– Он так говорит, да. Вот интересно, если бы ты к нему пришел типа с ножом. Захотел бы он тогда?
Линус погрузился в фантазии. Лезвие ножа, острое как бритва, морщинистая шея отца, кровь, которая хлынет, когда будет перерезана сонная артерия. Не. Он снова подумал о старой доброй подушке на лицо, хотя знал, что никогда этого не сделает.
– А вообще какая разница, – сказала Кассандра, готовя следующий пакет. – Мы отвлекаемся. Смотрим кино, трахаемся, бегаем, едим лапшу. Зачем? Чего мы хотим добиться? По какой причине мы делаем то, что делаем? Не. В общем и целом, мы – как этот таракан. Разница в том, что ему не надо отвлекаться. Он самодостаточен. Он есть Бог.
– Такие глубокие мысли не вгоняют тебя в депрессию?
– Я и так в депрессии. У меня, блин, даже документ есть, который это подтверждает.
Линус кивнул в сторону предметов на столе.
– Ты сама когда-нибудь пробовала?
– Ага. А ты?
– Не. Боюсь. Я бы сразу подсел. Не хочешь занюхать?
Кассандра выпрямилась и смахнула с лица розовую прядь волос.
– А можно?
– Только немного. Мне просто интересно. Этот Йоран болтал без умолку, но у него не такие, как это называется, вербальные способности, как у тебя.
Кассандра взглянула сначала на Линуса, затем на таракана. На таракане она задержала взгляд надолго. Потом состроила гримасу, словно говоря: «Какого хрена?», лезвием ножа подцепила щепотку порошка, поднесла ее к носу, сказала «Будем!» и вдохнула порошок правой ноздрей.
Прошло несколько секунд. И еще несколько. Линус уже начал подозревать, что у Йорана кукуха поехала, а товар не настолько первоклассный, но тут Кассандра начала выдыхать долго и прерывисто, словно испытывала колоссальный ужас или колоссальное наслаждение. Глаза распахнулись, затем почти закрылись, губы жевали воздух, а тело опало и расслабилось, словно все напряжение, обычно поддерживавшее его, отпустило.
– Вот блин, – прошептала она.
– Плохой товар?
Кассандра подвигала головой из стороны в сторону и потрогала пальцем пирсинг в виде черепа в правой ноздре.
– Плохой? Да это… – Она закатила глаза, так что стали видны только белки.
– Ну, давай же. Не будь как Йоран.
– О’кей, о’кей. – Кассандра провела ладонями по лицу. – Это абсолютно… это как… ну, блин, типа самый прекрасный зимний день, голубое небо, снег, березки, дети катаются на санках и все такое. А солнце – оно просто светит на снег, как будто все это одновременно, просто бдыщь во всем теле, в голове…
– Можешь объяснить понятнее?
– Это как… мощнейший оргазм, только лучше.
– Спасибо.
Кассандра вернулась из космоса и более или менее пришла в себя, не считая расширенных зрачков, которые в сочетании с толстой подводкой для глаз превращали ее в жизнерадостное привидение.
– Просто потрясающе, – сказала она. – Офигенно.
– Ты же не подсядешь теперь?
– Ни за что. Скажу, как ты: слишком опасно. Но, черт возьми, это вещь.
Как бы подчеркивая рецензию Кассандры, у Линуса звякнул телефон. Сообщение от чувака, который хотел, чтобы его называли Рокста, и который взял полграмма на пробу.
Охренительные шоколадки! Как насчет еще двух?
Было решено, что коммуникация насчет товара будет происходить в кондитерских терминах. Так что Рокста попробовал, отреагировал, как Кассандра, и теперь хотел еще два грамма. Линус отправил «Ок» и взял со стола два пакетика по грамму. Вот пойдет продавать печенье, заодно и доставит. Он махнул в сторону стола и сказал:
– Отлично ты тут все устроила. Можно все взвешивать. Думаю, товар будет хорошо расходиться.
Кассандра задержала взгляд на Линусе и взяла его за руку:
– Давай пойдем в спальню? Я так… или просто поболтаем, порассказываем анекдоты? Вот очень смешной: встретились француз, русский и Ульф Лундель[31]…
– Сорян, мне пора. Но у нас тут все на мази, да?
– И решили соревноваться, кто быстрее водит машину…
Когда Линус вышел в прихожую, Кассандра продолжала рассказывать анекдот, который Линус уже слышал. В конце Ульф Лундель жевал подушку безопасности.
2
Линус пошел домой, взял пакет с печеньем, чтобы продолжить с того места, где закончил вчера.
Спустились сумерки, зажглись те фонари, которые еще не разбили. Он почти прошел тропинку через кусты и вдруг увидел нечто такое, что заставило его остановиться и присесть.
Вдоль подъездов шел, прогуливаясь, Сердито, один из самых новых и молодых в команде Чиво. Поросенок – это прозвище он вряд ли выбрал сам, но оно ему очень подходило. Он был ровесником Линуса и производил впечатление перекормленного маменькина сынка. Круглое лицо, пухлые щеки и глубоко посаженные, похожие именно на свинячьи, глаза. Добавьте курносый нос, и станет очевидно, что такое прозвище было неизбежно.
Линус боялся не самого Сердито, хотя его внешность откормленного бутуза была обманчива, ведь Линус знал, на что приходится идти, чтобы быть в команде Чиво. Нет, Линус боялся того, что он означает. Сердце у Линуса забилось сильнее, когда Сердито зашел в подъезд, где вчера Линус толкнул Роксте товар.
Рокста клялся и божился, что никогда ничего не покупал у Чиво, но как, черт возьми, верить словам наркомана? В северном квартале уже знают о деятельности Линуса? И что ему, блин, тогда делать?
Он понял, что не сможет вечно держать свой бизнес в тайне, но рассчитывал, что успеет создать такую клиентскую базу, что станет ценным кадром и тем самым заслужит защиту Алекса и тех, кто стоит над ним. В нынешней ситуации никто палец о палец не ударит, чтобы ему помочь.
Грудь Линуса сдавил страх, стало трудно дышать. Он слышал о методах Чиво. Любимым был старый добрый способ: связать руки за спиной и подвесить на крюк. Затем человек либо висел, пока не лопнут мышцы плечевого пояса, либо прибегали к помощи автогена.
Одно дело, когда Чиво была нужна информация, в таком случае он обычно успокаивался, когда получал желаемое, иначе никто бы и рта не открыл. Но больше всего он радовался, когда дело было не в информации, а просто в наказании. Тогда оставалось лишь продолжать до бесконечности, и не было необходимости щадить определенные части тела. Зачем нужен язык, если рассказывать нечего?
Если они напали на его след, Линусу оставалось только надеяться, что их очень интересует, откуда у него товар. С другой стороны, сдать Алекса – тоже не самый хороший вариант. Пришлось бы многое вытерпеть, а потом можно было бы сослаться на мучения и таким образом доказать, что он пытался молчать, но этого бы едва хватило.
Господи, пусть это окажется случайностью, Господи, пусть они не…
– Какого хрена ты тут сидишь?
За Сердито только что закрылась дверь, но Линус все же вздрогнул, услышав голос Матти. Линус поднялся и провел рукой по лбу:
– Да вот, у меня тут… типа сахар в крови резко упал.
– Или принял что-то?
– Может, и так.
Матти усмехнулся и кивнул. Потом увидел пакет, указал на него, и его взгляд потемнел:
– Пытаешься выступать соло?
– Нет-нет, что ты. Один за всех и все такое.
– Тогда что это?
У Линуса отключился мозг, и он не нашел другого выхода, кроме как прогнать ту же телегу, что рассказал Бетти, зная, что Матти ни за что на нее не поведется. Их бизнес с водкой был раз в десять выгоднее. Матти терпеливо слушал и, когда Линус договорил, сказал:
– Допустим. А на самом деле? Что это за товар?
– Тот, о котором я сказал.
– Думаешь, у меня совсем кукуха поехала? Чтобы ты ходил по квартирам и продавал печенье, как какой-то десятилетний пацан? Да здесь и десятилеток таких не найдется, которые бы на это пошли.
– Думай что хочешь.
Не успел Линус помешать Матти, как тот выхватил из пакета упаковку и разорвал ее. На землю высыпалось печенье с начинкой из нуги. Матти покачал головой, вид у него теперь был скорее удрученный, чем сердитый:
– Да что с тобой такое? Как это все понимать?
– Может, я хочу выйти из игры.
– Ну да. А у меня свидание с Рианной. Кто тебя прикрывает? Блин, да поговори со мной.
Страх того, что́ может означать появление Сердито в этой части района, затуманил Линусу разум. Теперь он пришел в себя достаточно, чтобы найти выход. Изобразил пристыженное выражение лица и, глядя в землю, сказал:
– Да-да, я лажанулся. Спер четыре ящика этого дерьма, а теперь…
Тревожные морщинки на лице у Матти разгладились.
– Ай-ай, как же ты скатился до этого! И сколько на этом рубишь?
– Типа пару косарей.