Да, я знала, что Оливер станет брыкаться и отнекиваться. Сейчас пойдёт к себе, начнёт искать варианты, как подставить меня и связаться с Карстеном. Он будет защищать свою задницу, забыв и о Белче, и о своём лучшем друге по бутылке Калебе, а о других ребятах он никогда и не думал. Но увы, его ответ будет положительным. Оливер Фирель в моих руках.

– Думаешь, ему хватит двенадцати часов? У него мозгов очень мало, – интересуюсь я, глядя в окно на Оливера, ковыляющего к дому братства.

– Он даст ответ даже раньше. Сейчас активы его отца заморожены. Грог обещал это сделать до завтрашнего вечера. Он позвонит ему и узнает, как обстоят дела на самом деле. А также попытается проверить свои карточки, а они сегодня и завтра будут заблокированы. С них нельзя ни снять денег, ни положить на них. Я всё подготовил, – отклоняюсь назад, упираясь макушкой в плечо Рафаэля.

Его ладони скользят по моей талии, и я улыбаюсь теплу, которое они дарят. Он слышал всё, оказавшись здесь во время ужина. План начал действовать очень давно. Наверное, с того момента, как этот парень появился здесь.

– Мало он получил, раз решил оскорблять тебя. Он даже не представляет, что Каратель – это я, и теперь ему точно не выжить.

– Не надо. Это было предсказуемо. Маленький багаж знаний и набор слов. Это Оливер, от него никогда не стоит ждать чего-то умного или же хотя бы отфильтрованного в речи, – усмехаюсь я. Рафаэль целует меня в макушку и отходит.

– Но ты уверен, что Карстен кому-то подчиняется? Я знаю их, а его прекрасно, мон шер. Он не из тех людей, которые хотят повиноваться, – с сомнением, одолевающим меня со вчерашнего дня, оборачиваясь, произношу я.

– Уверен, – кивает Рафаэль, развалившись на моей постели. – Ты права, он не из таких людей. Значит, тот, кто им руководит, имеет серьёзную подноготную на Карстена, иначе бы он не позволял вести себя так. У них есть кукловод. Я не раз замечал, как Карстену кто-то звонил или отправлял сообщения, а затем сразу же следовал приказ кого-то наказать. Он это делает после чьей-то указки, и очень боится этого человека, точнее, того, что тот хранит у себя. Я думаю, это именно то самое видео, которое нам нужно.

– Саммер, выходит, знает этого кукловода, раз видео было у неё, и она продала или передала его, как гарантию своей безопасности? – Хмурясь, предполагаю я, приближаясь к кровати.

– Она дура. Пароли всех её и-мейлов я вытащил. Она делала переадресацию на ящик Беаты, но и там нет полноценного видео, только тот монтаж, в котором не фигурируют лица Всадников. Сразу скажу, что не она кукловод, мозгов бы не хватило держать за яйца таких, как Карстен. Да и деньги любит намного больше, чем политику. Карстен заплатил бы, а потом уничтожил бы её. Но она жива, они её оставили, потому что угрозы от неё не исходит. Иди ко мне, – Рафаэль протягивает руку, и я с улыбкой вкладываю в неё свою. Забираясь на кровать, уютно устраиваюсь в его объятиях, потираясь щекой о тёплый свитер.

– Не думай, любимая. На сегодня ты сделала всё, что требовалось. Дальше дело зависит от тугодумия Оливера. Ты спала? – Рафаэль нежно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Нет, подремала в такси, и всё. Устала очень… но это так странно, – шепчу я, поднимая лицо к нему.

– Что именно?

– Ты и я. Знаешь, я уже не верила в это и столько раз клялась себе в том, что больше не позволю тебе дотронуться до меня или же себе стать слабой с тобой. А сейчас мне так хорошо, мон шер. Мне так спокойно, и я боюсь, что снова всё станет плохо. Тебя заберут, ведь отец не будет пищать от восторга, когда он узнает о нас.

– Мы спрячемся, Мира. Твой отец изначально дал мне задание избавиться от Оливера, сделать так, чтобы вы больше не были вместе, и ты не совершила глупость.

– Но в его глазах я совершила преступление, мон шер. Я влюбилась в тебя, – тихо замечаю я.

– Поэтому я придумаю, как нам быть дальше. Пока он считает, что между нами продолжается война, и это нам на руку. Ты посещаешь занятия, он получает отчёты, Оливера больше нет на горизонте. Это его ценности, и они меня злят. Я столько раз думал о том, как поступил бы на его месте. И никогда не мог понять, за что ваши родители настолько жестоки с детьми. Да, мир огромное болото дерьма, но и в нём жить можно достойно, ведь каждый из нас преступник в этой жизни. Это ад, и мы из него выберемся. Клянусь, Мира, клянусь, что я отдам всё, чтобы ты была свободна, и уверен, что у меня это получится.

– Мне нужно доучиться этот год, мон шер. Всего лишь выжить этот год здесь, а дальше у меня будут деньги, чтобы скрыться. Я…

– Не надо, – Рафаэль обрывает мои переживания лёгким поцелуем в губы, – не думай, оставь это мне. Я всё решу за нас обоих, потому что я с удовольствием буду защищать своё сердце внутри тебя. Я так люблю тебя, Мира. Я так тебя люблю…





Глава 2

Рафаэль




Моя жизнь всегда представляла собой подобие сточной канализации. Там было темно, сыро и воняло жутко. Я шёл по дерьму, падал, вставал и снова шёл. Я выдумал себе цель – лучшее будущее, которого я обязательно добьюсь, чего бы мне это ни стоило. Я увидел свет, но это оказалось ловушкой. Я угодил в неё, а потом до меня дошло – я до сих пор в канализации, и вокруг меня очень много людей разного достатка. И дело, оказывается, не в деньгах, а в том, что цели нужно ставить правильно. Для кого-то это финансовое благополучие, и тогда он отдаёт всё, буквально всё и не оставляет внутри себя искры, чтобы жить. Он выдумает себе новое королевство, назначает себя королём и правит мёртвыми душами, в которые он превратил тех, кто когда-то любил его. Но зато он не думает о том, что будет есть завтра. И да, я к этому и стремился. Всё это хрень собачья. Чтобы обладать властью не нужны деньги, они сами тебя найдут, если ты будешь их достоин. Власть тоже штука довольно жестокая. Она не только отбирает у тебя твои чувства, эмоции, любовь и человечность, а убивает тебя, и ты становишься роботом, который вновь и вновь возвращается к построению собственного королевства жестокости и жадности. Замкнутый круг, и мы живём в нём каждую минуту. Только вот есть ещё небольшая кучка людей, которая пытается дышать, и я хочу быть в ней.

В последнее время я перестал ощущать внутри тепло. Я перестал о чём-то сожалеть. Я перестал жить. Я был похоронен, и это на самом деле верное место для меня, потому что внутри меня разодрали, заставив медленно погибать в собственном круге обмана, насилия, боли и жестокости. Тот отрезок своей жизни со Скаром я вспоминал, как лучшие минуты своего прошлого, потому что я больше не мог делать то, что мне приказывают. Наказывать невиновных, когда ты ещё не растерял человечности, очень больно. Сначала мне было жаль, а потом… стало темно и тихо. И в этой тишине я услышал голос. Её голос, давший мне новый шанс и глоток свежего кислорода. Отвергать свои чувства снова и снова, думая о том, как это повлияет на то единственное хорошее, что у меня осталось, мне казалось верным. Но я слаб. Я настолько слаб, что не в силах смотреть на неё без печали и боли от невыносимых кровавых ран на сердце. Слышать то, что ей не страшно, и она не винит меня за всё это дерьмо, которое я натворил, безумие. Но я слушал и снова верил. Верил и жил. Жил и любил. Я вернулся в тот маленький мир, созданный мной, нехотя, из-за Эрнеста Райза, и оказался дома.

Улыбаясь, опускаю голову. Моя ладонь проходит по мягким волосам Миры, заснувшей моментально на моей груди, и вся боль того стоила. Весь этот ад, который я увидел и ощутил на своей коже, подарил мне награду в этих тихих, тёплых минутах надежды рядом с ней. Я не думал, что моя игра получит мощное и страшное продолжение. Я полюбил её. Ту самую, наглую, избалованную и высокомерную девчонку, которую планировал уничтожить. Я хоть и рассказал ей всё, но не смог сознаться в том, что она и была моим заказом. Её жизнь. Её желания. Её будущее. Разрушить её отношения с Оливером. Сделал. Заставил её не бояться показать свои умственные способности. Сделал. Вытащить её из списка на отчисление. Сделано. Защищать от смерти. В процессе. Но было и ещё одно – переключить внимание на себя, сблизиться с ней, узнать все её тайны и планы, передать всё Эрнесту и исчезнуть с помощью новых документов, подготовленных для меня Грогом, уехав в Америку вместе с семьёй, а её бросить одну. Наказать. Научить. Перекрыть доступ к будущему.

С последним у меня и возникли серьёзные трудности. Я не могу оставить Миру отцу, как и рассказать ему о её мечтах о другом образовании. Я не предам её, поэтому ещё жив. Я должен сначала спрятать её, а потом уже умереть для всех, чтобы когда-нибудь вернуться к ней. Это теперь мой план и мой свет. Я страдал достаточно в тёмных и вонючих туннелях канализации, чтобы заслужить право на новый шанс.

Осторожно перекладываю Миру на подушку, снимаю с неё ботинки и накрываю одеялом. Оставляю на нежных губах поцелуй с пожеланиями хороших снов и бесшумно выхожу из её спальни в ванную комнату, а оттуда – в когда-то бывшую мою. Включая фонарик на телефоне, направляю его на стену и, забираясь на кровать, дотрагиваюсь пальцами до кровавого сердца. Я помню свои мысли в тот момент. Я помню, как мне было больно, и эта боль не исчезла из моего сердца. Я восхищаюсь Мирой. Перенести чудовищное насилие, наблюдать за убийством и всё же подняться на ноги, ослепляя всех улыбкой и продолжая держаться так, словно ничто не окропило её сознания. Только я знаю, что мы оба ранены. И после стольких наших мучений я просто обязан взять себя в руки и напрочь забыть о возможности лёгкого избавления от воспоминаний. Когда ты делаешь то, от чего так долго пытался избавиться, то ломаешься, и я тоже сломался. Мне так стыдно.

Выбравшись из дома сестринства, в ночи иду к своему корпусу общежития, проверяя почтовый ящик и сообщения от Карстена. Он редко пишет, обычно только появляется с требованиями. И каждый раз моё сердце замирает, опасаясь услышать имена близких людей. Мира права, у него в планах есть и Белч, и Сиен, как и сама Мира. Но если Белча и Сиен я могу моментально вывести с территории университета, то с Мирой всё куда сложнее. Эрнест никогда в жизни не отпустит свою единственную наследницу. Он сделает всё, чтобы она стала его копией. Бездушной сукой. И вот здесь парадокс, она была именно такой в его понимании, и этим не нравилась ему. Он хочет, чтобы Мира жила только по его правилам, смиренно забыв о том, что она для него вещь и хороший товар для вложения денег. Меня это безумно злит. Единственный человек, который более или менее волнуется за Миру – Грог. Он всё видит и всё знает. Он помогает мне и пока ещё не донёс на меня Эрнесту. Плохо я спрятал свои чувства. Слишком плохо.

Вернувшись к себе, сбрасываю свитер, оставаясь в футболке, и открываю ноутбук, проверяя новости от Саммер и её переписку с Карстеном. Мне противно читать о том, как он обещает ей защиту и даже место главы сестринства, потому что Мира в его руках и сделает всё, что он ей скажет. Это причина, почему Саммер до сих пор не появилась. Она прячется и выжидает, именно она, получив информацию от Флор, рассказала Карстену о том, что я беден, чем и выслужилась перед Карстеном. Только вот он знал об этом раньше, и единственный источник утечки – директор. Но я проверил и эти записи, там везде стоит защита на документах, поэтому я сделал вывод, что в администрации есть множество крыс, которые готовы слить информацию за деньги. Они это и сделали.

У Карстена есть кукловод, я в этом уверен на сто процентов. За всё время, пока я со Всадниками, я заметил то, о чём он говорил Мире. Карстен действует не по собственной прихоти, ему насрать на то, что здесь происходит. Он развлекается по всей Европе, появляясь в университете только по чьему-то зову. И я знаю ещё кое-что, а именно, что у Карстена есть какой-то тёмный бизнес, откуда он получает хорошие суммы. Однажды я заметил поступление крупной суммы на его счёт, сообщение высветилось, и я это увидел в тот момент, когда он показывал мне фотографию несчастного парня, которого мне пришлось довести до суицида угрозами. За что ему платят, я не знаю, но хочу это выяснить. Вероятно, это и есть причина, по которой Карстен в данный момент здесь и третирует всех вокруг. Компромат очень серьёзен, раз он так напуган, хотя Карстена напугать практически невозможно. И я пока чётко не осознаю, зачем кукловоду делать всё это. Дисциплина? Ага, конечно. Развращённых деток решили учить? Тоже мало верится. Здесь что-то другое.

Приказ для меня состоять в братстве ясен – он хочет убрать Оливера моими руками и официально принять меня в число Всадников, потому что только глава братства может им быть. Но зачем уничтожать Оливера, если его попросту можно купить? Он слаб и жалок. С ним разговор недолгий, и Карстен не так глуп, чтобы проворачивать всё это дерьмо, лишь бы заткнуть Оливера, ведь он тоже причастен к состоянию Кая и неудавшемуся убийству. Ему невыгодно сдавать Карстена, как и других. Зачем? Что ещё знает Оливер, или это Карстен думает, что он знает?

Промучившись практически до утра, но так и не поняв замысла Всадников, я задремал. Последний раз я спал хорошо в постели Миры и рядом с ней, а это было очень давно. В остальное время – кошмары, страх упустить что-то важное и вечное напряжение. Я измотан.

Очнувшись через пару часов от стука двери соседей, вышедших на занятия, принимаю душ и уже привычно обрабатываю свои раны. Моё тело превратилось не только в полотно истории моей жизни, но и в борьбу за выживание. Это мой личный путь по горящим углям.

Мобильный телефон пикает, когда я выхожу из ванной. На губах моментально появляется улыбка, и я выгляжу как идиот, от радости растекаясь лужицей по полу. Это второй номер, о котором никто не знает… для неё. По правилам я не имею возможности общаться с Мирой. Никак. Мне это запрещено и Карстеном, и Эрнестом. Моя задача только следить, но всегда есть вариант обойти правила.




«Он согласился. Ждал меня утром у дома. Церемония назначена на сегодняшний вечер. Он придёт к тебе», – написала Мира.



Я и не сомневался, у меня отличный источник информации. Оливер, как я и предполагал, связался с отцом и убедился в том, что слова Миры не были ложью, а отказ от привычной роскоши для него смерти подобен. Так что всё идёт по плану. По моему плану.

Поглядывая на часы, собираю рюкзак на занятия и бросаю в него две папки с работами. Леду возвращается завтра, и я уже записан к нему на приём благодаря милой и тупой Марджори. Ради этого мне пришлось снова применить всё своё обаяние и попытаться не выблевать обед. Но результат того стоил.

У моей группы пары уже начались, и я неспешно направляюсь в сторону другого корпуса, чтобы подождать до начала «Бизнес-планирования». Вхожу в столовую, в которой находятся несколько студентов, не успевших поесть или тоже прогуливающих занятия. Взяв свой поднос с кашей и чаем, сажусь за столик и привлекаю внимание. Да, меня долго здесь не было, и теперь они начнут судачить обо мне. Плевать.

– Какого хрена ты творишь, Раф? – Жуя кашу, поднимаю голову и удивлённо изгибаю бровь.

Белч запыхавшийся и злой плюхается рядом со мной, бросая рюкзак на стол.

– Ем. Это вроде как проплачено, и мне нужна еда, чтобы функционировать.

– Ха-ха, твой юмор не в тему. Почему Оливер утром дал приказ готовиться к церемонии вступления в братство и назвал твоё имя?

– Наверное, потому что я вступаю в братство.

– Раф, мать твою, не беси меня. На кой чёрт тебе сдалось братство, если учесть, что ты пропадаешь постоянно с территории, игнорируешь меня, чуть не убил себя наркотой и выглядишь безобразно уродливо. У меня к тебе много претензий, Раф. Очень много, и я не дам тебе просто свалить отсюда, оставив всё без ответов. Я требую их, иначе будем драться, – угрожает Белч.

Он смешон. Я сильнее его и проворнее. Я уложу его быстро и причиню максимум боли с минимальными синяками. Я этому научился идеально. Но… чёрт возьми, я устал бегать от человека, которого до сих пор считаю другом. Я скучаю без его выводов и редких умных речей.

– Мне не хочется видеть тебя мёртвым, поэтому я готов вести с тобой диалог. Что ты от меня хочешь услышать? – Спокойно пожимаю плечами и отпиваю чай.

– Я знаю всё, Раф. Сиен мне вчера рассказала о том, что тебя похоронили заживо, и про то, что вы с Мирой снова вместе. Но я не понимаю, зачем ты лезешь в братство? Ты не понимаешь, чем это грозит для тебя. Если они узнают, что у тебя нет денег для пожертвований, которые мы вносим каждый год и при вступлении, то тебя попросту лишат головы…

– Это мелочь. У меня есть деньги, и как только Оливер официально подойдёт ко мне, предложив присоединиться к вам, я их переведу. Я хочу быть среди врагов.

– То есть я для тебя враг? После всех бессонных ночей, когда я караулил тебя, я для тебя враг? После…

– Успокойся, ладно. Ты меня начинаешь раздражать. Ваш мир для меня – вражеская палатка, и я хочу быть в ней, чтобы стать ближе к Оливеру.

– Зачем?

Оглядываюсь, замечая, что я уже перестал быть интересным для студентов и склоняюсь к Белчу.

– Я Каратель.

Парень отшатывается и на глазах бледнеет.

– Что?

– Я один из Всадников, – шёпотом говорю я.

Белч откидывается на стуле и проводит ладонью по взъерошенным тёмным волосам.

– Раф… чёрт…

– Теперь ты удовлетворён, и я могу продолжить завтрак? – Равнодушно указываю на остывшую кашу.

– И ты так спокоен? Ты же… то есть это ты был там… на площади? Ты сделал всё с ними? Ты…

– Да, я. Можешь презирать меня, но меня это не заденет. У тебя есть на это право, у меня же есть право выбрать то, что для меня важнее. Мира. Ради неё я на многое готов.

– Я не презираю тебя… мне просто очень жаль. Я в шоке, мать твою. Я охренел и не верю, – приглушённо говорит Белч.

– Я уже смирился. Чем ближе я к ним, тем быстрее смогу защитить тех, кто для меня дорог. Так что место в братстве мне нужно.

– Но Всадником может стать лишь бывший глава «Альфы», Раф, – напоминает Белч.

– Точно, – киваю ему. Отсчитываю десять секунд, и, наконец-то, до Белча доходит.

– Ты что, серьёзно? Как ты это сделаешь, Раф? Оливер не отдаст место, он же… если бы ты пришёл ко мне и рассказал всё сразу, то мы бы смогли придумать что-то нормальное. Но нет, ты же у нас одинокий раненый волк из бродячего цирка. Ты же умный предводитель мёртвых скунсов. Ты придурок, – зло заканчивает Белч. Усмехаюсь от его слов. Да, его юмора мне не хватало.

– Я его и спрашивать не буду, Белч. И ты закроешь рот, сделав вид, что ничего не знаешь. Ты же не хочешь, чтобы Сиен пострадала, верно?

– Ты мне угрожаешь? – Яростно шипит Белч.

– Я нет, а вот в их планах и ты, и она присутствуете.

Парень бледнеет ещё сильнее.