– Откуда ты знаешь? Ты никогда не была верхом на звезде.

Я ни на ком не ездила и не собираюсь начинать с мистера «Высокомерная рок-звезда». Я не была девственницей. У меня был секс с единственным парнем за год до того… до того, как я потеряла свое либидо. Мужчины занимали последнее место в списке моих желаний.

Я посмотрела на часы над головой. Полшестого. Мне нужно принять душ и спуститься в холл вовремя, чтобы успеть в концертный зал. Каким образом Алексу и всем остальным удавалось найти силы на концерт после долгого перелета? Хотя они же профессионалы, даже если по ним этого не скажешь.

– Мне нужно идти. Передай мальчикам, что я их люблю. И пришли мне фотографии Зигги. Рано или поздно я найду ноутбук. Уже скучаю по нему.

– Он по тебе тоже. Развлекайся и сделай фотки.

– Обязательно.

– Его члена.

– Не собираюсь, – отрезала я.

– Ну, я хотя бы попыталась. Люблю тебя. Удачи.

– И я тебя, мисс Озабоченность. Чао.



Ирония заключалась в том, что возможность увидеть все прелести Алекса Уинслоу представилась мне спустя полтора часа после моего разговора с невесткой.

Мы болтались за кулисами перед началом первого концерта. К моему удивлению, Алекс не просил чего-то сверх меры. Гримерки были просторные и чистые, тарелки с фруктами и бутылки с водой стояли рядами на столах, покрытых белыми скатертями, и все. Никакого алкоголя. Никаких вкусностей. Без джакузи. И даже без стриптизерш, раскачивающихся на железных люстрах. Уинслоу оказался скромным. Он нанимал только тех, с кем дружил с детства, что являлось единственным положительным качеством в его тиранической личности.

Я ходила за ним по пятам в «Сидней-Арене», а он, в свою очередь, играл в игру под названием «Давайте всем скажем, что Инди моя чокнутая фанатка». Каждый раз, когда мы проходили мимо коллег, ассистентов или техников, он смотрел на меня с серьезным выражением лица и говорил:

– Кто-нибудь, вызовите охрану и выведите ее отсюда. Эта пташка следует за мной повсюду, а она даже не в моем вкусе. – Я игнорировала его, зная, что, не ответив, приближаю мини сердечный приступ или развитие язвы.

Не буди Лихо, Инди.

Участники группы находились в своих гримерках, пили газировку и разогревались.

– Почему мне приходится играть с единственной рок-звездой в мире, пытающейся оставаться трезвой? – простонал Элфи из своей комнаты достаточно громко, чтобы мы все услышали.

Блэйк разговаривал по телефону и ходил туда-сюда рядом с нами, а Алекс выглядел так, словно терпеливо дожидался конца света. Он сидел на диванчике, с обидой глядя на гитару: можно подумать, это она была виновата в том, что у него нет свежих, оригинальный мелодий. Вдруг он встал и начал бесцельно бродить по коридору. Группа для разогрева с другой стороны затемненного занавеса репетировала уже четвертую песню, и Алекс морщился каждый раз, когда солист называл толпу «малышами». За исключением этого, его спокойное поведение не изменилось ни капельки. Но тут он свернул направо, в более тесный проход, а я, сохраняя молчание, прошла за ним до уборной.

– И куда это ты собралась? – фыркнул Алекс.

Алекс развернулся, глядя на меня, как на облако кислотного дождя, от которого он не мог спрятаться. Для него, возможно, так и было, что делало мою на него реакцию еще более жалкой. Каждый раз, стоило ему посмотреть на меня, я чувствовала тепло. Будто его глаза – это лучи солнца, ласкающие, целующие и подавляющие мою логику и все здравые мысли. Не поймите меня неправильно, я все еще ненавидела его с той же страстью, которой обычно заслуживают политики, развязавшие мировые войны, но его глубокие янтарные глаза даже не соблазняли. Они манили за собой. Бьюсь об заклад, девчонки не возражали, если это была кухня, ванная комната или даже гараж. И, давайте признаем, даже двор перед домом – и пусть весь мир станет свидетелем.

– Тебе нельзя в туалет одному, особенно перед концертом. Я пойду с тобой, чтобы убедиться, что ты не принимаешь наркотики. Ты знал бы это, если бы прочитал список моих обязанностей. – Я пожала плечами, готовясь к следующему аргументу. Мимо нас проходили звукорежиссеры. Они бросали кабели на пол и нервно кивали Алексу, как строгому директору католической школы.

– А если я хочу по-большому? – Алекс вздернул подбородок, смотря на меня сквозь кончик носа. В его грустных, вездесущих глазах играли задорные огоньки.

Я скрестила руки и повернула бедро.

– Тогда мне нужно напомнить самой себе, как сильно мне нужны деньги, и помолиться, чтобы ты не разделял любовь Элфи к острой еде.

Он усмехнулся, покачал головой и продолжил идти вперед. Я не отставала. Он шел быстро. Может, потому что был ростом с небоскреб. Или ему открылся другой способ испортить мне жизнь. В любом случае мое сбивчивое дыхание вызвало у него улыбку, когда я попыталась догнать его.

– Тебе придется увидеть мой член, – сказал он на полпути спиной ко мне. Я практически бежала.

– Я закрою глаза.

– Это помешает тебе убедиться, что я ничего не принимаю.

– Я видела пенисы и раньше. Твой ничем не отличается.

Я только что сказала «пенисы»? Да. Зачем? Мне не семьдесят. Я не ханжа. Хотя я понимаю, почему он так думал.

– Ошибаешься. Чертовски ошибаешься. Наверное, самая ошибочная фраза, которую ты сказала. Сколько?

– Прости?

Он остановился у двери туалета, которая находилась в нескольких шагах от VIP-площадки. Запах сигарет, пива и хот-догов ударил в ноздри и остался там. А мне стало интересно, каково это – чувствовать аромат алкоголя, но не иметь возможности сделать глоток.

Дерьмо. Может, он чувствует себя как дерьмо. А я только усугубляю положение.

– Сколько членов ты видела за свою жизнь? – Его равнодушный взгляд блуждал по моему телу. – В смысле, тебе сколько? Восемнадцать? Девятнадцать? И ты всегда занята на работе, так что, думаю, где-то от двух до четырех.

– Во-первых, – я подняла большой палец, – мне двадцать один, и я достаточно взрослая, чтобы пить спиртные напитки в любой стране, которая ими торгует, что, конечно, хорошо, потому что, работая с тобой, мне пригодится эта возможность. Во-вторых, – я подняла указательный палец, хоть и нагло врала – я не собиралась пить. Ни сегодня, никогда, – не твое дело, сколько пенисов я видела или со сколькими мужчинами я спала. Даже если мне нравится, когда меня подвешивают за соски к потолку или наоборот кормят с ложечки, пока я обнимаю плюшевого мишку, тебя это не касается. И еще, – я подняла средний палец с милой улыбкой, – очень постараюсь донести это до тебя – твои игры не помогут. Я сохраню эту должность. Привыкай ко мне.

Мы долго смотрели друг на друга, пока Алекс не ударил кулаком в дверь позади меня. Дверь со стуком распахнулась, и мы вошли. Я оперлась о нее спиной, стараясь стоять от него как можно дальше, пока он равнодушно расстегивал джинсы и доставал свой член над сиденьем унитаза. Я еле удерживала взгляд на стене. Звук струи, попавшей в воду, достиг моих ушей, и меня чуть не вырвало.


Слова Нэт стали преследовать меня, как плохая стрижка из восьмидесятых. Иррациональное желание проверить их правдивость захватило меня. И он же не возражал. Согласно слухам, его член видел больше камер, чем Кендалл Дженнер. Медленно, мучительно медленно мой взгляд скользнул вниз по его поджарому телу. Мне просто хотелось узнать, из-за чего столько шума. Что бы я ни думала, реальность оказалась другой. Толстый, длинный, но не отвратительный. С тонкими венами по всей длине.

– Нравится? – он застонал, засунув свой аппарат обратно в трусы. Его профиль был великолепен. Сильная челюсть, пухлые губы, сексуальный взгляд…

Я подняла глаза, когда поняла, что он говорит со мной.

– Я не…

– Смотрела? Смотрела. Сфоткай в следующий раз. На дольше хватит.

Он застегнул ширинку и нажал кнопку смыва кончиком ботинка. Затем повернулся и выдавил мыло на ладонь, почти с остервенением помыл руки – намылив между каждым пальцем и скребя по костяшкам, словно хотел содрать кожу. Закончив, он поискал полотенце.

Я прочистила горло, стараясь прийти в себя.

– Дольше беглого взгляда или твоего выступления?

Обыденно, невыносимо обыденно он вытер мокрые руки о мое фиолетовое платье. Я ахнула и отошла. Мне показалось, что он собирался открыть дверь и выйти, но перед тем, как я хотела наорать на него за использование меня в качестве полотенца, он толкнул меня к стене, уперев руки возле моей головы, загнав меня в угол. Я вскрикнула, удивившись внезапной близости.

Алекс Уинслоу касается меня. Сам. Мозг взорвался от изумления.

Жар его тела заставил меня выгнуть спину, в горле пересохло.

– Давай проясним – я могу трахать тебя, пока ты не потеряешь дар речи и даже не вспотею. Внимание. Новенькая. Если не будешь держаться от меня подальше, я, весьма возможно, это и сделаю.

Я посмотрела на него и улыбнулась, игнорируя тот факт, что, вероятно, была белее снега. Сердце готовилось выпрыгнуть из груди, уязвленное, но непокорное. Никогда еще я не попадала в такую ситуацию. Такую… дикую. Как сама жизнь. Сердце хотело взбунтоваться, а я хотела дать отпор, но это лишь усугубит происходящее.

Помедленней, сердце.

Расслабься, сердце.

Глубоко вдохни, сердце.

– Ты закончил? – прошипела я.

– А ты?

Почему он так пытается избавиться от меня? Мысль спросить его напрямую не единожды посещала меня, но я всегда приходила к одному выводу: кому бы понравилось, что за каждым его шагом следят, да еще и в туалет перед концертом сопровождают?

– Нет, – ответила я.

– Я тоже. – Он оттолкнулся от стены, повернувшись ко мне спиной и запуская пальцы в волосы. Вот ведь правду говорят те, кто пишет любовные романы, которые Нэт читает в ужасающих количествах. Потому что, когда он ушел, его отсутствие чувствовалось повсюду.

В моем теле.

На коже.

Внизу живота, где дремало желание.

– Не пожелаешь мне удачи? – Он схватился за ручку и открыл дверь, плечом врезавшись в кого-то. Он не остановился. Алекс Уинслоу – торнадо, сметающий всех и все на своем пути.

– Ни пуха ни пера, – хрипло произнесла я. Свет проникал сквозь черные занавески на сцене, покрывая его волосы золотистым сиянием. Господи боже. Я закрыла глаза и, опираясь затылком на стену, вдохнула.

Сердце не слушалось меня. Оно билось все сильнее.



Двадцать минут спустя Алекс вышел на сцену, а я направилась в его гримерку, собираясь поспать. Перелет из Северной Америки и смена часовых поясов вымотали меня. Я знала, что нужно пережить это, но, если я задремаю, это не станет концом света. Блэйк тоже был там, спиной ко мне, разговаривал по телефону. Он не мог видеть меня, вот почему он кричал и размахивал руками. Я глубоко вдохнула, заявляя о своем присутствии, но голос Блэйка раздавался в пустой комнате.

– Да, Дженна. Да. В сотый раз: все под контролем. Мы слили фотки, и теперь он думает, что из-за этого не пускаем его в Интернет. Все интервью и публичные выступления отложены на время турне. Он ничего не подозревает. Он даже девчонку эту не помнит, которая их сделала. – Блэйк остановился, слушая агента Алекса на другом конце.

Кровь застыла в венах. Они выложили те фотки?

Потом я вспомнила разговор с Лукасом. Речь шла о диверсии… о том, чтобы удержать Алекса офлайн. О встрече с Уиллом Бушеллом… вот блин.

– Слушай. Слушай… Да послушай! Черт возьми, женщина. У тебя яйца размером с арбуз. Ты хоть понимаешь, что это некрасиво? И прежде чем ты что-нибудь скажешь: да, я осознаю, что не являюсь единственной целью твоей жизни. Мы выиграли достаточно времени. Он не проверит, потому что ему плевать. На все. Вообще. Его хрен мог оказаться на обложке Vogue в берете и с сигаретой, торчащей с конца, а он даже не узнал бы его, проходя мимо газетного ларька. Он рок-звезда, Дженна. Не неудачник из реалити-шоу, которого никто не знает. – Блэйк вытер лицо, потом повернулся и уставился прямо на меня. Его телефон все еще был прижат к уху, когда он сказал:

– Так, почти никто. Нянька знает. Сейчас улажу. Пофлиртуем позже?

Судя по стону Блэйка, трубку бросили. Руки так и чесались залепить ему пощечину, а я не могла понять причину. Мне не нравился Алекс, но это не значит, что мне нравилась мысль о предательстве его команды. Черт, мне даже не хотелось быть частью так называемой команды, и я все еще считала эту затею дерьмовой. Люди, которым он доверял, обманули его. Почему они продали его? Может, они хотели, чтобы он сорвался?

– Все совсем не так. – Он поднял руки вверх, лицо сморщилось в гримасе.

– Говоришь, как изменяющий муж, так что отвечу, как жена, которой изменили: все именно так. – Слова прозвучали изнутри. Они были злыми и хриплыми. – Вау. Какие вы… неблагодарные.