— Они зовут себя весталками, солнечными девами, — послышалось у Насти за спиной. — Это тоже часть твоего леса?

— Нет, — ответила Настя.

— Значит, это начало.

Одна из весталок уверенно подошла к ним, а остальные остались ждать у огня. Женщина взяла Настю за руку:

— Пойдем, девочка. Не бойся. Демон не сможет пойти за тобой, с нами ты в безопасности. Дай я расплету твои волосы.

Она распустила волосы Насти по плечам. Прикосновения были нежными и заботливыми, словно руки матери.

Настя сделала шаг и оглянулась на демона. Тот вдруг оказался далеко, на самой опушке леса. А весталки — совсем близко. Солнечные девы обнимали ее, приветствовали. Одна из них сняла с головы венок из луговых цветов и надела Насте на голову. Весталки были разных возрастов и различного сложения, но, когда все встали вокруг костра и взялись за руки, Настя вдруг почувствовала силу и единство, словно, лишь соприкасаясь с ними, стоя в одном кругу, она стала одной с ними крови. Бешеная сила и невероятная легкость вдруг охватили тело. Женщины двигались вокруг костра, пели, пламя то и дело взлетало вверх, обдавая жарким дыханием лица, белые рубахи придавали им полупрозрачность духов. Казалось, Настя водит хоровод с лесными нимфами. Лишь крепкие пожатия рук соседок придавали ситуации капельку реальности. Искры костра яркими пятнами взмывали в темное небо и исчезали в нем. Женщины двигались, то поднимая, то опуская руки, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Они пели, и песня, словно следуя ритму костра, то взлетала вверх, то приникала к земле, то рвалась пламенем и искрами, то становилась спокойной и раздольной.

Где-то раздался волчий вой, протяжный и холодный. Женщины подхватили его. Настя, опьяневшая от запахов луга и костра, от песен и хоровода, запрокинула голову и посмотрела в небо. Миллионы звезд сверкали на нем, и казалось, что огромная луна все приближается и приближается к земле. Восторг охватил девушку. Странное чувство причастности к дикому первозданному миру, дерзкому и восхитительному, естественному и настоящему. Словно она перестала быть кем-то определенным, перестала быть Настей и стала частью целого. Волосы обратились в стебли травы, кости сделались ветвями, плоть — землей. Она превратилась в песчинку, ласкаемую прибоем, в капельку росы, заснувшую на листе, в камень, обвеваемый ветром, в перо на совином крыле, стала темной ночью, цикадой, далекой звездой, искрой костра. Стала волчицей.

Этот восторг вдруг вырвался из ее груди воем: воплем радости, песней о свободе и единстве с сестрами. Она вновь опустила взгляд на пламя, готовясь выразить свой восторг огню, но осеклась, увидев вместо пламени высокий камень с сидящей на нем старухой. Женщины отпустили руки и, разомкнув круг, поклонились старухе. Настя сделала так же, со страхом подметив, как похожа старуха на сказочных ведьм: горбатая, лохматая, с длинным крючковатым носом, беззубым ртом и острым подбородком. Костлявым пальцем с острым когтем она поманила девушку к себе.

— Боишься, девочка? — Голос трескучий и сухой, как хворост. На одном глазу бельмо, а другой смотрит зорко и все время меняет свой цвет.

— Да, — призналась Настя.

— А демона не боишься! — расхохоталась старуха.

Настя пожала плечами. Как объяснить старухе, что демон красив, чертеняка, обходителен и мужественен. Как бояться того, кого видишь в лучших эротических снах? Только, кажется, старуха прочитала и эти мысли. Усмехнулась так, что сделалась еще уродливее.

— Красавец, говоришь? Да. С красотой сражаться сложно, это демоны знают лучше всех. Богатство тоже их удел. Но никогда они не смогут ни себе, ни другому дать свободы. Ты сейчас полна ею, но ненадолго. Стоит отойти от этого камня, и снова прибьешься к нему сердцем.

Ведьмам нужно говорить правду. Настя сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Я его люблю. Он говорит, что это не любовь. А я… мне кажется, не существую, если его нет рядом.

— Он прав. Это не любовь. Это зависимость. Что же… он привел тебя, чтобы вылечить?

Старуха пожевала губами в задумчивости.

— Глупых девчонок, которые не мыслят себя отдельно от объекта их пустой страсти, выдуманной и плоской, я не лечу.

Глаза защипало от слез.

— Я стараюсь. — У Насти перехватило горло от эмоций, и она повторила чуть громче: — Я стараюсь существовать отдельно от него. Стать кем-то, как он советует. Стать самой собой. Но мне не хватает сил, я всего лишь глупая девчонка, а он — демон. Он меня привел сюда, чтобы ты мне помогла. Я не знаю как. Но раз он прислал меня сам… Разве ты не видишь — я не справляюсь?

Она заплакала от стыда за себя. Жрицы положили руки ей на плечи, словно желали поддержать.


Одна из них сказала, обращаясь к старухе:

— Демон прислал ее к тебе, Мать. Он не стал бы этого делать, если бы не видел в ней возможности, шанса.

— Демон хитер и изворотлив. Но женская сущность сильнее демона, если связана с тремя стихиями: природа дает нам силу, наш внутренний лес — желание, а песня — свободу. Ты сейчас шла по своему лесу, знакомилась с ним впервые. Но он всегда с тобой. Природа даст тебе силы, когда ни попросишь. Я же могу дать свободу выбора. Не абсолютную свободу, но начало самостоятельности для твоей души. Если не будешь развивать ее, она зачахнет. Так и знай.

И ведьма вместе с камнем обратилась в огонь.

Настя смотрела на яркие языки пламени. Слезы высыхали на щеках. Шум леса и луга снова вернулся. Весталки стояли рядом.

Настя хотела спросить: что теперь? Дала ей ведьма то, что обещала, или нет? Она отошла подальше от костра, в прохладу ночи. И вдруг поняла: она должна прыгнуть. Прыгнуть через огонь. Не для того, чтобы что-то получить, а попробовать, каково это. Ни в каком другом месте она на это не отважилась бы.

Девушка посмотрела на демона. Тот стоял далеко, на его лице плясали лишь слабые отсветы огня. Но показалось, что он довольно улыбнулся и слегка кивнул, словно соглашаясь с ней.

Настя глубоко вдохнула ночной прохладный воздух. Пора делать выбор. Придерживая подол ночной рубашки, она разбежалась и, оттолкнувшись от земли мокрыми от росы ногами, прыгнула через пламя.



* * *





notes


Примечания




1




Ободряющее испанское восклицание. — Примеч. авт.