– Мама, но Ранхаш уже считает её своей невестой, – попытался образумить родительницу Викан.
– Невеста ещё не жена. Даже женщина, родившая мужчине ребёнка, ещё ему не принадлежит, – с достоинством ответила госпожа Иелана, и улыбка медленно сползла с губ её мужа. – Майяри, дорогая, ты хочешь кушать?
– Д-да, – не рискнула отказаться та.
– Тогда пошли. Кстати, тебе нравятся троецветки? Я начала вышивать пояс для тебя, но не знаю, какие цветы тебе нравятся.
– Мне очень нравятся троецветки.
В конце концов, во всём случившемся виновата не она. Это задумка самого харена и Викана, так что с госпожой Иеланой они пусть сами разбираются. А она расстраивать эту прекрасную женщину, которая взялась вышивать для неё пояс, не хочет.
Глава 53. Преддверие неприятностям
Экипаж остановился перед высокими коваными воротами, которые будто бы отделяли просторную, хорошо освещённую улицу, расположенную в благополучной части города, от леса. Прямо за оградой высились огромные дубы, мохнолапые дремучие ели, белели изящные берёзы и горели оставшимися ягодами рябины. Под лучами утреннего солнца с ветвей деревьев и кустов успел сойти снег, и сейчас в алом мареве заката через обнажившиеся кроны просматривались очертания дома.
Ворота медленно распахнулись, и карета въехала по мощёной дорожке на территорию дома. Дорожка несколько раз вильнула, усиливая обманчивое ощущение, что вокруг лес. Шидай с любопытством смотрел в окно, подмечая некоторые изменения со своего последнего визита. В Жаанидые у Шереха было три дома, но этот был самым большим из них и считался родовым гнездом семьи Вотый. Даже Ранхаш жил здесь около года, пока они с Шидаем не обзавелись своим собственным жильём. Случилось это как раз в ту пору, когда Шидаю только-только позволили опять вернуться к маленькому Ранхашу. Шерех не захотел оставлять правнука в семье деда Руахаша и перевёз их сюда. Только маленький Ранхаш дичился родственников Вотых, и ради его же спокойствия старый консер позволил им уехать в Особняк с Елями.
Дорожка опять повернула, и лес с правой стороны неожиданно закончился, открывая вид на трёхэтажное длинное здание серого камня с тёмно-коричневой крышей. Сейчас, в лучах заходящего солнца и на фоне чёрного уныния ранней весны, особняк выглядел не очень привлекательно и даже тоскливо. Но Шидай помнил, как прекрасен этот дом цветущей весной и летом, когда по стенам вверх ползут плющ и вьюны, покрытые яркими цветами, к окнам склоняются пышные тёмные кроны дубов, а над крышей с весёлым щебетом носятся птицы, навившие под кровлей гнезд. Зимой под покровом снега дом выглядел волшебно, эдакий сказочный особняк посреди густого леса.
После передачи титула консера Хешу Шерех большую часть времени проводил в загородном доме, отдыхая от городской суеты и наслаждаясь более-менее спокойной старостью. В Жаанидый он приезжал, главным образом, если происходило что-то серьёзное или если ему опять хотелось окунуться в бурную жизнь. Сейчас же, видимо, сложились обе причины: узнав, что нелюдимый холодный правнук наконец-то сподобился найти девушку по сердцу, старый консер не только приехал в город, но и развил бурную деятельность, которая бы, вероятно, не очень понравилась Ранхашу, относящемуся к прадеду с некоторой настороженностью. Главным образом потому, что Менвиа слишком много говорила о долге сына перед семьёй Вотый, и Ранхаш в целом относился к семье несколько отстранённо. А Шерех, ещё когда Ранхаш был совсем юным, пытался помочь ему определиться с целью по жизни, но обозлённый постоянными нападками матери мальчишка воспринимал деда как ещё одного взрослого, желающего навязать ему свой взгляд на мир.
– Он в городе уже месяц? – Ранхаш вопросительно посмотрел на Шидая.
– Да, приехал сразу после того, как Майяри от нас сбежала. Ты всё же познакомил бы их.
Экипаж остановился, дверь сразу же распахнулась, и внутрь заглянул невысокий коренастый мужчина с лысой головой и добродушно прищуренными глазами – домоправитель родового гнезда господин Фоший.
– Господин Ранхаш, добрейшего вечера, – обрадованно пробасил он. – Давно вы к нам не заглядывали. Шидай, прохвост, и ты здесь.
– Да куда он без меня, – весело подмигнул лекарь.
– Проходите.
Домоправитель посторонился и, прихрамывая, направился к дому. Ранхаш невольно посмотрел на деревянную ногу оборотня, заменяющую утраченную до колена правую. Собственная левая нога болезненно заныла. Господин Фоший служил в этом доме дольше, чем Ранхаш жил на свете, и был старинным другом прадеда. У того было много друзей, с которыми он начинал поднимать род Вотых. Друзья, верные соратники, преданные подчинённые… Шерех умел ценить преданность и дружбу, и Ранхаш часто слышал, что главное величие семьи Вотый – в её сторонниках. Сейчас многие из друзей прадеда уже стары, как и он сам, и давно ушли на покой. Где-то с поиском спокойного места помог старый консер. Почти во всех домах семьи Вотый домоправителями были вот такие старые друзья, которые заведовали особняками, как своими собственными домами, и с добродушием посматривали на молодых Вотых, которых они видели ещё бестолковыми щенятами.
– Шерех ждал вас ещё раньше и с невестой, – через плечо заметил господин Фоший.
Вежливое обращение в совокупности с панибратским обращением к патриарху рода Вотый отдавало издёвкой, хотя вряд ли домоправитель действительно издевался.
Он не стал вести гостей через просторный холл, сразу же свернул от двери в сторону неприметного коридорчика, уже оттуда на узкую лестницу, по которой вместе с гостями поднялся на второй этаж, и, постучав в дверь, отворил её, не дожидаясь ответа. В небольшой гостиной, больше похожей на комнату в охотничьем домике, устеленной шкурами и жарко натопленной, царил полумрак. Занавеси на окнах были опущены, свет шёл только от камина и двух желтоватых светляков. И это сияние мягко обрисовывало две фигуры: женщину, сидящую в кресле, и мужчину перед ней, стоящего на одном колене.
Шидаю показалось, что на мгновение он будто бы заглянул в прошлое и увидел лукаво улыбающегося мужчину с серебристыми локонами, который неспешно, с удовольствием целовал тонкие изящные пальчики царственной женщины с жгуче-чёрными волосами и тёмными как угли глазами. Видение прошлого развеялось и приобрело более реальные очертания. Волосы женщины побелели, прекрасное нежное лицо покрыли морщины, но она всё так же была царственна и красива, просто уже по-другому.
– Шидай? – чуть удивлённо произнесла женщина, и стоящий перед ней мужчина обернулся.
– О, внук! – губы оборотня изогнулись в улыбке, а в уголках глаз собрались лучики морщинок.
Ранхаш помнил деда более молодым, когда волосы его ещё не были белы, как снег, и отливали сверкающим серебром. И морщин у него было поменьше, и руки покрепче. Но в целом сильных изменений он не находил.
– Ох, староват я уже для такой романтики, – посмеиваясь, прадед неловко поднялся с колена и развернулся к гостям.
Пламя сверкнуло в выцветших жёлтых глазах задорным молодецким блеском, и Шерех замер, заложив руки за спину, слегка склонив голову набок и приветствуя гостей хитрой улыбкой. Белые пряди, выбившиеся из хвоста, скользнули по морщинистым щекам. Ранхаш окинул слегка высохшую, но совершенно не старческую фигуру прадеда взглядом, и в теле, как это всегда бывало при встрече с патриархом рода Вотый, возникло неприятное напряжение. Волк заволновался, чуя перед собой более сильного зверя, пусть и украшенного сединами, и в глазах деда появилась насмешка. Почувствовал.
– Ранхаш, – бабушка Жадала с изумлением посмотрела на застывшего правнука и с неожиданной для её возраста лёгкостью поднялась на ноги.
Прошлое будто бы опять отступило для Шидая, и он увидел полную жизни женщину с жаркими очами и бурным нравом.
– Ты очень давно нас не навещал, – строго выговорила она Ранхашу и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в обе щеки горячими сухими губами.
– Простите меня, госпожа.
– Какая я тебе госпожа?! – недовольно выдохнула бабушка, вскинув подбородок и одним этим движением выбивая внука из равновесия.
Майяри вскидывала подбородок точно так же. Точно так же недовольно хмурилась и приподнимала левую бровь. С таким же достоинством держала себя и так же строго выговаривала, если ей что-то не нравилось.
– Ранхаш, – Шидай укоризненно посмотрел на харена.
– Ты плохо воспитываешь сына, – Жадала требовательно протянула руки вперёд и крепко прижалась к широкой груди лекаря. Лицо её на какой-то миг исказила горькая тоска, и муж грустно улыбнулся.
Жадала была одной из первых в семье Вотый, кто принял и смирился с тем, что Ранхаш выбрал отцом Шидая. Остро тоскующая по убитому сыну, так и не смирившаяся с его смертью, Жадала находила какое-то утешение рядом с его другом, который потерял не меньше.
– Увы, он уже не в том возрасте, чтобы воспитывать его. Но я стараюсь, а теперь у меня появилась ученица, которая старается вместе со мной.
– Но что-то я её не вижу, – Шерех демонстративно осмотрелся и расстроенно развёл руками.
– Мы приехали по делу, – суховато ответил Ранхаш.
Только он это сказал, и в окно кто-то постучал.
Шерех сам прошёл к окнам и, отдёрнув занавесь, с лёгким изумлением уставился на огромную белую сову, словно нарисованную в оконной раме. Только «картинка» была живой, дубовая ветвь натужно скрипела под весом нежданного гостя, а сам гость недовольно встряхивал крыльями, прикрывая ими ощипанную грудь.
– Хайнес прилетел по тому же делу.
– А я-то, старый дурень, надеялся на знакомство с хорошенькой внучкой, – разочарованно вздохнул прадед и распахнул окно настежь.
Сова, взмахнув крыльями и нагнав в комнату снежной трухи вперемешку с сухими листьями, влетела внутрь и, усевшись на диван, рассерженно нахохлилась.
– Суровая моя, – Шерех бросил взгляд на жену, – распорядись принести для Иера что-нибудь из одежды. И…
–… и оставить вас наедине, – жена тряхнула головой. – Годы идут, а ничего не меняется. Прахом станешь, но не успокоишься. Ранхаш, Шидай, Иерхарид, буду ждать вас в трапезной. И только посмейте уйти, не попрощавшись.
Сказав это, госпожа Жадала вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
Раздался хруст, и Шерех поспешил захлопнуть окно и задёрнуть занавесь. Только оборот завершился, и хайнес яростно вскинулся – волосы снежными струями растеклись по голым плечам, груди и животу, – взбешённо прошипев:
– Твой щенок посмел ставить мне условия!
– О, – Шерех польщённо приподнял брови. – Ну так это же мой щенок.
– Только посмей ему что-то рассказать! Мы с тобой поклялись, что это навсегда останется между нами!
– М-м-м… – старый консер вопросительно посмотрел на внука.
Тот спокойно пояснил:
– Меня интересует смерть ученика хайрена Игренаэша, Орида Южвыя.
Лицо Шереха окаменело, и он помрачнел.
– Я могу узнать, чем вызвано любопытство к этой давней истории?
Майяри зажгла светляк и в его сиянии залюбовалась снегирями на перчатках. Викан, сидящий напротив, лишь насмешливо фыркнул, чем и заслужил презрительный взгляд.
– Дядя и Ранхаш, наверное, думают, как удачно отвязались от тебя, и даже не представляют, какие проблемы их ждут, – мужчина довольно хохотнул. – Мама упряма. Не обещаю, что не женюсь на тебе.
– Госпожа Иелана благоразумна, она одумается и не пожелает такого несчастья своему сыну.
– Если прислушаться к твоим словам, то и госпожа Менвиа станет хорошей матерью, потому что она точно не пожелает такого несчастья для своего сына.
– Она не пожелает такого несчастья для себя, – сухо поправила его девушка.
Экипаж неожиданно остановился, и Майяри настороженно выглянула в окошко. До дома харена ещё вроде далеко… Взгляду открылся ярко освещённый фонарями вход в таверну «Звёздный ковш», но пьяные выкрики, доносившиеся из-за двери, говорили, что здесь обсуждали явно не небо.
– Зачем мы здесь?
– Развеяться. Время ещё раннее, дядя и брат наверняка не вернулись домой. Что ты там будешь делать одна?
– Я не пойду!
– О боги, Майяри! Вот только пожалуйся брату!
Распахнув дверь ногой, Викан резко подался к Майяри с явным намерением её поцеловать, уклонился от поднятой для удара руки, поднырнул под эту самую руку и, взвалив девушку на плечо, спрыгнул на мостовую.
– Верни меня назад! – тихо, но яростно зашипела Майяри.
– Мы просто посидим и выпье… Ох! – Викан покрепче прижал ноги девушки. – Я выпью, а ты посидишь.
– Это плохое место, госпоже Иелане не понравится, если она узнает, что её невестка была здесь.
– Вали всё на меня, она поверит.
Викан распахнул дверь и вошёл в дымное, пропахшее вином и брагой помещение. Разговоры на краткий миг смолкли, и взгляды мужчин устремились на прилично одетую девушку, висящую на плече молодого оборотня. Викан ссадил девушку на скамью и громко позвал:
– Эй, хозяин! Вина мне, саврийского! И мяса копчёного побольше. И, почтенный, травяного отвара для госпожи.
– Невеста ещё не жена. Даже женщина, родившая мужчине ребёнка, ещё ему не принадлежит, – с достоинством ответила госпожа Иелана, и улыбка медленно сползла с губ её мужа. – Майяри, дорогая, ты хочешь кушать?
– Д-да, – не рискнула отказаться та.
– Тогда пошли. Кстати, тебе нравятся троецветки? Я начала вышивать пояс для тебя, но не знаю, какие цветы тебе нравятся.
– Мне очень нравятся троецветки.
В конце концов, во всём случившемся виновата не она. Это задумка самого харена и Викана, так что с госпожой Иеланой они пусть сами разбираются. А она расстраивать эту прекрасную женщину, которая взялась вышивать для неё пояс, не хочет.
Глава 53. Преддверие неприятностям
Экипаж остановился перед высокими коваными воротами, которые будто бы отделяли просторную, хорошо освещённую улицу, расположенную в благополучной части города, от леса. Прямо за оградой высились огромные дубы, мохнолапые дремучие ели, белели изящные берёзы и горели оставшимися ягодами рябины. Под лучами утреннего солнца с ветвей деревьев и кустов успел сойти снег, и сейчас в алом мареве заката через обнажившиеся кроны просматривались очертания дома.
Ворота медленно распахнулись, и карета въехала по мощёной дорожке на территорию дома. Дорожка несколько раз вильнула, усиливая обманчивое ощущение, что вокруг лес. Шидай с любопытством смотрел в окно, подмечая некоторые изменения со своего последнего визита. В Жаанидые у Шереха было три дома, но этот был самым большим из них и считался родовым гнездом семьи Вотый. Даже Ранхаш жил здесь около года, пока они с Шидаем не обзавелись своим собственным жильём. Случилось это как раз в ту пору, когда Шидаю только-только позволили опять вернуться к маленькому Ранхашу. Шерех не захотел оставлять правнука в семье деда Руахаша и перевёз их сюда. Только маленький Ранхаш дичился родственников Вотых, и ради его же спокойствия старый консер позволил им уехать в Особняк с Елями.
Дорожка опять повернула, и лес с правой стороны неожиданно закончился, открывая вид на трёхэтажное длинное здание серого камня с тёмно-коричневой крышей. Сейчас, в лучах заходящего солнца и на фоне чёрного уныния ранней весны, особняк выглядел не очень привлекательно и даже тоскливо. Но Шидай помнил, как прекрасен этот дом цветущей весной и летом, когда по стенам вверх ползут плющ и вьюны, покрытые яркими цветами, к окнам склоняются пышные тёмные кроны дубов, а над крышей с весёлым щебетом носятся птицы, навившие под кровлей гнезд. Зимой под покровом снега дом выглядел волшебно, эдакий сказочный особняк посреди густого леса.
После передачи титула консера Хешу Шерех большую часть времени проводил в загородном доме, отдыхая от городской суеты и наслаждаясь более-менее спокойной старостью. В Жаанидый он приезжал, главным образом, если происходило что-то серьёзное или если ему опять хотелось окунуться в бурную жизнь. Сейчас же, видимо, сложились обе причины: узнав, что нелюдимый холодный правнук наконец-то сподобился найти девушку по сердцу, старый консер не только приехал в город, но и развил бурную деятельность, которая бы, вероятно, не очень понравилась Ранхашу, относящемуся к прадеду с некоторой настороженностью. Главным образом потому, что Менвиа слишком много говорила о долге сына перед семьёй Вотый, и Ранхаш в целом относился к семье несколько отстранённо. А Шерех, ещё когда Ранхаш был совсем юным, пытался помочь ему определиться с целью по жизни, но обозлённый постоянными нападками матери мальчишка воспринимал деда как ещё одного взрослого, желающего навязать ему свой взгляд на мир.
– Он в городе уже месяц? – Ранхаш вопросительно посмотрел на Шидая.
– Да, приехал сразу после того, как Майяри от нас сбежала. Ты всё же познакомил бы их.
Экипаж остановился, дверь сразу же распахнулась, и внутрь заглянул невысокий коренастый мужчина с лысой головой и добродушно прищуренными глазами – домоправитель родового гнезда господин Фоший.
– Господин Ранхаш, добрейшего вечера, – обрадованно пробасил он. – Давно вы к нам не заглядывали. Шидай, прохвост, и ты здесь.
– Да куда он без меня, – весело подмигнул лекарь.
– Проходите.
Домоправитель посторонился и, прихрамывая, направился к дому. Ранхаш невольно посмотрел на деревянную ногу оборотня, заменяющую утраченную до колена правую. Собственная левая нога болезненно заныла. Господин Фоший служил в этом доме дольше, чем Ранхаш жил на свете, и был старинным другом прадеда. У того было много друзей, с которыми он начинал поднимать род Вотых. Друзья, верные соратники, преданные подчинённые… Шерех умел ценить преданность и дружбу, и Ранхаш часто слышал, что главное величие семьи Вотый – в её сторонниках. Сейчас многие из друзей прадеда уже стары, как и он сам, и давно ушли на покой. Где-то с поиском спокойного места помог старый консер. Почти во всех домах семьи Вотый домоправителями были вот такие старые друзья, которые заведовали особняками, как своими собственными домами, и с добродушием посматривали на молодых Вотых, которых они видели ещё бестолковыми щенятами.
– Шерех ждал вас ещё раньше и с невестой, – через плечо заметил господин Фоший.
Вежливое обращение в совокупности с панибратским обращением к патриарху рода Вотый отдавало издёвкой, хотя вряд ли домоправитель действительно издевался.
Он не стал вести гостей через просторный холл, сразу же свернул от двери в сторону неприметного коридорчика, уже оттуда на узкую лестницу, по которой вместе с гостями поднялся на второй этаж, и, постучав в дверь, отворил её, не дожидаясь ответа. В небольшой гостиной, больше похожей на комнату в охотничьем домике, устеленной шкурами и жарко натопленной, царил полумрак. Занавеси на окнах были опущены, свет шёл только от камина и двух желтоватых светляков. И это сияние мягко обрисовывало две фигуры: женщину, сидящую в кресле, и мужчину перед ней, стоящего на одном колене.
Шидаю показалось, что на мгновение он будто бы заглянул в прошлое и увидел лукаво улыбающегося мужчину с серебристыми локонами, который неспешно, с удовольствием целовал тонкие изящные пальчики царственной женщины с жгуче-чёрными волосами и тёмными как угли глазами. Видение прошлого развеялось и приобрело более реальные очертания. Волосы женщины побелели, прекрасное нежное лицо покрыли морщины, но она всё так же была царственна и красива, просто уже по-другому.
– Шидай? – чуть удивлённо произнесла женщина, и стоящий перед ней мужчина обернулся.
– О, внук! – губы оборотня изогнулись в улыбке, а в уголках глаз собрались лучики морщинок.
Ранхаш помнил деда более молодым, когда волосы его ещё не были белы, как снег, и отливали сверкающим серебром. И морщин у него было поменьше, и руки покрепче. Но в целом сильных изменений он не находил.
– Ох, староват я уже для такой романтики, – посмеиваясь, прадед неловко поднялся с колена и развернулся к гостям.
Пламя сверкнуло в выцветших жёлтых глазах задорным молодецким блеском, и Шерех замер, заложив руки за спину, слегка склонив голову набок и приветствуя гостей хитрой улыбкой. Белые пряди, выбившиеся из хвоста, скользнули по морщинистым щекам. Ранхаш окинул слегка высохшую, но совершенно не старческую фигуру прадеда взглядом, и в теле, как это всегда бывало при встрече с патриархом рода Вотый, возникло неприятное напряжение. Волк заволновался, чуя перед собой более сильного зверя, пусть и украшенного сединами, и в глазах деда появилась насмешка. Почувствовал.
– Ранхаш, – бабушка Жадала с изумлением посмотрела на застывшего правнука и с неожиданной для её возраста лёгкостью поднялась на ноги.
Прошлое будто бы опять отступило для Шидая, и он увидел полную жизни женщину с жаркими очами и бурным нравом.
– Ты очень давно нас не навещал, – строго выговорила она Ранхашу и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в обе щеки горячими сухими губами.
– Простите меня, госпожа.
– Какая я тебе госпожа?! – недовольно выдохнула бабушка, вскинув подбородок и одним этим движением выбивая внука из равновесия.
Майяри вскидывала подбородок точно так же. Точно так же недовольно хмурилась и приподнимала левую бровь. С таким же достоинством держала себя и так же строго выговаривала, если ей что-то не нравилось.
– Ранхаш, – Шидай укоризненно посмотрел на харена.
– Ты плохо воспитываешь сына, – Жадала требовательно протянула руки вперёд и крепко прижалась к широкой груди лекаря. Лицо её на какой-то миг исказила горькая тоска, и муж грустно улыбнулся.
Жадала была одной из первых в семье Вотый, кто принял и смирился с тем, что Ранхаш выбрал отцом Шидая. Остро тоскующая по убитому сыну, так и не смирившаяся с его смертью, Жадала находила какое-то утешение рядом с его другом, который потерял не меньше.
– Увы, он уже не в том возрасте, чтобы воспитывать его. Но я стараюсь, а теперь у меня появилась ученица, которая старается вместе со мной.
– Но что-то я её не вижу, – Шерех демонстративно осмотрелся и расстроенно развёл руками.
– Мы приехали по делу, – суховато ответил Ранхаш.
Только он это сказал, и в окно кто-то постучал.
Шерех сам прошёл к окнам и, отдёрнув занавесь, с лёгким изумлением уставился на огромную белую сову, словно нарисованную в оконной раме. Только «картинка» была живой, дубовая ветвь натужно скрипела под весом нежданного гостя, а сам гость недовольно встряхивал крыльями, прикрывая ими ощипанную грудь.
– Хайнес прилетел по тому же делу.
– А я-то, старый дурень, надеялся на знакомство с хорошенькой внучкой, – разочарованно вздохнул прадед и распахнул окно настежь.
Сова, взмахнув крыльями и нагнав в комнату снежной трухи вперемешку с сухими листьями, влетела внутрь и, усевшись на диван, рассерженно нахохлилась.
– Суровая моя, – Шерех бросил взгляд на жену, – распорядись принести для Иера что-нибудь из одежды. И…
–… и оставить вас наедине, – жена тряхнула головой. – Годы идут, а ничего не меняется. Прахом станешь, но не успокоишься. Ранхаш, Шидай, Иерхарид, буду ждать вас в трапезной. И только посмейте уйти, не попрощавшись.
Сказав это, госпожа Жадала вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
Раздался хруст, и Шерех поспешил захлопнуть окно и задёрнуть занавесь. Только оборот завершился, и хайнес яростно вскинулся – волосы снежными струями растеклись по голым плечам, груди и животу, – взбешённо прошипев:
– Твой щенок посмел ставить мне условия!
– О, – Шерех польщённо приподнял брови. – Ну так это же мой щенок.
– Только посмей ему что-то рассказать! Мы с тобой поклялись, что это навсегда останется между нами!
– М-м-м… – старый консер вопросительно посмотрел на внука.
Тот спокойно пояснил:
– Меня интересует смерть ученика хайрена Игренаэша, Орида Южвыя.
Лицо Шереха окаменело, и он помрачнел.
– Я могу узнать, чем вызвано любопытство к этой давней истории?
Майяри зажгла светляк и в его сиянии залюбовалась снегирями на перчатках. Викан, сидящий напротив, лишь насмешливо фыркнул, чем и заслужил презрительный взгляд.
– Дядя и Ранхаш, наверное, думают, как удачно отвязались от тебя, и даже не представляют, какие проблемы их ждут, – мужчина довольно хохотнул. – Мама упряма. Не обещаю, что не женюсь на тебе.
– Госпожа Иелана благоразумна, она одумается и не пожелает такого несчастья своему сыну.
– Если прислушаться к твоим словам, то и госпожа Менвиа станет хорошей матерью, потому что она точно не пожелает такого несчастья для своего сына.
– Она не пожелает такого несчастья для себя, – сухо поправила его девушка.
Экипаж неожиданно остановился, и Майяри настороженно выглянула в окошко. До дома харена ещё вроде далеко… Взгляду открылся ярко освещённый фонарями вход в таверну «Звёздный ковш», но пьяные выкрики, доносившиеся из-за двери, говорили, что здесь обсуждали явно не небо.
– Зачем мы здесь?
– Развеяться. Время ещё раннее, дядя и брат наверняка не вернулись домой. Что ты там будешь делать одна?
– Я не пойду!
– О боги, Майяри! Вот только пожалуйся брату!
Распахнув дверь ногой, Викан резко подался к Майяри с явным намерением её поцеловать, уклонился от поднятой для удара руки, поднырнул под эту самую руку и, взвалив девушку на плечо, спрыгнул на мостовую.
– Верни меня назад! – тихо, но яростно зашипела Майяри.
– Мы просто посидим и выпье… Ох! – Викан покрепче прижал ноги девушки. – Я выпью, а ты посидишь.
– Это плохое место, госпоже Иелане не понравится, если она узнает, что её невестка была здесь.
– Вали всё на меня, она поверит.
Викан распахнул дверь и вошёл в дымное, пропахшее вином и брагой помещение. Разговоры на краткий миг смолкли, и взгляды мужчин устремились на прилично одетую девушку, висящую на плече молодого оборотня. Викан ссадил девушку на скамью и громко позвал:
– Эй, хозяин! Вина мне, саврийского! И мяса копчёного побольше. И, почтенный, травяного отвара для госпожи.