– Может быть это простым совпадением?
– Это возможно, мистер президент. Но когда совпадение происходит одновременно с другими событиями, то я бы рискнул все же предположить, что это не было случайностью. Что же касается работы разведки, то, судя по описанию схемы сражения, русские довольно хорошо знали, через какой квадрат моря будут идти германские линкоры сквозь минную банку, и ждали их. А из этого следует…
– А из этого следует, что то, что было известно русской разведке, наверняка было известно еще некоторым людям. И судя по биржевым индексам, кто-то этим сполна воспользовался. Ваше мнение, мистер Мак-Эду?
– Думаю, что теоретически это возможно, но здесь есть одна сложность: чтобы делать подобные ставки, мало инсайда. Нужно верить в победу русских, а ни один финансист в здравом уме в это бы не поверил. Скорее, я бы искал тех, кто как раз и ставил на проигрыш русских, рассчитывая зафиксировать прибыль в тот момент, когда весть о разгроме дойдет до бирж. И хотя разгром состоялся, он был совсем иным. Так что, вероятнее всего, эти, как вы изволили выразиться, мистер президент, люди деньги как раз потеряли.
Вильсон кивнул.
– Я понял вашу мысль. Продолжайте доклад, мистер Дэниелс.
– Благодарю вас, мистер президент.
Дэниелс перевернул лист.
– Итак, могла ли случиться такая разгромная победа с объективной точки зрения? С одной стороны, этого нельзя исключать, поскольку история знает примеры громких разгромов на море. Вспомним ту же Цусимскую битву и полное катастрофическое поражение русских. Однако же то сражение подробно описано, и все выводы сделаны на основе объективных данных. Сейчас же прошло слишком мало времени, но тем не менее кое-какие выводы мы можем сделать и в этом случае. Итак, начнем с главного. Немцы были вынуждены принять бой на условиях русских, находясь при этом в крайне неудобном положении, фактически будучи запертыми посреди собственной же минной банки. Из предоставленной Москвой информации нельзя понять всю схему сражения, однако совершенно ясно, что гибель всего командования операции в результате авиационного тарана рубки «Мольтке» стала следствием абсолютной случайности. Однако не следует упускать из виду тот факт, что этот роковой аэроплан оказался там совсем не случайно, а участвовал в налете на немецкую кильватерную колонну.
– Аэроплан может потопить линкор?
– Нет, мистер президент. Потопить – нет. Может повредить, затруднить управление огнем или, как в случае с тараном «Мольтке», нанести роковой ущерб.
Опять же волею случая можно критически повредить один линкор и лишить его хода, но чтобы потопить дюжину линейных кораблей – это совершенно малореально и даже неправдоподобно.
Вильсон встал с кресла и прошелся по Овальному кабинету.
– Итак, мистер Дэниелс, насколько я понял, вы все же склоняетесь к тому, чтобы согласиться с утверждениями русских о том, что исход боя решила дуэль линкоров и классическая «crossing T»?
– Если верить предоставленной русскими информации, то это могло произойти.
– А если не верить?
Морской министр кивнул.
– А если не верить, то я хотел бы обратить ваше внимание, мистер президент, на то, что в представленной схеме отсутствует упоминание о роли подводных лодок в этом сражении, а такого быть, по моему скромному мнению, никак не могло. Два десятка русских подлодок – это весьма серьезная сила в данных обстоятельствах, которая могла нанести критический урон германским линкорам до того, как они вышли на чистую воду и вступили в эскадренный бой. Смею предположить, что две дивизии русских подлодок ждали своего часа между германской минной банкой и островом Даго, – Дэниелс провел указкой линию на карте. – Если это действительно так, то лодки совместно с эсминцами посылали торпеду за торпедой, нанося существенный ущерб линейным силам немцев.
– А какова роль аэропланов?
– Скорее отвлекающая, мешающая экипажам линкоров маневрировать во время торпедных атак подлодок и эсминцев, а также они выполняли задачу по нанесению ущерба системам управления огнем и выбиванию орудий, не находящихся в башнях. Должен признать, что, судя по результату, им это удалось в значительной мере. Поэтому мы готовим предложения о расширении роли авианесущих кораблей в американском флоте. В качестве вспомогательных сил, обеспечивающих работу наших линкоров, они могут быть полезны в том числе и за счет нанесения повреждений вражеским линкорам перед началом эскадренного боя. Хотя, конечно, потери в аэропланах будут огромными, поскольку после Моонзунда все основные флоты мира озаботятся усилением противоаэропланной защиты, в том числе за счет создания специализированных крейсеров и эсминцев.
– А как вы относитесь к возможности появления у русских некоего чудо-оружия?
Военно-морской министр с легкой иронией посмотрел на вопрошавшего.
– Боюсь, мистер вице-президент, мне будет затруднительно комментировать фантазии мистера Проппера.
– И тем не менее.
Дэниелс нахмурился, однако Томас Маршалл ждал ответа.
– Мистер вице-президент. Нет никаких свидетельств о том, чтобы русские при Моонзунде применили что-то сверхъестественное или неизвестное науке. Никаких марсианских черных дымов или тепловых лучей там никто не зафиксировал. Поэтому…
Маршал язвительно заметил:
– Боюсь, мистер Дэниелс, что вы сами стали жертвой литературных фантазий мистера Уэллса. Впрочем, прежде чем я задам вам следующий вопрос, ответьте, будьте любезны, вот на это: зачем русский император так спешно появился в Риге? Ведь если верить вашим словам, русские знали за неделю примерные время и состав операции, не так ли? А ведь любому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что при имеющихся соотношениях сил русские войска были обречены на полную и разгромную катастрофу, которая ничуть не уступила бы упоминавшейся вами Цусиме. Вот вы можете себе представить царя Николая, который отравился бы в Порт-Артур, зная, чем все это сражение закончится? Разумеется, мы оставим за скобками саму возможность такого быстрого путешествия. Но царь Михаил не мог не знать расклад, однако бросил во всех отношениях комфортный для него юг и спешно отправился на север. Итак, какова ваша оценка причин, побудивших его это сделать? Только не отнимайте у нас время пустопорожними рассуждениями о том, что он мечтал оказаться в зените славы, разгромив многократно превосходящие силы немцев на Балтике. События последнего полугодия рисуют нам русского царя каким угодно, но только не легковерным дураком, каким он старался себя показать до восшествия на трон. Оставаясь в Крыму, он ничем не рисковал. Случись поражение на Балтике, за него бы ответили стрелочники, а сам он по-прежнему купался бы в лучах славы завоевателя Константинополя и Проливов. А случись чудо – он всегда мог сказать, что именно под его руководством победа стала возможной. Однако он все бросил и официально возглавил сражение, результатом которого, вероятнее всего, стала бы потеря им трона, поскольку новую Цусиму Россия бы не пережила легко и просто, невзирая ни на какие Проливы. Ответьте нам на этот вопрос, мистер Дэниелс, и я тут же задам вам следующий!
Морской министр молчал. Под этим углом он как-то не рассматривал ситуацию.
– Молчите? Где же ваша хваленая ирония, мистер Дэниелс? Что ж, я могу лишь выдвинуть версию, над которой вы вольны вдоволь посмеяться. Но посмеяться лишь после того, как вами будет предложена правдоподобная версия этих обстоятельств.
Томас Маршалл выдержал театральную паузу и продолжил:
– Итак, джентльмены! Мы имеем ряд случайностей и совпадений, которыми так любит наслаждаться мистер Проппер. Да, часть безумных теорий заговоров, которые так любит «Propper news», действительно яйца выеденного не стоит. Однако некоторые моменты заставляют насторожиться. Я не стану их комментировать, а лишь изложу факты. Первый факт – секретная экспедиция дирижабля в Сибирь. Официально там ничего не нашли, но ученым категорически было отказано в организации повторной экспедиции. Что там и как в той дикой Сибири, мы не знаем. Равно как не знаем о том, ведутся ли там сейчас какие-то работы и исследования. Вся эта чушь оставалась бы чушью, если бы не переворот в Болгарии, разгром осман, бегство султана и, главное, разгром германской эскадры на Балтике. И во всех случаях в центре событий стоял сам царь Михаил. Это факт второй.
– Во время переворота в Болгарии Михаил был в Москве, его видели тысячи людей, и он встречал свою невесту – итальянскую принцессу.
Вице-президент кивнул госсекретарю.
– Благодарю вас, Роберт. Возможно, это лишь фантазии, но нельзя исключать, что моя паранойя имеет под собой основания. Возможно, эта, назовем ее условно «установка», имеет ограниченный радиус действия или какую-то иную избирательность, но руководство боями на юге из Крыма и руководство сражением у Моонзунда из Риги как раз и укладываются в логику ограниченной дальности применения. Вполне так же вероятно, что Михаил либо не может передать управление этой самой установкой другим людям, либо боится это делать. Боится настолько, что готов рискнуть своей короной.
Вильсон хмуро посмотрел на своего вице-президента:
– Томас, вы это, надеюсь, не серьезно?
Тот привычно огрызнулся:
– А у вас, мистер президент, есть версия более правдоподобная? В том числе в качестве ответа на вопрос, зачем царь Михаил срочно отправился в Ригу и официально принял командование? Только не говорите мне, что он таким образом хотел вдохновить войска! Пусть в России нет демократии и выборов, но лишиться своего поста вследствие военной катастрофы могут и цари, а не только президенты, а Михаил ничуть не производит в последнее время впечатление беспробудного идеалиста. Наоборот, он явил миру черты истинного государственного мужа и прожженного политика. И, кстати, как там наша тема с Польшей? Мы же уже вроде как обо всем договорились, не так ли? Но Россия с каждым днем получает от нас все больше и больше, а мы все еще на тех же позициях, так ни о чем и не договорившись! И главное – к вашему вопросу, мистер президент, что кто-то нажился на этой блестящей победе. А хорошо заработать мог только тот, кто точно знал о возможной победе и имел все основания так считать. Нам, джентльмены, в этом деле надо просто сложить два и два, после чего уверенно фиксировать прибыль.
Повисло тягостное молчание. Наконец, Вильсон обратился к министру финансов:
– Ваше мнение, мистер Мак-Эду.
Тот покачал головой.
– При всем моем уважении к мистеру вице-президенту, я скептически отношусь к подобным догадкам. Нет, я не спорю, тот же русский царь вполне мог в порыве ура-патриотического ослепления рискнуть каким-то количеством своих денег и до умопомрачения верить в победу русского оружия. И хотя, как верно отметил господин вице-президент, Михаил Романов в последнее время демонстрировал качества адекватного делового человека, пусть и несколько склонного к мистификациям, но я все же могу допустить и такое развитие событий. Однако ни один здравомыслящий человек не поставил бы собственные деньги на успех русского флота на Балтике. Так что вряд ли там какие-то серьезные суммы.
– Мы можем отследить основных выгодоприобретателей от колебаний курсов?
– В теории мы можем попытаться, но смею полагать, что, как и в случаях с основными мировыми игроками, там будет многоступенчатая система подставных контор, разовых брокеров, мелких учредителей, фондов и прочих схем, которые традиционно призваны скрыть основных выгодоприобретателей. Разве что подобная идея возникла у того же русского царя вдруг и он понадеялся на знаменитое русское avos’, не успев выстроить всю структуру. В общем, мы попытаемся.
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Маша ела кашу.
Ела вместе со всеми.
Ела с черным хлебом и запивала отваром шиповника.
Настал час ужина.
Большая армейская палатка играла роль общественной столовой. Их было много в лагере, и Маша ела каждый раз в другой, знакомясь с условиями и людьми.
Она общалась с эвакуированными, выслушивала их жалобы и прошения, кивала в ответ на благодарности и крестила в ответ на горячие молитвы.
Ливень не прекращался ни на минуту. Благо хоть в лагере основные пешеходные пути были выложены деревянными настилами, а дороги во многих местах были устланы досками. Впрочем, внутри лагеря автомобильное движение было небольшим, хотя пешеходов обычно хватало. Впрочем, в этот час на улицах было пустынно, и местные поселенцы были вынуждены коротать время в палатках и под навесами.
Ливень осложнил их жизнь и быт, превратив подъездные пути в реки грязи и заставив массово прятаться от потоков благословенного ливня под крышами, что, в свою очередь, делало управление настроением масс задачей весьма и весьма сложной. Людей трудно было собирать в одном месте, трудно было доводить до их сведения важную информацию и объявления. Так что совместный прием пищи в таких вот импровизированных столовых был чуть ли не единственным способом коммуникаций.
Общаться Маше все еще было непросто. И если при разговоре с образованными людьми ее знаний русского языка хоть как-то, но уже хватало, то вот при общении с, как тут принято говорить, обывателями это уже становилось реальной проблемой, и тут никакая предрасположенность к языку, никакое мамино наследство выпускницы Смольного института в Санкт-Петербурге не могли выручить бывшую итальянскую принцессу. И лишь Натали, верная и незаметная Натали, выручала, вовремя подсказывая значение особо трудных слов или поясняя, что на самом деле имели в виду спрашивающие.
Так и шло время, перетекая от одного вопроса к другому, от одной проблемы к другой, от одних задач к другим. И даже ужин был такой же задачей, как и все остальные.
К сидевшему неподалеку Суворину подошел один из его чиновников и что-то сказал, склонившись к самому уху министра информации. Тот кивнул и явно отдал какие-то распоряжения. Маша съела еще ложечку каши и не обратила на эту суету никакого внимания, поскольку то к Суворину, то к Ханжонкову постоянно кто-то подходил, и подобные сцены происходили более чем регулярно. Появлялись операторы и фотографы, бродили по палаткам репортеры, выискивая интересные жизненные истории, отснятые материалы просматривались в специальной монтажной палатке – в общем, шло производство очередной картины, и, судя по восторженному блеску Ханжонкова, он предполагал очередной успех, который если не затмит славу «Героев крепости Осовец», то как минимум будет выглядеть более чем достойно.
Разумеется, местным жителям было очень лестно попасть «в фильму», и на фоне этого даже как-то забывалась постигшая их беда. Тем более что ливень действительно заливал пожары, и была надежда, что к утру и сами склады как-то поутихнут. Ведь даже сейчас уже разрывы звучали значительно реже.
Появились в дверях очередные люди, и Маша бы не обратила на посетителей никакого внимания, если бы половина из явившихся не была в кавказских бурках, а вторая часть в стандартных армейских плащах с капюшоном.
– Доброго вам вечера, псковичи!
Пришедший высокий мужчина откинул мокрый капюшон, и народ ахнул:
– Государь!
Маша стремительно поднялась из-за стола и вышла навстречу мужу. Еще секунда, и государь император Всероссийский поймал в объятия свою юную жену, которая устало прижалась лицом к его мокрому плечу.
Присутствующие что-то закричали, кто-то захлопал в ладоши, полыхали вспышки фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры, суетились люди, улыбались прибывшие и присутствовавшие горцы, и лишь Маша ничего не видела и не замечала, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили скатиться по ее мокрым щекам. Мокрым? Ну да, вероятно, от мокрого плаща…
Государь что-то шептал ей на ухо, но присутствующим слышно не было, да и не важно это было совершенно. Ведь понятно все всем было и так.
Завистливо вздыхали бабы и девицы, скупо усмехались мужики, вопили в восторге мальчишки и девчонки, и лишь горцы светились от гордости, показывая всему миру, вот, мол, какие у нас подопечные командиры.
И даже циничные репортеры с киношниками преисполнились профессионального азарта, пользуясь тем, что Суворин не вмешивается и позволяет снимать, сам, улыбаясь, глядя на августейшую чету.
Что было у него в голове? Да какая разница!
Но Маша уже опомнилась:
– Вы ж с дороги! Сейчас ужинать!
И вот уж царь-батюшка со своею молодою женой сидит вместе с эвакуированными псковичами, ест кашу и выслушивает жалобы и прошения своих подданных.
А рядом с ним сидит совершенно счастливая императрица Всероссийская.
– Это возможно, мистер президент. Но когда совпадение происходит одновременно с другими событиями, то я бы рискнул все же предположить, что это не было случайностью. Что же касается работы разведки, то, судя по описанию схемы сражения, русские довольно хорошо знали, через какой квадрат моря будут идти германские линкоры сквозь минную банку, и ждали их. А из этого следует…
– А из этого следует, что то, что было известно русской разведке, наверняка было известно еще некоторым людям. И судя по биржевым индексам, кто-то этим сполна воспользовался. Ваше мнение, мистер Мак-Эду?
– Думаю, что теоретически это возможно, но здесь есть одна сложность: чтобы делать подобные ставки, мало инсайда. Нужно верить в победу русских, а ни один финансист в здравом уме в это бы не поверил. Скорее, я бы искал тех, кто как раз и ставил на проигрыш русских, рассчитывая зафиксировать прибыль в тот момент, когда весть о разгроме дойдет до бирж. И хотя разгром состоялся, он был совсем иным. Так что, вероятнее всего, эти, как вы изволили выразиться, мистер президент, люди деньги как раз потеряли.
Вильсон кивнул.
– Я понял вашу мысль. Продолжайте доклад, мистер Дэниелс.
– Благодарю вас, мистер президент.
Дэниелс перевернул лист.
– Итак, могла ли случиться такая разгромная победа с объективной точки зрения? С одной стороны, этого нельзя исключать, поскольку история знает примеры громких разгромов на море. Вспомним ту же Цусимскую битву и полное катастрофическое поражение русских. Однако же то сражение подробно описано, и все выводы сделаны на основе объективных данных. Сейчас же прошло слишком мало времени, но тем не менее кое-какие выводы мы можем сделать и в этом случае. Итак, начнем с главного. Немцы были вынуждены принять бой на условиях русских, находясь при этом в крайне неудобном положении, фактически будучи запертыми посреди собственной же минной банки. Из предоставленной Москвой информации нельзя понять всю схему сражения, однако совершенно ясно, что гибель всего командования операции в результате авиационного тарана рубки «Мольтке» стала следствием абсолютной случайности. Однако не следует упускать из виду тот факт, что этот роковой аэроплан оказался там совсем не случайно, а участвовал в налете на немецкую кильватерную колонну.
– Аэроплан может потопить линкор?
– Нет, мистер президент. Потопить – нет. Может повредить, затруднить управление огнем или, как в случае с тараном «Мольтке», нанести роковой ущерб.
Опять же волею случая можно критически повредить один линкор и лишить его хода, но чтобы потопить дюжину линейных кораблей – это совершенно малореально и даже неправдоподобно.
Вильсон встал с кресла и прошелся по Овальному кабинету.
– Итак, мистер Дэниелс, насколько я понял, вы все же склоняетесь к тому, чтобы согласиться с утверждениями русских о том, что исход боя решила дуэль линкоров и классическая «crossing T»?
– Если верить предоставленной русскими информации, то это могло произойти.
– А если не верить?
Морской министр кивнул.
– А если не верить, то я хотел бы обратить ваше внимание, мистер президент, на то, что в представленной схеме отсутствует упоминание о роли подводных лодок в этом сражении, а такого быть, по моему скромному мнению, никак не могло. Два десятка русских подлодок – это весьма серьезная сила в данных обстоятельствах, которая могла нанести критический урон германским линкорам до того, как они вышли на чистую воду и вступили в эскадренный бой. Смею предположить, что две дивизии русских подлодок ждали своего часа между германской минной банкой и островом Даго, – Дэниелс провел указкой линию на карте. – Если это действительно так, то лодки совместно с эсминцами посылали торпеду за торпедой, нанося существенный ущерб линейным силам немцев.
– А какова роль аэропланов?
– Скорее отвлекающая, мешающая экипажам линкоров маневрировать во время торпедных атак подлодок и эсминцев, а также они выполняли задачу по нанесению ущерба системам управления огнем и выбиванию орудий, не находящихся в башнях. Должен признать, что, судя по результату, им это удалось в значительной мере. Поэтому мы готовим предложения о расширении роли авианесущих кораблей в американском флоте. В качестве вспомогательных сил, обеспечивающих работу наших линкоров, они могут быть полезны в том числе и за счет нанесения повреждений вражеским линкорам перед началом эскадренного боя. Хотя, конечно, потери в аэропланах будут огромными, поскольку после Моонзунда все основные флоты мира озаботятся усилением противоаэропланной защиты, в том числе за счет создания специализированных крейсеров и эсминцев.
– А как вы относитесь к возможности появления у русских некоего чудо-оружия?
Военно-морской министр с легкой иронией посмотрел на вопрошавшего.
– Боюсь, мистер вице-президент, мне будет затруднительно комментировать фантазии мистера Проппера.
– И тем не менее.
Дэниелс нахмурился, однако Томас Маршалл ждал ответа.
– Мистер вице-президент. Нет никаких свидетельств о том, чтобы русские при Моонзунде применили что-то сверхъестественное или неизвестное науке. Никаких марсианских черных дымов или тепловых лучей там никто не зафиксировал. Поэтому…
Маршал язвительно заметил:
– Боюсь, мистер Дэниелс, что вы сами стали жертвой литературных фантазий мистера Уэллса. Впрочем, прежде чем я задам вам следующий вопрос, ответьте, будьте любезны, вот на это: зачем русский император так спешно появился в Риге? Ведь если верить вашим словам, русские знали за неделю примерные время и состав операции, не так ли? А ведь любому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что при имеющихся соотношениях сил русские войска были обречены на полную и разгромную катастрофу, которая ничуть не уступила бы упоминавшейся вами Цусиме. Вот вы можете себе представить царя Николая, который отравился бы в Порт-Артур, зная, чем все это сражение закончится? Разумеется, мы оставим за скобками саму возможность такого быстрого путешествия. Но царь Михаил не мог не знать расклад, однако бросил во всех отношениях комфортный для него юг и спешно отправился на север. Итак, какова ваша оценка причин, побудивших его это сделать? Только не отнимайте у нас время пустопорожними рассуждениями о том, что он мечтал оказаться в зените славы, разгромив многократно превосходящие силы немцев на Балтике. События последнего полугодия рисуют нам русского царя каким угодно, но только не легковерным дураком, каким он старался себя показать до восшествия на трон. Оставаясь в Крыму, он ничем не рисковал. Случись поражение на Балтике, за него бы ответили стрелочники, а сам он по-прежнему купался бы в лучах славы завоевателя Константинополя и Проливов. А случись чудо – он всегда мог сказать, что именно под его руководством победа стала возможной. Однако он все бросил и официально возглавил сражение, результатом которого, вероятнее всего, стала бы потеря им трона, поскольку новую Цусиму Россия бы не пережила легко и просто, невзирая ни на какие Проливы. Ответьте нам на этот вопрос, мистер Дэниелс, и я тут же задам вам следующий!
Морской министр молчал. Под этим углом он как-то не рассматривал ситуацию.
– Молчите? Где же ваша хваленая ирония, мистер Дэниелс? Что ж, я могу лишь выдвинуть версию, над которой вы вольны вдоволь посмеяться. Но посмеяться лишь после того, как вами будет предложена правдоподобная версия этих обстоятельств.
Томас Маршалл выдержал театральную паузу и продолжил:
– Итак, джентльмены! Мы имеем ряд случайностей и совпадений, которыми так любит наслаждаться мистер Проппер. Да, часть безумных теорий заговоров, которые так любит «Propper news», действительно яйца выеденного не стоит. Однако некоторые моменты заставляют насторожиться. Я не стану их комментировать, а лишь изложу факты. Первый факт – секретная экспедиция дирижабля в Сибирь. Официально там ничего не нашли, но ученым категорически было отказано в организации повторной экспедиции. Что там и как в той дикой Сибири, мы не знаем. Равно как не знаем о том, ведутся ли там сейчас какие-то работы и исследования. Вся эта чушь оставалась бы чушью, если бы не переворот в Болгарии, разгром осман, бегство султана и, главное, разгром германской эскадры на Балтике. И во всех случаях в центре событий стоял сам царь Михаил. Это факт второй.
– Во время переворота в Болгарии Михаил был в Москве, его видели тысячи людей, и он встречал свою невесту – итальянскую принцессу.
Вице-президент кивнул госсекретарю.
– Благодарю вас, Роберт. Возможно, это лишь фантазии, но нельзя исключать, что моя паранойя имеет под собой основания. Возможно, эта, назовем ее условно «установка», имеет ограниченный радиус действия или какую-то иную избирательность, но руководство боями на юге из Крыма и руководство сражением у Моонзунда из Риги как раз и укладываются в логику ограниченной дальности применения. Вполне так же вероятно, что Михаил либо не может передать управление этой самой установкой другим людям, либо боится это делать. Боится настолько, что готов рискнуть своей короной.
Вильсон хмуро посмотрел на своего вице-президента:
– Томас, вы это, надеюсь, не серьезно?
Тот привычно огрызнулся:
– А у вас, мистер президент, есть версия более правдоподобная? В том числе в качестве ответа на вопрос, зачем царь Михаил срочно отправился в Ригу и официально принял командование? Только не говорите мне, что он таким образом хотел вдохновить войска! Пусть в России нет демократии и выборов, но лишиться своего поста вследствие военной катастрофы могут и цари, а не только президенты, а Михаил ничуть не производит в последнее время впечатление беспробудного идеалиста. Наоборот, он явил миру черты истинного государственного мужа и прожженного политика. И, кстати, как там наша тема с Польшей? Мы же уже вроде как обо всем договорились, не так ли? Но Россия с каждым днем получает от нас все больше и больше, а мы все еще на тех же позициях, так ни о чем и не договорившись! И главное – к вашему вопросу, мистер президент, что кто-то нажился на этой блестящей победе. А хорошо заработать мог только тот, кто точно знал о возможной победе и имел все основания так считать. Нам, джентльмены, в этом деле надо просто сложить два и два, после чего уверенно фиксировать прибыль.
Повисло тягостное молчание. Наконец, Вильсон обратился к министру финансов:
– Ваше мнение, мистер Мак-Эду.
Тот покачал головой.
– При всем моем уважении к мистеру вице-президенту, я скептически отношусь к подобным догадкам. Нет, я не спорю, тот же русский царь вполне мог в порыве ура-патриотического ослепления рискнуть каким-то количеством своих денег и до умопомрачения верить в победу русского оружия. И хотя, как верно отметил господин вице-президент, Михаил Романов в последнее время демонстрировал качества адекватного делового человека, пусть и несколько склонного к мистификациям, но я все же могу допустить и такое развитие событий. Однако ни один здравомыслящий человек не поставил бы собственные деньги на успех русского флота на Балтике. Так что вряд ли там какие-то серьезные суммы.
– Мы можем отследить основных выгодоприобретателей от колебаний курсов?
– В теории мы можем попытаться, но смею полагать, что, как и в случаях с основными мировыми игроками, там будет многоступенчатая система подставных контор, разовых брокеров, мелких учредителей, фондов и прочих схем, которые традиционно призваны скрыть основных выгодоприобретателей. Разве что подобная идея возникла у того же русского царя вдруг и он понадеялся на знаменитое русское avos’, не успев выстроить всю структуру. В общем, мы попытаемся.
Окрестности Пскова. Лагерь спасения.
15 (28) августа 1917 года
Маша ела кашу.
Ела вместе со всеми.
Ела с черным хлебом и запивала отваром шиповника.
Настал час ужина.
Большая армейская палатка играла роль общественной столовой. Их было много в лагере, и Маша ела каждый раз в другой, знакомясь с условиями и людьми.
Она общалась с эвакуированными, выслушивала их жалобы и прошения, кивала в ответ на благодарности и крестила в ответ на горячие молитвы.
Ливень не прекращался ни на минуту. Благо хоть в лагере основные пешеходные пути были выложены деревянными настилами, а дороги во многих местах были устланы досками. Впрочем, внутри лагеря автомобильное движение было небольшим, хотя пешеходов обычно хватало. Впрочем, в этот час на улицах было пустынно, и местные поселенцы были вынуждены коротать время в палатках и под навесами.
Ливень осложнил их жизнь и быт, превратив подъездные пути в реки грязи и заставив массово прятаться от потоков благословенного ливня под крышами, что, в свою очередь, делало управление настроением масс задачей весьма и весьма сложной. Людей трудно было собирать в одном месте, трудно было доводить до их сведения важную информацию и объявления. Так что совместный прием пищи в таких вот импровизированных столовых был чуть ли не единственным способом коммуникаций.
Общаться Маше все еще было непросто. И если при разговоре с образованными людьми ее знаний русского языка хоть как-то, но уже хватало, то вот при общении с, как тут принято говорить, обывателями это уже становилось реальной проблемой, и тут никакая предрасположенность к языку, никакое мамино наследство выпускницы Смольного института в Санкт-Петербурге не могли выручить бывшую итальянскую принцессу. И лишь Натали, верная и незаметная Натали, выручала, вовремя подсказывая значение особо трудных слов или поясняя, что на самом деле имели в виду спрашивающие.
Так и шло время, перетекая от одного вопроса к другому, от одной проблемы к другой, от одних задач к другим. И даже ужин был такой же задачей, как и все остальные.
К сидевшему неподалеку Суворину подошел один из его чиновников и что-то сказал, склонившись к самому уху министра информации. Тот кивнул и явно отдал какие-то распоряжения. Маша съела еще ложечку каши и не обратила на эту суету никакого внимания, поскольку то к Суворину, то к Ханжонкову постоянно кто-то подходил, и подобные сцены происходили более чем регулярно. Появлялись операторы и фотографы, бродили по палаткам репортеры, выискивая интересные жизненные истории, отснятые материалы просматривались в специальной монтажной палатке – в общем, шло производство очередной картины, и, судя по восторженному блеску Ханжонкова, он предполагал очередной успех, который если не затмит славу «Героев крепости Осовец», то как минимум будет выглядеть более чем достойно.
Разумеется, местным жителям было очень лестно попасть «в фильму», и на фоне этого даже как-то забывалась постигшая их беда. Тем более что ливень действительно заливал пожары, и была надежда, что к утру и сами склады как-то поутихнут. Ведь даже сейчас уже разрывы звучали значительно реже.
Появились в дверях очередные люди, и Маша бы не обратила на посетителей никакого внимания, если бы половина из явившихся не была в кавказских бурках, а вторая часть в стандартных армейских плащах с капюшоном.
– Доброго вам вечера, псковичи!
Пришедший высокий мужчина откинул мокрый капюшон, и народ ахнул:
– Государь!
Маша стремительно поднялась из-за стола и вышла навстречу мужу. Еще секунда, и государь император Всероссийский поймал в объятия свою юную жену, которая устало прижалась лицом к его мокрому плечу.
Присутствующие что-то закричали, кто-то захлопал в ладоши, полыхали вспышки фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры, суетились люди, улыбались прибывшие и присутствовавшие горцы, и лишь Маша ничего не видела и не замечала, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили скатиться по ее мокрым щекам. Мокрым? Ну да, вероятно, от мокрого плаща…
Государь что-то шептал ей на ухо, но присутствующим слышно не было, да и не важно это было совершенно. Ведь понятно все всем было и так.
Завистливо вздыхали бабы и девицы, скупо усмехались мужики, вопили в восторге мальчишки и девчонки, и лишь горцы светились от гордости, показывая всему миру, вот, мол, какие у нас подопечные командиры.
И даже циничные репортеры с киношниками преисполнились профессионального азарта, пользуясь тем, что Суворин не вмешивается и позволяет снимать, сам, улыбаясь, глядя на августейшую чету.
Что было у него в голове? Да какая разница!
Но Маша уже опомнилась:
– Вы ж с дороги! Сейчас ужинать!
И вот уж царь-батюшка со своею молодою женой сидит вместе с эвакуированными псковичами, ест кашу и выслушивает жалобы и прошения своих подданных.
А рядом с ним сидит совершенно счастливая императрица Всероссийская.