— Очень смешно, — даже слегка обиделся я на такую оценку моей харизмы. Хотя сила воли приятно грела душу. Интересно, а у Глушакова какие статы? Впрочем, я тут же запретил себе об этом думать. С учётом непомерной крутизны Сергея в каждой из характеристик могло спокойно и по пятьдесят очков стоять.
Отношения с государствами:
Империя Карн — нейтрально
Светлое королевство эльфов — ненависть
Анклав гномов — подозрительность
— А гномы-то тут с какого боку? — удивился я. — Вроде ж не встречались даже.
Матриархат темных эльфов — интерес
— А у этих интерес с чего вообще? — помотал я головой, совершенно уже ничего не понимая.
Последними шли вампиры, но с ними было всё предсказуемо нейтрально. Зато дальше…
Отношения с фракциями:
Академия магии империи Карн — подозрительность
— Подозрительность?! — завопил я, увидев окрашенную тревожным оранжевым цветом надпись. — И это после всего-то?! Да кто они вообще после такого?!
Инквизиция империи Карн — подозрительность
— И эти тоже?! Я же свой! — схватил я валявшуюся на стуле подле кровати мятую инквизиторскую робу и яростно потряс в воздухе перед табличкой. — Это-то как понимать?!
Пограничная стража империи Карн — неприязнь
— Эх… — махнул я рукой. Тут уши семейства Касов были видны издалека.
И наконец, четвёртой фракцией, отметившей меня своим вниманием, был…
Конклав ведьм (тайн) — интерес
— Как и у матриархата, — резюмировал я. — А ещё пишут, что у меня харизмы мало. Не быть мне Казановой, да, — передразнил я уничижительную запись под статой.
Смущала, правда, приписка в скобочках. То бишь что, конклав этот тайный? Да и кто они вообще? Интересно, Элеонора о нём знает?
В общем, вопросов пока оставалось немало.
Табличку с резистами я просмотрел без интереса, ведь ничего выдающегося там не было, а вот на достижениях остановился поподробнее.
Альтернативно одарённый — вы преуспели там, где традиционно силён женский пол. Повышен интерес к вам фракций под управлением женщин и их представителей.
За «альтернативно одарённого» было чуточку обидно, однако стало понятно, откуда взялось такое ко мне отношение матриархата и конклава. Харизма оказалась совершенно ни при чём.
Странная удача — вам часто везёт, но всегда есть как минимум один нюанс.
Описание было коротким донельзя, но я, пожалуй, догадывался, с какой стороны член в жопе.
Сердцеед — к вам испытывают влечение не менее десяти представителей противоположного пола.
«Девчонки, кто же ещё, — подумал я, с теплотой вспоминая одногруппниц. — Угораздило меня, конечно. Но ничего, прорвёмся».
Последним шло самое сомнительное, на мой взгляд, достижение:
Неугодный — вы смогли вступить во фракцию, имея с ней отрицательную репутацию. Прекрасное достижение, но не ждите, что вас будут там любить и носить на руках.
— Кто бы сомневался, — буркнул я.
Дальше следовал список навыков и известных заклятий. Уровень прокачки навыков был откровенно мал, а перечень заклинаний — скуден. Похвастаться оказалось нечем, и я со вздохом произнёс:
— Убирай.
Табличка послушно свернулась, и всё тот же голос спросил:
— Желаете открыть меню справки по Системе?
— Конечно желаю, — ответил я.
Но тут вдруг, заглушив женский, раздался грубый мужской голос, отдав короткий и властный приказ:
— Ширяев, подъём! — после чего меня тряхнуло, и я… проснулся по-настоящему.
Глава 1
Сев на топчане, я с ожесточением оглядел хуже горькой редьки надоевший за три месяца кукования серый камень инквизиторских застенков.
— Какая ещё «Система», какое литРПГ? — прошипел я, не обращая внимания на пристально наблюдающего охранника.
Поднялся, не забыв оправить за собой одеяло — с порядком тут было строго. И с сожалением констатировал:
— Похоже, кукуха уже того, начинает ехать.
— Разговорчики! — прикрикнул на меня чёртов дубак, и я молча принялся одеваться. Инквизиторской робы мне не выдавали, и натягивал я всё ту же чёрную ученическую мантию, в которой меня и забрали.
Неизвестность — вот что мучило больше прочего. Всего один раз ко мне пустили делегацию от академии: ректора с Элеонорой и Сергеем — но они ничего толком сказать не смогли, в основном пытались подбодрить. По крайней мере, Глушаков. И всё.
Несколько раз вызывали на допрос. Правда, незнакомые инквизиторы всё время недобро косились на печатку на моём пальце. Чудилось, что, будь их воля, так они бы мне палец с этим кольцом отрубили. Неприятие в их голосе прямо сквозило. Но последний допрос был с месяц назад, и от одиночества я уже начинал звереть.
— На допрос? — не выдержав, спросил я у конвоиров, что ожидали снаружи.
— Там скажут, — ответил усатый стражник, которого я помнил по прошлым моим выходам из камеры.
В общем-то, грубости ко мне, как и каких-то жёстких мер, не проявляли. Всё же я был носителем инквизиторского кольца. Поэтому соломенный матрац раз в неделю обновляли, а еду носили дважды в день, регулярно. Не ресторан, понятное дело, но, по крайней мере, было достаточно питательно.
Каких-то запретов или ограничений в пределах камеры у меня не было, поэтому, первую неделю тупо провалявшись на кровати, полный жалости к самому себе, со второй я взял себя в руки и составил примерный распорядок дня.
Утро я начинал примерно часа за полтора до первого приема пищи с хорошей — до пота — зарядки. Потом обтирался смоченным в воде полотенцем, завтракал, пару часов тренировался в составлении паутины известных заклинаний, затем снова приступал к физическим тренировкам с собственным весом, но уже длительным — до полного изнеможения. Далее был полуденный сон, после которого я садился и вспоминал теорию магии, по памяти восстанавливая учебные лекции. Ну а заканчивали мой день второй приём пищи, отдых и растяжка перед сном.
И так по кругу.
За три месяца на шпагат я, конечно, не сел, но уже мог выдать неплохой ура маваши на уровне своей головы. Вот, кстати, тоже выверт памяти, обострившейся в заключении — я вспомнил названия многих ударов из карате, которым сильно увлекался в детстве. Жаль только, что дело не ушло дальше изучения биографии Масутацу Оямы и разглядывания картинок в кустарно выпущенной книге, посвящённой киокушинкай карате, с попытками повторить увиденное дома. На секцию карате меня так и не отдали.
Зато теперь, скинув вес и регулярно растягивая связки, я вспоминал некогда виденные картинки и бодро лупасил стопой и внутренними поверхностями ладоней по каменным стенам, мудро следуя одному из принципов карате: «По твёрдому бей мягким, по мягкому — твёрдым».
Маваши гери, ура маваши, йоко гери, мае гери — я с удовольствием вспоминал забытые названия, катал их на языке, причмокивая от удовольствия, когда получалось особенно хлёстко и громко влупить по камню. Наверное, это тоже спасало меня от отупения.
Когда мы прошли, не останавливаясь, мимо безликого ряда дверей, ведущих в допросные, а затем поднялись на этаж выше, я понял: что-то изменилось, что-то поменялось там, во внешнем мире, с которым у меня не было связи. Даже затеплилась робкая надежда, что меня наконец отпустят.
А затем я увидел знакомое лицо, самого первого встреченного мной в этом мире инквизитора — Амниса. Слегка осунувшийся, с тёмными кругами под глазами, он дождался, когда мы подойдём, и, махнув рукой, коротко бросил моим конвоирам:
— Свободны.
Стражи безмолвно развернулись, и я недоверчиво проводил взглядом их удаляющиеся спины. Неужели моё заточение заканчивается? Вот так, по одному небрежно брошенному слову?
Я бросил пристальный взгляд на Амниса и начал разговор:
— Старший инквизитор…
Но тот прервал меня, строго сообщив:
— Заместитель начальника городского управления и ваш непосредственный начальник, Ширяев.
Я резко замолчал, переваривая услышанное. Получается, меня всё-таки признали инквизитором? А как ещё понимать сказанное? Значит, точно, я свободен?
Последнюю фразу я, видимо, произнёс вслух, потому что Амнис несколько резко заявил:
— Не обольщайтесь, Ширяев, вы теперь на службе. И свободы у вас будет ровно столько, сколько позволят долг, обязанности и воля начальника. Всё понятно?
Я молча кивнул, не поднимая глаз, а инквизитор закончил:
— И служба эта продлится до самой вашей смерти, какой бы длинной или короткой не оказалась ваша жизнь.
От того, как были сказаны эти слова, я невольно поёжился. Веяло от них какой-то безнадёгой.
Немного полюбовавшись моим мрачным видом, Амнис скомандовал:
— За мной!