- Рассказывай, «Ангел».

- Пневмония, горячка, бред, перелом предплечья, гипоксия и большая потеря крови…

- Анамнез с диагнозом опусти. Вместе же принимали. Каков исход?

- Руку пришлось ампутировать. Но жить будет. Температура спала. Сейчас спит под морфием.

- Молодец. Ассистировала?

- Да. И кровь дала.

- Какую кровь?

- Свою. Мы переливание после ампутации делали. Иначе не вытянули бы.

- Сколько сдала?

- Четыреста пятьдесят.

- Быстро в ординаторскую. Ляг. Укутайся и чаю с сахаром выпей. Сейчас докурю, проверю.

Юркое создание быстро скрылось за дверью. Вот же одержимая. В ней самой то - едва ли три с половиной литра. В обморок ещё от анемии упадет или простынет. Хотя, молодая, степнячка и фронт прошла – выдержит.

А ведь мои молодцы. Переливание при пневмонии… Здоровая, насыщенная кислородом кровь… Впрочем, там ампутация еще была и кровопотеря… Что ж и мне пора в тепло.

Но, не успел мой окурок упасть в урну и балюстрады беседки, как меня окликнули. Ко мне спешил здешний главный телеграфист и ловелас поручик Сыщев.

- Вера Игнатьевна, как хорошо, что я Вас сразу нашел. Евгений Сергеевич Боткин звонил, срочно на консилиум к Государю Вас требуют. Он совсем плох. Сейчас машина будет.

Вот когда врачу покурить?

- Сейчас Владимиру Павловичу распоряжусь…

Но мой заместитель Арсеньев уже вышел из лазарета с чистым халатом и моим саквояжем.

- Постойте здесь господа. Проверю ординаторскую и через минуты три выйду. Как раз машина подъедет.

- Слушаюсь, ваше сиятельство.

- Слушаюсь, госпожа полковник.

«ГоспожА полковник»? Монтаньяр! И этот: вещи поднести, дверь открыть… Как же устаешь от этой автоматической деликатности! Впрочем, я давно с этим в смирении. Их уже не переделаешь. Всё, пора спешить, а то придется в Кремле спрашивать «дамскую» уборную. Ужас. Да и негоже больному ждать, тем более Государю.



Прим:

Аккагаз Дощанова – казашка, 25 лет, медсестра Первой мировой, студентка Императорского Московского Медицинского Института (в РеИ с 1917-22 училась в Томском и Ташкентском университете)

Владимир Павлович Арсеньев - (7 января 1887 — 4 августа 1979) — русский и советский врач, участник Первой мировой и Великой Отечественной войн. Заслуженный врач РСФСР. Окончил Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге в 1912 году.



* * *





ТЕЛЕГРАФНОЕ АГЕНТСТВО РОССИИ И РОМЕИ (ТАРР). 7 октября 1918 года.

МОЛНИЯ!!!

МОСКВА. Сегодня в кремлёвской больнице состоялся расширенный консилиум о здоровье ГОСУДАРЯ. Лейб-медики Боткин, Павлов, Сперанский, профессора Аристовский, Гартох, Гедройц, приват-доценты Груздев, Лондон и Тарасевич выработали новую схему лечения. В настоящее время ГОСУДАРЮ проводится интенсивная терапия и обменное переливание крови. Положение стабилизировалось, жар спадает. Опробованная методика начинает применяться и для спасения прочих заболевших.

Все верные подданные молятся за скорейшее выздоровление ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА. Десятки добровольцев из числа солдат и офицеров Лейб-Гвардии уже изъявили желание сдать свою кровь для переливания.



* * *






ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. КЛИНИКА. 8 октября 1918 года.

- Ваше Величество, мы делаем, что только возможно. Идет постоянное прямое переливание крови от доноров, и только это позволяет поддерживать в крови Государя хотя бы минимально возможный уровень кислорода. Но Его Величество очень и очень ослаблен. К тому же, метод нов, и мы все время сталкиваемся с трудностями. Нам не хватает доноров…

Маша вспыхнула:

- Не хватает доноров? В Кремле находится пара тысяч человек, включая молодых и здоровых военных! В конце концов есть больницы, есть люди на площади! Сотни людей хотят поделиться своей кровью с Государем!!!

Доктор Сперанский * печально кивнул:

- Я понимаю вас, Ваше Величество. Но не всякая группа крови подходит Государю для переливания, не всякий человек здоров, не всякого мы подпустим к Императору, ведь он и так очень слаб, и разве мы можем подвергать его смертельному риску? Я лучше сам лягу на переливание, чем подпущу непроверенного человека.

- Вот вы тогда и ложитесь!!!

Маша в ярости развернулась и стремительным шагом направилась к выходу…



Примечание:

* Николай Васильевич Сперанский — доктор медицины, лейб-медик, главный военно-медицинский инспектор, действительный тайный советник.



* * *



ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. 8 октября 1918 года.

Что-то мягкое касается мокрого лба. Кто-то промакивает лоб, протирает соленые губы и мокрый подбородок. Как саднит горло. Как горит в груди. Воздух хрипло прорывается в легкие. Хрипло вырывается обратно. Хр-р… Хр-р…

Голоса. Да, голоса. Спросить.

Где…

Нет, губы не желают шевелиться.

Все силы надо.

Дрогнула штора век.

Круги и огненные сполохи.

Невыносимо красиво. Чудовищно.

Но, словно песка насыпали. Где мои глаза…

Господи Боже…

- Государыня!!! У Государя дрожат веки!!!

Вот что за идиот. Что ж ты так орешь… Надо запомнить на будущее. И…

Что, и? Что??? Все. Забыл. Мышь ушла. Улизнула. Вильнула хвостиком и улетела. Подманивай теперь опять… Сыр…

Какая-то возня и суета. Как хочется спать. Только одним глазком гляну и все.

Какой прекрасный сон. В хрустальном сиянии стоит Маша. И плачет от счастья. Почему ты плачешь, радость моя? И круги какие черные под глазами... Кто тебя обидел, малыш? Я с ним разберусь. Или с ними. Со всеми. С любыми. Кто только посмел тебя огорчить. Ты меня знаешь. Найду. Клянусь тебе. Они ответят за все. А потом сразу к тебе на Остров. Я так соскучился по теплу твоих волшебных губ, любимая. Только вот посплю немного…





Часть третья: Явление Архангела. Глава 11 Шторм Империй





ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. КАБИНЕТ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА. 8 октября 1918 года.

Маша потерла мучительно болевшие виски. Господи Боже, дай сил. Бумаги, бумаги, бумаги. Неужели нет спасения от них? Но, с другой стороны, от Миши ее мягко выпроводили, сообщив, что она мешает докторам его спасать. Так что бумаги, помимо острой необходимости решений, еще и ее способ хоть немного отвлечься от личных переживаний.