— Чего это тут у вас? — изумленно воскликнул Булавин.
— Так, небольшой урок по соблюдению правил субординации, — усмехнулась женщина и, не спеша, прошла в свою раздевалку.
Булавин, который все понял, прошел мимо стонущего Крутихина, тоже вошел в раздевалку на мужскую половину.
— Ну, и как, урок усвоен? — спросил он Ольгу.
— Думаю да, — ответила Беленко, — а вы чего пришли?
— Да, часы забыл, — он вышел из раздевалки.
Крутихин в это время сидел на полу и тяжело дышал, вытирая кровь с подбородка.
Булавин, проходя мимо него, и, надевая часы на руку, бросил незадачливому дон Жуану:
— А в следующий раз, Коля, я добавлю.
Глава X
После этого инцидента обстановка в группе полярников стала напряженной. За трапезой все обращались друг к другу официально, словно на дипломатическом банкете. Со стороны это выглядело комично. «Товарищ подполковник, будьте добры, передайте мне, пожалуйста, соль». «Пожалуйста, товарищ майор». «Благодарю вас, товарищ подполковник». Разговоры между членами группы касались только самых необходимых тем: сколько дезактивировано боеприпасов, как прошел сеанс связи, подходили ли медведи к их базе. После ужина все расходились по своим «камерам».
Такой стиль общения для Булавина, привыкшего к дружеской атмосфере в коллективах, в которых он работал, казался несуразным. Мы здесь только пять дней, недоумевал он, а отношения между нами как в тюремной камере, каждый как будто ждет подвоха от сокамерника. Всегда разговорчивый Крутихин выглядел хмурым и не отпускал больше шуточек. Майор Беленко замкнулась. На ее красивом лице, словно маска, постоянно лежала печать деловитой озабоченности. Подполковник Самойлов был сама официальность. На его физиономии иногда появлялось выражение брезгливой отрешенности. Своим поведением он напоминал генерала из анекдота, который, попав в солдатскую казарму, брезгливо потянув носом и сморщившись, спрашивает дежурного солдатика по казарме: «Чем это у вас так воняет?». На что растерявшийся солдатик испуганно ответил. «Не знаю, товарищ генерал, до вас не воняло».
Как-то за ужином он вдруг объявил, что всем членам группы необходимо внимательно следить за обстановкой на острове и в бункере. Все ошалело уставились на подполковника Самойлова. Тот, солидно крякнув, пояснил:
— Возможно, вы обнаружите следы недавнего пребывания людей на острове.
— Простите, товарищ подполковник, какие тут могут быть следы? Здесь двадцать пять лет никто не жил.
— Это могут быть остатки пищи, окурки…, — невозмутимо намекнул Самойлов.
Булавин озадаченно посмотрел на своих подчиненных и на Беленко, те тоже выглядели слегка шокированными от неожиданного заявления, которое они даже не могли правильно классифицировать. Что это? Приказ, рекомендация, просьба? Булавин только покрутил шеей, обозревая пространство столовой, но так и не нашелся, как реагировать на этот экспромт представителя Генштаба. Зато свое мнение решительно озвучила майор Беленко:
— Простите, товарищ подполковник, но это не входит в мои функциональные обязанности, — спокойно заявила женщины, даже не взглянув на Самойлова.
— Ну что ж, товарищ майор, я это учту, — загадочно произнес Самойлов, вытер салфеткой губы вышел из-за стола, — спокойной ночи, товарищи офицеры.
— Да уж-ж! — воскликнул Крутихин после ухода Самойлова и скривился в ироничной улыбке.
Единственный, кто не изменил своего отношения к окружению, был Джек. Пес был одинаково дружелюбен со всеми членами группы, всегда готов был чем-то услужить полярникам. На прогулках на свежем воздухе, которые вечером после работы устраивал Булавин, он носился по берегу, пугая чаек, или лаял на медведя, появлявшегося иногда на краю острова.
Очередное происшествие, случившееся на следующий день, еще больше добавило нервозности и в общую атмосферу в бункере.
Перед обедом, когда Булавин, Беленко и Крутихин вышли со склада, женщина-химик, объявила что, она первая примет душ, так как ей надо пройтись по нижнему этажу, чтобы найти пару лампочек. Их необходимо вкрутить в конце склада. Они работали в центральной части помещения-склада, где действительно было немного темновато. После душа Ольга Беленко оделась, направилась по темному коридору, высвечивая фонариком пустые помещения. Булавин и Крутихин прошли в душевые кабинки и начали обмываться.
Вдруг мужчины услышали пронзительный женский крик. Это был крик ужаса, от которого леденела кровь. Булавин быстро натянул трусы надел ботинки, схватил фонарик, побежал в сторону, откуда исходил женский крик. От картины, увиденной им, у него прошел мороз по коже.
В небольшой комнате на цементном полу лежал скелет человека. Но Булавина поразило не это. Он не раз видел покойников, причем не только «обработанных», в гробах, поэтому относился к трупам спокойно. По скелету и вокруг него ползали огромные крысы, Они были серые с длинными хвостами, маленькие глаза-бусинки, сверкали под лучом фонаря и казались почему-то красными. Одна огромная крыса, залезла на крестец грудной клетки и деловито грызла ребро скелета. На прибежавших людей грызуны никак не реагировали.
Булавин посмотрел на женщину. «Ольга Вячеславовна, — положил ей руку на плечо. Женщина не реагировала. Ее лицо было белое, как мел, глаза расширены от ужаса, и вся она мелко-мелко дрожала.
— Майор Беленко, — гаркнул Булавин, потряс ее за плечо.
Женщина повернула лицо к Булавину, взгляд ее был по-прежнему испуганный, но уже осмысленный.
— Что это?! — шепотом произнесла Беленко.
— Это труп человека.
— Они загрызли его?
— Наверное, пойдемте, — Булавин двумя руками повернул женщину от жуткой картинки, повел ее в другой конец коридора, в сторону склада и душевых.
Навстречу им вышел Крутихин, он был уже одет и вытирал голову полотенцем.
— Что случилось? — спросил он Булавина.
— Вон…, иди, посмотри сам, — подал капитану фонарь, — последняя комната справа.
Булавин довел женщину до лифта, нажал кнопку.
— Это ужас какой-то, — с придыханием произнесла женщина и вытерла тыльной стороной ладони испарину со лба.
— Поезжайте наверх, — в приказном тоне сказал ей Булавин.
Глава XI
Мелкая галька шуршит под ногами. Свинцовые волны лениво лижут кромку берега. Сегодня море спокойное, даже какое-то умиротворенное. И вообще в плане погоды сегодняшний денек выдался удачный. Днем, когда Булавин вышел на воздух, ярко светило солнце. Для этого периода времени это так непривычно, что моржи, ошалевшие от такого подарка природы, по-хозяйски оккупировали весь берег, наслаждаясь ярким солнечным светом. По берегу фланировала семья из трех медведей. Между двумя взрослыми особями бегал маленький медвежонок. Он пытался заигрывать с моржами, но те, видя, невдалеке от себя его родителей, сердито урчали и отворачивались от глупого звереныша. Взрослые медведи не обращали на моржей никакого внимания, хотя они составляют основное блюдо белых хищников в Арктике. Дело в том, что у моржей мощные бивни, которыми они умеют пользоваться при нападении медведей. И нападать на целую стаю моржей, себе дороже.
Непредвиденный отдых днем получился по технической причине. Обрабатывая очередной снаряд на складе Булавин отвинтил колпачок, в это время услышал резкую команду майора Беленко: «Стоять! Не трогать корпус снаряда». Булавин удивленно обернулся, посмотрел на химика. Та рукой показала на основание снаряда. Булавин тоже бросил взгляд вниз, увидел на полу вокруг корпуса снаряда небольшую лужу бесцветной жидкости. «Спокойно отойдите от снаряда!» — велела Беленко. Булавин отошел. Беленко взяла какой-то порошок, обильно засыпала им лужу зарина. Затем она приказала всем покинуть склад.
— Это что, силикагелиевый адсорбент? — спросил ее Булавин после душа.
— Да. А вы откуда знаете? — Женщина-химик удивленно посмотрела на него.
— Я заканчивал химфак.
— Какой?
— В Казани.
— Там хорошая школа, — Ольга Беленко кивнула головой. — А почему здесь не по специальности?
— Так получилось, — уклончиво ответил Булавин, — Как я понял, мы сегодня работать больше не будем.
— Да. Наверняка испарения попали в воздух. Береженого Бог бережет.
К обеду прибыл катер с земли Франца Иосифа. Привезли топливо для движка, батарейки для фонариков, нормальные ножи и вилки, какие-то радиодетали и еще всякую бытовую мелочь, которую Булавин и его подчиненные в спешке сборов не предусмотрели перед отъездом на остров. Но больше всего полярники обрадовались ящику апельсинов. Они были большие, ярко оранжевые и сверкали на солнце. Все офицеры не утерпели и сразу съели по одному фрукту.
Вместе с экипажем пограничного катера на остров прибыл коллега Булавина капитан Сухоруков. Он вручил Булавину российский флаг: «Обозначьте на всякий случай территорию». Флаг повесили на самую высокую из двух радиомачт. Подполковник Самойлов, после того как флаг водрузили на антенну, встал перед ним по стойке смирно и отдал честь триколору.
— А это кто такой? — удивленно спросил Сухоруков Булавина.
— Представитель Генштаба.
— А что он тут делает?
— Откровенно говоря, не знаю. Нам он объяснил, что осуществляет общий контроль проводимых работ.
— Серьезный товарищ, — оценил Сухоруков пафосный выход представителя из Центра.
— Очень серьезный!
На острове пограничники с катера пробыли около часа.
От Сухорукова Булавин получил две новости, одну приятную, другую ожидаемую, но неприятную. Приказ о присвоении Ульриху Романовичу звания «подполковник» подписан два дня назад, бумага в часть придет с первым самолетом. Вторая новость, неприятная, пришла в виде двух писем. Одно письмо от жены, другое от сына.
В конверте от жены лежало решение суда о расторжении их брака и короткая записка от Лианы: «Половину стоимости квартиры и тебе выплачу. Обойдемся без судебной волокиты». И все! Ни здравствуй, ни прости, ни даже прощай. Он еще лелеял надежду, что Лиана одумается. Нет, напрасно. Удар был сильный и явно подготовленный. После прочтения письма ему стало нехорошо. Обидно было даже не то, что на старости лет он остался без семьи, без жилья и какой-либо перспективы его приобрести. Горько было от осознания того факта, что жена, которую он любил, которую в трудные периоды жизни всегда поддерживал, вдруг взяла и хладнокровно выкинула его из своей жизни. Как будто не было двадцати трех лет совместной жизни.
Слабым утешением было сочувствие сына Вадима, которое он скупо выразил в письме. Вадим писал, что «Олег Павлович поселился у них в квартире», что он работает в автосалоне менеджером по продаже иномарок и что отношения у него с новым «папашей» и матерью стали довольно натянутые. Кроме того, Вадим со знанием дела посвятил отца в юридическую тонкость: он может не соглашаться на вариант матери и имеет полное право жить в своей квартире. Свою комнату он любезно предложил делить со своим биологическим отцом. Спасибо Вадим, мысленно поблагодарил Ульрих Романович сына, но это будет наихудший вариант коммуналки.
После обеда Булавин хотел поспать. Эта привычка, спать после обеда, выработалась с годами: частые суточные напряженные дежурства приучили Ульриха Романовичу к такому биологическому ритму. Он провалялся больше часа на жестком матраце, но сон не шел. Встал с тяжелой головой, нисколько не отдохнув. Ужин задерживался, так как Иноземцев объявил, что из привезенной баранины приготовит сегодня плов, ужин будет на час позднее. Все уже до тошноты наелись макарон с тушенкой, поэтому никто не возражал и спокойно отнесся к переносу ужина на более позднее время.
Вечером в ожидании трапезы Булавин с Джеком отправился на свежий воздух прогуляться. Смеркалось. На небе висел блин луны, тускло светили звезды. Булавин нашел на берегу какую-то палку, бросал ее впереди себя, а Джек бежал за ней и приносил ее обратно хозяину, требуя очередной похвалы. Хаски — собаки активные, им постоянно нужны физические нагрузки, без них они быстро жиреют и дряхлеют.
Ульрих Романович подошел к краю острова, остановился, стал напряженно вглядываться в серую мглу вперед собой, словно хотел найти там впереди ответ на ноющий вопрос, как жить дальше? Это самая северная и самая западная территория нашей страны, мелькнуло вдруг в голове Булавина, вот и я тоже, на краю жизни. Почувствовал, на ладони холодный нос собаки. Джек осторожно взял в пасть ладонь Булавина и потряс ее. Он словно чувствовал состояние хозяина и пытался его ободрить. Булавин посмотрел на пса: «Ну, что Джек, вот мы с тобой и стали безнадежными холостяками, — он присел на корточки, взял голову пса в ладони. — Вот ты, псина, я знаю, меня не предашь. Ладно, хватит ныть, Надо жить дальше. Пойдем, сегодня у нас шикарный ужин. Жизнь не так уж плоха!». Он направился обратно в сторону бункера, Джек побежал впереди.
Через несколько минут Булавин увидел фигуру человека, двигавшегося в его направлении. Джек побежал ему навстречу, виляя хвостом. Когда Булавин поравнялся с Ольгой Беленко, то, растерявшись, поздоровался с ней:
— Добрый вечер, Ольга Вячеславовна. — Поняв, что фраза выглядит комичной, так как он виделся с ней всего минут сорок назад, то спросил ее, — не боитесь гулять здесь одна?
— Ну, вы же не боитесь? — усмехнулась женщина.
— Ну да. Как вы считаете, за десять дней успеем закончить работу?
— Так, небольшой урок по соблюдению правил субординации, — усмехнулась женщина и, не спеша, прошла в свою раздевалку.
Булавин, который все понял, прошел мимо стонущего Крутихина, тоже вошел в раздевалку на мужскую половину.
— Ну, и как, урок усвоен? — спросил он Ольгу.
— Думаю да, — ответила Беленко, — а вы чего пришли?
— Да, часы забыл, — он вышел из раздевалки.
Крутихин в это время сидел на полу и тяжело дышал, вытирая кровь с подбородка.
Булавин, проходя мимо него, и, надевая часы на руку, бросил незадачливому дон Жуану:
— А в следующий раз, Коля, я добавлю.
Глава X
После этого инцидента обстановка в группе полярников стала напряженной. За трапезой все обращались друг к другу официально, словно на дипломатическом банкете. Со стороны это выглядело комично. «Товарищ подполковник, будьте добры, передайте мне, пожалуйста, соль». «Пожалуйста, товарищ майор». «Благодарю вас, товарищ подполковник». Разговоры между членами группы касались только самых необходимых тем: сколько дезактивировано боеприпасов, как прошел сеанс связи, подходили ли медведи к их базе. После ужина все расходились по своим «камерам».
Такой стиль общения для Булавина, привыкшего к дружеской атмосфере в коллективах, в которых он работал, казался несуразным. Мы здесь только пять дней, недоумевал он, а отношения между нами как в тюремной камере, каждый как будто ждет подвоха от сокамерника. Всегда разговорчивый Крутихин выглядел хмурым и не отпускал больше шуточек. Майор Беленко замкнулась. На ее красивом лице, словно маска, постоянно лежала печать деловитой озабоченности. Подполковник Самойлов был сама официальность. На его физиономии иногда появлялось выражение брезгливой отрешенности. Своим поведением он напоминал генерала из анекдота, который, попав в солдатскую казарму, брезгливо потянув носом и сморщившись, спрашивает дежурного солдатика по казарме: «Чем это у вас так воняет?». На что растерявшийся солдатик испуганно ответил. «Не знаю, товарищ генерал, до вас не воняло».
Как-то за ужином он вдруг объявил, что всем членам группы необходимо внимательно следить за обстановкой на острове и в бункере. Все ошалело уставились на подполковника Самойлова. Тот, солидно крякнув, пояснил:
— Возможно, вы обнаружите следы недавнего пребывания людей на острове.
— Простите, товарищ подполковник, какие тут могут быть следы? Здесь двадцать пять лет никто не жил.
— Это могут быть остатки пищи, окурки…, — невозмутимо намекнул Самойлов.
Булавин озадаченно посмотрел на своих подчиненных и на Беленко, те тоже выглядели слегка шокированными от неожиданного заявления, которое они даже не могли правильно классифицировать. Что это? Приказ, рекомендация, просьба? Булавин только покрутил шеей, обозревая пространство столовой, но так и не нашелся, как реагировать на этот экспромт представителя Генштаба. Зато свое мнение решительно озвучила майор Беленко:
— Простите, товарищ подполковник, но это не входит в мои функциональные обязанности, — спокойно заявила женщины, даже не взглянув на Самойлова.
— Ну что ж, товарищ майор, я это учту, — загадочно произнес Самойлов, вытер салфеткой губы вышел из-за стола, — спокойной ночи, товарищи офицеры.
— Да уж-ж! — воскликнул Крутихин после ухода Самойлова и скривился в ироничной улыбке.
Единственный, кто не изменил своего отношения к окружению, был Джек. Пес был одинаково дружелюбен со всеми членами группы, всегда готов был чем-то услужить полярникам. На прогулках на свежем воздухе, которые вечером после работы устраивал Булавин, он носился по берегу, пугая чаек, или лаял на медведя, появлявшегося иногда на краю острова.
Очередное происшествие, случившееся на следующий день, еще больше добавило нервозности и в общую атмосферу в бункере.
Перед обедом, когда Булавин, Беленко и Крутихин вышли со склада, женщина-химик, объявила что, она первая примет душ, так как ей надо пройтись по нижнему этажу, чтобы найти пару лампочек. Их необходимо вкрутить в конце склада. Они работали в центральной части помещения-склада, где действительно было немного темновато. После душа Ольга Беленко оделась, направилась по темному коридору, высвечивая фонариком пустые помещения. Булавин и Крутихин прошли в душевые кабинки и начали обмываться.
Вдруг мужчины услышали пронзительный женский крик. Это был крик ужаса, от которого леденела кровь. Булавин быстро натянул трусы надел ботинки, схватил фонарик, побежал в сторону, откуда исходил женский крик. От картины, увиденной им, у него прошел мороз по коже.
В небольшой комнате на цементном полу лежал скелет человека. Но Булавина поразило не это. Он не раз видел покойников, причем не только «обработанных», в гробах, поэтому относился к трупам спокойно. По скелету и вокруг него ползали огромные крысы, Они были серые с длинными хвостами, маленькие глаза-бусинки, сверкали под лучом фонаря и казались почему-то красными. Одна огромная крыса, залезла на крестец грудной клетки и деловито грызла ребро скелета. На прибежавших людей грызуны никак не реагировали.
Булавин посмотрел на женщину. «Ольга Вячеславовна, — положил ей руку на плечо. Женщина не реагировала. Ее лицо было белое, как мел, глаза расширены от ужаса, и вся она мелко-мелко дрожала.
— Майор Беленко, — гаркнул Булавин, потряс ее за плечо.
Женщина повернула лицо к Булавину, взгляд ее был по-прежнему испуганный, но уже осмысленный.
— Что это?! — шепотом произнесла Беленко.
— Это труп человека.
— Они загрызли его?
— Наверное, пойдемте, — Булавин двумя руками повернул женщину от жуткой картинки, повел ее в другой конец коридора, в сторону склада и душевых.
Навстречу им вышел Крутихин, он был уже одет и вытирал голову полотенцем.
— Что случилось? — спросил он Булавина.
— Вон…, иди, посмотри сам, — подал капитану фонарь, — последняя комната справа.
Булавин довел женщину до лифта, нажал кнопку.
— Это ужас какой-то, — с придыханием произнесла женщина и вытерла тыльной стороной ладони испарину со лба.
— Поезжайте наверх, — в приказном тоне сказал ей Булавин.
Глава XI
Мелкая галька шуршит под ногами. Свинцовые волны лениво лижут кромку берега. Сегодня море спокойное, даже какое-то умиротворенное. И вообще в плане погоды сегодняшний денек выдался удачный. Днем, когда Булавин вышел на воздух, ярко светило солнце. Для этого периода времени это так непривычно, что моржи, ошалевшие от такого подарка природы, по-хозяйски оккупировали весь берег, наслаждаясь ярким солнечным светом. По берегу фланировала семья из трех медведей. Между двумя взрослыми особями бегал маленький медвежонок. Он пытался заигрывать с моржами, но те, видя, невдалеке от себя его родителей, сердито урчали и отворачивались от глупого звереныша. Взрослые медведи не обращали на моржей никакого внимания, хотя они составляют основное блюдо белых хищников в Арктике. Дело в том, что у моржей мощные бивни, которыми они умеют пользоваться при нападении медведей. И нападать на целую стаю моржей, себе дороже.
Непредвиденный отдых днем получился по технической причине. Обрабатывая очередной снаряд на складе Булавин отвинтил колпачок, в это время услышал резкую команду майора Беленко: «Стоять! Не трогать корпус снаряда». Булавин удивленно обернулся, посмотрел на химика. Та рукой показала на основание снаряда. Булавин тоже бросил взгляд вниз, увидел на полу вокруг корпуса снаряда небольшую лужу бесцветной жидкости. «Спокойно отойдите от снаряда!» — велела Беленко. Булавин отошел. Беленко взяла какой-то порошок, обильно засыпала им лужу зарина. Затем она приказала всем покинуть склад.
— Это что, силикагелиевый адсорбент? — спросил ее Булавин после душа.
— Да. А вы откуда знаете? — Женщина-химик удивленно посмотрела на него.
— Я заканчивал химфак.
— Какой?
— В Казани.
— Там хорошая школа, — Ольга Беленко кивнула головой. — А почему здесь не по специальности?
— Так получилось, — уклончиво ответил Булавин, — Как я понял, мы сегодня работать больше не будем.
— Да. Наверняка испарения попали в воздух. Береженого Бог бережет.
К обеду прибыл катер с земли Франца Иосифа. Привезли топливо для движка, батарейки для фонариков, нормальные ножи и вилки, какие-то радиодетали и еще всякую бытовую мелочь, которую Булавин и его подчиненные в спешке сборов не предусмотрели перед отъездом на остров. Но больше всего полярники обрадовались ящику апельсинов. Они были большие, ярко оранжевые и сверкали на солнце. Все офицеры не утерпели и сразу съели по одному фрукту.
Вместе с экипажем пограничного катера на остров прибыл коллега Булавина капитан Сухоруков. Он вручил Булавину российский флаг: «Обозначьте на всякий случай территорию». Флаг повесили на самую высокую из двух радиомачт. Подполковник Самойлов, после того как флаг водрузили на антенну, встал перед ним по стойке смирно и отдал честь триколору.
— А это кто такой? — удивленно спросил Сухоруков Булавина.
— Представитель Генштаба.
— А что он тут делает?
— Откровенно говоря, не знаю. Нам он объяснил, что осуществляет общий контроль проводимых работ.
— Серьезный товарищ, — оценил Сухоруков пафосный выход представителя из Центра.
— Очень серьезный!
На острове пограничники с катера пробыли около часа.
От Сухорукова Булавин получил две новости, одну приятную, другую ожидаемую, но неприятную. Приказ о присвоении Ульриху Романовичу звания «подполковник» подписан два дня назад, бумага в часть придет с первым самолетом. Вторая новость, неприятная, пришла в виде двух писем. Одно письмо от жены, другое от сына.
В конверте от жены лежало решение суда о расторжении их брака и короткая записка от Лианы: «Половину стоимости квартиры и тебе выплачу. Обойдемся без судебной волокиты». И все! Ни здравствуй, ни прости, ни даже прощай. Он еще лелеял надежду, что Лиана одумается. Нет, напрасно. Удар был сильный и явно подготовленный. После прочтения письма ему стало нехорошо. Обидно было даже не то, что на старости лет он остался без семьи, без жилья и какой-либо перспективы его приобрести. Горько было от осознания того факта, что жена, которую он любил, которую в трудные периоды жизни всегда поддерживал, вдруг взяла и хладнокровно выкинула его из своей жизни. Как будто не было двадцати трех лет совместной жизни.
Слабым утешением было сочувствие сына Вадима, которое он скупо выразил в письме. Вадим писал, что «Олег Павлович поселился у них в квартире», что он работает в автосалоне менеджером по продаже иномарок и что отношения у него с новым «папашей» и матерью стали довольно натянутые. Кроме того, Вадим со знанием дела посвятил отца в юридическую тонкость: он может не соглашаться на вариант матери и имеет полное право жить в своей квартире. Свою комнату он любезно предложил делить со своим биологическим отцом. Спасибо Вадим, мысленно поблагодарил Ульрих Романович сына, но это будет наихудший вариант коммуналки.
После обеда Булавин хотел поспать. Эта привычка, спать после обеда, выработалась с годами: частые суточные напряженные дежурства приучили Ульриха Романовичу к такому биологическому ритму. Он провалялся больше часа на жестком матраце, но сон не шел. Встал с тяжелой головой, нисколько не отдохнув. Ужин задерживался, так как Иноземцев объявил, что из привезенной баранины приготовит сегодня плов, ужин будет на час позднее. Все уже до тошноты наелись макарон с тушенкой, поэтому никто не возражал и спокойно отнесся к переносу ужина на более позднее время.
Вечером в ожидании трапезы Булавин с Джеком отправился на свежий воздух прогуляться. Смеркалось. На небе висел блин луны, тускло светили звезды. Булавин нашел на берегу какую-то палку, бросал ее впереди себя, а Джек бежал за ней и приносил ее обратно хозяину, требуя очередной похвалы. Хаски — собаки активные, им постоянно нужны физические нагрузки, без них они быстро жиреют и дряхлеют.
Ульрих Романович подошел к краю острова, остановился, стал напряженно вглядываться в серую мглу вперед собой, словно хотел найти там впереди ответ на ноющий вопрос, как жить дальше? Это самая северная и самая западная территория нашей страны, мелькнуло вдруг в голове Булавина, вот и я тоже, на краю жизни. Почувствовал, на ладони холодный нос собаки. Джек осторожно взял в пасть ладонь Булавина и потряс ее. Он словно чувствовал состояние хозяина и пытался его ободрить. Булавин посмотрел на пса: «Ну, что Джек, вот мы с тобой и стали безнадежными холостяками, — он присел на корточки, взял голову пса в ладони. — Вот ты, псина, я знаю, меня не предашь. Ладно, хватит ныть, Надо жить дальше. Пойдем, сегодня у нас шикарный ужин. Жизнь не так уж плоха!». Он направился обратно в сторону бункера, Джек побежал впереди.
Через несколько минут Булавин увидел фигуру человека, двигавшегося в его направлении. Джек побежал ему навстречу, виляя хвостом. Когда Булавин поравнялся с Ольгой Беленко, то, растерявшись, поздоровался с ней:
— Добрый вечер, Ольга Вячеславовна. — Поняв, что фраза выглядит комичной, так как он виделся с ней всего минут сорок назад, то спросил ее, — не боитесь гулять здесь одна?
— Ну, вы же не боитесь? — усмехнулась женщина.
— Ну да. Как вы считаете, за десять дней успеем закончить работу?