– Сказал человек, который занимается сексом со своими студентками, чтобы они сдали экзамен, – усмехается неопознанный.

– А то ты этого не делаешь. Ты не только с ними спишь, но ещё и с Марджори, вот и защищаешь её так рьяно, потому что только она согласна тебе сосать бесплатно, – издевательски тянет «бизнесмен». Кривлюсь от отвращения.

– Очень по-взрослому.

– Да, хватит вам, нашли из-за чего ссориться. Если Леду сместят, то мы все можем потерять не только работу, но и дополнительные бонусы.

– Ты предлагаешь его поддерживать и дальше, после того как он ударил Марджори и заставил её подписать заявление на увольнение по собственному желанию, лишь потому, что она защищала наши интересы?

– А что нам остаётся? Конечно, то, что он поднял на неё руку это плохо, тем более на свою бывшую любовницу и студентку, но ведь и его прижимают со всех сторон. Наши юристы не могут найти лазейку, чтобы объяснить, откуда появились такие деньги на его счетах, и что это за чёрный счёт, на который он их сливал. А он ведь отрицает это, как и сама Марджори. Дура она, защищает его до сих пор, умоляя не предавать, когда он так легко и непринуждённо понизил нам ставку, особенно после её скулежа. Марджори не стоило говорить о том, что он поступает неблагородно, Леду это расценил, как измену. Меня больше заботят эти Всадники. Ты посмотри, как при их правлении всё изменилось. Все студенты учатся, и, может быть, нам следует пока поддержать Леду, пусть уволит Марджори и всю бухгалтерию, а потом мы могли бы с ними договориться и как-то повернуть ситуацию в свою сторону.

– Всадники, правда? Совсем с ума сошёл. Они убивают себе подобных, сколько студентов из-за них пострадало. Марджори сразу сказала, что это плохая затея, но Леду отдал руль правления в руки этих наглых богатых ублюдков, запретив нам вмешиваться. Я не хочу быть участником преступлений, которые они здесь совершили и будут совершать. Нас посадят, Леду уже под подпиской о невыезде. Единственная, кто могла бы образумить Леду, это Марджори, она всегда умела найти к нему подход.

– Ага, оральный, – прыскает от смеха «бизнесмен».

– Пусть даже и так, но она выбивала для нас проценты. Она многое сделала для нас и защищала даже эту Эмиру Райз. Она боготворит её…

– Это и понятно, Эмира Райз ей платит. Ведь Марджори бывшая сестра «Оморфии», а они всегда стоят друг за друга. Она даже Рафаэля Лофа из-за Эмиры Райз прикрывала, чтобы никто не узнал, как он сюда попал. Марджори постоянно восхищается ей и просит, чтобы я прощал ей прогулы и безобразное отношение к моему предмету, а я считаю, что Эмире Райз ремня не хватает. И вот даже хочу, чтобы кто-то приструнил эту стерву, пусть даже те же Всадники. Из-за неё столько студенток пострадали.

– Не говори глупостей, ничего она ей не платит. Отец мисс Райз ведёт все переговоры с Леду, а Марджори только исполняет их приказы. Да и поговаривают, что ремня Эмира Райз уже получила.

– Правда? От кого же? Я бы на это посмотрел.

– От Рафаэля Лофа.

– Откуда такая информация?

– Ты же помнишь, что случилось с Флоренс Делон в ту ночь, когда якобы Эмира Райз наняла парней, чтобы ту изнасиловали?

– Конечно, было весело.

– Так вот, Рафаэль Лоф не смог это вытерпеть, теперь понятно почему, и что-то сделал с Эмирой Райз. Они заклятые любовники. Поэтому Марджори ненавидит Рафаэля Лофа и до последнего защищала Эмиру Райз в тот день, когда все собрались здесь на внутреннем суде.

– Это ерунда. Это тебе Марджори наплела или твои студенточки, которые хотят попасть в сестринство? Вон даже Саммер Пвей орала, как безумная, о том, что Эмиру Райз имели все Всадники, но это ложь. Да и Рафаэль Лоф вряд ли бы пошёл против Эрнеста Райза, ведь его дочь похуже папочки будет. Она бы его уничтожила, так что это твои фантазии, и только. Максимум, что мог сделать Рафаэль Лоф, так это брызгать слюной и оскорблять её, как и она его. У него кишка тонка, чтобы уничтожить Эмиру Райз. А Марджори любит эти никчёмные любовные романы и ищет всем оправдания. Тридцать пять лет, а всё туда же. Всё, с меня хватит ваших бабских разборок. Раз больше ничего нет, то я пошёл.

Отскакиваю от дверей и ищу, куда бы спрятаться. На носочках добегаю до стола Марджори и юркаю под него. Сквозь отверстие для шнуров от компьютера вижу освещённый коридор и то, как в него выходит профессор по «Финансовому планированию», а следом за ним профессор по «Бизнесу».

– И что ты думаешь? – Интересуется последний, поправляя пиджак.

– Да ничего. Жан просто волнуется за свои проценты, которые ему могла ещё выбить Марджори, вот и всё.

– Или он просто хочет и дальше получать информацию о парнях и их семьях, которую ему даёт Марджори.

– Забудь. Главное, чтобы нас не коснулось. Пусть разбираются сами.

– Ты прав.

Мужчины направляются к лестнице, спускаясь вниз, а я сижу, ожидая увидеть главного зачинщика.

– Да, это я. Никто не собирается меня поддерживать, Мардж. Не плачь, что-нибудь придумаем. Ты, вообще, могла бы просто сдать Леду, и всё.

Прислушиваясь, замираю. Скорее всего, он говорит с ней по телефону.

– Как это не будешь? Ты должна! Чёрт, да постой ты за себя хоть раз в жизни! Дура, ты!

Дверь хлопает, и мужчина поворачивается лицом ко мне, потирая его ладонью. Я знаю его, он преподаёт на техническом факультете. Недавно здесь, не больше четырёх лет и самый молодой из всех.

– Идиотка безмозглая, – цедит он, бросая телефон в портфель.

Вот он! Кукловод!

Настраивает всех против месье Леду, спит с Марджори, получая информацию и деньги, и использует её. И я уверена, что общается со Всадниками. Ведь откуда ему могло быть известно, что ремня я получила? Только от них. И то, как они могли узнать, что именно тогда было?

Кусаю губу, пока мой мозг пытается думать, что делать дальше. Мне нужны камеры.

Убеждаясь в том, что никого больше не осталось на этом этаже, вылезаю из своего укрытия, подхватывая сумку.

Марджори была в сестринстве? Только непонятно, почему она работает здесь. Но я считала, что она просто наёмный работник, и её прошлое никак не связано с этим заведением.

Дохожу до пункта охраны и оказываюсь в небольшой, чем-то провонявшей комнате.

– Мисс Райз?


– Сколько? Я хочу получить доступ ко всем видеокамерам. Ко всем, – сухо произношу я.

– Простите, мисс Райз, но это запрещено. Теперь запрещено…

– Кем?

– Месье Леду. Он уволит нас, если узнает об этом.

– Ложь. Ему сейчас не до этого. Так кто запретил? Карстен? Или кто-то ещё? – Усмехаясь, внаглую подхожу к столу и сажусь на свободный стул.

– Можете не отвечать. Я заплачу больше, и никто не узнает о нашем мимолётном сотрудничестве. Я вам это гарантирую. Вы удалите сами тот период, когда я направилась к вам и была здесь. Сколько?

Мужчины переглядываются друг с другом.

– Нисколько.

Удивлённо приподнимаю брови.

– О-о-о, так вы тоже участвуете в свержении месье Леду? Надо же, а вам он чем не угодил? Просто интересно, почему он позволяет вам класть в карман деньги, полученные от студентов, покрывая их и становясь преступниками наравне с нами. Так что же вам не нравится? Или вы думаете, что вас после этого оставят здесь? Вряд ли. В этой игре выиграет самый богатый, а это я. Я даю вам последний шанс назвать цену или я уйду, а вернусь уже не с улыбкой, но с довольно неприятным настроением, – покачиваясь в кресле, осматриваю мужчин.

Хочется и колется, и зад болит. Как это знакомо. Но кто именно ими руководит?

Они переглядываются снова, бросают взгляд на закрытую дверь за моей спиной.

– Десять тысяч, – хочется рассмеяться на этот, вытянутый за уши и унизительный торг.

– Наличными, – быстро добавляет второй.

А вот это уже проблематично. На территории университета нет банкоматов, а чтобы провести подобную операцию мне нужно лично поехать в банк и раскрыть один из своих тайных счетов.

– Онлайн-перевод в эту же минуту каждому по пятнадцать тысяч, – предлагаю я.

Ну кто, находясь в здравом уме, откажется от таких денег, когда его ставка в месяц не больше трёх тысяч евро, да и то не всегда? Ни один нормальный человек, живущий среди богатых деток, которых он ненавидит именно из-за их лёгкого и бездумного обращения с деньгами.

– Согласны…

– Подожди, – один из охраны хватает приятеля за руку и напряжённо что-то шепчет ему. Тот отвечает, но я не слышу, что именно, только жду. Конечно, подобное может сильно ударить по их авторитету, если кто-то узнает, но вряд ли такое произойдёт.

– Мы ждём оплату, – кивают теперь оба.

Достаю мобильный из рюкзака и вхожу в онлайн-банк. Совершаю перевод на быстро начерканный на бумажке счёт в размере тридцати тысяч евро. Много, очень много ради просмотра видео, которые могут мне ни черта не помочь. Но я всё же перевожу эти деньги и поворачиваю мобильный, показывая чек оплаты.

Один из мужчин, менее сговорчивый, выходит из комнаты. Предполагаю, что он немедленно направится в круглосуточное отделение банка, чтобы снять эти деньги. Второй остаётся со мной и открывает доступ к видеофайлам.

– Мне нужны видеозаписи с камеры в кабинете месье Леду, – произношу я.

– В кабинете месье Леду нет камер, мисс Райз, – усмехается он. Скотина, лжёт. Я точно знаю, что там они есть. Этому множество подтверждений.

– Записи с камер, направленных на его кабинет за сегодняшний день, – прищуриваюсь я.

Мужчина щёлкает кнопкой мышки, находит файлы и поворачивает ко мне ноутбук. Надеваю наушники и просматриваю записи. Утро, когда месье Леду вызывает одного за другим людей из бухгалтерии, и они затравлено выходят оттуда, шепчут взволнованной Марджори, на удивление, ничего не подслушивающей, о том, что их обвиняют в мошенничестве и заставляют увольняется. Когда всё это завершается, Марджори сама идёт в кабинет, и оттуда слышатся громкие голоса, но разобрать то, о чём орёт месье Леду невозможно. Голоса Марджори совсем неслышно. Она выскакивает в слезах и, плача, бежит, вероятно, в сторону уборных. Ерунда.

– Открой мне запись, сделанную в ту ночь, когда проходил бал, и Флоренс Делон была якобы изнасилована. Мне нужна видеозапись с камеры рядом с домом сестринства, – снимая наушники, поворачиваюсь к мужчине.

– Не могу…

– Я заплатила за это, – резко напоминаю ему.

– Дело не в этом. Все записи с той ночи, после того как… – он замолкает. – Здесь был Рафаэль Лоф, он смотрел записи, и после этого другая смена их удалила по приказу месье Леду.

– Буквально все?

– Нет, не все. С камер у бара, у входа в актовый зал, в кабинете, в котором находилась та девушка, около дома сестринства. Остались лишь записи площади, здания администрации и ученических корпусов, но там ничего нет. Тихо, и никого не видно на камерах.

Так, это интересно. Вряд ли Рафаэль сам попросил об этом, значит, месье Леду велел стереть все записи по приказу моего отца, чтобы, скорее всего, не было никаких данных о том, где я была в тот момент, а лишь мои слова. Это я принимаю за примерный ход событий, но это очень плохо. Если кто-то был в доме или пришёл в него за Рафаэлем, уже накачанным наркотиками, то я не смогу увидеть его и понять, кто был крысой. Но есть ещё несколько событий, о которых никто не мог догадаться, если бы не камеры в кабинете месье Леду, которые мне не хотят показывать.

– Мне нужна запись из кабинета месье Леду после моего возвращения. Все записи, – уточняю я.

– Сейчас.

Мужчина копошится в файлах и вытаскивает мне те, о которых я просила. Я не помню точной даты, когда мы встретились там с Рафаэлем, но хочу увидеть и убедиться, что камеры – единственный источник, подтверждающий мои пожелания о погребении живого Рафаэля.

Просматриваю каждый файл, пока не нахожу ту самую запись. Надеваю снова наушники и внимательно смотрю на себя же, входящую в кабинет. Марджори отходит от своего стола и исчезает, оставляя и меня, и Рафаэля наедине, а потом…

– Это что такое? – Зло цежу я, показывая на шипение камеры.