– Костя, я понятия не имею, где живет Анна.
– Больше она там не появляется. Завяла малина. Небось в Кукуево-Фигуево комнату сняла. Но никто о случившемся растрепать не мог, только баба-яга из парадного, – уверенно заявил Фомин.
– Алексей изменял жене? – уточнил я.
– Первый раз на свадьбе, – заржал собеседник. – Новобрачный с одной гостьей в тихий уголок забился. Раз, два – и готово. Ему долго не надо!
Я переваривал услышанное, но Костя понял мое молчание по-своему.
– Не веришь? Лешка умел впечатление тихони произвести. Но я его хорошо знал! Мы в детстве жили в одном доме.
Сегодня воистину оказался день сюрпризов.
– В одном доме? – повторил я. – Вы были соседями?
– Не, – засмеялся Костя, – в приюте. Нас в интернат сдали.
Как назло именно в этот момент я сделал глоток кофе и поэтому не сразу продолжил разговор.
– Костя, мы с тобой знакомы, но не состоим в близкой дружбе, то же самое могу сказать и об Алексее. Я с вами познакомился, когда нас с Олегом Котиным дружба связала. О твоем детстве я ничего не знаю, понятия не имел о сиротстве, прости, что затронул болезненную тему. Но у Алексея точно были родители, Нинель и Эдуард.
Фомин прищурился.
– Я тоже не из яйца вылупился. И вообще у каждого человека непременно есть отец и мать. Почкованием люди не размножаются. Другой вопрос, как предки к ребенку относятся. С чего ты решил, будто в интернате жили только сироты? Меня туда сдали в девятом классе за хулиганство. И Леха на казенные харчи попал за плохое поведение. Отец у него уехал надолго на гастроли. Эдуард Михайлович сына любил, но крепко в руках держал. А Нинель в мальчике души не чаяла, все ему разрешала. Когда отец улетел, парень стал себя вести как ему заблагорассудится. На замечания матери внимания не обращал. Нинель Николаевна тоже дома не сидела, певица активно тогда концертировала, сын часто один в квартире оставался. Будь он помладше, мать могла бы ему нанять няньку. Но он уже был старшеклассником. Нинель решила, что сын прекрасно пару дней один пожить может. И что? Леха стал компании собирать. Соседи принялись жаловаться на него, в милицию заявления строчили. Вот Нинель его временно и определила в приют. А я туда загремел, потому что родители за границей работали, школа там при посольстве только до третьего класса имелась. А отец у меня – посол. Уж не знаю, как он сумел договориться, но я стал ходить в местную гимназию. Через пять лет родители сообразили: мальчик говорит по-английски лучше, чем по-русски. И что ему делать с дипломом иностранной гимназии в Москве? Я вступительные экзамены ни в один российский вуз не сдам. Меня отправили в интернат, который считался государственным, а на самом деле являлся дорогим платным заведением. У каждого ученика была отдельная спальня со своим санузлом, кормили нас до отвала, на занятиях ставили одни пятерки в журнал. Только их было два. Один, чтобы потом ученикам аттестат выдать всего с парой четверок. А другой с истинными оценками. Я там жил до окончания школы. Леху же быстренько выгнали, ну, может, через пять-шесть месяцев. Его поймали ночью в кладовке с дежурной учительницей. Бабе стукнуло лет сорок, наверное, а Казанова несовершеннолетний.
Иван Павлович, не знаю, кто тебе кружева наплел про мою ненависть к Лехе, но информатор ошибся. Я быстро остыл, позвонил Войкову, сказал:
– Давай, прикатывай! Есть «Шато Шеваль Блан» тысяча девятьсот сорок седьмого года. Как насчет зарывания топора войны?
Он приехал, мы винишко открыли. Леха спросил:
– Слушай, кто тебе про нас с Анькой натрепал?
Я ему ответил:
– Да никто. Я случайно заехал.
Фомин замолчал.
– Ты не случайно заехал к Анне? – уточнил я, сердясь на себя, что не догадался задать этот вопрос раньше.
– «Случайно заехать» в полдень я не мог, – рассмеялся собеседник, – баба мне позвонила, голос у нее был странный. Когда-то в детстве мы с ребятами развлекались тем, что набирали наобум любой номер. Просто тыкали пальцем в кнопки. Если там откликались, мы ставили на нижнюю часть трубки, куда говорят, стеклянную банку и начинали в нее бубнить: «Внимание, сегодня ночью к вам прилетит привидение». Нам лет по семь-восемь тогда было. Женщина, которая мне звонила, похоже, тот же трюк с банкой использовала. Сейчас изменителей голоса навалом, но она по старинке работала, заявила: «Езжайте к Анне домой. Сюрприз. Она там с мужиком!»
– И ты поверил? – удивился я.
Костя поморщился:
– Незадолго до звонка, дня, может, за два, я заехал к Анне. У нее с нюхом плохо, все запахи ей нравятся. А у меня нос – собака отдыхает. Зашел в спальню, воняет мужским одеколоном. Я удивился, спросил:
– Гость у тебя был?
Анька заморгала.
– Никого не было! А что?
Я, дурак, продолжаю:
– А то, что не моим средством от бритья несет.
Мерзавка засмеялась:
– Ой, я купила духи! Дома попользовалась ими. Фу-у! Даже мне не понравились, выкинула их. Написано – женские, а в реале для мужиков. Жутко вонючие.
Я, идиот, поверил. А когда мне позвонили, я про одеколон вспомнил и поехал. Но Лешке ничего про звонок не сообщил.
– Почему? – удивился я.
– Когда тетка говорила, кто-то крикнул: «Алиса Прохоровна, вы…» Она и бросила трубку! Успела только сообщить про мужика и Аньку. А кто у нас Алиса Прохоровна? Имя редкое. Татьяна Ивановна. Наталья Петровна. Анна Сергеевна – таких хоть собаками гоняй. А сколько ты бабенок, которые на Алису Прохоровну откликаются, знаешь?
– Жена была в курсе, – протянул я.
– Я не сдал ее, – пробурчал Костя, – был весьма благодарен, что настучала. Неохота лохом жить. Но вида никогда не подам, что знаю, кто любовников сдал. Ваня, бабы, как правило, в курсе, что мужик налево заруливает! Дуры скандалят, отношения выясняют. Умные понимают: «Я законная жена, а та, другая, – шалава». И делают вид, что ничего не знают. Алиска же мегамозг. Она моими руками проблему разрулила. Ты тоже ум встряхни, вычеркни меня из списка тех, кто Леху ненавидел. Ну, пересрались мы, ну, подрались, и что? Выпили, помирились, и все дела.
Поговорив с Константином, я вышел на улицу, включил телефон, тот сразу зазвонил. Из трубки донесся вроде бы знакомый голос:
– Подушкин?
Ну почему некоторые люди не могут вести нормальную беседу? «Добрый день, Иван Павлович, вас беспокоит…»
– Да, – ответил я, – внимательно вас слушаю.
– У меня отличная новость! Твоих тридцать пять процентов! Согласен?
– Вы Боб Солнечноласкович Какаовум, – осенило меня.
– Ну так! Кто тебе еще столько баблосиков принесет! Предложение мегасупер!
Я сел в машину.
– Спасибо, меня оно не интересует.
– Ну, ты прямо Иван Грозный на Мальдивах! Ау! Оцени! Тридцать пять процентов.
– Извините, господин Какаовум, к сожалению, я вынужден прервать беседу, я на совещании, – соврал я и быстро заблокировал контакт.
Глава шестая
– Роман с педагогом? – ахнула Ирэн, когда я сообщил ей то, что мне рассказал Константин. – Постоянные измены жене? Ваня! Я хорошо знаю Фомина и немало возмущена его поведением. Он сказал тебе абсолютную ложь! Ума не приложу, по какой причине Косте взбрело в голову оболгать покойного друга!
Я бросил взгляд на Котина, Олег, казалось, полностью увлекся мясным пирогом и вроде бы не слышал слов матери. А Ирэн Львовна продолжала негодовать:
– Во-первых, об умерших нельзя говорить плохо, это не по-христиански! Во-вторых, я не верю ни единому его слову. Ой! Безе горит!
Ирэн убежала.
– У тебя свое мнение по данному вопросу? – спросил я Олега.
– Не знаю про историю с любовницей Кости, – усмехнулся друг, – но то, что Алексей никогда не хранил верность жене, – правда. Я с Фоминым был в нормальных отношениях, но друзьями нас назвать нельзя. Костя не самый честный представитель человеческой породы, но он не подлый и не болтун. О своих отношениях с женщинами не распространяется. Алексей тоже никогда ни слова не проронил о зигзагах налево. Но, понимаешь, я совершенно случайно узнал, что он партнер Владимира Гаврилова. Не спрашивай, как я это выяснил. Да и не хотел я никого расспрашивать. Просто имя всплыло. Подумал тогда: у воды да не напиться? Алиса, конечно, красавица. Была. Глаз не оторвать. Но время идет, лепестки осыпаются. Она прекрасно выглядит, сохранила фигуру, следит за собой, выглядит лет на десять моложе. Но… уже не роза. А у Алексея перед глазами много персиков. Понимаешь?
– Нет, – вздохнул я.
– Чем занимается Гаврилов, ты в курсе? – спросил Олег.
– Не знаю, – ответил я, – впервые эту фамилию слышу. Никогда его у тебя в гостях не видел.
Олег поморщился:
– Деньги не пахнут. Но некоторые купюры не особенно приятно брать в руки. Владимир известный тусовщик. Лет ему… ну… точно никто не знает. Полагаю, что за шестьдесят. Плейбой! Одет по молодежной моде, которая адаптирована для тех, кто хочет выглядеть современно и говорить всем своим видом: подумаешь, что в паспорте стоит невеселая цифра, возраст – это состояние души. На всех мало-мальски модных мероприятиях Гаврилов тут как тут. Появляется в районе полдевятого, никогда не приезжает первым, при нем девушки. Спутницы постоянно меняются, но они всегда не старше двадцати. Встречают Владимира с радостью, он веселый, не дурак, легко поддерживает беседу, выпивает бокал вина, алкоголь не его хобби. Фанат фитнеса, отдыха на океане, лошадей держит. Живет в загородном доме. Откуда у него деньги? У Гаврилова много квартир в собственности, он их сдает, честно платит налоги и спит спокойно. Но основной доход – ночные клубы, он владелец нескольких заведений. Стриптиз, девочки и все такое прилагается. Я с ним при встречах здороваюсь, перебрасываюсь парой дежурных фраз. Ну и случайно узнал, что Алексей и Владимир партнеры. Стопроцентно уверен: Алиса понятия об этом бизнесе мужа не имела. И…
У меня зазвонил телефон.
– Ответь, – посоветовал друг, – Николетта тебя разыскивает.
Я взял трубку:
– Добрый день…
– Немедленно, сию секунду отправляйся к сладким зайчикам, – закричала маменька.
– Ответь, пожалуйста, на пару вопросов, – попросил я.
– Вава, не занудничай! Отправляйся! Раз в жизни попросила тебя пустячок сделать, а ты отказываешься, – пришла в бурное негодование Николетта.
– Ты не сказала адреса, – вздохнул я, – и не объяснила, с какой целью я должен посетить мармеладных мишек.
– Что? – закричала маменька с такой силой, что у меня заложило уши. – Как ты мог! Как только тебе в голову пришло! Предатель! Не смей больше никогда обращаться ко мне с просьбами. Все! Оскорбил меня до дна души! Даже не думай теперь просить денег! Понял? Ясно объяснила?
Я не успел и звука издать, как Николетта швырнула трубку. Похоже, маменька выбросила ее из окна городской квартиры, потому что мои уши сначала уловили скрип, потом шуршание, затем гамму немелодичных звуков. Крак! И наступила тишина. Если Николетта выкинула мобильник из подмосковного особняка, тогда громкого треска не было бы. Мобильный, спланировав из окна даже второго этажа, останется в целости и сохранности, потому что шлепнется на мягкую землю или в снег. Но сейчас, похоже, бедняге крупно не повезло, он пал жертвой неправедного гнева Николетты прямо на асфальт.
– Что случилось? – спросил Олег. – Госпожа Адилье так кричала, не потребовалось даже включать громкую связь, чтобы я услышал ее речь! Ты просто попросил адрес…
Мой айфон снова ожил, теперь меня разыскивала заклятая подружка маменьки.
– Больше она там не появляется. Завяла малина. Небось в Кукуево-Фигуево комнату сняла. Но никто о случившемся растрепать не мог, только баба-яга из парадного, – уверенно заявил Фомин.
– Алексей изменял жене? – уточнил я.
– Первый раз на свадьбе, – заржал собеседник. – Новобрачный с одной гостьей в тихий уголок забился. Раз, два – и готово. Ему долго не надо!
Я переваривал услышанное, но Костя понял мое молчание по-своему.
– Не веришь? Лешка умел впечатление тихони произвести. Но я его хорошо знал! Мы в детстве жили в одном доме.
Сегодня воистину оказался день сюрпризов.
– В одном доме? – повторил я. – Вы были соседями?
– Не, – засмеялся Костя, – в приюте. Нас в интернат сдали.
Как назло именно в этот момент я сделал глоток кофе и поэтому не сразу продолжил разговор.
– Костя, мы с тобой знакомы, но не состоим в близкой дружбе, то же самое могу сказать и об Алексее. Я с вами познакомился, когда нас с Олегом Котиным дружба связала. О твоем детстве я ничего не знаю, понятия не имел о сиротстве, прости, что затронул болезненную тему. Но у Алексея точно были родители, Нинель и Эдуард.
Фомин прищурился.
– Я тоже не из яйца вылупился. И вообще у каждого человека непременно есть отец и мать. Почкованием люди не размножаются. Другой вопрос, как предки к ребенку относятся. С чего ты решил, будто в интернате жили только сироты? Меня туда сдали в девятом классе за хулиганство. И Леха на казенные харчи попал за плохое поведение. Отец у него уехал надолго на гастроли. Эдуард Михайлович сына любил, но крепко в руках держал. А Нинель в мальчике души не чаяла, все ему разрешала. Когда отец улетел, парень стал себя вести как ему заблагорассудится. На замечания матери внимания не обращал. Нинель Николаевна тоже дома не сидела, певица активно тогда концертировала, сын часто один в квартире оставался. Будь он помладше, мать могла бы ему нанять няньку. Но он уже был старшеклассником. Нинель решила, что сын прекрасно пару дней один пожить может. И что? Леха стал компании собирать. Соседи принялись жаловаться на него, в милицию заявления строчили. Вот Нинель его временно и определила в приют. А я туда загремел, потому что родители за границей работали, школа там при посольстве только до третьего класса имелась. А отец у меня – посол. Уж не знаю, как он сумел договориться, но я стал ходить в местную гимназию. Через пять лет родители сообразили: мальчик говорит по-английски лучше, чем по-русски. И что ему делать с дипломом иностранной гимназии в Москве? Я вступительные экзамены ни в один российский вуз не сдам. Меня отправили в интернат, который считался государственным, а на самом деле являлся дорогим платным заведением. У каждого ученика была отдельная спальня со своим санузлом, кормили нас до отвала, на занятиях ставили одни пятерки в журнал. Только их было два. Один, чтобы потом ученикам аттестат выдать всего с парой четверок. А другой с истинными оценками. Я там жил до окончания школы. Леху же быстренько выгнали, ну, может, через пять-шесть месяцев. Его поймали ночью в кладовке с дежурной учительницей. Бабе стукнуло лет сорок, наверное, а Казанова несовершеннолетний.
Иван Павлович, не знаю, кто тебе кружева наплел про мою ненависть к Лехе, но информатор ошибся. Я быстро остыл, позвонил Войкову, сказал:
– Давай, прикатывай! Есть «Шато Шеваль Блан» тысяча девятьсот сорок седьмого года. Как насчет зарывания топора войны?
Он приехал, мы винишко открыли. Леха спросил:
– Слушай, кто тебе про нас с Анькой натрепал?
Я ему ответил:
– Да никто. Я случайно заехал.
Фомин замолчал.
– Ты не случайно заехал к Анне? – уточнил я, сердясь на себя, что не догадался задать этот вопрос раньше.
– «Случайно заехать» в полдень я не мог, – рассмеялся собеседник, – баба мне позвонила, голос у нее был странный. Когда-то в детстве мы с ребятами развлекались тем, что набирали наобум любой номер. Просто тыкали пальцем в кнопки. Если там откликались, мы ставили на нижнюю часть трубки, куда говорят, стеклянную банку и начинали в нее бубнить: «Внимание, сегодня ночью к вам прилетит привидение». Нам лет по семь-восемь тогда было. Женщина, которая мне звонила, похоже, тот же трюк с банкой использовала. Сейчас изменителей голоса навалом, но она по старинке работала, заявила: «Езжайте к Анне домой. Сюрприз. Она там с мужиком!»
– И ты поверил? – удивился я.
Костя поморщился:
– Незадолго до звонка, дня, может, за два, я заехал к Анне. У нее с нюхом плохо, все запахи ей нравятся. А у меня нос – собака отдыхает. Зашел в спальню, воняет мужским одеколоном. Я удивился, спросил:
– Гость у тебя был?
Анька заморгала.
– Никого не было! А что?
Я, дурак, продолжаю:
– А то, что не моим средством от бритья несет.
Мерзавка засмеялась:
– Ой, я купила духи! Дома попользовалась ими. Фу-у! Даже мне не понравились, выкинула их. Написано – женские, а в реале для мужиков. Жутко вонючие.
Я, идиот, поверил. А когда мне позвонили, я про одеколон вспомнил и поехал. Но Лешке ничего про звонок не сообщил.
– Почему? – удивился я.
– Когда тетка говорила, кто-то крикнул: «Алиса Прохоровна, вы…» Она и бросила трубку! Успела только сообщить про мужика и Аньку. А кто у нас Алиса Прохоровна? Имя редкое. Татьяна Ивановна. Наталья Петровна. Анна Сергеевна – таких хоть собаками гоняй. А сколько ты бабенок, которые на Алису Прохоровну откликаются, знаешь?
– Жена была в курсе, – протянул я.
– Я не сдал ее, – пробурчал Костя, – был весьма благодарен, что настучала. Неохота лохом жить. Но вида никогда не подам, что знаю, кто любовников сдал. Ваня, бабы, как правило, в курсе, что мужик налево заруливает! Дуры скандалят, отношения выясняют. Умные понимают: «Я законная жена, а та, другая, – шалава». И делают вид, что ничего не знают. Алиска же мегамозг. Она моими руками проблему разрулила. Ты тоже ум встряхни, вычеркни меня из списка тех, кто Леху ненавидел. Ну, пересрались мы, ну, подрались, и что? Выпили, помирились, и все дела.
Поговорив с Константином, я вышел на улицу, включил телефон, тот сразу зазвонил. Из трубки донесся вроде бы знакомый голос:
– Подушкин?
Ну почему некоторые люди не могут вести нормальную беседу? «Добрый день, Иван Павлович, вас беспокоит…»
– Да, – ответил я, – внимательно вас слушаю.
– У меня отличная новость! Твоих тридцать пять процентов! Согласен?
– Вы Боб Солнечноласкович Какаовум, – осенило меня.
– Ну так! Кто тебе еще столько баблосиков принесет! Предложение мегасупер!
Я сел в машину.
– Спасибо, меня оно не интересует.
– Ну, ты прямо Иван Грозный на Мальдивах! Ау! Оцени! Тридцать пять процентов.
– Извините, господин Какаовум, к сожалению, я вынужден прервать беседу, я на совещании, – соврал я и быстро заблокировал контакт.
Глава шестая
– Роман с педагогом? – ахнула Ирэн, когда я сообщил ей то, что мне рассказал Константин. – Постоянные измены жене? Ваня! Я хорошо знаю Фомина и немало возмущена его поведением. Он сказал тебе абсолютную ложь! Ума не приложу, по какой причине Косте взбрело в голову оболгать покойного друга!
Я бросил взгляд на Котина, Олег, казалось, полностью увлекся мясным пирогом и вроде бы не слышал слов матери. А Ирэн Львовна продолжала негодовать:
– Во-первых, об умерших нельзя говорить плохо, это не по-христиански! Во-вторых, я не верю ни единому его слову. Ой! Безе горит!
Ирэн убежала.
– У тебя свое мнение по данному вопросу? – спросил я Олега.
– Не знаю про историю с любовницей Кости, – усмехнулся друг, – но то, что Алексей никогда не хранил верность жене, – правда. Я с Фоминым был в нормальных отношениях, но друзьями нас назвать нельзя. Костя не самый честный представитель человеческой породы, но он не подлый и не болтун. О своих отношениях с женщинами не распространяется. Алексей тоже никогда ни слова не проронил о зигзагах налево. Но, понимаешь, я совершенно случайно узнал, что он партнер Владимира Гаврилова. Не спрашивай, как я это выяснил. Да и не хотел я никого расспрашивать. Просто имя всплыло. Подумал тогда: у воды да не напиться? Алиса, конечно, красавица. Была. Глаз не оторвать. Но время идет, лепестки осыпаются. Она прекрасно выглядит, сохранила фигуру, следит за собой, выглядит лет на десять моложе. Но… уже не роза. А у Алексея перед глазами много персиков. Понимаешь?
– Нет, – вздохнул я.
– Чем занимается Гаврилов, ты в курсе? – спросил Олег.
– Не знаю, – ответил я, – впервые эту фамилию слышу. Никогда его у тебя в гостях не видел.
Олег поморщился:
– Деньги не пахнут. Но некоторые купюры не особенно приятно брать в руки. Владимир известный тусовщик. Лет ему… ну… точно никто не знает. Полагаю, что за шестьдесят. Плейбой! Одет по молодежной моде, которая адаптирована для тех, кто хочет выглядеть современно и говорить всем своим видом: подумаешь, что в паспорте стоит невеселая цифра, возраст – это состояние души. На всех мало-мальски модных мероприятиях Гаврилов тут как тут. Появляется в районе полдевятого, никогда не приезжает первым, при нем девушки. Спутницы постоянно меняются, но они всегда не старше двадцати. Встречают Владимира с радостью, он веселый, не дурак, легко поддерживает беседу, выпивает бокал вина, алкоголь не его хобби. Фанат фитнеса, отдыха на океане, лошадей держит. Живет в загородном доме. Откуда у него деньги? У Гаврилова много квартир в собственности, он их сдает, честно платит налоги и спит спокойно. Но основной доход – ночные клубы, он владелец нескольких заведений. Стриптиз, девочки и все такое прилагается. Я с ним при встречах здороваюсь, перебрасываюсь парой дежурных фраз. Ну и случайно узнал, что Алексей и Владимир партнеры. Стопроцентно уверен: Алиса понятия об этом бизнесе мужа не имела. И…
У меня зазвонил телефон.
– Ответь, – посоветовал друг, – Николетта тебя разыскивает.
Я взял трубку:
– Добрый день…
– Немедленно, сию секунду отправляйся к сладким зайчикам, – закричала маменька.
– Ответь, пожалуйста, на пару вопросов, – попросил я.
– Вава, не занудничай! Отправляйся! Раз в жизни попросила тебя пустячок сделать, а ты отказываешься, – пришла в бурное негодование Николетта.
– Ты не сказала адреса, – вздохнул я, – и не объяснила, с какой целью я должен посетить мармеладных мишек.
– Что? – закричала маменька с такой силой, что у меня заложило уши. – Как ты мог! Как только тебе в голову пришло! Предатель! Не смей больше никогда обращаться ко мне с просьбами. Все! Оскорбил меня до дна души! Даже не думай теперь просить денег! Понял? Ясно объяснила?
Я не успел и звука издать, как Николетта швырнула трубку. Похоже, маменька выбросила ее из окна городской квартиры, потому что мои уши сначала уловили скрип, потом шуршание, затем гамму немелодичных звуков. Крак! И наступила тишина. Если Николетта выкинула мобильник из подмосковного особняка, тогда громкого треска не было бы. Мобильный, спланировав из окна даже второго этажа, останется в целости и сохранности, потому что шлепнется на мягкую землю или в снег. Но сейчас, похоже, бедняге крупно не повезло, он пал жертвой неправедного гнева Николетты прямо на асфальт.
– Что случилось? – спросил Олег. – Госпожа Адилье так кричала, не потребовалось даже включать громкую связь, чтобы я услышал ее речь! Ты просто попросил адрес…
Мой айфон снова ожил, теперь меня разыскивала заклятая подружка маменьки.