка.
Рыкнув, противник снова меняет тактику. Короткий удар сбоку. Чуть подбиваю его меч вверх третьей четвертью клинка. Орион наносит колющий удар в выпаде, удерживая меч одной рукой… Тоже старается начать фехтовать? Похвально… Но тут ведь ещё и уметь надо… Чуть отвожу удар в сторону, проскальзываю своим клинком по его и наношу укол в запястье.
Одна из девушек-бангоров сильно выделяется из толпы: стоит неподвижно, напряжённая, как натянутая струна, а глаза будто остекленели — похоже, я вычислил псионика, замедлившего меня в начале боя. Сейчас эффект уже практически сошёл на нет — мой организм справился. Улыбаюсь девушке и быстро отскакиваю от очередного богатырского удара Ориона. Замечаю, что на лбу псионика появляется испарина — похоже, бедняга напрягает все силы. Зря она это — уже поздно.
Орион, вконец озверев, бросается в ярусную атаку: один удар, второй, третий, не думая о защите. Без особого труда принимаю их на меч. Пара прекращать этот балаган. Очередной удар бангора я отбиваю так, что его меч отбрасывает далеко в сторону. Рву дистанцию, оказываясь на расстоянии удара рукой от противника, и бью его эфесом в лоб. Девушка-псионик вскрикивает. Орион грузно оседает на задницу. Нокаут.
Чаем меня всё же напоили и даже накормили острым жареным мясом и вкуснейшими пряными лепёшками. В одном из особо крупных домов, напоминающих каменные юрты, располагалась резиденция вождя и зал собрания старейшин — туда меня и пригласили после окончания поединка. В здании было два надземных этажа и три подземных — по традиции бангорские дома вглубь уходили дальше, чем ввысь.
В малом зале совета (действительно малом — всего с половину школьного спортзала) жарко пылал большой камин, около которого мы и расположились на низких широких пуфиках. Я, вождь Рангор, Хозяин зверей Дегорус (тот самый седовласый старик, что не дал моему барраксу вступиться за меня) и ещё два старейшины.
— Совет принял решение принять тебя в клан, — хрипловатым гулким басом говорил вождь Ронгар, — Это не в наших традициях, но ситуация в клане… хм… Да ты в курсе дел, — я кивнул. — И мой непутёвый младший внук очень за тебя просил, — о, а Тарак-то у нас, оказывается, можно сказать, лицо благородных кровей! — Но это не значит, что все в восторге от такого нарушения традиций. Однако если ты выследишь и убьёшь поселившуюся в наших землях тварь, думаю, этот вопрос будет решён в полной мере, — Я снова кивнул. — Тогда же ты и вступишь в полные права следопыта клана.
— Но барракс уже сейчас твой, — добавил Дегорус. — Пока Бобо не будет уверен, что ты мёртв, другого хозяина он всё равно не признает.
Мощный иссиня-черный зверь, встретивший меня на заднем дворе трактира, был похож на барраксов, виденных мной ранее у караванщиков, не более, чем ирландский волкодав похож на дворовых барбосов: гораздо крупнее, шире в плечах, а главное — глаза Бобо гораздо умнее, впечатление такое, будто на тебя смотрит полностью разумное существо, и взгляд недоверчивый, изучающий, тяжелый. А ещё не помню я у тягловых зверей караванщиков ни таких внушительных клыков, ни пятнадцатисантиметровых когтей на лапах. У них, насколько я помню, вообще когтей не было. Ещё на Бобо было седло, выполненное не то в стиле стимпанк, не то даже хай-тек а тело и лапы местами прикрывала пластинчатая броня.
В общем, передо мной стоял явно опасный, недружелюбно настроенный зверь килограммов 800 весом. Любой бы на моём месте… растерялся, как минимум… Но я быстро нашёлся! Видимо, это и послужило отправной точкой к нашей с Бобо дружбе. Что, собственно, может сделать мне этот барракс? Я видел, как двигаются эти звери — я в разы быстрее, и если что… просто убегу… отступлю, в смысле.
Я уставился в глаза зверю, тот ответил мне взаимностью. Минут пятнадцать мы играли в гляделки, после чего Бобо одобрительно не то рыкнул, не то проурчал что-то и мотнул клыкастой башкой.
— Он тебя признал! — радостно воскликнул Тарак.
— Да? — с сомнением спросил я.
— Да! Теперь можешь дать ему мяса, — Тарак протянул мне заранее приготовленную оленью вырезку. — Да не боись, Искандер, не укусит! Он признал тебя.
— А если нет?
— Ну… тогда я извинюсь…
— Может, ты сам его покормишь? — с сарказмом предложил я, косясь на клыки Бобо.
— Нет, из моих рук он не возьмет. Мы сюда два дня добирались, я предлагал ему еду, он отказывается. Сам с утра поймал горного козла… схарчил.
***
С Бобо мы всё же, если не подружились, то, по крайней мере, стали хорошими приятелями. Тарак рассказал мне, как найти короткий путь к лагерю Кровавой травы через малопроходимое ущелье в Айлейских горах. Нужный нам лагерь находится значительно севернее ущелья, по которому проходит тракт в Центральные земли, так что, пользуйся мы нормальной дорогой, потеряем дня три.
Плотно поужинав (Бобо сырой олениной, я жареной), мы поспали четыре часа — и мне, и барраксу этого было вполне достаточно, — и отправились в путь. Четыре часа утра… или всё же ещё ночи… отличное время для начала путешествия.
В прохладном воздухе раннего утра мы неслись через Зелёную долину если и не со скоростью гоночного автомобиля, то близко к автомобилю обычному — джип, едущий по саванне без дорог, мы бы точно обогнали. Причем Бобо поддерживал такой темп без каких либо понуканий с моей стороны — либо эта скорость является для него обычной по такому рельефу, либо он просто рисуется, желая произвести впечатление на нового хозяина — с этого зверя станется!
Поначалу, выехав из Ньюхоума, мы двигались по тракту, но вскоре Бобо свернул с дороги и, не снижая скорости, помчался по пересечённой местности. Я отметил, что проблем с ночным зрением у барракса не больше, чем у меня, то есть никаких. А мне всё больше начинает нравиться этот «конь»!
Я думал было вернуть Бобо на тракт, но, прикинув ориентиры, понял, что мы, похоже, двигаемся верным маршрутом — видимо, барракс не хуже меня понимает, куда нам надо, а дорогу так и вовсе знает лучше меня. В общем, на этом транспорте я не водитель, а скорее пассажир.
Часа через три мы выбрались в предгорья, а спустя ещё два часа начали подъём по ущелью. Справедливости ради, надо сказать, на полноценное ущелье эти трещины явно не тянули — скорее сеть сообщающихся разломов в горе.
Скорость, как и комфорт перемещения сильно снизились: Бобо перемещался теперь, по большей части, прыжками с камня на камень, с уступа на уступ, да и тропа, если так можно назвать направление, в котором мы двигались, теперь поднималась вверх с довольно крутым уклоном. Я, для надёжности фиксации положения своей тушки в пространстве, начал придерживаться за седло руками.
Слететь с о спины Бобо я не боялся, из седла такой конструкции попросту не вылетишь: жёсткая спинка, доходящая до середины спины; стремена, так же намертво прикреплённые к седлу, представляют собой две ниши, в которые ставятся ноги; ноги при этом оказываются закрытыми до колена, затем по движению ладони по сенсору, находящемуся в передней части седла, или одновременным нажатием на кнопки, предусмотренные на обоих стременах, щиколотки фиксируются специальными захватами, так что, не оторвав ног, седока из седла не вырвать.
Управление транспортным средством типа огромная клыкастая и когтистая горилла осуществлялось стопами, которые можно свободно поворачивать в стременах, при этом давя на бока животного, этим заставляя поворачивать его налево, направо. Если же водитель сего транспорта желает притормозить, нужно стукнуть по спине зверя перед седлом; остановиться — стукнуть дважды.
Все эти команды можно подавать и голосом, если у седока с животным достаточно хорошо налажено взаимопонимание — барракс достаточно разумен, чтобы понять команды «налево», «направо», «медленней», «стой». Впрочем, если контакт со зверем не налажен, попытки оседлать его могут привести к трагическим последствиям — лучше уж попробовать на диком белом медведе покататься, у него хотя бы когти не такие острые.
К полудню мы добрались до места, которое Тарак рекомендовал мне для ночлега. Настоятельно рекомендовал. Мол, по ночам в горах очень холодно, и мест, удобных для ночлега, выше нет, а тут и площадка ровная, и укрытие, и даже дров для костра собрать можно, да и вообще, кто этим путём в лагерь Красного камня ездит, всегда здесь ночуют. Как будто этой, с позволения сказать, дорогой, часто пользуются.
Место приметное: ущелье расширяется, образуя небольшую площадку метров семь в диаметре, на краю которой растёт несколько сосен; а с другой стороны, в скальном склоне, есть грот, неглубокий, но нависающего каменного козырька вполне хватит, чтоб укрыться от дождя или снега.
Ещё только полдень, у нас ещё часов десять светлого времени, я абсолютно не устал, а Бобо…
— Бобо, ты не устал? — спрашиваю у барракса. — Видимо, нет… — не знаю, понял меня барракс или нет, но посмотрел он на меня с какой-то смесью презрения и сочувствия.
— Это, так я понимаю, значило, что не устал… — на этот раз меня даже взглядом не удостоили. — Тогда продолжим путь…
В дальнейшем продвижение стало намного трудней, выше в горах температура упала, а на камнях появился лёд, и темп передвижения снизился, хоть и не до скорости пешего человека, но очень прилично.
В общем, первые звёзды я увидел на перевале, и спустя некоторое время мы оказались в полноценной ночной темноте. И тут я понял, почему на самом деле все ночевали на той полянке перед перевалом.
Краем глаза я уловил движение на самой границе поля зрения. Только начал поворачивать голову в том направлении, как в щёку и шею мне вцепились маленькие и острые коготки. Я тут же схватил агрессора рукой — хрустнуло. Я не осторожничал и не жалел сил, поэтому, конечно же, изломал тельце небольшого существа, но опознать его всё же сумел.
Снежный крылан — зверь немногим больше летучей мыши, до катастрофы эти существа, скорее всего, и относились к семейству рукокрылых — созданий страшненьких, но, в подавляющем большинстве, абсолютно безобидных; сейчас же эти злобные ночные создания повадками больше всего напоминают пираний, только воздушных; снежными же их прозвали не за расцветку, а за то, что живут они исключительно в местах, где температура не поднимается выше нуля.
Я сбил рукой ещё одного крылана, появившегося передо мной, и тут нас накрыло целое облако этих бестий. Я отбивался, как мог: размахивал руками, что твой вентилятор, благо ни за управлением следить не приходилось, ни удерживаться в седле. Бобо тоже вносил свою посильную лепту, успевая хватать своей широкой клыкастой пастью иногда по несколько крыланов за раз.
Мы не пытались перебить всех крыланов, хоть теоретически это, наверное, и было возможно, но тут лучше придерживаться тактики борьбы с комарами: если их в закрытое помещение залетела парочка, или даже с десяток, можно их перебить свёрнутой газеткой, например, и спать спокойно; если же ты находишься в лесу или на болоте, то лучше просто отгонять их взмахами руки или специально подобранной веточки — всё равно всех не перебьёшь. А хочешь избавиться от назойливых соседей, просто смени локацию — уйди, например, в место, где дует ветер, там кровососущую братию будет просто сдувать.
Может быть, стая решила, что несёт слишком много неоправданных потерь, а может мы просто вышли из зоны обитания крыланов, но они оставили нас и улетели восвояси минут через сорок. Добравшись до первого удобного места — небольшой относительно ровной скальной площадки, на которой даже каким-то чудом умудрились вырасти два дерева, с виду мало отличимых от наших земных елей (местное название я забыл), я спешился и осмотрел наши раны. Удалось отделаться, можно сказать, малой кровью: множество царапин и неглубоких порезов от когтей и клыков крыланов — благо наши тела, и моё, и Бобо, прикрывали доспехи. Ранки Бобо я обработал специальным кровоостанавливающим и обеззараживающим гелем, мои раны перестали кровоточить через пару секунд после их получения.
Прислушавшись к своим ощущениям и глянув на барракса, я принял решение остаться здесь на ночлег. Физически я не так чтоб и устал, да и Бобо явно был готов продолжить путь, хоть и не выказывал той же бодрости, что утром, но вот ощущение некой запылённости присутствовало — стоит прикрыть веки, и перед глазами тут же начинают мелькать камни, скалы и уступы.
Срубив с деревьев нижние ветки, я устроил нам с Бобо постель. Устроившись на ней, я положил меч под правую руку, Бобо, чуть повозившись и глубоко вздохнув, прижался к моему левому боку. Я тоже вздохнул и, пожелав барраксу спокойной ночи, смежил веки.
Глава 19
Здания в лагере Кровавой травы издали похожи на юрты, но выполнены из камня и гораздо больших размеров. Расположены они вписанными друг в друга кольцами, что расходятся от центра поселения к его краю. В центре большая вымощенная камнем площадь, по периметру лагерь окружает стена.
Стена невысокая, ну, это если сравнивать со стеной Ньюхоума: метра четыре высотой против тридцати Ньюхоумовской. Внешняя сторона стены не отвесная, а имеет положительный угол, градусов в семьдесят.
Такая форма имеет как недостатки, так и преимущества: будь стена отвесной, я бы без проблем мог подпрыгнуть и уцепиться за её край, а с такой формой у меня это не выйдет — просто не достану; пробить такую стену проблематично по понятным причинам; но и в изготовлении она куда сложнее. Впрочем, бангоры вряд ли задумывались над её достоинствами и недостатками — они так строят, потому что это в их традиции, как и дома такой формы.
Гулко закрылись ворота за моей спиной, я неспеша поехал к центру поселения. Бангоры провожали меня заинтересованными насторожёнными взглядами, некоторые шли за мной к площади, но никто не окликал меня и не говорил ни слова.
На центральной площади меня уже ждали: у края площади собралась немаленькая такая толпа, когда я подъехал, навстречу мне вышел рослый бангор. Он остановился, немного не доходя до центра, скрестил на груди могучие руки и молча уставился на меня. Во взгляде его безошибочно читалась ирония и надменность.
Я спешился и неторопливо пошел к бангору. Так же немного не доходя до центра, я остановился, и бангор заговорил:
— Это ты Искандер? — я молча кивнул. — Меня зовут Орион, я воин и охотник.
— Искандер, изменённый третьей серии, — представился я. Хотел было добавить «приятно познакомиться», но приятно мне отчего-то не было, и я решил не лукавить.
А ничего так имя у парня? Звучное. Орион — вон даже и пояс имеется, широкий, состоящий из начищенных до блеска стальных пластин. Впрочем, в здешнем звёздном небе нет такого созвездия, и о небесном охотнике здесь никто не слышал.
— Мне 21 год, но я уже заслужил право голоса! — провозгласил Орион. Я в местной демократии ни в зуб ногой, так что никакого впечатления на меня это не произвело. — Заслужил это право своим мечом! — градус пафоса ещё подрос.
«Ну хорошо хоть не задницей» — я чуть было не сказал это вслух. Происходящий вокруг цирк начинал раздражать.
— Я был против твоего вступления в клан, — продолжал Орион, — Но наши старейшины решили по-другому, — ага, видимо, у Ориона право совещательного голоса, а не решающего. Ну что ж, это даже хорошо, а то на старейшину (то есть руководство клана) он как-то не тянет. — Но никто не запретит мне вызвать тебя на поединок. И… я хочу твоей крови, чужак!
Вызов на поединок…Что, даже чайку попить с дороги не предложат, сразу морду бить?! Ну что за люди эти бангоры…
— И что, мне теперь придётся тебя убить? — вздохнул я.
— А ты смел, чужак Искандер! Или глуп, — усмехнулся Орион. — Нет, убивать тебя мне не обязательно, впрочем, это бой — по-всякому бывает, достаточно намять тебе бока, что я и собираюсь сделать. Я хочу твоей крови! — ритуальная фраза сказана дважды, третий раз можно уже и не говорить, просто нападать, даже если противник не ответил — в правила дуэли меня уже немного посветил Тарак, он предполагал, что что-то в подобном роде может произойти.
— И я хочу твоей крови, Орион, — сказал я, продолжая стоять, не вытаскивая из-за спины меча — я быстрее обычного человека, успею, уверен в этом. И тут же я едва не поплатился за свою самоуверенность….
«Псионическая атака!» — заверещала «система», — «Начать комплекс противодействия?»
«Да!» — мысленно приказал я, отпрыгивая в сторону от размашистого удара наискось и разминувшись с лезвием меча всего лишь на пару сантиметров.
И сразу же ещё раз:
«Псионическая атака! Меры противодействия принимаются». И это не сообщение о том, что начаты меры противодействия, это сообщение о том, что меня атаковали во второй раз.
Псионические атаки, как правило, бывают двух типов: либо псионик пытается залезть в мозги жертве, вызывая у той ложные ощущения и образы, заставляя видеть то, чего нет, и не замечать то, что есть; либо частично или полностью старается заблокировать нервную систему, замедляя движения или полностью обездвиживая противника.
Мой головной мозг надёжно прикрыт «системой», в него не заберёшься, пока я сам не дам на то разрешения, голова у меня — вообще самое укреплённое место в организме. Полностью обездвижить меня — всё равно что пытаться остановить паровоз с помощью шприца-дротика с транквилизатором, я всё же не полностью биологическое создание. Но вот замедлить меня можно, правда, ненадолго — «система» после моего одобрения начинает впрыскивать в мою кровь специальные препараты и дополнительно укреплять свободными нанитами нервные ткани для ускорения прохождения по ним сигналов. Но за это время можно успеть неплохо мне накостылять, главное, не упускать это самое время, и действовать лучше вдвоём или втроём.
Следующий удар последовал незамедлительно, и его мне пришлось принимать на баклер, привычно пристёгнутый на электромагнитный замок к левому предплечью. А уж потом я достал из-за спины меч и третий удар Ориона уже парировал с последующей контратакой по всем правилам.
Бобо, глухо зарычав, двинулся было ко мне на помощь, но убелённый сединами рослый бангор в одеяниях, более всего напоминающих длиннополый кожаный плащ, положил ему руку на холку, и барракс, глянув на того затравлено, остался стоять на месте. Наверное, этот старик и есть хозяин зверей клана Кровавой травы.
Орион блокировал мой выпад, но ему пришлось отшатнуться, и я, воспользовавшись небольшой паузой, принял классическую фехтовальную стойку, будто в моей руке длинная фехтовальная рапира, а не ублюдочный меч, слишком большой даже для полуторника, но не имеющий фальш-гарды — для более удобного хвата и нанесения колющих ударов в условиях стесненной обстановки. Я не сдержал улыбки — вот теперь потанцуем!
Фехтование на мечах, тем более на двуручных мечах, дело сомнительное: мечи, как и секиры или боевые молоты, больше предназначены для битвы… рубки. А фехтование — это что-то более лёгкое… шпаги, рапиры, на худой конец сабли, изящные финты и выпады…
Мы с Норманом большую часть тренировок тоже посвящали именно рубке, но и о классическом фехтовании не забывали — благо физическая сила изменённых позволяла использовать тяжёлые мечи в качестве рапир. А вот Орион фехтованием явно не увлекался — да, рубился он здорово, но как только я перешёл к быстрым уколам и финтам, смотреться он стал жалко, и его запястья, предплечья и бёдра начали быстро покрываться множеством кровоточащих порезов и проколов.
Орион пробовал разные стили и вариации ударов, отчаянно маневрировал, но ничего не помогало. Вот он делает широкий секущий взмах, от которого я ухожу, чуть уведя его клинок вверх, скользнув по нему своим. Во время удара бангор сильно наклоняется, и я не смогу достать его в корпус, на то и был его расчёт — в случае неудачи увести корпус и разорвать дистанцию; но я совершал минимум телодвижений, и мой меч постоянно находится между мной и соперником — я и не пытаюсь ударить в корпус, просто наношу укол в бедро — и вот у Ориона новая кровоточащая дырка.
Рыкнув, противник снова меняет тактику. Короткий удар сбоку. Чуть подбиваю его меч вверх третьей четвертью клинка. Орион наносит колющий удар в выпаде, удерживая меч одной рукой… Тоже старается начать фехтовать? Похвально… Но тут ведь ещё и уметь надо… Чуть отвожу удар в сторону, проскальзываю своим клинком по его и наношу укол в запястье.
Одна из девушек-бангоров сильно выделяется из толпы: стоит неподвижно, напряжённая, как натянутая струна, а глаза будто остекленели — похоже, я вычислил псионика, замедлившего меня в начале боя. Сейчас эффект уже практически сошёл на нет — мой организм справился. Улыбаюсь девушке и быстро отскакиваю от очередного богатырского удара Ориона. Замечаю, что на лбу псионика появляется испарина — похоже, бедняга напрягает все силы. Зря она это — уже поздно.
Орион, вконец озверев, бросается в ярусную атаку: один удар, второй, третий, не думая о защите. Без особого труда принимаю их на меч. Пара прекращать этот балаган. Очередной удар бангора я отбиваю так, что его меч отбрасывает далеко в сторону. Рву дистанцию, оказываясь на расстоянии удара рукой от противника, и бью его эфесом в лоб. Девушка-псионик вскрикивает. Орион грузно оседает на задницу. Нокаут.
Чаем меня всё же напоили и даже накормили острым жареным мясом и вкуснейшими пряными лепёшками. В одном из особо крупных домов, напоминающих каменные юрты, располагалась резиденция вождя и зал собрания старейшин — туда меня и пригласили после окончания поединка. В здании было два надземных этажа и три подземных — по традиции бангорские дома вглубь уходили дальше, чем ввысь.
В малом зале совета (действительно малом — всего с половину школьного спортзала) жарко пылал большой камин, около которого мы и расположились на низких широких пуфиках. Я, вождь Рангор, Хозяин зверей Дегорус (тот самый седовласый старик, что не дал моему барраксу вступиться за меня) и ещё два старейшины.
— Совет принял решение принять тебя в клан, — хрипловатым гулким басом говорил вождь Ронгар, — Это не в наших традициях, но ситуация в клане… хм… Да ты в курсе дел, — я кивнул. — И мой непутёвый младший внук очень за тебя просил, — о, а Тарак-то у нас, оказывается, можно сказать, лицо благородных кровей! — Но это не значит, что все в восторге от такого нарушения традиций. Однако если ты выследишь и убьёшь поселившуюся в наших землях тварь, думаю, этот вопрос будет решён в полной мере, — Я снова кивнул. — Тогда же ты и вступишь в полные права следопыта клана.
— Но барракс уже сейчас твой, — добавил Дегорус. — Пока Бобо не будет уверен, что ты мёртв, другого хозяина он всё равно не признает.