— Нет, товарищ генерал, — ответил за всех Булавин, — таких причин нет.

— Хорошо. Тогда я постараюсь кратко изложить суть задания, которое вам придется выполнять. И, хотя вы все по своему должностному положению допущены к сведениям, составляющим государственную и военную тайну, я обязан вас еще раз предупредить. То, что вы сейчас услышите, вы не имеете права никому говорить: ни вашим сослуживцам, ни друзьям, ни членам семьи. Сначала немного истории. С 1960 по 1992 годы на острове Виктория дислоцировался наш совершенно секретный объект № 8032. Он там находился под легендой полярной станции. На самом деле это был военный объект стратегического назначения. На острове под землей находились шахты с боевыми ракетами «Эльбрус». Ракеты эти находятся там и по сей день, но это уже практически груды металлолома и не представляют какой-либо материальной ценности или военной тайны.

А теперь самое главное, — генерал снял очки, сделал небольшую паузу. — В качестве боеголовок к этим ракетам служат снаряды заправленные зарином. Знаете, что это такое?

— Боевое отравляющее вещество нервнопаралитического действия, очень токсично, — сообщил майор Булавин.

— Совершенно верно. Пикантность ситуации заключается в том, что снаряды, заправленные зарином, до сих пор находятся на острове в подземных бункерах. Всего, судя по сохранившимся документам, там находятся 12 тонн этого отравляющего вещества. Как заверяют наши специалисты, зарин находится в законсервированном состоянии, в корпусах снарядов, при постоянной температуре около десяти градусов Цельсия, значит, он не потерял своих боевых свойств. В соответствии с международной Парижской конвенцией 1997 года, государства, подписавшие эту конвенцию, обязаны были давно уничтожить все запасы боевых отравляющих веществ. Мы подписали эту конвенцию и три года назад, в 2017 году доложили в ООН о полном уничтожении наших ОВ. Факт нахождения зарина на острове вскрылся буквально недавно. Об этом растрезвонил по Европе недавно сбежавший один наш предатель. Соответствующая комиссия ООН направила нам запрос с требованием дать разъяснение по поводу хранящихся отравляющих веществ на острове. Мы сейчас готовим ответ на этот запрос. Вполне вероятно, что от нас потребуют предоставить международной инспекции доступ на остров Виктория. Если мы в ближайшее время не уничтожим эти запасы ОВ, то этот безобразный факт вскроется, будет большой скандал и ощутимый удар по престижу страны.

— Игорь Анатольевич, а как так получилось, что такая масса страшного яда бесхозна, и лежит без надзора на острове больше двадцати лет? — удивился полковник Трезубов.

— Михаил Станиславович, — усмехнулся генерал, — вы же помните, что в девяностые творилось с нашей армией. Тогдашний начальник объекта, его нет уже в живых, доложил наверх, что ОВ ликвидировано. Кстати, деньги на дезактивацию ОВ выделялись большие. Кроме того, в последнее время зафиксированы факты нарушения наших территориальных вод со стороны норвежских рыбацких траулеров. Они объясняют это случайностью, якобы из-за погодных условий. Но на случайность это что-то не похоже. Норвежские рыбаки никогда не заплывали так далеко от своих берегов. В общем, зачищать концы, извините за сленг, будете вы. Создается группа из пяти человек: вы трое и еще два человека — один старший офицер из Москвы и еще один доктор. Они прибудут на следующий день после вас. Все необходимое оборудование, спецодежду для вас уже доставили. Какие основные способы ликвидации отравляющих веществ вы знаете?

— На практике есть два общепринятых способа, товарищ генерал, — вставил Булавин, — щелочной гидролиз и термический.

— Правильно, товарищ майор. Однако у вас кадры, Михаил Станиславович, — удивленно заметил генерал Кириллов, повернувшись к Трезубову.

— Плохих не держим, — улыбнулся Трезубов.

— Хорошо. Товарищи офицеры, а теперь задавайте вопросы. Чтобы все для вас было предельно ясно. Я от вас ничего скрывать не буду.

— Товарищ генерал, — начал Булавин, — а почему военная база с боевыми химическими отравляющими веществами расположена на самой границе России, пусть и морской? Насколько мне известно, все военные базы такого типа должны и всегда дислоцировались в центре страны.

— Хороший вопрос, майор. Постараюсь на него ответить. Как вы знаете, по ядерному оружию у нас с США в семидесятые годы был достигнут паритет. То есть нам было ясно, что американцы не применят против нас ядерное оружие. Ответ был бы тогда адекватным. Это был период холодной войны, который, вообще-то, продолжается и в настоящий период. Нашей разведкой было тогда установлено, что на территории Германии находятся оперативно тактические ракеты США с боеголовками, заправленными химическим оружием. Наши подобные ракеты находились в Удмуртии, Саратовской области, около Кургана, ну, и еще кое-где в центре страны. То есть получалось, что мы их не доставали, а они свободно «накрывали» всю европейскую часть нашей страны. Поэтому было принято решение максимально приблизить наши ракеты к границам Европы. Расположив эти заряды на Виктории, мы практически держали под прицелом всю Европу вплоть до Италии. Кстати, известный исторический факт. Гитлер в 1941 году планировал испытать свои ОВ на территории СССР. Мы его тогда предупредили: если ты применишь свое химическое оружие на нашей территории, то мы засыпаем всю территорию Германии нашим боевыми отравляющими веществами. Это Гитлера испугало, он отказался от идеи использовать против нас ОВ.

— Товарищ генерал, — обратился к гостю лейтенант Иноземцев, — а при чем тут Норвегия? У них-то отчего такой разведывательный зуд?

— А-а, — усмехнулся генерал Кириллов, — они из-за этого острова давно на нас зуб точат. Еще немного истории. Где-то с середины двадцатых годов прошлого века мы долго бодались с Норвегией из-за этого острова. Хотя на острове ничего ценного нет, но по морскому праву собственник этого острова получает огромные морские территории. В конце концов, спор по этому острову выиграли мы. В 1932 году ООН признала наше право на этот остров. А тут такой удобный случай для норвежцев, насолить нам. Если выяснится, что мы используем этот остров как военную базу, нацеленную на Европу, то они могут в ООН оспорить наше право на этот остров. Велика вероятность того, что ООН, увидев нарушение нами Конвенции, придаст Виктории особый статус, как Шпицбергену, где юридическое право собственности остается за нами, но оно будет ограничено: все прилегающие страны могут заниматься на нем хозяйственной и коммерческой деятельностью.

— Товарищ генерал, а как планируется проведение всей этой операции? — задал вопрос капитан Крутихин.

— Мы долго думали над этим вопросом, пришли к такому решению. Двенадцать тонн снарядов, не такой уж большой груз. Его можно спокойно вывезти на любом судне небольшого тоннажа. Но проблема заключается в том, что снаряды эти лет сорок пролежали в полусыром бункере, корпусы снарядов могли пострадать. Поэтому транспортировать их, предварительно не дезактивировав ОВ очень опасно. Исходя из сложившейся ситуации, дезактивацию зарина будете проводить вы, на месте. Сама по себе операция дезактивация несложная: открывается колпачок снаряда, в нем тринадцать килограмм зарина, вовнутрь заливается реактив, снаряд снова герметизируется. Через несколько дней происходит полная дезактивация, и снаряды можно безопасно транспортировать. Ориентировочно там находится от девятисот до тысячи снарядов. То есть на всю операцию вам понадобится около двух недель. Остальное время вы будете находиться на острове и сторожить бункер, изображая при этом пограничников.

— То есть мы там будем по легенде как пограничники погранзаставы?

— Совершенно верно.

— Товарищ генерал, — обратился Булавин, — а почему у объекта такой странный номер, 8032? Все наши особо режимные объекты обычно обозначались двузначными числами: Арзамас-16, Челябинск-47.

— В восьмидесятые, при Горбачеве, была другая система кодификации. А выбранный номер получился так: 80 — это географическая параллель, а 32 — год, когда к СССР отошел этот остров.

— Скажите, товарищ генерал, а какой ответ мы будем посылать в ООН? — тихо спросил полковник Трезубов.

— А как бы вы на месте нашего руководства ответили на такой провокационный запрос? — вопросом на вопрос ответил генерал, при этом долго и внимательно посмотрел на Трезубова.

— Понял, товарищ генерал.

— Во-от, поэтому-то мы в пожарном порядке и сформировали вашу группу. И еще, товарищи офицеры, — голос генерала Кириллова зазвучал строго и официально, — с учетом того, что Запад только и смотрит, где бы нам напакостить и обвинить нас во всех грехах, наших и не наших, задание очень ответственное — защита имиджа нашего государства. Находясь на острове, вы должны четко выполнять инструкции нашего специалиста. Со своей стороны обещаю, что все участники операции, если все пройдет благополучно, будут представлены к правительственным наградам. Есть еще вопросы?

— Когда мы должны прибыть на остров? — спросил Булавин.

— День на сборы, то есть послезавтра вы прибудете на остров.

— Понял, товарищ генерал.

— Если нет больше вопросов…, — генерал Кириллов встал, за ним встали все офицеры, — Желаю вам успехов, — генерал пожал руку офицерам-полярникам, вышел из кабинета, сопровождаемый полковником Трезубовым.





Глава III




Булавин лежал в тесной каюте военного катера, пытаясь заснуть. Но мысли, горькие и ненужные, снова лезли в голову. Отвязаться от них не было никакой возможности. Где моя вина, в чем я не прав — размышлял Ульрих Романович о своей рухнувшей семейной жизни. Ведь она знала, за кого выходила. В чем меня можно упрекнуть? Единственная моя вина в том, что я двадцать лет мотался по точкам. Она тогда, когда я еще был старлеем, заявила: «Я в казармах жить не буду». Но другие-то жены жили.

Катер сильно болтало, Булавина слегка подташнивало. Он сел на жестком матраце, Джек, лежавший рядом на полу, мгновенно поднял голову. Булавин потрепал его по шее, посмотрел на будущих соратников. Иноземцев и Крутихин играли в нарды, выглядели веселыми и жизнерадостными, словно и не было никакой болтанки. Иноземцев хороший радист, будет на острове отвечать за связь с Большой землей и со своей заставой, а также будет за повара. Крутихин техник, отвечает за матобеспечение в группе, Группа, конечно, маловата, но это понятно: чем меньше людей знает о той ситуации, которую им придется разгребать, тем лучше.

Булавин почувствовал рвотные позывы. Черт, еще не хватало опозориться перед подчиненными! Он быстро встал, надел куртку. Джек тут же вскочил. «Лежи тут!» — приказал ему Булавин, быстро вышел на палубу.

За бортом Баренцово море. Свинцовые волны глухо бились о борта катера. Булавин прошел в рубку. Капитан-лейтенант Третьяков внешне вовсе не походил на морского волка: молодой, лет тридцать, веселый и интеллигентный. Он стоял у штурвала, смотрел вперед, при этом слегка покачивал головой, видимо в такт музыке. К уху его прикреплен маленький наушник. Увидев майора Булавина, повернулся к нему:


— Что не сидится, товарищ майор?

— Да. Когда прибудем, командир?

— Часа через два.

— Хорошо. А вы были на этом острове?

— Был, прошлой осенью. Искали тогда беглецов, помните?

— Помню. Их так и не нашли? — спросил Булавин.

Он знал, что поиски двух солдатиков, полгода назад сбежавших с Земли Франца Иосифа с оружием на моторной лодке в сторону Шпицбергена, закончились безрезультатно, но спросил только потому, что хотел узнать дополнительные детали по этим беглецам.

— Нет. Моторную лодку нашли в море, в ней никого не было. А их нет, не нашли. Начальник заставы лично несколько раз прошел остров вдоль и поперек. Никаких следов.

— Ну, да.

Побег двух пограничников с оружием с заставы в открытое море был самым крупным ЧП за все время службы Булавина в Арктике. Приезжала следственная группа из Мурманска. Вывод, к которому пришли следователи — беглецы, скорее всего, утонули. В день, когда они сбежали, был действительно сильный шторм. Версия «пропали без вести» была удобна всем. Командованию погранвойск это позволяло затушевывать сам факт побега, финансовой службе такая формулировка позволяла не выплачивать компенсацию родителям солдат. Причина, по которой солдатики сбежали, тоже официально не была объявлена, хотя, вероятно, это были набившие оскомину неуставные взаимоотношения. Но… воинские части умеют хранить свои тайны.

— Как будем высаживаться на берег? — поинтересовался Булавин.

— На шлюпке. Причалов там нет.

— Сумеем? Волны-то вон какие…

— Не беспокойтесь, товарищ майор, высадим вас. На мысе Книповича волны меньше. Да и шторм небольшой, балла на полтора. В апреле здесь всегда штормит. А зачем вас так срочно кидают на этот остров? — поинтересовался командир катера.

— Будем делать рекогносцировку. У начальства всегда так: ударит моча в голову — срочно выполнять.

— Согласен, товарищ майор. Нехороший только этот остров, слава у него дурная, не любим мы его.

Булавин не стал уточнять, чем вызвана нелюбовь пограничников к этому острову, прошел обратно в каюту.

— Товарищ майор, может, перекусите, — предложил Иноземцев, — когда к острову прибудем, выгружаться долго будем, не до этого…

— Вы ешьте, я не хочу, — Булавин снова прилег на кровать.

Днем, около четырнадцати часов, у мыса Книпович встали на якорь. Волны здесь действительно были поменьше. До берега метров семьдесят разгружались часа четыре. Шлюпка сделала около десяти рейсов туда — обратно. Хорошо помогли моряки Третьякова. Они не только выносили груз на берег, но и отгоняли моржей, которые недовольно косились на незваных гостей. Наконец, катер «Буйный» дал прощальный гудок, а высадившиеся на остров полярники помахали рукой отходившему судну.

Вдруг выглянуло солнце. Осмотрелись. Берег — мелкая галька, на которой кое-где словно брильянты сверкали куски льда. На возвышении острова стояли строения: жалкие хибары, и один длинный барак. Строения были в таком состоянии, что Булавин и его подчиненные сразу оставили мысль воспользоваться их крышей. Рядом с бараком лежали две огромные цистерны, а вокруг пустые бочки. Возле барака стоял ветряк. Он был высокий метров пятнадцать. Ветряк бездушно крутил лопастями и на безлюдном острове выглядел жутковатым монстром. Если аккумулятор не сдох, то должно быть электричество подумал Булавин.

— М-м-да, засрали остров…, — глубокомысленно произнес Крутихин.

— Тридцать лет назад не было экологического движения, — заметил Булавин.

— О, смотрите-ка, вот и хозяин объявился, — воскликнул Иноземцев.

Все посмотрели в сторону, куда показывал рукой лейтенант-пограничник. По берегу в их сторону двигался белый медведь. Он шел, не спеша, лениво, не обращая внимания на моржей. Джек навострил уши и, уставившись на приближавшегося зверя, тихо зарычал.

— Надо его шугануть, — сказал Булавин, достал пистолет и сделал два выстрела в воздух. Медведь остановился, поднял морду и потянул носом. Затем шагнул в воду и нырнул в морскую пучину.

— Ну, вот так-то лучше, — удовлетворенно произнес Булавин, засунул пистолет в кобуру. — Значит так, товарищи офицеры, — повернулся к своим подчиненным, — задача минимум: поставить палатку, установить антенну. Тебе, Кирилл, сегодня надо наладить связь с базой на Франце. Все это надо сделать до темноты. Потом ужин и личное время.

— Личное время приплюсуем ко сну, — заявил Крутихин, — я уже на излете.

— А где вход в этот бункер? — бросил в воздух вопрос Иноземцев.

— Завтра прибудут спецы с Мурманска, у них должны быть карты, они найдут, — высказал свое мнение Булавин, — все, работаем, мужики!





Глава IV




На следующее утро на остров опустился легкий туман. Видимость не больше ста метров.

— Могут и не прилететь, — задумчиво заметил Иноземцев.

— Прилетят, — убежденно заявил Булавин, — это ведь полярные летчики, да и расстояние всего-то сто семьдесят километров.