– Взятки. Угрозы. Откупы. Все же Хоторнову натуру не скрыть, даже если бы ты, золотце мое, попытался. – Она многозначительно мне улыбнулась. – Недаром мы его называем престолонаследником.

Когда она произнесла это слово – престолонаследник, – в ее тоне – да и во взгляде Грэйсона – что-то разительно переменилось, наведя меня на мысль о том, что я страшно недооценила масштабы нетерпения, с каким Хоторны дожидаются чтения завещания.

Они ведь тоже не знают, о чем в нем говорится. Мне вдруг показалось, что я ступила на арену, не имея ни малейшего представления о правилах игры.

– А не пройти ли нам в Большую залу? – спросила Скай, обхватив руками наши с Грэйсоном плечи.





Глава 8




Большая зала была примерно на треть меньше холла. Посреди нее располагался огромный каменный камин, украшенный фигурками горгулий. Выглядели они совсем как живые.

Грэйсон усадил нас с Либби на кресла с подголовниками, извинился и направился в противоположную сторону, где стояли три пожилых джентльмена в костюмах и разговаривали с Зарой и ее супругом.

Юристы, – догадалась я. Через несколько минут к ним примкнула и Алиса, а я тем временем разглядела остальных, кто присутствовал в комнате. Тут была супружеская пара «белых» – на вид им было лет по шестьдесят. Темнокожий мужчина примерно на пятом десятке с военной выправкой, который стоял спиной к стене, так, чтобы оба выхода оставались в поле его зрения. Ксандр в компании, по всей видимости, еще одного из братьев Хоторнов. Этот был старше – лет двадцать пять на вид. Судя по прическе, в парикмахерской он не был давно. Одет он был в костюм, а на ногах красовались ковбойские сапоги – как и мотоцикл у дома, они явно знавали лучшие времена.

Нэш, – подумала я, припомнив имя, названное Алисой.

Наконец к толпе присоединилась дама в преклонных летах. Увидев ее, Нэш предложил ей руку, но она предпочла Ксандра. Он подвел ее прямо к Либби и объявил:

– Это ба. Великая женщина. Настоящая легенда.

– Ой, скажешь тоже, – сказала дама, похлопав парня по руке. – Я – прабабушка этого негодника, – пояснила она и с немалым трудом уселась в соседнее кресло. – Стара как мир, а вреднее вдвое!

– На самом деле бабуля и мухи не обидит, – беззаботно заверил меня Ксандр. – А я – ее главный любимчик!

– Никакой ты не любимчик, – проворчала она в ответ.

– Да ладно тебе, во мне же все души не чают! – просияв, заявил Ксандр.

– Ты неисправим, весь в дедушку, – заметила прабабушка. Она закрыла глаза, и я заметила, что руки у нее слегка подрагивают. – Страшный был человек, – заявила она, но в ее тоне мелькнула нежность.

– Мистер Хоторн приходился вам сыном? – мягко спросила Либби. Как человек, работающий с пожилыми пациентами, она знала к ним подход и была прекрасным слушателем.

Прабабушка не упустила возможности усмехнуться.

– Зятем.

– В нем она тоже души не чаяла, – пояснил Ксандр. В его словах слышалась какая-то горечь. А ведь мы собрались вовсе не на похороны. Тело мистера Хоторна наверняка предали земле аж несколько недель тому назад, но я отчетливо ощутила скорбь – можно даже сказать, почуяла ее дух.

– Эйв, ты как, в порядке? – спросила Либби. Мне вспомнились слова Грэйсона о том, что у меня очень выразительное лицо.

Лучше уж думать о Грэйсоне Хоторне, чем о похоронах и скорби.

– В порядке, – заверила я Либби. Хотя это была ложь. Даже через два года после смерти мамы меня нет-нет да и накрывала тоска – мощная, как волна цунами. – Пойду проветрюсь немного, – сказала я, натянуто улыбнувшись. – Глоток свежего воздуха мне сейчас не помешает.

У порога меня перехватил супруг Зары.

– Куда это вы? – поинтересовался он, схватив меня за локоть. – Мы вот-вот начнем.

Я высвободилась из его хватки. Плевать, кто все эти люди. Никто не давал им права меня трогать.

– Мне говорили, что у мистера Хоторна было четверо внуков, – ледяным тоном произнесла я. – По моим подсчетам, в зале не хватает одного. Я вернусь через минуту. Вы и не заметите, что я уходила.

В итоге я оказалась не у парадных дверей, а на заднем дворике – если его вообще можно было назвать «двориком». Кругом царили аккуратность и чистота. Тут был фонтан. Сад скульптур. Оранжерея. А вдаль – сколько хватало глаз – простирались земли. Тут были и поля с лужайками, и лесистые участки. Но, всматриваясь в эту даль, нетрудно было представить, что человек, решившийся дойти до линии горизонта, обратно вернуться уже не сумеет.

– Коли «нет» – это «да», а «однажды» – «никогда», то сколько сторон у треугольника? – послышалось сверху. Я подняла глаза и увидела парня, сидевшего на кованой балконной ограде, опасно наклонившись вперед. И пьяного.

– Вы сейчас упадете, – сказала я.

Он ухмыльнулся.

– Интересное предложение.

– Это не предложение.

Парень лениво улыбнулся.


– Ну, вообще-то, делать Хоторнам предложение – большая честь, – заметил он. Волосы у него были темнее, чем у Грэйсона, но светлее, чем у Ксандра. Рубашки не было вовсе.

Отличное решение, учитывая, что на дворе зима, – язвительно подумала я, но не сдержалась и скользнула взглядом по его телу. Он был стройный и гибкий, а на животе отчетливо выступали мускулы. От ключицы до бедра тянулся длинный тонкий шрам.

– А вы, должно быть, та самая Таинственная Незнакомка, – предположил он.

– Я Эйвери, – поправила я его. На улицу меня выгнало желание спрятаться ненадолго от Хоторнов и их горя. Но на лице этого парня не было и тени беспокойства, точно жизнь для него состояла из одних лишь радостей. Точно он вовсе не горевал так же сильно, как те, кто остался в доме.

– Как скажете, ТН, – парировал он. – Можно я буду звать вас ТН, а, Таинственная Незнакомка?

Я скрестила руки на груди.

– Нет.

Он закинул ноги на кованую ограду и встал. Его сильно пошатывало, и на мгновение меня объяло леденящее кровь предчувствие. Он скорбит и пьян до чертиков. Когда умерла моя мама, я не позволяла себе опуститься до саморазрушения. Но это не значило, что меня не тянуло к нему.

Он переместил вес на одну ногу, а вторую вытянул вперед.

– Осторожно! – воскликнула я, но не успела ничего добавить, как парень подскочил и схватился за ограду руками, застыв в вертикальном положении. Ноги болтались в воздухе безо всякой опоры. Я видела, как напряглись спинные мышцы, вздыбившиеся над лопатками, пока он опускался… а потом он разжал руки.

И приземлился совсем рядом.

– Не стоило вам здесь показываться, ТН.

Забавное замечание, учитывая, что вовсе не я тут прыгаю с балконов без рубашки.

– То же могу сказать и вам, – парировала я.

Интересно, подумала я, догадывается ли он, как быстро сейчас колотится мое сердце. Интересно, а у него оно сейчас бьется ровно – или нет?

– А если я делаю то, чего не стоит, не чаще, чем говорю то, чего не надо бы, – ухмыльнувшись, произнес он, – то кто я после этого?

Джеймсон Хоторн, пронеслось у меня в голове. Вблизи я различила цвет его глаз – темную, бездонную зелень.

– Так кто же я после этого? – пытливо повторил он.

Я заглянула ему в глаза. Обвела взглядом мышцы. Растрепанные волосы, на которых кое-где поблескивали остатки геля.

– Пьяница, – отчеканила я и, почувствовав, что пора бы уже возвращаться в дом, как бы мне этого ни не хотелось, добавила: – А еще – две.

– Чего две? – переспросил Джеймсон Хоторн.

– Это ответ на вашу первую загадку, – пояснила я. – Коли «нет» – это «да», а «однажды» – «никогда», то у треугольника две стороны, – выпалила я, не потрудившись пояснить, как именно пришла к этому выводу.

– Один-ноль в вашу пользу, ТН. Один-ноль, – сказал Джеймсон и, поравнявшись со мной, едва ощутимо коснулся моей руки – и удалился.





Глава 9




Я задержалась во дворе еще на несколько минут. В реальность этого дня и всех его событий трудно было поверить. Завтра мне предстоит вернуться в Коннектикут со слегка отяжелевшим кошельком (если все сложится удачно) и с занятной историей, и, возможно, я больше никогда в жизни не увижусь с Хоторнами.

И не смогу любоваться такими пейзажами.

Когда я вернулась в Большую залу, выяснилось, что за это время Джеймсон Хоторн волшебным образом успел разжиться рубашкой и пиджаком. Заметив меня, он улыбнулся и ненавязчиво мне помахал. Грэйсон, стоявший неподалеку, заметно напрягся, на лице у него заходили желваки.

– Ну что ж, раз все в сборе, приступим к делу, – сказал один из юристов.

Юристы встали в треугольник. Тот, который предложил приступить к делу, был таким же смуглым, темноволосым и самоуверенным с виду, как Алиса. Я решила, что это, должно быть, Ортега из конторы «Макнамара, Ортега и Джонс». Остальные – их я приняла за Джонса и Макнамару – стояли по правую и левую руки от него.

И с каких это пор для оглашения завещания требуется целых четыре юриста? – подумала я.

– Вы все собрались здесь, – продолжил мистер Ортега нарочито громко, чтобы голос доносился до самых дальних углов комнаты, – чтобы узнать, какова последняя воля Тобиаса Сносома Хоторна. В соответствии с желанием мистера Хоторна мои коллеги вручат вам письма, оставленные им для каждого из вас.

Остальные юристы начали обходить залу, поочередно вручая присутствующим конверты.

– Их можно будет вскрыть, когда мы огласим завещание.

Мне тоже вручили конверт. На нем безупречным почерком было выведено мое полное имя. Либби, стоявшая рядом, выжидающе посмотрела на юриста, но он прошел мимо нее и продолжил вручать конверты другим адресатам.