— С визита к специалисту. Есть у нас один. Фото картины у меня имеется. Попробуем? Завтра вечером?

Настя кивнула.



Готический квартал Барселоны погружался в сумерки. Настя шла по улице быстрым шагом, пытаясь согреться и кутаясь в огромный шарф. Витрины магазинов и маленьких лавочек уже загорались мягким золотистым светом. Узкие улочки, знаки с лошадью и повозкой на углах домов: «Выезд», «Въезд». Но машины тут почти не ездили, а уж повозки с лошадьми тем более. Пешеходы торопились по своим делам. На небольшой площади перед собором жарили каштаны. Насквозь прокопченный от постоянного дыма продавец завернул ей каштанов в газетный кулек. Она долго стояла и грела руки, прежде чем открыть кулек и вдохнуть запах теплой осени.

— К ним бы еще горячего глинтвейна, — раздалось справа от нее.

— Вечно ты подкрадываешься! — засмеялась Настя. — Признайся, что шел за мной от метро. То-то было ощущение, что следят.

В глазах Диего мелькнуло беспокойство, но он тут же улыбнулся.

— Возможно! — и тут же залез к ней в кулек. — Давай делись.

Вместе они шелушили каштаны, доставали горячую светлую мякоть ореха и с удовольствием ели.

А когда с каштанами было покончено, он повел ее по узким улочкам Барселоны мимо картинных галерей, углубляясь в кварталы старого города.

Они незаметно вышли к неоготическому собору, прошли по самому популярному среди туристов пути, который вел через маленькую арку в готическом стиле, соединяющую два старинных дома.

— На самом деле это не арка, а переход. Эти два здания принадлежат церкви, а при помощи арки устранялась необходимость переходить из здания в здание по улице.

— Она очень красивая. — Настя любила этот уголок Барселоны. От него веяло Средними веками, готикой, романтикой.

— Видишь, под аркой череп с воткнутым в него кинжалом? — Диего остановился и заставил ее заглянуть под арку. Настя кивнула. — Легенда гласит, что, если здесь пройдет дьявол, кинжал пронзит его и убьет. А теперь проверим, не дьявол ли ты? — И он подтолкнул спутницу вперед.

Настя засмеялась, взяла напарника под руку, и они вместе вошли в арку.

За аркой улочка становилась еще красивей: с обеих сторон со стен свисали горгульи, каменные наличники на окнах были украшены резьбой, порой причудливой, с изображениями драконов и рыцарей.

Быстро перейдя площадь Святого Хайме, они снова погрузились в очарование старого города. Вскоре Настя перестала ориентироваться: они сворачивали во все более маленькие улочки и наконец остановились у неприметной лавки, чья единственная витрина была завалена старыми книгами, бюстами и старинными приборами, судя по лежащим под ними старым же картам, навигационными.

Диего потянул на себя деревянную дверь, звякнул колокольчик, они вошли. Запах старых вещей был сильным и резким после холодного воздуха. В тусклом освещении лавки, которой явно не хватало яркости современных магазинов, виднелись стеллажи с книгами, свитками, чашами, кубками, бюстами, статуэтками. Повсюду стояли причудливые столики с не менее странными светильниками, элегантные подсвечники, старинные канделябры. В маленьких стеклянных витринах из дерева, которые тоже казались древними, лежали монеты, медальоны, различные предметы из серебра. А на противоположной стене были развешаны мечи, шпаги, кинжалы, рапиры, дуэльные пистолеты и прочее холодное и огнестрельное оружие.

Настя вертела головой, пытаясь рассмотреть все разнообразие ассортимента антикварной лавки: афиши, картины, рога животных, чучело лисы, изящное кресло, секретер с многочисленными ящичками, шлем рыцаря, коллекция маленьких ложечек, четки, медали… Трудно было сориентироваться в этом хороводе различных эпох, времен и человеческих судеб. Кто держал в руках эти черные блестящие четки? Кто расчесывал волосы этим гребнем? Кто сражался этой шпагой? Кто любовался собой, глядя в это зеркальце?.. Тысячи вопросов роились в голове.

Навстречу им вышел пожилой мужчина в потертых штанах и куртке, седые волосы на почти лысой голове с коричневыми пятнами смотрелись как приклеенные. Он неожиданно громко для хрупкого старика поприветствовал Диего как своего знакомого.

— А это кто такая?

Настя робко улыбнулась.

— Это моя напарница, новенькая, из России. — Диего тоже говорил громко. Должно быть, старик был глуховат.

— Из России? — Старик вдруг оживился. — А по-испански понимаешь? Спутник? Матрешка?

— Понимаю, — озадаченно ответила Настя.

— Хорошо! Товарищ!

Настя посмотрела на Диего с немым вопросом. Но тот, казалось, не знал, чего она так на него смотрит.

— Калинка-малинка! Чего пришли-то? — выдохся, исчерпав русский словарный запас, старик и перешел к делу.

Диего вытащил из папки фотографию картины «Обнаженная» и протянул антиквару.

— Знаете что-нибудь об этой картине?

Старик посмотрел на фотографию, но в руки брать не стал, даже отодвинулся и покосился на парня и девушку.

— Зачем вам эта чертовщина?

— Недавно эта картина была украдена из частной коллекции. Мы расследуем дело в частном же порядке, по заказу владельца галереи. Почему чертовщина?

Старик пожевал губами, задумчиво посмотрел на Диего.

— Хороший ты парень, и девушка твоя хорошая. Не лезьте в это дело.

— Дон Фернандо! — Диего положил снимок картины на стол. — Вы же нас знаете.

— Поэтому и говорю: темное это дело, одни беды от него будут. Цезарь — хороший человек, много мне помогал, только поэтому и предупреждаю.


— И все-таки… мы хотим знать все, что вам известно об этой картине.

Старик, хмурясь, молча смотрел на ребят. Его морщины словно бы стали глубже и собрались в складки, а длинная седая прядь, отбившаяся от остальных волос, повисла прозрачной белой дымкой у щеки. Только сейчас Настя заметила тремор — голова дрожала мелко и постоянно.

— Ну хорошо.

Антиквар быстро проковылял к входной двери, перевернул табличку и вместо «Открыто» выставил «Закрыто», потом повернул ключ.

— Пойдемте, — пригласил он их за собой, выключая свет в лавке. Они прошли по коридору и попали в гостиную, в которой спал в кресле серый, потрепанный жизнью кот, стояла маленькая электрическая батарея, и если бы не грязные чашки, книги с закладками, маленький телевизор и телефон, Настя подумала бы, что это продолжение магазина, настолько все было загромождено старинными вещами.

Диего подсел к маленькому столику напротив старика, тот убрал чашки и книжки на широкий старинный комод, зажег маленькую настольную лампу в стиле Тиффани, от которой по комнате тут же разлетелись разноцветные блики, и устало опустился в кресло. Потрепанный кот проснулся, шумно зевнул, перебрался к старику на колени и тут же заснул, даже не мурлыча, а громко тарахтя от рассеянных поглаживаний стариковской узловатой руки. Настя не торопилась садиться, оглядывала сокровищницу старьевщика, посматривая на Диего и дона Фернандо, уютно освещенных лампой.

— Я немного знаю об этой картине. Больше легенд и преданий, чем фактов. Голландия в шестнадцатом веке оказалась разделенной на протестантскую и католическую. В католической части жила девушка, принадлежавшая к высшему обществу. Ее родители заказали портрет дочери одному художнику. Тот увидел в ней совершенство, и она стала его излюбленной моделью — художник рисовал мадонн с ее лицом и написал несколько картин, на которых девушка была полностью обнажена. Родители хотели выдать дочь замуж, но она сбежала и попала к протестантам. Те узнали в ней знаменитую модель и высекли на площади. Ее спас глава города и увез к себе в замок. Дальше следы девушки теряются. Возможно, она больше никогда не выходила из замка, возможно, сбежала к художнику, только известно, что после этих событий художник рисовал картины, на которых излюбленная модель представала в образе демона, а после окончания работы над полотнами он их сжигал. Художник был одержим этим образом, но больше не рисовал любимую ни ангелом, ни мадонной, ни человеком. Вскоре он помешался, ему стало казаться, что девушка ему является. Он повесился в мастерской, а когда его нашли, прямо перед ним стоял почти законченный портрет верховной демонессы с лицом той самой девушки. Говорят, это была женщина, которая могла понести от дьявола, что привело бы к концу света. Еще говорят, что эта женщина могла лишить человека разума, прошептав ему на ухо пару слов. Говорят также, что она подчинила своей воле хозяина замка и мстила за публичное унижение, насылая беды на протестантов того города, и что именно ее сожгли три года спустя на костре. Как звали того художника, неизвестно. Есть только два портрета, которые считаются принадлежащими его кисти: «Обнаженная» и неоконченный портрет демонессы. Картина «Обнаженная» — очень спорная. По стилю она больше напоминает произведение девятнадцатого века, поэтому многие специалисты не считают ее более ранним произведением. Но и «Демонесса» не похожа на картину шестнадцатого века, насколько я понял по весьма смутным описаниям. Поэтому лучше обращаться к специалистам, хотя качественного исследования картин сделано не было, если только кто-то работал в частном порядке, но тут уж я вам не помогу. Возможно, легенда здесь совсем ни при чем. Но вот что странно… По тем описаниям, что сохранились, на картине «Демонесса» достаточно демонической символики: женщина в плаще с капюшоном, наброшенным на голову, стоит в пентаграмме, начерченной на черном полу. Изображена она так, будто зритель глядит на нее немного сверху, и ее глаза смотрят прямо в глаза зрителя, словно она его только что увидела, и теперь неосторожного ждет кара. Глаза полны ненависти, злобы и жажды мести. В отличие от «Демонессы» «Обнаженная» — девушка, лежащая на животе с согнутыми в коленях ногами, которыми она болтает в воздухе. Яркий солнечный свет ласкает ее кожу. Мазки легкие, нечеткие, создающие лирическое настроение. Девушка смотрит на зрителя через плечо, словно только что лежала на диване, читала, он вошел, она обернулась и засмеялась. Так?

Диего сверил описание с фотографией.

— Так.

— А теперь присмотритесь к книге, которую она читает. Я понимаю, что мазки нечеткие, но можно угадать рисунок, который она прикрывает рукой.

Диего поднес фотографию поближе к лампе. Настя тоже подошла и заглянула через плечо.

— Это пентаграмма?

— Возможно. — Дон Фернандо вдруг задумался. — Но на месте пострадавшего владельца я бы за пропажей не гонялся: эта картина не несет ничего хорошего. «Обнаженная» переходила из рук в руки много раз, порой при очень необычных или неприятных обстоятельствах.

— На видео не видно, кто крадет картину, — сказал Диего.

— Я и говорю: чертовщина все это. Второй раз за год рассказываю об этой картине, и все равно мурашки по коже.

— А первый раз когда рассказывали? — оживился Диего.

— Первый? — Старик пожевал губами. — Давно уже. В феврале или марте. Холодно было.

Настя вдруг почувствовала, как мороз прошел по спине. Кот, до сих пор мирно спавший, насторожился.

Девушка не могла точно сказать, что чувствовала, только тени в углах комнаты вдруг стали чернее и гуще, а холод острее, словно тысячи маленьких ледяных иголок вонзились ей в спину и шею.

— Кто спрашивал о ней? — Диего наклонился ближе к старику.

— Не помню, давно это было, какой-то посетитель. Но я не стал пересказывать ему историю, как тебе, да его и интересовал другой вопрос.

— Какой?

Настя поежилась и подвинулась поближе к Диего. Холод стал таким сильным, что она почувствовала острое желание выбежать из лавки и бежать долго, пока кровь, сгущающаяся и болезненно стынущая в жилах, снова не потечет нормально.

— Диего… — от холода свело губы, зубы предательски стучали. Она хотела сказать, что замерзла. Но не успела.

Диего повернулся к ней, в этот момент кот с диким шипением сорвался с места. Диего вскочил, задел лампу, та упала на пол и погасла, комната погрузилась во мрак. В темноте Диего столкнулся с Настей и грубо отшвырнул ее в сторону. Девушка отлетела к стене, но не успела и слова сказать, как раздался страшный скрежет, в темноте послышались звуки борьбы, шипение, падение предметов, вой какого-то страшного огромного существа.

Насте казалось, что темнота наступает на нее, что тьма обрела объем и плотность и движется, готовясь погубить. Девушка начала шарить вокруг себя, чтобы найти хоть что-то для самозащиты. Что-то летало, огромными прыжками проносилось по комнате, шум и борьба слышались то справа, то слева. Дыхание, мяуканье, завывание, визг, грохот, скрип сдвигаемой мебели… Настя поднялась на ноги, прижалась к стене. Какое-то красное круглое пятно маячило в глубине комнаты, то появляясь, то исчезая. Что навело на мысль, что где-то должен быть выключатель, она шарила по стене, тихонько продвигаясь вправо. Рано или поздно найдет его.

Насте хотелось позвать Диего, но она боялась привлечь внимание существа, которое на них напало. Наткнувшись рукой на что-то холодное, она резко отдернула руку и чуть не завопила, но вовремя вспомнила, что и в этой комнате на стене висело оружие. Вновь протянула руку, нащупала холодные ножны, скользнула пальцами вверх к рукоятке. Оружие пригодится. Она тихонько потянула за рукоятку и, почувствовав, что шпага или сабля поддается, вытащила ее. Потом пошла вдоль стены, одной рукой держа оружие, другой нащупывая выключатель. В общей какофонии звуков и скрежетов девушка вдруг отчетливо различила позади себя чье-то дыхание, хриплое и частое.

Она хотела развернуться, но кто-то схватил ее, зажал рот и потащил назад. Диего? Но дыхание коснулось щеки: ледяное, колючее. Ей казалось, что ее обхватило несколько пар рук, волосатые колючие пальцы хватали за лодыжки, бедра, руки. Она брыкалась, но противник был сильнее. Тогда она обмякла, постаралась скользнуть вниз, одновременно ударив локтем туда, где предполагался живот нападавшего. И тут же закричала от боли, потому что ударилась о нечто твердое и скользкое. Ее крик был заглушен — нападавший зажал рот, локоть отозвался болью и сильным электрическим разрядом. Она уронила оружие. Загремев, то упало на пол.

Противник издал то ли мерзкое хихиканье, то ли скрип, но тут на них налетел кто-то третий. Настя ударилась головой о стену, ее противник ослабил хватку, она вывернулась и откатилась в сторону. Скрежет, визг, рычание раздавались теперь совсем рядом. Девушка пыталась нащупать в темноте оружие. Послышался хруст, мерзкий, словно ломались кости. Ее пальцы попали в горячую жижу на полу, она отодвинулась подальше, голова звенела от удара. Внезапно все стихло, и в темноте и звенящей тишине она увидела два уставившихся на нее горящих кошачьих глаза. Два огромных глаза. Эти глаза никак не могли принадлежать коту. Настя отодвигалась, не сводя глаз с двух зеленых плошек, плывущих в темноте навстречу ей. Было жутко тихо, так тихо, что она скорее услышала, чем почувствовала, как волосы встают дыбом.

— Настя! — Кто-то дотронулся до нее, но она закричала, отпихивая от себя чужие руки. От крика в голове взорвалась яркая боль. Борясь с тошнотой, она из последних сил встала на колени, проползла вдоль стены, нащупала выключатель и щелкнула им. Наверху зажглась неяркая тусклая люстра.

— Настя! — Кто-то настойчиво пытался развернуть ее к себе. Она же увидела на выключателе свою испачканную кровью руку и красный след от пальцев на зеленых обоях. Накатила тошнота, но Настя смогла повернуться. Диего тряс ее за плечо.

— Ты в порядке? — Зеленые глаза смотрели с беспокойством.

Она бросила взгляд на то место, где сражалась с невидимым противником, и ей померещилось, что тьма отступает, словно маленькие черные щупальца залезают под мебель. На полу растеклась лужа крови, а рядом Настя увидела красный отпечаток своей ладони и шпагу. Снова встретилась глазами с Диего, внезапно вспомнила зеленые глазища в темноте и поняла, что с нее хватит.

— Не трогай меня! — Она сбросила с себя его руку, отползла чуть подальше. Нужно было унять этот безумный взрыв в голове, отдающийся болью при каждом движении. И потом встать.

— Настя, послушай меня… — Диего протянул ей руку. Но она встала самостоятельно.

— Что это было? Что это за хрень? И что случилось с… — Девушка посмотрела на старика, сидевшего за столом. Он смотрел на нее, не мигая, застывшим навсегда взглядом. В его теле зияла глубокая дыра, пугающе пустая, словно его выпотрошили, как куклу. Настю вырвало бы, но непрестанно звеневшая в голове боль была сильнее всего другого.

— Настя, ты должна меня выслушать.

— Ты его убил, да?