– Ты прекрасно меня слышишь.
У нее был такой вид, словно она хочет опять пнуть меня под столом.
– Удивляюсь, почему ты еще не объяснилась с ним. Я понимаю весь риск, но я бы на твоем месте выяснила бы, узнал ли он меня. А если узнал, то почему ничего не сказал?
– Не то чтобы я не хочу знать. Но…
Я глянула на Хоука и замерла, когда его взгляд встретился с моим. Он смотрел прямо на меня, и хотя я знала, что он не может видеть мои глаза, казалось, что он их видит. Он не мог слышать нас с Тони оттуда, где стоял, и при том, как тихо я говорила, но его пристальный взгляд пронзал так, словно он мог видеть не только меня, но и сквозь меня.
Я попыталась отогнать это ощущение, но чем дольше он удерживал мой взгляд, тем сильнее оно становилось. Должно быть, это из-за цвета его глаз. Такой странный, сияющий золотом оттенок. Глядя в эти глаза, можно много чего представить.
Он разорвал зрительный контакт и стал смотреть на вход. Мое дыхание сделалось прерывистым, сердце колотилось так, будто я пробежала по всему Валу.
– Это было… впечатляюще, – пробормотала Тони.
Я заморгала, тряся головой, и повернулась к ней.
– Что?
– То. – Она подняла брови. – Вы с Хоуком пялились друг на друга. И нет, я не могла видеть твоих глаз, но знала, что вы старались испепелить друг друга.
Я ощутила, как к щекам прилил жар.
– Он просто делает свою работу, а я… просто забыла, что хотела сказать.
Тони опять вскинула бровь.
– И это всё?
– Конечно. – Я разгладила платье на коленях.
– Таким образом, он просто убеждался в том, что ты жива и…
– Дышит? – предположил Хоук, напугав нас обеих.
Он стоял всего в шаге от нас, подкравшись с незаметностью тренированного гвардейца и бесшумностью привидения.
– Поскольку я отвечаю за ее жизнь, то в первую очередь должен убедиться, что она дышит.
У меня застыли плечи. Как много он подслушал?
Тони безуспешно попыталась прикрыть смешок салфеткой.
– Рада это слышать.
– Если нет, то это будет означать, что я пренебрегаю своими обязанностями.
– Ах да, твои обязанности. – Она опустила салфетку. – Ты был очень занят, не щадя жизни и здоровья, защищал Поппи между поисками рассыпанных стразов.
– Не забывай, что еще я помогал ослабевшим леди-в-ожидании добраться до ближайшего кресла, пока они не упали в обморок.
В его странных, завораживающих глазах блестело озорство, и я… я была ошеломлена им, как и поведением обеих леди-в-ожидании раньше. Это был тот Хоук, которого я встретила в «Красной жемчужине». За поддразниванием и личным обаянием скрывался целый колодец боли.
– У меня много талантов, – добавил он.
– Не сомневаюсь, – ответила Тони с усмешкой, пока я боролась с побуждением выпустить чутье.
Он перевел взгляд на нее, и на его правой щеке появилась ямочка.
– Твоя вера в мои умения согревает мне сердце. – Он посмотрел на меня. – Поппи?
Я захлопнула рот и округлила глаза под вуалью.
Тони вздохнула.
– Это ее прозвище. Ее так называют только друзья. И брат.
– А, который живет в столице? – уточнил Хоук, по-прежнему глядя на меня.
Я кивнула.
– Поппи, – повторил он. Мое имя прозвучало так, словно было завернуто в шоколад и перекатывалось у него на языке. – Мне нравится.
Я улыбнулась. Улыбка вышла такой же натянутой, как и внезапное напряжение внизу живота.
– Хоук, над нами нависла угроза рассыпать стразы или тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась Тони.
– Мне много чего нужно, – ответил он, опять переводя взгляд на меня. Тони подалась вперед, словно ей не терпелось услышать, что именно ему нужно. – Но обсудим это позже. Пенеллаф, тебя зовет герцог. Я сейчас же провожу тебя к нему.
Тони вдруг застыла как статуя, я даже не была уверена, что она дышит. У меня внутри похолодело. Герцог так быстро зовет меня после вчерашнего? Я знала, что не для пустой болтовни. Неужели лорд Мэзин исполнил свои угрозы и нажаловался герцогу? Или это из-за того, как я, сняв вуаль, смотрела на герцога и улыбалась? Или он выяснил, что я ударила кинжалом человека, который пытался меня похитить? Многие только приветствовали бы то, что я помешала похищению, но герцога Тирмана заинтересовало бы лишь то, что я ношу кинжал. Мог ли кто-нибудь видеть меня там и доложить герцогу? Или он узнал о «Красной жемчужине»? У меня внутри все оборвалось. Я уставилась на Хоука. Он что-то сказал?
Боги, поводов бессчетное множество, и ни одного хорошего.
В животе бурлило, словно я напилась прокисшего молока. Мне удалось приклеить на лицо улыбку, и я встала со стула.
– Я подожду в твоих покоях, – сказала Тони, и я кивнула.
Хоук пропустил меня вперед и пошел на шаг позади меня. В такой позиции он мог реагировать на угрозы как спереди, так и сзади. Я вышла в зал, где на стенах висели мерцающие белые и золотые гобелены, а слуги в темно-бордовых платьях и туниках сновали по различным делам, которых требовало такое большое хозяйство.
Хоук не повел меня к пиршественному залу, а направил к лестнице, и мое сердце упало еще глубже.
Мы пересекли фойе, приблизились к подножию лестницы, и только тогда он спросил:
– С тобой все хорошо?
Я кивнула.
– Похоже, тебя и твою камеристку встревожил вызов герцога.
– Тони не камеристка, – выпалила я и тут же мысленно выругала себя.
Глупо было так старательно молчать. Но все равно хорошо, что я заговорила не в фойе, где вокруг столько народу.
И я хотела продержаться хотя бы день.
Приготовившись к худшему, я искоса глянула на Хоука.
Выражение его лица было абсолютно нечитаемым. Если он и узнал мой голос, то не подал виду.
Меня охватила странная смесь разочарования и облегчения. Я уставилась прямо перед собой. Он в самом деле не знает, что это я была в той комнате? Опять же, чему я удивляюсь? Он принял меня за Бритту и повел себя так, будто это она. Кто знает, сколько случайных женщин он…
– Не камеристка? – усомнился он. – Она леди-в-ожидании, но мне сказали, что она приставлена к тебе камеристкой. Компаньонкой.
– Это так, но она не… – Дойдя до поворота каменной лестницы, я оглянулась на него. Он держал руку на рукояти меча. – Она… – Тони в самом деле была приставлена ко мне в качестве компаньонки. – Неважно. Все в порядке.
Он уставился на меня, и оказалось, что он смотрит сверху вниз, хотя я стою на следующей ступеньке. Он все равно был выше, и это казалось нечестным. Темная бровь поднялась, в глазах читался вопрос.
– Что? – спросила я.
Сердце колотилось. Я подняла ногу, но недостаточно высоко, и споткнулась. Хоук отреагировал быстро, подхватив меня под локоть. Охваченная смущением, я прошептала:
– Спасибо.
– Не нужно притворных благодарностей. Это мой долг – обеспечивать твою безопасность. – Он помолчал. – Даже на предательских ступеньках.
Я сделала глубокий вдох.
– Мое спасибо не было притворным.
– Тогда прошу прощения.
Мне даже не нужно смотреть на него, чтобы знать: он усмехается, и ручаюсь, та дурацкая ямочка красуется на своем месте.
Он больше ничего не сказал, и до третьего этажа мы дошли в молчании. Один коридор вел в старое крыло – в мои покои и комнаты многих слуг. Налево располагалось новое крыло. Ощущая свинцовую тяжесть в животе, я повернула налево. Теперь я сосредоточилась на том, что меня ждет у герцога, и почти не думала о том, что Хоук меня не узнал. А если узнал, то почему ничего не сказал?..
Он подошел к широкой деревянной двери в конце коридора и, открывая одну створку, задел рукой мое плечо. Подождал, пока я ступлю на узкую винтовую лестницу. Через множество овальных окошек лился солнечный свет.
– Смотри под ноги. Если ты споткнешься и упадешь здесь, то наверняка и меня собьешь с ног.
– Я не споткнусь, – фыркнула я.
– Только что споткнулась.
– Такое редко бывает.
– Тогда для меня честь стать свидетелем такого исключительного события.
Я обрадовалась, что он не видит моего лица. И не из страха, что он меня узнает, а потому что, уверена, я так вытаращила глаза, что они на лоб полезли. Он говорил со мной так, как не позволял себе ни один охранник, кроме Виктера. Даже Рилан не был так… фамильярен. Мы как будто знали друг друга много лет, а не несколько часов… или дней. Так или иначе, его непринужденная манера речи обескураживала.
У нее был такой вид, словно она хочет опять пнуть меня под столом.
– Удивляюсь, почему ты еще не объяснилась с ним. Я понимаю весь риск, но я бы на твоем месте выяснила бы, узнал ли он меня. А если узнал, то почему ничего не сказал?
– Не то чтобы я не хочу знать. Но…
Я глянула на Хоука и замерла, когда его взгляд встретился с моим. Он смотрел прямо на меня, и хотя я знала, что он не может видеть мои глаза, казалось, что он их видит. Он не мог слышать нас с Тони оттуда, где стоял, и при том, как тихо я говорила, но его пристальный взгляд пронзал так, словно он мог видеть не только меня, но и сквозь меня.
Я попыталась отогнать это ощущение, но чем дольше он удерживал мой взгляд, тем сильнее оно становилось. Должно быть, это из-за цвета его глаз. Такой странный, сияющий золотом оттенок. Глядя в эти глаза, можно много чего представить.
Он разорвал зрительный контакт и стал смотреть на вход. Мое дыхание сделалось прерывистым, сердце колотилось так, будто я пробежала по всему Валу.
– Это было… впечатляюще, – пробормотала Тони.
Я заморгала, тряся головой, и повернулась к ней.
– Что?
– То. – Она подняла брови. – Вы с Хоуком пялились друг на друга. И нет, я не могла видеть твоих глаз, но знала, что вы старались испепелить друг друга.
Я ощутила, как к щекам прилил жар.
– Он просто делает свою работу, а я… просто забыла, что хотела сказать.
Тони опять вскинула бровь.
– И это всё?
– Конечно. – Я разгладила платье на коленях.
– Таким образом, он просто убеждался в том, что ты жива и…
– Дышит? – предположил Хоук, напугав нас обеих.
Он стоял всего в шаге от нас, подкравшись с незаметностью тренированного гвардейца и бесшумностью привидения.
– Поскольку я отвечаю за ее жизнь, то в первую очередь должен убедиться, что она дышит.
У меня застыли плечи. Как много он подслушал?
Тони безуспешно попыталась прикрыть смешок салфеткой.
– Рада это слышать.
– Если нет, то это будет означать, что я пренебрегаю своими обязанностями.
– Ах да, твои обязанности. – Она опустила салфетку. – Ты был очень занят, не щадя жизни и здоровья, защищал Поппи между поисками рассыпанных стразов.
– Не забывай, что еще я помогал ослабевшим леди-в-ожидании добраться до ближайшего кресла, пока они не упали в обморок.
В его странных, завораживающих глазах блестело озорство, и я… я была ошеломлена им, как и поведением обеих леди-в-ожидании раньше. Это был тот Хоук, которого я встретила в «Красной жемчужине». За поддразниванием и личным обаянием скрывался целый колодец боли.
– У меня много талантов, – добавил он.
– Не сомневаюсь, – ответила Тони с усмешкой, пока я боролась с побуждением выпустить чутье.
Он перевел взгляд на нее, и на его правой щеке появилась ямочка.
– Твоя вера в мои умения согревает мне сердце. – Он посмотрел на меня. – Поппи?
Я захлопнула рот и округлила глаза под вуалью.
Тони вздохнула.
– Это ее прозвище. Ее так называют только друзья. И брат.
– А, который живет в столице? – уточнил Хоук, по-прежнему глядя на меня.
Я кивнула.
– Поппи, – повторил он. Мое имя прозвучало так, словно было завернуто в шоколад и перекатывалось у него на языке. – Мне нравится.
Я улыбнулась. Улыбка вышла такой же натянутой, как и внезапное напряжение внизу живота.
– Хоук, над нами нависла угроза рассыпать стразы или тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась Тони.
– Мне много чего нужно, – ответил он, опять переводя взгляд на меня. Тони подалась вперед, словно ей не терпелось услышать, что именно ему нужно. – Но обсудим это позже. Пенеллаф, тебя зовет герцог. Я сейчас же провожу тебя к нему.
Тони вдруг застыла как статуя, я даже не была уверена, что она дышит. У меня внутри похолодело. Герцог так быстро зовет меня после вчерашнего? Я знала, что не для пустой болтовни. Неужели лорд Мэзин исполнил свои угрозы и нажаловался герцогу? Или это из-за того, как я, сняв вуаль, смотрела на герцога и улыбалась? Или он выяснил, что я ударила кинжалом человека, который пытался меня похитить? Многие только приветствовали бы то, что я помешала похищению, но герцога Тирмана заинтересовало бы лишь то, что я ношу кинжал. Мог ли кто-нибудь видеть меня там и доложить герцогу? Или он узнал о «Красной жемчужине»? У меня внутри все оборвалось. Я уставилась на Хоука. Он что-то сказал?
Боги, поводов бессчетное множество, и ни одного хорошего.
В животе бурлило, словно я напилась прокисшего молока. Мне удалось приклеить на лицо улыбку, и я встала со стула.
– Я подожду в твоих покоях, – сказала Тони, и я кивнула.
Хоук пропустил меня вперед и пошел на шаг позади меня. В такой позиции он мог реагировать на угрозы как спереди, так и сзади. Я вышла в зал, где на стенах висели мерцающие белые и золотые гобелены, а слуги в темно-бордовых платьях и туниках сновали по различным делам, которых требовало такое большое хозяйство.
Хоук не повел меня к пиршественному залу, а направил к лестнице, и мое сердце упало еще глубже.
Мы пересекли фойе, приблизились к подножию лестницы, и только тогда он спросил:
– С тобой все хорошо?
Я кивнула.
– Похоже, тебя и твою камеристку встревожил вызов герцога.
– Тони не камеристка, – выпалила я и тут же мысленно выругала себя.
Глупо было так старательно молчать. Но все равно хорошо, что я заговорила не в фойе, где вокруг столько народу.
И я хотела продержаться хотя бы день.
Приготовившись к худшему, я искоса глянула на Хоука.
Выражение его лица было абсолютно нечитаемым. Если он и узнал мой голос, то не подал виду.
Меня охватила странная смесь разочарования и облегчения. Я уставилась прямо перед собой. Он в самом деле не знает, что это я была в той комнате? Опять же, чему я удивляюсь? Он принял меня за Бритту и повел себя так, будто это она. Кто знает, сколько случайных женщин он…
– Не камеристка? – усомнился он. – Она леди-в-ожидании, но мне сказали, что она приставлена к тебе камеристкой. Компаньонкой.
– Это так, но она не… – Дойдя до поворота каменной лестницы, я оглянулась на него. Он держал руку на рукояти меча. – Она… – Тони в самом деле была приставлена ко мне в качестве компаньонки. – Неважно. Все в порядке.
Он уставился на меня, и оказалось, что он смотрит сверху вниз, хотя я стою на следующей ступеньке. Он все равно был выше, и это казалось нечестным. Темная бровь поднялась, в глазах читался вопрос.
– Что? – спросила я.
Сердце колотилось. Я подняла ногу, но недостаточно высоко, и споткнулась. Хоук отреагировал быстро, подхватив меня под локоть. Охваченная смущением, я прошептала:
– Спасибо.
– Не нужно притворных благодарностей. Это мой долг – обеспечивать твою безопасность. – Он помолчал. – Даже на предательских ступеньках.
Я сделала глубокий вдох.
– Мое спасибо не было притворным.
– Тогда прошу прощения.
Мне даже не нужно смотреть на него, чтобы знать: он усмехается, и ручаюсь, та дурацкая ямочка красуется на своем месте.
Он больше ничего не сказал, и до третьего этажа мы дошли в молчании. Один коридор вел в старое крыло – в мои покои и комнаты многих слуг. Налево располагалось новое крыло. Ощущая свинцовую тяжесть в животе, я повернула налево. Теперь я сосредоточилась на том, что меня ждет у герцога, и почти не думала о том, что Хоук меня не узнал. А если узнал, то почему ничего не сказал?..
Он подошел к широкой деревянной двери в конце коридора и, открывая одну створку, задел рукой мое плечо. Подождал, пока я ступлю на узкую винтовую лестницу. Через множество овальных окошек лился солнечный свет.
– Смотри под ноги. Если ты споткнешься и упадешь здесь, то наверняка и меня собьешь с ног.
– Я не споткнусь, – фыркнула я.
– Только что споткнулась.
– Такое редко бывает.
– Тогда для меня честь стать свидетелем такого исключительного события.
Я обрадовалась, что он не видит моего лица. И не из страха, что он меня узнает, а потому что, уверена, я так вытаращила глаза, что они на лоб полезли. Он говорил со мной так, как не позволял себе ни один охранник, кроме Виктера. Даже Рилан не был так… фамильярен. Мы как будто знали друг друга много лет, а не несколько часов… или дней. Так или иначе, его непринужденная манера речи обескураживала.