Во-первых, я постепенно привык получать удары от Эвана и перестал их бояться. Мое тело выработало устойчивость по отношению к ним, научилось поглощать их силу; теперь я знал, что смогу выдержать то, что он может мне предложить. По мере того как под ударами я становился более расслабленным, движения Эвана в моем сознании становились более медленными. Я начал замечать, что чувствую его атаку еще до того, как он ее начал.
Я научился угадывать его намерения и убираться с траектории удара до того, как он успевал замахнуться. Мне все лучше удавалось нейтрализовывать атаки, и скоро стали заметны слабости противника и способы их использования. Иногда я даже ловил себя на том, что спокойно наблюдаю за медленно пролетающим мимо ударом.
И, наконец, наступил момент, когда соотношение сил в нашей паре радикально изменилось. Интенсивность тренировок резко возросла, я выиграл пару призов в национальном чемпионате для бойцов в среднем весе и уже готовился к чемпионатам мира. Мы с Эваном не тренировались вместе довольно долго, поскольку по мере моего профессионального роста он начал меня избегать. Но в тот вечер мастер Чен поставил нас в пару. Эван ринулся на меня как бык, но я инстинктивно уклонился от атаки и швырнул его на ковер. Он поднялся, ринулся на меня и опять оказался на ковре. Поразительно, с какой легкостью я это сделал. Через несколько минут такого боя Эван заявил, что его беспокоит нога и ей нужно дать отдохнуть. Мы пожали друг другу руки, и он больше никогда не становился со мной в пару.
Вспоминая эту оставшуюся в прошлом историю, я не думаю, что в действиях Эвана когда-либо присутствовала злоба. Говоря по правде, я считаю, что он неплохой парень, а его серьезный и жесткий подход к занятиям боевым искусством дал мне возможность получить очень ценный урок. Ведь если в начале обучения мне было важно хорошо выглядеть, чтобы ублажить свое эго, я, скорее всего, уклонился бы от этой возможности и неразрывно связанной с ней боли. Со своей стороны, Эван был большим и сильным и в глазах неопытного бойца выглядел устрашающе; зато агрессивный стиль помешал ему усвоить некоторые более тонкие нюансы этого вида боевого искусства. И самое важное,
Эван не решился инвестировать в проигрыш себя самого. Мое совершенствование давало и ему шанс повысить свой уровень, но он предпочел от него отказаться.
Вспоминая свою спортивную карьеру, я понимаю, что решающими оказались именно вопросы, рассмотренные в главах «Мышление новичка» и «Инвестиции в проигрыш». Время от времени мне приходилось отказываться от прежнего стиля игры и пускаться в путешествие по неизведанным тропам. В любом виде спорта иногда спортсмен готов действовать, а бывают и такие времена, когда он чувствует неуверенность, растерянность или, наоборот, быстро совершенствуется. Тогда обучающиеся неизбежно становятся очень уязвимыми. Очень важно сохранять видение перспективы и позволять себе периодически брать таймаут для внутреннего развития. Одаренный боксер с потрясающим хуком справа и посредственным слева наверняка получит немало ударов, пока не освоит и джеб левой. Или возьмите одаренного игрока школьной баскетбольной команды, осваивающего позицию распасовщика в университетской команде. Возможно, он и был королем баскетбольной площадки на школьном дворе, но сейчас он учится видеть все поле в целом, вовремя отдавать мяч и добиваться полной самоотдачи от своих товарищей по команде. Если кто-то надеется, что уже в первых матчах за новую команду этот игрок сыграет блестяще, то наверняка будет разочарован. Ведь игроку требуется время для освоения новых навыков, а уж потом только он сможет совершенствоваться. То же можно сказать и о шахматисте, осваивающем новый дебютный репертуар, мастере боевых искусств, изучающем новые приемы, или игроке в гольф (например, Тайгере Вудсе), подробно разбирающем свою технику исполнения свинга с тем, чтобы внести в нее усовершенствования.
Каким образом можно применить эти идеи в реальном мире?
В определенных конкурентных сферах, например на работе, редко бывают недели, когда результаты нашего труда не имеют значения. Точно так же несложно усвоить образ мысли новичка и стремиться инвестировать в проигрыш, если вы и в самом деле новичок. Но намного тяжелее демонстрировать смирение и открытость к усвоению нового, если за вами наблюдают зрители и ожидают от вас результата. Это действительно так.
Это стало большой проблемой в моей шахматной карьере после выхода в свет фильма «В поисках Бобби Фишера». Психологически я просто не мог себе позволить инвестировать в проигрыш в шахматах.
По-моему, очень важно выработать подход к обучению в русле теории приращения, допускающий периоды временного спада спортивных результатов. Мы должны нести за себя ответственность, а не ждать, что весь мир поймет, чего нам стоит вновь и вновь становиться первыми. Великие спортсмены иногда позволяют себе тратить время без непосредственной пользы для своей карьеры, а также находить время на то, чтобы, фигурально выражаясь, наточить мечи для продолжения битвы. Приведем в пример Майкла Джордана. Общеизвестно, что он сделал больше точных бросков на последней минуте матча, которые помогли его команде выиграть матч, чем любой другой игрок за всю историю НБА. Но гораздо менее известно, что Джордан в последнюю минуту матча промахивался по корзине соперника чаще, чем любой другой игрок за всю историю этой игры. Великим его сделала не безошибочность игры, а готовность положить себя на чашу весов, чтобы склонить их в пользу своей команды. Проводил ли он ночи без сна после того, как его команда Chicago Bulls проиграла на глазах двадцати тысяч болельщиков и разбила им сердце? Конечно. Но он не боялся плохо выглядеть, шествуя по дороге к баскетбольному бессмертию.
Глава 11. Маленькие круги
На поиски основополагающих принципов, лежащих в основе шахмат и боевых искусств и обеспечивающих их взаимосвязь как между собой, так и с процессом обучения в широком смысле слова, меня в некоторой степени вдохновила книга Роберта Пирсига «Дзен и искусство ухода за мотоциклом»[18]. Никогда не забуду сцену, определившую мой подход к процессу обучения на много лет вперед. Главный герой, блестящий и эксцентричный мужчина по имени Федр, обучает риторике студентку, которая впадает в панику, получив задание написать рассказ из пятисот слов о своем родном городе. Она не в состоянии выдавить из себя ни слова. Городишко совсем маленький и провинциальный — что здесь может произойти такого интересного, чтобы об этом писать? Федр избавляет девушку от творческого кризиса, дав ей другое задание. Он просит ее написать о парадном входе в оперный театр, находящийся прямо за окнами их аудитории на маленькой улице в их скучном городке. Она должна начать описание ворот с левого верхнего камня. Сначала студентка настроена скептически, но потом увлекается и не может оторваться от написания рассказа. На следующий день она приходит в аудиторию с двадцатью страницами вдохновенного текста.
Думаю, эта небольшая история из жизни прекрасно иллюстрирует отличие успеха от провала в погоне за совершенством. Главное — глубина изучения предмета, а не поверхностный охват.
Принцип обучения состоит в том, чтобы погрузиться в таинственную магию деталей и на их основе выделить факторы, определяющие целостную картину. Наша общая проблема состоит в том, что в мире существует дефицит внимания. Нас со всех сторон бомбардирует информация: по телевидению, радио, мобильным телефонам, из видеоигр, интернета. Постоянный приток новых раздражителей формирует информационную зависимость, вызывает информационный голод и потребность постоянно чувствовать себя вовлеченными. Если не происходит ничего захватывающего, мы чувствуем скуку, разочарование, потерянность в потоке времени и начинаем искать новые развлечения, переключаем каналы, листаем журналы. Захваченные этим ритмом, мы напоминаем маленьких рыбок, снующих в верхнем слое течения и знающих только свой узкий двумерный мир, но не имеющих никакого представления о колоссальной пропасти, разверзшейся под ними. Когда эти генерируемые обществом тенденции вторгаются в процесс обучения, последствия бывают разрушительными.
Вернемся к боевым искусствам. Я думаю, вполне можно утверждать, что многие люди сознательно или подсознательно ассоциируют боевые искусства с кинофильмами или легендами. Мы вспоминаем о ниндзя, незримо крадущихся в ночи, таинственных героях, крушащих стены и летающих по воздуху, как в фильме «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». Мы видим сумасшедшие зубодробительные удары Ван Дамма и прыжки Джеки Чана. Наблюдаем за совершенно нереалистичными сюжетами, переполненными суперсложными воздушными петлями и потрясающими спецэффектами, а затем кое-кто выходит из кинотеатра с твердым намерением все это воспроизвести. В результате в обучении боевым искусствам возникает фундаментальная ошибка — попытка добиться слишком многого немедленно. Многие школы кунг-фу усугубляют проблему, обучая разнообразным декоративным приемам, постановочной последовательности движений; при этом рейтинг учеников определяется тем, сколько приемов они знают. Каждый стремится выучить как можно больше, что вовсе не значит лучше. Со стороны все выглядит красиво, но это поверхностно и не подкреплено ни теоретическими принципами, ни впечатляющей механикой тела. Общий уровень подготовки невысокий, а ее результат выражается в увеличении численности любителей, выучивших несколько эффектных ударов и вращений, не имеющих абсолютно никакой боевой ценности.
У меня другой подход. С самого начала я чувствовал, что мобильная медитация туйшоу направлена на то, чтобы ученики прежде всего, усвоили фундаментальные принципы тайцзи (например, перераспределение веса тела за счет расслабления тазобедренных суставов, все более глубокая релаксация, координация мысли, дыхания и тела, осознание внутренней энергии, накапливающейся для нанесения удара, перенаправление силы наносимого противником удара в землю, неподвижность, обездвиживание одной части тела при накоплении энергии в другой). Многие принципы надо изучать на практике. Для этого следует встать, принять соответствующую позу и шлифовать простейшие движения вроде выпада руками вперед на расстояние пятнадцати сантиметров. Практикуя такие движения, вы почувствуете тончайшие колебания энергии в своем теле. Вы ощутите напряжение, накапливающееся в ногах, бедрах, спине и плечах. Затем начнете добиваться его снятия шаг за шагом, час за часом, месяц за месяцем. А когда оно уйдет, вам откроется целый мир новых ощущений. Вы научитесь направлять внутренний взор внутрь себя, и вскоре ваши пальцы оживут, отзываясь покалыванием на приток крови; вы почувствуете жар, поднимающийся вверх по спине и струящийся по рукам. Система тайцзи может стать настоящей школой освоения правильных принципов управления телом, снятия напряжения и формирования навыков управления энергией.
Я старательно занимался медитативными упражнениями тайцзи по много часов в день. Иногда для шлифовки техники исполнения, одновременного совершенствования механики тела и полного расслабления приходилось повторять движения снова и снова. Я сосредотачивался на самом простом, часами повторяя движение рукой на несколько сантиметров вперед, затем расслабляя ее, направляя поток энергии наружу, дотягиваясь до ног кончиками пальцев снова и снова и каждый раз все более свободно. Такой стиль подготовки позволял усилить мое ощущение тайцзи. Когда после длительной и кропотливой работы над отдельными элементами сформировалось внутреннее чувство, можно было применить его для дальнейшего освоения приемов, и в конце концов выполнение всего упражнения в целом переходило на более высокий уровень. Ключевой момент здесь в том, чтобы понять, что одно маленькое упражнение выполняется на основе тех же самых принципов, на которых держится всеобъемлющая система тайцзицюань.
Похожий метод я использовал, когда учился играть в шахматы: на первом этапе предметом анализа были разнообразные упрощенные варианты эндшпиля (например, король и пешка против короля — всего три фигуры на доске). Это наглядно демонстрировало базовые шахматные принципы: силу свободного пространства, цугцванг, понятие темпа и стратегического планирования. Усвоив эти принципы, я с успехом применял их и в более сложной позиции, поскольку они прочно закрепились в моем подсознании. Но если вы с места в карьер начинаете изучать сложные дебюты и миттельшпили, то скоро обнаружите, что вам трудно мыслить абстрактно, поскольку все силы уходят на то, чтобы не совершить ошибку в запутанной ситуации. Было бы странно обучать новичка в фигурном катании принципу релаксации на льду, заставляя его сразу выполнять тройные аксели. По всей видимости, лучше начать с освоения плавного скольжения по льду, техники поворотов и катания спиной вперед, постепенно углубляя степень релаксации. Затем шаг за шагом осваиваются более сложные элементы, при этом сохраняется чувство легкости и непринужденности, усвоенное в начале обучения.
В ходе освоения приемов туйшоу я соблюдал принцип постепенного продвижения вперед мелкими шагами. Единственная разновидность туйшоу в моей практике — та, которую практиковал Вильям Чен, и ее-то я и осваивал день за днем, постепенно все глубже проникаясь ее принципами. Каждый день я делал большую подготовительную работу дома, а затем проверял ее результаты на занятиях в классе. Сразу становилось понятно, что получается, а что не очень, поскольку тренировки с классными спортсменами вроде Эвана обычно заканчивались тем, что кто-то оказывался, образно говоря, размазан по стене. В этих интенсивных спаррингах эффектные приемы не давали никакого результата. Здесь не было места для киношных трюков. Все происходило слишком быстро. Довольно скоро стало ясно, что развиваться дальше я могу только в том случае, если сделаю свой репертуар боевых приемов и движений более сложным и разнообразным. Настало время применить на деле мое новое внутреннее проникновение в суть боевого искусства.
Поединок между высококлассными мастерами боевых искусств весьма мало напоминает постановочные сцены из голливудских боевиков. Настоящие профессионалы редко демонстрируют суперрастяжки и знают, как распознать и предотвратить атаку. Красивые медленные приемы наподобие любимых кинематографистами ударов ногами в прыжке редко достигают цели. Они очень легко читаются и требуют слишком много времени для выполнения. Джеб в боксе намного более эффективен, поскольку выполняется очень быстро и с небольшой дистанции, а кроме того, весьма чувствителен для противника.
Ключевая проблема мастеров боевых искусств состоит в том, чтобы сделать свои разнообразные приемы такими же эффективными, как джеб. В увиденном как-то раз спарринге с участием Чена меня поразила его невероятная мощь, а также степень его недооценки противником. Хотя многие склонны считать эту мощь следствием chi[19] 1 и застывать в изумлении, я стремился понять, как он это делает. На следующем этапе моего развития требовалось научиться превращать большое в малое. Мое понимание этого процесса в духе философии изучения шахмат «понять цифры, чтобы забыть о них» заключалось в том, чтобы дойти до сути (например, отточенной до совершенства и глубоко усвоенной механики тела или проникновения) этого искусства, а затем постепенно освоить внешние его проявления, оставаясь при этом верным сути. С течением времени внешнее уступает место внутренней мощи и полноте. Я называю этот метод «делать маленькие круги».
Давайте объединим метод Пирсига «Начать с одного кирпичика», описанный в его книге, и мой метод «Делать маленькие круги» и посмотрим, что из этого выйдет. Допустим, я осваиваю какой-нибудь прием боевых искусств — для простоты возьмем классический прямой удар. Я стою, выдвинув левую ногу вперед и подняв руки на уровень головы, чтобы защитить лицо. Джеб — короткий удар, наносимый слева слегка выдвинутой вперед рукой. Прямой же удар — это мощный удар, энергия которого идет из земли, затем проходит через левую ногу, наискосок пересекает торс, перетекает через плечо в трицепс и, наконец, концентрируется в костяшках указательного и среднего пальца. Сначала я снова и снова повторял это движение в замедленном темпе. Нужно научиться делать любое упражнение медленно, чтобы выработать умение безошибочно делать его на скорости.
Я расслабляю левое бедро, сгибаю и выбрасываю вперед правую руку, одновременно разворачивая туловище в другую сторону с опорой на левую ногу.
Сначала в спине и плече чувствовалось напряжение, но затем мне удалось его снять путем медленных многократных повторений этого движения до тех пор, пока правильная механика не закрепилась до автоматизма. С течением времени я перестал задумываться о перетекании энергии от ступни к кулаку; сейчас я чувствую контакт энергии земли и кулака непосредственно, как будто все тело представляет собой проводник электрического импульса удара. Добившись этого, я начал ускорять движения, сгибая руку и нанося удар все быстрее и быстрее. Для тренировок я использовал тяжелую грушу, шлифуя механику движений тела и наращивая силу ударов; одновременно я тренировал сопротивление внешнему воздействию, чтобы самому не травмироваться по мере роста силы ударов. Иногда груша отскакивала с очень громким щелчком. Опасный момент! Если удар приходится не в пустое пространство, а в какое-либо препятствие, я невольно напрягался, и удар шел от плеча. Это типичная ошибка. Тело теряло устойчивость, и разрывалась цепь передачи импульса энергии для удара — от ступни до кулака. Эту ошибку допускают многие боксеры, получая в результате травму плеча. Я хотел освоить технику удара без подготовки. Без предварительного намерения. Мой учитель Вильям Чен иногда обучает учеников этому, предлагая налить чашку чая. Удивительная вещь! Наливая чай, человек отвлекается от мыслей об ударе, и тот выходит отлично.
Итак, представим, что недели и месяцы (а может, и годы) ушли у вас на отработку техники прямого удара. Я знаю, как это сделать правильно. Когда я работал с грушей, то никаких травм не получал, и никаких препятствий в моем теле ударная энергия не встречала. Казалось, сама земля наносит удар по груше посредством моего кулака, а тело движется плавно и расслабленно. Упорным трудом я добился того, что сила возросла за счет тренировки каждого отдельного элемента — от сгибания руки до приведения тела в движение. Выбрасывая вперед правую руку, я уже не думал о технике этого движения: мое тело само знало, что делать, и делало это. Разум не принимал в этом никакого участия. Это вошло в кровь. Я освоил прямой удар. Но это было еще не все.
Если только хороший боец не отвлечен чем-то посторонним или не захвачен в неподходящий момент, его очень трудно застать врасплох прямым ударом. Такое намерение обычно слишком очевидно. Именно в такой ситуации особенно полезен метод «маленьких кругов». С этого момента механика исполнения прямого удара превращается в ощущение в моем мозгу. Мне не нужно слышать или видеть его результат; мое тело знает, когда действует правильно, поскольку в этом случае я чувствую глубокую внутреннюю гармонию. Можно провести аналогию с профессиональной певицей, которая после многих лет практики ощущает каждую ноту глубоко внутри как уникальную вибрацию. В один прекрасный момент она дает концерт в большом зале, где из рук вон плохая акустика. Стоя на сцене, она вообще не слышит собственного голоса — такое случается на удивление часто. Великая певица может изумительно исполнить музыкальное произведение, даже не слыша собственного голоса. Она знает, как ощущаются ноты, вылетающие из ее рта, даже если слух временно не может ей помочь.
Таким образом, я знаю, каким должен быть правильно исполненный прямой удар правой. Теперь я начинаю медленно, поэтапно ускорять свои движения и при этом сохраняю эти ощущения. Если первоначально я наносил прямой удар от уха, то теперь постепенно выдвигаю руку на дюйм вперед, начиная удар из точки, находящейся все ближе к противнику — и удар отнюдь не становится слабее. Ключевой фактор успеха состоит в постепенности, тогда тело не чувствует сокращения расстояния. После каждого небольшого движения вперед следует восстановить ощущение правильного удара, приобретенное за месяцы упорной его отработки в первоначальном варианте. Медленно, но уверенно мои движения становились все более и более мощными. Требовался только небольшой поворот туловища для придания им значительного ускорения. Движение руки могло быть почти незаметным, но при этом удар сохранял свою силу. В конце концов я научился наносить прямой удар, вовсе не похожий на таковой. Если вам приходилось видеть боксеров с наиболее взрывным ударом в истории бокса, например Мохаммеда Али или Майка Тайсона, наверняка вы видели, как мощно, прямо-таки нереально они бьют. Иногда, чтобы заметить удар, приходится просматривать запись боя в замедленном воспроизведении. Они перешли от больших кругов к маленьким и развили свои навыки до такой степени, что они стали незаметными неподготовленному глазу.
Классические проявления этого феномена достаточно интересны. Например, многие считают ключевым принципом шахмат сохранение контроля центра доски. В игре шахматистов любого уровня соперник, который доминирует в центре, обычно получает преимущество, поскольку его фигуры могут влиять на весь ход сражения. Любопытно, что изучение игр некоторых выдающихся гроссмейстеров доказывает их пренебрежительное отношение к этому принципу. Наиболее наглядно это видно на примере выдающегося английского шахматиста Майкла Адамса. Его фигуры зачастую занимают позиции по краям доски, а центр он отдает оппоненту — и при этом выигрывает. Секрет такого успеха состоит в глубоком усвоении шахматных принципов, касающихся контроля над центром доски. Майкл Адамс знает, как это сделать, не выдвигая туда свои фигуры. Он научился совершать настолько маленькие круги, что даже гроссмейстеры не замечают их.
Концепция «маленьких кругов» стала ключевой составляющей моего изучения шахмат и боевых искусств. В обоих видах спорта игроки склонны к рассчитанным на публику эффектам и с трудом осознают, что тонкое понимание сути и совершенствование приемов более важно, чем гонка за их количеством. По-моему, это очевидно — ведь именно благодаря такому подходу я выиграл свой первый национальный чемпионат по туйшоу в ноябре 2000 года после всего лишь двух лет занятий боевыми искусствами. Конечно, многие из моих соперников владели туйшоу лучше меня, но в том, что я знал, я разбирался лучше.
Я максимально сконцентрировал свои движения в пространстве и времени, а мои противники оставались верны масштабным, элегантным и относительно неэффективным приемам. В сферах деятельности с высоким уровнем конкуренции успеха можно добиться, если обладать чуть-чуть более эффективной техникой, чем конкуренты. На самый верх люди взбираются не благодаря знанию секретных приемов, а скорее благодаря совершенному владению их базовым набором. Глубина всегда побеждает широту охвата, поскольку открывает путь для нематериальных, бессознательных, творческих составляющих нашего скрытого потенциала.
Глава 12. Игра на противоречиях
Финалист чемпионата мира по кунг-фу в супертяжелом весе Вон Фей Ханг. Сентябрь 2001 года
Стокилограммовый гигант мрачно взглянул на меня, и мы соприкоснулись тыльными сторонами запястий. Его потное, с тяжелыми чертами лицо дышало яростью. Этот парень, опытный боец, не отягощенный нравственными принципами, приехал на турнир в сопровождении множества друзей и сейчас рвался разорвать меня на части. Судья стоял неподвижно, готовясь дать сигнал к началу второго раунда. Я сделал глубокий вдох, выдохнул и почувствовал, как кровь струится по моим жилам, а земля становится мягкой под ногами. Через семь недель предстояло защищать титул чемпиона США по туйшоу в среднем весе.
И, имея семьдесят семь килограммов веса, я решил в качестве тренировки поучаствовать в региональном турнире среди тяжеловесов. Возможно, время для подобного эксперимента выбрано неудачно, но мне было интересно проверить, можно ли противостоять бойцам, намного более тяжелым и сильным, чем я сам.
В первом раунде мне удалось нейтрализовать силу соперника и направить ее против него самого. Сейчас он стоял передо мной — выведенный из равновесия, разъяренный и пышущий агрессией. Судья дал сигнал к началу боя, и соперник буквально взорвался: началась грубая и стремительная атака одновременно со всех направлений. Тем не менее мне каким-то образом удалось расслабиться и воспринимать происходящее как в замедленном кино. В туйшоу бойцов учат обращать агрессию против нападающего, но зачастую это бывает легче сказать, чем сделать, ведь соперник тоже много месяцев оттачивал боевое мастерство. Мое плечо ушло назад как раз в тот момент, когда он нанес удар левой рукой, и его кулак просвистел сквозь пустоту; зато правым кулаком он попытался нанести удар в область живота. Я сумел уклониться, захватил его правый локоть и придал ему дополнительное ускорение. Дальше помню, как этот парень отлетел в сторону, дважды перевернувшись в воздухе, прежде чем приземлился в двух с половиной метрах поодаль. Он потряс головой и опять двинулся на меня. Оставалась всего одна минута до конца раунда и моей победы в финальной игре турнира. Он атаковал, и я скользнул в сторону, почувствовав, что удалось вывести его из равновесия.
Но в следующий момент его плечо врезалось в меня, и что-то хрустнуло. Руку обдало жаром, потом холодом. Я понял, что она сломана. Боль помогла сосредоточиться еще сильнее. Течение времени замедлилось вплоть до полной остановки. Я не подавал виду, что травмирован; приходилось молча бороться одной рукой и стараться уклоняться от его атак. На видеозаписи поединка его руки свистят как пули у моего виска, а в реальности они напоминали скорее облака, медленно проплывающие мимо, — было нетрудно уклониться от них, нейтрализовать атаку, увлечь их в другое измерение и использовать в своих интересах. В голове не было никаких мыслей, да и меня здесь не было, лишь чистый поток энергии... Как в шахматной партии.
Вспоминая об этом решающем моменте моей карьеры в боевых искусствах, я думаю, что он весьма напоминал момент озарения, который мне пришлось пережить в Индии во время землетрясения несколькими годами ранее. В обоих случаях мощный отвлекающий фактор способствовал высокой эффективности игры.
Во время той шахматной партии землетрясение очистило мой мозг, и в результате было найдено наиболее удачное решение для позиции. Во время боя туйшоу сломанная рука заставила время почти остановиться, и я возвысился до понимания смысла своей жизни. В главе «Зона комфорта» я говорил, что, учась справляться с неконтролируемыми обстоятельствами, эффективный спортсмен проходит три этапа. Первый состоит в том, что надо привыкнуть к несовершенству мира. Я упоминал о полоске травы, клонящейся под ураганным ветром, в противоположность хрупким прутьям, сломанным тем же ураганом. На втором этапе мастер боевых искусств учится использовать это несовершенство к своей выгоде — например, размышлять под грохот музыки или использовать землетрясение для прозрения. На третьем этапе, относящемся больше к психологии деятельности, следует научиться связывать поток сознания и небольшие толчки, побуждающие нас развиваться, независимо от того, вдохновляют ли на это обстоятельства. Если сначала мне требовалось не меньше, чем землетрясение или сломанная рука, чтобы добиться ясности мысли, теперь хотелось бы научиться достигать того же результата ежедневно без особых потрясений. Иными словами, я понял, что озарение возможно, и теперь хотел постоянно достигать его, но желательно не ломать при этом кости каждый раз, когда потребуется максимально использовать потенциал своего мозга. Поэтому освоение навыков психологии деятельности включает создание стимулирующего озарение внутреннего настроя. В части III я расскажу о своей методике развития этой способности. А сейчас давайте подробно рассмотрим три этапа развития эффективности деятельности и одновременно выясним, почему они же являются и ключевыми составляющими долгосрочного процесса обучения.
Давайте на минуту вернемся к напряженной сцене, в которой сломанная рука помогла мне понять, что делать дальше. Восприятие окружающего в ту минуту обострилось настолько, что я видел все вокруг как в замедленной киносъемке. Казалось, соперник застыл в какой-то вязкой субстанции, тогда как я мог двигаться на полной скорости. Это был очень вдохновляющий опыт; именно он стал моей путеводной звездой в изучении боевых искусств на несколько последующих лет. Но когда уровень адреналина в крови упал, обнаружилась неприятная проблема.
Оставалось семь недель до чемпионата США по боевым искусствам, а у меня была сломана рука.
На следующий день я пошел к врачу, надеясь, что все не так страшно. Однако, сделав рентген, он сообщил, что никаких шансов на участие в чемпионате нет, поскольку у меня обнаружился спиралевидный перелом пястной кости. В самом лучшем случае кость срастется через шесть недель, но мышцы руки к тому времени атрофируются, поскольку на руку от локтя до кисти придется наложить гипс, чтобы полностью обездвижить ее. После снятия гипса у меня будет всего несколько дней для проведения физиотерапии; в такой ситуации планировать колоссальную нагрузку спортивного турнира просто безрассудно. Тем не менее из кабинета врача я вышел исполненным решимости сражаться и уже через день после получения травмы приступил к тренировкам.
В первые несколько дней, работая только одной рукой, я чувствовал себя уязвимым. Кроме того, были опасения, что кто-нибудь случайно ударит по поврежденной руке и усугубит травму. Правую руку приходилось держать сзади и тренироваться только с теми партнерами, которым я доверял. Мы двигались медленно, работали только в стойке, избегая бросков. В основном это были классические упражнения туйшоу, когда соперники стараются почувствовать центры равновесия друг друга, нейтрализовать атаку и заставить потерять равновесие. Такие упражнения отличаются от классических противоборств, но тоже служат важным методом развития способности чувствовать назревающую атаку или силовое воздействие — чем-то они напоминают вспомогательную медитацию в боевых искусствах.
Спортсменам очень важно практиковать упражнения по визуализации, соответствующие особенностям конкретного вида спорта, но зачастую в горячке соревнований и тренировок им просто не хватает времени на работу над собой. Мне очень хорошо знакома такая ситуация. Иногда, готовясь к большому турниру, я замечаю, что месяцы проносятся мимо, наполненные жесткими спаррингами, постоянной болью, сотнями падений на маты за один вечер, когда отрабатываешь броски. А потом оказывается, что ты потихоньку отходишь от того, что составляет суть боевого искусства. Тогда я переключаюсь и примерно неделю посвящаю спокойной сосредоточенной работе по восприятию, осознанию и контролю ритмов дыхания соперника и моих собственных ощущений, мягким дестабилизирующим толчкам, которые предваряют эффектные броски, неминуемо привлекающие к себе внимание публики. После таких периодов самоанализа мои возможности и техника практически всегда существенно улучшались, поскольку новые физические навыки встраивались в общую ментальную систему.
Важность проведения различий между внешней и внутренней (или конкретной и абстрактной, технической и интуитивной) подготовкой несомненна в любом виде спорта, и, к несчастью, именно внутренняя часть этой подготовки обычно игнорируется. Самые интеллектуальные игроки НФЛ, например, используют период межсезонья, чтобы со стороны взглянуть на свою игру, изучить видеозаписи матчей, распечатать кадры аэрофотосъемки полей, анализируют схемы нападения и обороны. От нескольких квотербеков НФЛ, получивших незначительные травмы и вынужденных в силу этого пропустить одну-две игры, я слышал, что этот принудительный отдых они считают ценной возможностью сконцентрироваться на ментальной стороне игровой подготовки. После возвращения в строй они обычно играли гораздо лучше.
Во всех видах спорта именно внутренняя подготовка и есть тот фактор, который выводит на следующий уровень физическую составляющую, но об этом легко забыть в постоянной рутине соревнований.
Поскольку я сломал руку, пришлось работать над преодолением возникшей из-за этого уязвимости. Быстро стало ясно, что существуют боевые приемы, которые можно проводить и одной рукой, так что теперь мне предстояло их освоить. День за днем я отрабатывал новые приемы для левой руки, начиная с отражения нападения и выведения соперника из равновесия, атакуя его с неожиданной стороны, и заканчивая навыками еды китайскими палочками. После двух недель упорной работы поврежденная правая рука уже начала понемногу действовать. Я привык защищать ее, держа за спиной, и орудовать при этом только левой. Пришлось научиться падать на пол и перекатываться, не дотрагиваясь травмированной рукой до пола. Мои боевые возможности понемногу росли. Затем мастер начал ставить меня в пару с несколько более агрессивными, но менее обученными и не обязательно полностью контролируемыми партнерами. Кое-кто из них был не прочь что-то доказать. В нашей школе я был заметной личностью, и теперь им подвернулся удобный случай продемонстрировать свое превосходство. У них были две здоровые руки, а у меня только одна, и теперь они определенно собирались использовать свое преимущество. Конечно, я не мог закрывать глаза на возможность потерпеть поражение. Если я не готов инвестировать в проигрыш, то вряд ли можно будет добиться успеха. Поразительно, как отреагировало на такую возможность мое тело. Вместо левой руки у меня будто выросло две; локоть блокировал правую руку соперника, а кисть — контролировала его левую руку. Не имею представления, как тело могло так отреагировать, но уже через несколько дней тренировок ощущение того, что я борюсь в неравных условиях, исчезло. Я чувствовал себя вполне комфортно, действуя одной рукой против здоровых противников, тем более что по уровню подготовки превосходил большинство из них.
Опыт этих тренировок позволил мне сформировать совершенно новый взгляд на боевое взаимодействие. Я понял, что, поскольку мне удается контролировать две руки противника моей одной, свободную руку можно использовать для других действий. Сегодня приемы, базирующиеся на этой идее, стали основой моего боевого стиля на соревнованиях. Если в мгновение ока вы способны контролировать обе руки противника своей одной, либо уходя в сторону, либо за счет скорости реакции, либо с помощью разнообразных захватов, то вашему сопернику придется очень нелегко. Свободной рукой вы можете разорвать его на части. Этот принцип применим практически к любому контактному виду спорта: баскетболу, хоккею, борьбе, футболу, боксу — список можно продолжить. В шахматах он тоже применим. В любой момент, когда одна ваша фигура может контролировать две и больше фигур соперника, на остальной части доски возникает дисбаланс сил в вашу пользу. В более широком смысле этот принцип можно применить к любому случаю столкновения противодействующих сил. Идет ли речь о коммерческих переговорах, соперничестве в суде и даже реальном военном конфликте, если вам удалось энергетически или качественно связать больше сил противной стороны, чем можно было рассчитывать, то вы получаете большое преимущество. Весь секрет в том, чтобы выработать навыки, с помощью которых можно было бы применить эту идею к интересующей вас сфере деятельности.
Этот принцип спортивной борьбы был мне известен еще со времен шахматной карьеры, но я не мог осознать всех последствий его применения к боевым искусствам до тех пор, пока не пришлось тренироваться, располагая лишь одной действующей рукой. Мне никогда и в голову не приходило, что можно контролировать обе руки соперника одной своей в свободном обмене ударами; но, честно говоря, через три-четыре недели это стало казаться само собой разумеющимся. Мысль о том, что рано или поздно правая рука заживет и можно будет опять ею пользоваться, уже казалась несправедливым преимуществом. Да уж, эта травма действительно стала бесценным источником нового опыта.
Кроме того, в моем выздоровлении присутствовал весьма необычный физический аспект. Я очень хотел выступить на чемпионате страны по боевым искусствам, но ничуть не меньше мне хотелось не допустить атрофии мышц травмированной руки. На тот момент моей жизни я глубоко погрузился в постижение тонкой внутренней механики тела посредством медитации туйшоу. Мне даже представлялось, что можно реабилитировать пострадавшую руку интенсивными упражнениями по визуализации. В частности, этот метод выглядел следующим образом: рутинные упражнения я выполнял с помощью левой руки и после каждой их серии визуализировал их выполнение правой. Эта рука по-прежнему находилась в гипсе, поэтому естественно двигать ею было невозможно, но я чувствовал энергию, струящуюся по обездвиженным мышцам. Понимаю, что эта идея может показаться по меньшей мере странной, но она сработала! Я чувствовал себя сильным и здоровым, и когда врач наконец снял гипс, то был поражен. За четыре дня до начала чемпионата США по боевым искусствам рентген показал, что кость полностью зажила и мышцы ничуть не атрофировались. Доктор разрешил мне принять участие в соревнованиях. В среду я провел первую за семь недель тренировку с полноценной нагрузкой на правую руку, в пятницу вылетел в Сан-Диего, а в среду, лишь чуть-чуть помогая себе здоровой рукой, выиграл национальный чемпионат.
Из богатого опыта участия в соревнованиях я вынес убежденность в том, что существуют четкие различия между тем, что требуется для того, чтобы выступать на мало-мальски пристойном уровне, по-настоящему хорошем уровне, стать одним из лучших и стать первым. Если вы хотите отсидеться где-нибудь в середине, то лимит на ошибки у вас достаточно высок. Можно впасть в депрессию, если вас уволили, а потом целыми днями слоняться по квартире, ожидая звонка с новым предложением работы. Поранив палец на ноге, можно взять больничный на шесть недель и провести их перед телевизором, хрустя чипсами. При таком мировоззрении люди воспринимают травмы как отступления на предыдущие позиции — а с этим можно справиться или преодолеть. Со стороны для зрителей или наблюдателей травмированный атлет попадает в чистилище, пока решается вопрос о том, будет ли он играть или сядет на скамейку запасных. В моей карьере мастера боевых искусств каждый раз, когда я получал травму, обязательно находились люди (в том числе моя матушка), которые сразу же предлагали взять несколько недель отдыха. Но они никак не могли понять, что если после каждой травмы я буду брать больничный, то проведу всю свою жизнь на скамье запасных. Практически после любого повреждения я возвращался в спортзал не позднее, чем на следующий день, да еще и с мыслью о том, как можно использовать ситуацию для совершенствования своих навыков. Если я хочу быть лучшим, то должен рисковать тогда, когда другие избегают риска, извлекать уроки и учиться в любой ситуации использовать неблагоприятную ситуацию к своей выгоде. Да, действительно, бывают времена, когда тело нуждается в исцелении; но именно в такие моменты появляются возможности глубже изучить ментальные, технические и психологические аспекты боевого искусства.
Чтобы попасть на самый верх, требуется увлеченность и ищущий склад ума. Такие люди воспринимают препятствия как дополнительный толчок к новым поискам и обучению чему-то новому. Они только укрепляют решимость. Любую травму или потерю легче пережить, если не сдаваться. Другая особенность этой проблемы состоит в том, что многие считают синонимами понятия последовательности и монотонности. Очень легко погрязнуть в рутине повседневной жизни и утратить творческий подход к процессу обучения. Даже глубоко преданные какому-либо виду спорта люди часто оказываются захваченными рутиной. Свободное от предрассудков мировоззрение, позволяющее достичь совершенства в той или иной сфере, вырабатывается лишь в процессе преодоления препятствий. Мы теряем присутствие духа. Затем травма или другое несчастье подливают масла в огонь. Нас зачастую заставляют проявлять воображение.
Мы должны научиться извлекать уроки из подобных обстоятельств, не получая предварительно травму. Например, баскетболист может несколько месяцев играть только левой рукой, чтобы развить навыки бросков слева. Футболист с рабочей правой ногой может довольно долго стараться не наносить ею удары. Если грязно играющие соперники могут побудить большого спортсмена повысить мастерство игры, то почему бы ему не сделать это, не дожидаясь запрещенных приемов (читай главу «Сделать сандалии»)? Если мы научились использовать травмы в своих целях, то найдем и возможности для развития, не связанные с вредом для здоровья или другими негативными ситуациями. Я называю этот метод «найти решение внутри себя» мы замечаем события вокруг нас, которые служат стимулами для дальнейшего роста или создают для него условия. Затем можно воспроизвести последствия этих событий, не дожидаясь их реального возникновения. Таким образом, проблема становится мощным толчком к дальнейшему творческому развитию.
Глава 13. Остановить время
В детстве меня преследовал страх никогда не стать хорошим шахматистом, поскольку все необходимые знания просто не поместятся в голове. Иногда после двух часов занятий с учителем казалось, что его слова влетают мне в одно ухо и вылетают из другого, поскольку голова уже была забита до отказа. Как же я смогу запомнить еще хоть что-то? А даже если смогу, как разобраться в этом ворохе информации? Конечно, детские страхи могут показаться глупыми — высококвалифицированные специалисты усваивают огромный объем информации, но я невольно вышел на след важной проблемы. Когда мы достигаем определенного уровня компетенции в каком-либо деле и наши знания продолжают накапливаться, возникает вопрос: как систематизировать и упорядочить все это, а потом применить на практике? Думаю, ответ на него дает возможность подняться на доступные только посвященным уровни мастерства.
Если вспомнить о том, что говорилось в главе «Маленькие круги», становится понятно, что я концентрировался на тонком интроспективном развитии внешних навыков. Давайте глубже исследуем эти методы познания и определим, какие формы повышенной восприимчивости можно в себе развить при помощи надлежащих тренировок. Когда мне сломали руку в финальном матче супертяжеловесов регионального турнира, время для меня практически остановилось — или восприятие настолько обострилось и сфокусировалось на сути происходящего, что я стал обрабатывать поступающую информацию намного быстрее, чем обычно. Однако не было впечатления, что я соревнуюсь в скорости со своим соперником. В глубине души я был абсолютно спокоен, хотя и чувствовал себя как на острие бритвы. В целом все происходящее в миниатюре напоминало модель самообладания нового уровня.
Когда рука зажила и национальный чемпионат по боевым искусствам остался позади, в полный рост встал вопрос: могу ли я заставить время замедлить ход и как это сделать, не ломая кости? Наверное, каждый слышал истории о том, как хрупкие женщины поднимали машины, под которые попали их дети, или о том, как время останавливалось в момент автокатастрофы или падения с лестницы. Очевидно, существует некий механизм, позволяющий человеческим существам в критический момент в удивительной степени концентрировать и направлять все свои физические и ментальные силы на решение задачи выживания. Но способны ли мы добиваться этого усилием воли?
Когда я начал целенаправленно размышлять над тем, как сделать мое личное чувство времени отличным от чувства времени противников, то понял, что прежде всего следует разобраться в механизме функционирования интуиции. Подозреваю, что каждый из нас бывал озадачен ситуацией, которая с течением времени изменялась каким-либо образом, а затем вдруг интуитивно осознавал ответ на свой первоначальный вопрос. Многим из нас случалось при встрече с незнакомым человеком сразу же, казалось бы, беспричинно проникаться к нему симпатией либо испытывать негативные чувства. Я обнаружил, что, даже если в некоторых случаях требуется несколько лет, чтобы проверить правильность первоначального результата, в конечном счете интуитивные выводы бывают удивительно верны. Эти соображения подтверждаются тем, что во времена моей шахматной карьеры все случавшиеся озарения приходили из подсознания. Мой метод изучать цифры, чтобы забыть о цифрах, применительно к шахматам был способом мобилизации части мозга, управляющей подсознанием. Я получал большой объем технической информации, которую мозг каким-то образом перерабатывал, выдавая взамен озарения, воспринимавшиеся скорее как музыка или ветер, чем как математические расчеты. Все сильнее становилось ощущение, что эти озарения каким-то образом связаны между собой: видимо, часть моего сознания систематизировала релевантную информацию, стимулируя мощный выброс ментальной энергии, в результате которого неочевидное решение становилось абсолютно очевидным. Но как это происходило?
Об интуиции очень много и жарко спорят психологи, философы, артисты, да и в моей жизни она не раз диктовала интересные выводы и соображения. Моя бабушка Стелла Вайцкин, скульптор и невероятно креативная художница в стиле абстрактного импрессионизма, часто говорила мне, что интуиция — это рука Бога. Артисты часто говорят об интуиции как о своей музе. В предисловии я упоминал, что мой профессор философии из Колумбийского университета с гордостью утверждала, что понятие интуиции является логически непоследовательным, дескать, оно лишено содержания. С моей точки зрения, интуиция — наш самый ценный компас в этом мире. Это мост между сознанием и подсознанием, и крайне важно влиять на подсознание через него. Если нас так увлекает самовлюбленный академический реализм, что мы способны объявить интуицию несуществующей только потому, что не вполне понимаем механизм ее действия, или если мы близоруко считаем подсознание частью системы, загадочным образом функционирующей в области, с которой не имеем связи, то теряем отличную возможность установить контакт с неиссякаемым источником творческой энергии.
В большей части глав этой книги я описал свое видение дороги к вершинам мастерства. Сначала вы изучаете основы, усваиваете принципы своего искусства, затем расширяете и совершенствуете арсенал приемов и методов, отобранных в соответствии с вашими собственными предпочтениями, и все это время не теряете связи, пусть и абстрактной, с тем, что, по вашим ощущениям, является сердцевиной искусства. В результате формируется массив глубоко усвоенных, взаимосвязанных знаний, в центре которого находитесь вы. Управление этим массивом и его использование для генерирования творческих озарений осуществляются на основе интуиции. А теперь исследуем этот вопрос глубже, в качестве примера взяв мою историю изучения шахмат.
Проще всего разобраться в этом вопросе, исходя из таких понятий, как пакетирование информации и нейронный проводящий путь Пакетирование информации — это способность мозга объединять большие объемы информации в своеобразные пакеты в соответствии с определенными моделями или принципами, свойственными данному виду деятельности. Первоначальные исследования этой проблемы для удобства проводились на примере известных шахматистов, считающихся мастерами группировки и анализа информации на уровне подсознания. Датский психолог Адриан де Гроот в 1965 году, а несколькими годами позже — команда Вильяма Симона и Герберта Чейза (в 1973 году) продемонстрировали шахматистам различного уровня мастерства позиции, а затем предложили воспроизвести их на расположенной рядом пустой доске. Психологи сделали видеозапись движений глаз участников эксперимента и засекли время, потребовавшееся на его проведение. Были сделаны следующие выводы: сильнейшие игроки продемонстрировали лучшую память, когда позиции брались из партий, проведенных гроссмейстерами, поскольку они восстанавливали сразу часть позиции, пять-шесть фигур, пакетируя (объединяя) их в уме в зависимости от взаимосвязи групп фигур. Чем сильнее игрок, тем лучшей способностью быстро находить логические взаимосвязи (атака, защита, нагнетание напряжения, согласованные действия пешек) между фигурами он обладает. Таким образом, у более сильных игроков лучше «шахматная» память. При этом если участникам эксперимента предлагалась случайная расстановка фигур безо всякой логической связи между ними, то их «шахматная» память оказывалась примерно одинаковой. В некоторых случаях игроки послабее справлялись с заданием эффективнее, поскольку им часто приходилось сталкиваться со случайной расстановкой фигур. Зато классные игроки терялись, не обнаруживая в позиции на доске «шахматной логики». Иными словами, пакетирование связано со способностью человеческого мозга обрабатывать большой объем информации, находить критерий систематизации и логическую нить, а затем структурировать в один ментальный файл, который можно обрабатывать как единый блок информации.
Под нейронным проводящим путем я понимаю процесс создания пакетов и управления ими в рамках единой системы. Это не точное описание, а скорее иллюстрация функционирования мозга. Скажем, я занимался шахматами пятнадцать лет. На протяжении этих тысяч часов мой мозг успешно находил тропинки в непроходимых джунглях шахмат. Аналогия с джунглями очень удачна. Представьте, как много времени потребуется, чтобы прорубить тропу сквозь растительность с помощью мачете.
На несколько километров вырубки уйдет много дней. Однако после того, как тропа расчищена, по ней можно двигаться быстро. Если вы сумели построить дорогу, то поедете на велосипеде или машине — и будете передвигаться еще быстрее.
Знакомясь с новой шахматной позицией, я должен оценить возможные варианты ее развития. Одновременно я изучаю организующие принципы и новые модели перемещения фигур. Эта новая информация систематизируется путем объединения в несколько пакетов, которые я могу воспроизвести в памяти все быстрее по мере того, как улучшается моя способность управлять информацией.
Теперь вернемся к изучению шахмат и рассмотрим, как действуют все эти функции. Начнем с самого первого дня. Первое, что мне следует сделать, — выучить, как ходят фигуры. Затем усвоить их относительную ценность. Надо научиться координировать их действия. Новичку все это наверняка покажется сложным. Здесь есть пешка, слон, ладья, конь, ферзь и король. Каждая фигура уникальна, со своими сильными и слабыми сторонами. Каждый раз, когда мой взгляд падает на очередную фигуру, надо вспомнить, как она ходит и в чем ее сила. Затем я перевожу взгляд на соседнюю фигуру и пытаюсь вспомнить, как ходит она. В исходной позиции на доске находятся тридцать две фигуры. Чтобы принять правильное решение, мне следует следить за всеми фигурами одновременно, предугадывать риск их потери, возможности для атаки и другие очевидные варианты развития событий. К тому моменту, когда я перехожу к оценке положения третьей фигуры, я уже несколько ошарашен. На десятой фигуре дико болит голова, к тому же я уже забыл, что думал о предыдущих девяти фигурах. Мой соперник откровенно скучает. Я наконец-то делаю первый ход и ошибаюсь.