- Ну, похоже началось.
Фельдфебель рявкнул:
- Разговорчики! Привести себя в порядок и ждать команду на построение!
Щелкнув каблуками, Гитлер убежал переодеваться в форму патрулефюрера.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. КАБИНЕТ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА. 9 октября 1918 года.
- Ваше Величество! Срочное сообщение! Переодетые в австрийскую форму, германские войска начали выдвижение к границе Австро-Венгрии. Из Баварии колонны входят непосредственно на территорию Австрии, а из Саксонии в Чехию
Маша поправила маску и хмыкнула.
- Что-то они быстро начали.
Гурко кивнул:
- Торопятся занять места до наступления 13 октября. Австрийское обмундирование у них наверняка на складах с времен Великой войны хранилось. Не могли они не предполагать, что, так или иначе, понадобится эта форма. Смею полагать, что австрийская форма в полках была уже наготове. Думаю, что, получив письмо от Вашего Величества, кайзер и его окружение, решили больше не мешкать и начали действовать. Официально в Германии говорят, что они дозволили подданным Австро-Венгрии, которые живут в Рейхе, вернуться и помочь своему Отечеству.
- Есть ли сведения об организованном сопротивлении?
- Пока трудно судить. Отдельные стычки, судя по всему, имеют место, особенно в Богемии и Моравии.
- Что наши союзники?
- Войска приведены в полную боевую готовность. Но пока у меня нет сведений о том, что они имеют подготовленные силы и обмундирование, для повторения этого маневра.
- Мы?
- Чешский и Словацкий добровольческие полки начали получать форму и ждут приказа на выдвижение.
- Хорошо. Постарайтесь удержать Румынию и Сербию от необдуманных действий. Италию я возьму на себя. А господин Гирс пока займется решением вопроса с австро-венгерским посольством в Москве. Нам нужно посеять больше хаоса и потянуть время.
Главковерх склонил голову:
- Слушаюсь, Государыня.
Маша хищно усмехнулась:
- Если у Германии не получится увеселительной прогулки, а Австро-Венгрия не поднимет руки, то нам это только плюс. В этом случае Румынию и Сербию возможно будет удержать от активных действий на какое-то время. Хотя бы до 22 ноября.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. БОЛЬШОЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. 9 октября 1918 года.
Журналисты «Кремлевского клуба» сдержанно переговаривались между собой. Их спешно созвали на пресс-конференцию, не давая никаких пояснений и не раздавая никаких материалов. И хотя тема не была оглашена, всем было ясно, что речь может идти либо о здоровье Государя Императора, либо о событиях вокруг бывшей царской семьи.
- Дамы и господа! Ее Императорское Величество Государыня Императрица-Кесарисса Мария Викторовна!
Брови собравшихся резко поползли на лоб, но быстро и профессионально овладев своими чувствами, присутствующие, словно борзые охотничьи собаки, сделали стойку, прекрасное понимая, что Царица просто так не удостоила бы их личным появлением, тем более в такое непростое время. Что-то случилось.
Императрица вошла в зал в сопровождении личного пресс-атташе госпожи Арсеньевой, и офицерессы в авиационной форме.
Арсеньева остановилась чуть дальше, торжественно произнеся:
- Слово Ее Императорского Величества!
В наступившей тишине Государыня чеканно сообщила:
- Дамы и господа. Мы все молимся за скорейшее выздоровление нашего Государя Императора. Вознося самые горячие молитвы за исцеление моего Августейшего супруга, я желаю восстановить справедливость и официально объявляю все то, что Государь собирался огласить самолично. Так случилось, что девять лет назад Великий Князь Михаил Александрович, исполняя волю Августейшей матери и Царственного брата, был вынужден расстаться с присутствующей рядом со мной Ольгой Кирилловной Мостовской…
Присутствующие быстро запереглядывались. Вот это поворот! Шепотки вокруг статьи «Таймс» только начали тихонько шириться, а тут такое – сама Царица говорит об этом!
Вот это поворо-о-от!!!
Властный взгляд заставил присутствующих замереть. Властный голос чеканил:
- Случилось так, что много лет никто не знал о рождении мальчика, а благороднейший человек и герой двух войн полковник Мостовский официально признал его своим сыном. Однако, гибель на фронте полковника Мостовского освобождает меня от необходимости и дальше хранить эту семейную тайну. Императорская кровь священна. Справедливость должна восторжествовать. Я официально сообщаю Империи и всем нашим подданным об официальном признании маркиза Михаила Васильевич Ле-Блосьера, барона Мостовского сыном Его Всесвятейшества и Величия Государя Императора-Августа Михаила Александровича и присутствующей здесь баронессы Ольги Кирилловны Мостовской. Михаилу Мостовскому Высочайше жалуется титул Светлейшего Князя Марфинского, а также права на отчество «Михайлович».
Обведя твердым взглядом замерших репортеров и хроникеров, Царица завершила речь:
- Все, что произошло, произошло не только до нашего Августейшего венчания с Государем, но и до его женитьбы на графине Брасовой. Я не имею и не могу иметь каких-то моральных претензий к моей статс-даме баронессе Мостовской. Это жизнь. Мы сейчас вместе с ней и со всей нашей Благословенной Державой молимся за скорейшее выздоровление Государя.
И уже повернувшись к выходу, она вдруг остановилась и бросила в зал:
- Каждый ребенок Императора, это и мой ребенок. Помните об этом.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. БОЛЬШОЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. 9 октября 1918 года.
- Любите ли вы моего мужа или нет – это ваше личное горе. Но стоит вам не так бросить взгляд на моего Августейшего мужа, и вы пожалеете, что не замерзли на этой чертовой башне!!!
Ольга смиренно склонила голову.
- Я понимаю, моя Государыня.
Машу колотило.
- И запомните, милочка, я – мать всех детей Императора, и сделаю для них все, что потребуется. Они для меня священны. А вот вы – нет! И если вы боитесь, что с вашим сыном что-то случится, то вы ошибаетесь. Я вижу, как вы напряжены. Но, ничего этого не будет. С вашим сыном. Но и гарема с вами у нас тоже не будет. Никогда!!!
Хлестнув соперницу разъяренным взглядом, бывшая итальянка резко повернулась и зашагала прочь.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». ОХОТНИЧИЙ ДОМИК «У ТРЕХГЛАВОГО ДУБА». 9 октября 1918 года.
Императорский лесник закряхтел, входя:
- Даже не знаю, как и сказать. Вот что, соколики, пойдемте-ка со мной. А вы, добры молодцы, оставайтесь. Это вам. Чай, разберетесь…
Георгий и Мишка удивленно смотрели вслед уходящей за двери банде. Затем, Георгий раскрыл конверт, прочел содержимое и…
- Я… Я не знаю... Что сказать не знаю. Вот…
Мишка прочитал бумагу. Еще раз. И… швырнул ее в огонь.
Они молчали.
Трещали дрова в камине, съедая остатки сообщения.
Молчал Георгий. Молчал Мишка.
Тягостное молчание.
Мишу душил ком в горле.
- Она мне врала, так получается… Всю мою жизнь врала… И отцу…
Георгий медленно проговорил, не отводя взгляда от огня:
- То есть мы с тобой родные братья…
Мишка зло ощерился:
- Мы с тобой – да! Вся наша банда – братья! Но папка мой – полковник Мостовский, ты понял! Понял, ты!!!
Брат поднял открытые ладони.
- Не злись, я тут ни при чем.