Действовать.

Делать то, что следует делать.

Собираюсь, сжимаюсь в кулак. Отметаю все, что не на пользу ситуации.

В этом состоянии мне нет равных, ничто и никто не имеет шансов против меня.

Я действую. Я действую.

Всегда.





17




Присутствие этого человека – все равно, что жжение или зуд под гипсом, в таком месте, куда нипочем не проникнешь. Я стояла посреди комнаты, он стоял напротив. Мы не смотрели друг на друга прямо, но зато и не выпускали друг друга из виду.

Я не отводила взгляда от гравюры с изображением парусника, которую Констанция много лет назад подарила нам с Филиппом, она теперь висела в гостиной, хотя никогда мне не нравилась, и внимательно я рассматривала ее, наверное, в первый раз. Но в немыслимой этой ситуации она помогала мне держаться.



День уже клонился к вечеру, до того я в панике набирала телефонные номера, но мой ужас из-за создавшейся ситуации только увеличивался. Постепенно мне стало ясно, что от мнимого Филиппа избавиться будет не так-то просто. Особенно после того, как я перед включенными камерами фактически признала в нем своего мужа. Например, Бернарди, сотрудник кризисного штаба, с которым я вчера коротко встречалась, сегодня меня попросту отшил. Разумеется, личность Филиппа установлена в результате всесторонних проверок. Но если у меня все-таки возникли сомнения – пожалуйста, на той неделе Бернарди найдет для меня время.

Сомнения! Честное слово, так и сказал: «сомнения». Как будто речь шла о чем-то совершенно безобидном, а не о жизни и смерти.

Ханзен то ли скрывался от телефонных звонков, то ли его действительно не было на месте.



Так вот, мы с незнакомцем молча стояли друг против друга, а я все пыталась сообразить, каким должен быть мой следующий шаг. Разумеется, я не хочу звать полицию к себе в дом. Не сказать, что мы очень знаменитая семья, нет. Но мы действительно богаты, и мне совершенно не хотелось, чтобы пресса разнюхала о чем-то вроде скандала и принялась его раздувать.



Стоял солнечный день в разгаре лета, а у меня мороз по коже. Я стискивала зубы, чтобы они не стучали от холода. Наискось, через стекло, солнечные лучи достигли паркета, крошечные пылинки танцевали в лучах, подобно эльфам на лесной полянке. Лучше уж понаблюдать за ними, чем глядеть на этого человека. Лицо его с этими странными, будоражащими глазами на свой необычный лад красиво. Кто знает, что творится за этим лбом, что повидали эти глаза. Как я радовалась, что Лео сейчас не дома.



– Пожалуй, я сяду. – Эти его слова вырвали меня из круга размышлений.

С возмущением я следила за тем, как он медленно и осторожно шел через всю гостиную к дивану. И все поглядывал на меня, будто я перепуганный ребенок, которого ему очень не хочется напугать еще больше. Наконец, он уселся на диван. Ох, как мне это претило, ведь обычно на диване устраиваемся мы с Лео, смотрим мультики или документальные фильмы про метеориты и динозавров. Рядом с диваном стоял багаж незнакомца – средних размеров дорожная сумка из темно-коричневой кожи, куда может поместиться лишь самое необходимое.

Вообще-то я решила не вступать с ним ни в какие разговоры, но не сумела справиться с собой, и у меня опять вырвалось:

– Что вам от меня нужно? Говорите уже. А? Что все это значит? По-вашему, это все смешно?

Он часто-часто заморгал, но затем все-таки ответил:

– В данной ситуации я не нахожу ничего смешного, Зара, тут уж ты можешь мне поверить.

Я просто вышла из себя, когда он произнес мое имя. Как будто тот факт, что он станет обращаться ко мне по имени, может способствовать нашему сближению. Противно! Просто противно. Не говоря уже о том, что Филипп почти никогда не называл меня настоящим моим именем, но этого чужой человек, конечно, знать не мог. Непонятно только, зачем ему цепляться за мое имя, неужели он не понимал, что обмануть меня не удастся? Вероятно, он опасался какого-то разоблачения с моей стороны, если он хоть на секунду выйдет из роли. Может, он думал, что я тайком веду запись? Или что его просто кто-нибудь услышит.

Между нами вновь повисло молчание. Я пыталась составить хоть какой-нибудь план, а незнакомец смотрел на меня тяжелым взглядом. Наконец, он, поднимаясь с дивана, произнес:

– Ну, что ж. Желаю успехов в твоих телефонных развлечениях.

Взял свою сумку и направился в кухню.




Я тихонько стояла, прислушивалась. Услышала, как удаляются его шаги, а потом захлопывается дверь. Наверное, следовало пойти за ним, но ноги мне не повиновались, уж так я радовалась, что не нахожусь с ним в одной комнате. Сердце стучало, кажется, очень громко. Наконец мое поле зрения как будто расширилось. Вон там стоит диван кремового цвета, а на нем кремового цвета подушка прикрывает пятно от какао, вечерами мы часто сидим там вместе с Лео. Вон там – кресло, где я обычно читаю, а рядом апельсиновое деревцо, оно сейчас цветет и распространяет дурманящий аромат, вон телевизор, стереосистема, Филиппова полка с дисками, рядом мои книжные полки. Вон подоконник, семейные фотографии в рамочках, на них Лео, Филипп и я. Ущипнула себя за руку, зачем, вот дура какая, теперь рука болит, хотя и как под анестезией, но все равно я чувствую боль, а также – почву под ногами. Все это реально, это происходит в действительности, это не мой страшный сон, не дверь, за которой скрывается чудовище, это не полтергейст, не ночной кошмар, сдавивший мою грудь и перехвативший мое дыхание, нет, и я не проснусь сейчас, пусть даже вся в поту и с заплывшими глазами, но зато и с облегчением. Меня никто не разбудит. Это все правда, это все здесь, со мной.

Наконец-то я в состоянии думать по-настоящему, а не под пристальным взглядом незнакомца, следящего за каждым моим движением. И тут же я догадалась, что следует предпринять.



От Бернарди и Ханзена помощи ждать не приходится, в этом я уже убедилась, но как насчет той статной блондинки, которая вручила мне визитку в аэропорту? Я порылась в сумочке, нашла и достала карточку: только ее имя – Барбара Петри – и номер телефона, то и другое напечатано прямым черным шрифтом. Набравшись духу, я набрала номер. Она отозвалась после второго звонка:

– Говорит Барбара Петри. Алло?

– Алло, это Зара Петерсен.

– Зара Петерсен! – В голосе ее звучало неподдельное изумление, вероятно, мне следовало сейчас предаваться наслаждениям в угаре встречи, а не утруждать себя телефонными звонками. – Чем я могу вам помочь?

Пришлось мне откашляться, в горле пересохло так, что даже говорить было больно.

– Мне срочно требуется ваша помощь. Не могли бы вы заехать ко мне ненадолго?

– Что-то случилось?

Как объяснить ей, что случилось? Нужно, чтобы она восприняла мои слова всерьез.

– Понимаю, это звучит невероятно, – начала я. – Однако человек, которого вы и все остальные считают Филиппом Петерсеном, не есть Филипп Петерсен. Я не знаю, кто он, но это не мой муж.

В трубке молчание. Я ждала, когда она спросит, что произошло. Но вместо этого она сказала:

– Немедленно выезжаю к вам.

Я поблагодарила, чувствуя, как глаза наполняются слезами облегчения, но живо их смахнула.

– Не за что благодарить, – ответила Петри. – Это же моя работа.

И она повесила трубку, раздались частые гудки.



Усевшись на диван, я снова принялась разглядывать парусник в рамке. Мне уже казалось, он плывет по волнам. Закрыла глаза.

И в ушах опять зазвучали восклицания фотографов. Господин Петерсен! Госпожа Петерсен! А потом голос Ханзена: «С вами все в порядке, госпожа Петерсен?»

Мысленно я унеслась далеко-далеко, вот и вспомнила, как Филипп всегда обращался ко мне «госпожа Петерсен», если я его чем-то раздражала или казалась ему слишком строгой, слишком серьезной. А я каждый раз чуть на стенку не лезла, мне не нравилась моя новая фамилия, нипочем я не могла по-настоящему привыкнуть к тому, что меня зовут так, как родителей Филиппа, а не как моих родителей. Когда речь заходила о том, надо ли нам носить общую фамилию, мы никак не могли договориться. Перед свадьбой ругались ночи напролет, спорили об этом за красным вином и пиццей из картонной коробки. В конце концов Филипп предложил игру «камень – ножницы – бумага». И с тех пор мы всегда так и поступали, если не могли прийти к общему решению. Даже собирались таким способом давать имена будущим детям, потому что Филиппа невозможно было отговорить от Артура для мальчика и Линды для девочки, а мне нравились Лео и Амели. Ну, в общем, по поводу моей девичьей фамилии мы сыграли в «камень – ножницы – бумага», и я проиграла. А проигрывать я никогда не умела.

Вспомнила я и одну из наших вылазок на берег Северного моря. Я была беременна на позднем сроке. Сидим мы на полотенце, вокруг песок, пахнет кремом для загара и морем, а мы спорим о какой-то ерунде. Наконец, Филипп в знак капитуляции поднял руки вверх со словами: «О’кей. Ты права, госпожа Петерсен. Давай прекратим этот спор».

Но тем самым он еще больше распалил мою жажду борьбы. «Вот видишь, – сказала я. – Тут дело такое, вот прямо как с этой фамилией». Филипп буквально застонал: «Ну, послушай, Зара! Опять эта старая тема? Уму непостижимо, что ты до сих пор меня упрекаешь. Мы сыграли в игру, ты не победила. Неужели надо опять и опять к этому возвращаться?» А я ему: «Тебе как-то удалось обвести меня вокруг пальца». Филипп сказал: «Ладно тебе, это уже смешно. В этой игре обмануть никого нельзя, в том-то все и дело». – «Разумеется, – иронизировала я. – Конечно, как же». Тут он по-настоящему возмутился: «Неужели ты думаешь, что я действительно способен на такое?» Я ответила: «Знаешь, ты попросту привык получать всегда и все, что ты захочешь. В этом, возможно, и нет твоей вины». – «Что ты хочешь этим сказать?!»

Я промолчала.

Но про себя решила, что сына в любом случае назову Лео.



Хорошо бы навсегда погрузиться в воспоминания об этом дне, проведенном нами на Северном море, какая там ссора, не ссора… Но пора было возвращаться к реальности.

Наверное, не стоило мне просто так сидеть, следовало отправиться на поиски того, кто не является моим мужем, но блуждает где-то там в моем доме. Но нет. Никаких действий вслепую, подумала я. Я понятия не имела, чего хочет от меня этот незнакомый человек, но вскоре это уже не будет моей проблемой. Надо продержаться, осталось совсем чуть-чуть. Только до тех пор, пока сюда не придет Барбара Петри. Лучше я просто посижу здесь, не двигаясь с места.



Не знаю, сколько времени я вот так смотрела в стену и ждала. Негодяй не показывался. А я уже дрожала всем телом от нетерпения. Долго я так не выдержу.

Куда он запропастился?
К сожалению, это конец ознакомительного фрагмента.
Вы можете недорого купить книгу по ссылке