– Да, все прошло хорошо, мы сделали некоторые успехи. Но вся идея сюда прийти ведь была в том, чтобы расслабиться после работы и отключиться? Смотри, чтоб ты не подцепила в Управлении полиции вирус карьеризма. Он действует медленно, но в конце концов любое время суток превращается в рабочее время и любое место становится подходящим для обсуждения расследований.
Линн его удивила – она захохотала так, что голова наклонилась назад. А она ведь не показалась ему человеком, склонным к размашистым жестам. То ли она совсем другая в свободное время, то ли пиво уже начало действовать.
– Ты прав, я не карьеристка. Но трудно оставаться анархистом, когда общаешься с вами. Процесс социализации, вживания в среду происходит сложно и крайне быстро. Так, о чем мы тогда будем говорить? О твоей любви к определенному типу музыки? – Она задиристо улыбнулась, и Эрик кивнул:
– Конечно, почему бы и нет.
Он запнулся, когда почувствовал, как вибрирует в кармане телефон, и отвернулся от Линн.
«Черт подери», – подумал он. Прокашлялся. Хоть и вечер, и свободное время, но ему не хотелось показаться Марии разболтанным. Он попытался собраться.
– Привет, ты еще что-то нашла?
– Да, кое-что новенькое из лаборатории.
«Что-то он нечетко слова выговаривает… – подумала Мария. – Или показалось? И почему он так тихо говорит? Впрочем, это его личное дело, чем он занимается по вечерам».
– Не исключено, что тебе придется снова посетить Ахмеда. Завтра же. Его отпечатки пальцев совпали с теми, которые были на внутренней стороне ящика в комнате Анны. Там, где лежали деньги. Однако ни на купюрах, ни на пластике вокруг ничего нет. Зато он оставил отпечаток еще и на спинке кровати. – Она слышала смех и громкие голоса вокруг. Может, не стоит его больше беспокоить: Мария засомневалась, но продолжила: – Его отпечатки есть и на второй чайной чашке из раковины. Чайные пакетики присохли ко дну чашек, так что не факт, что ими пользовались именно в вечер убийства. Но все это доказывает, что он знал Анну гораздо лучше, чем он пытался нам внушить.
Эрик чувствовал себя на подъеме благодаря хорошим новостям. Петля затягивалась все туже. Завтра он поедет к Ахмеду. Рикард может ехать с ним, если они так беспокоятся насчет его умения себя вести. Он повернулся обратно к Линн:
– Теперь моя очередь идти к барной стойке.
Он вернулся из бара с подносом, на котором стояли четыре стопки с текилой и несколько долек лимона. Линн подняла брови, разыгрывая удивление. Потом подняла стопку в его сторону в виде приветствия, одним глотком выпила текилу и закусила, гримасничая, лимоном. Он сделал то же самое. Потом они посидели молча. Рука Линн коснулась его руки. Он улыбнулся.
– Хочешь, скажу секрет? Я вообще не из Стокгольма. Я вырос в темной провинции Смоланд. На диете из икры «Каллес-кавьяр», книжки «Эмиль из Лённеберги», тяжелого рока и кровавого пудинга.
– Но если кто-то спросит, то ты военизированный хип-хопер с корнями в тяжелых худи, а на спине у тебя тату с портретом Малколма Икс[42] и цитатами из Фаррахана[43].
– Точно.
– А ты еще и полицейский! Какая разносторонняя личность! И как все это сочетается с текстами, которые когда-то пели твои любимые группы, типа «Мы говорим: «К черту полицию!» – прямо из-под земли»?
– Эй, чувак, прояви уважение к моим братанам N. W. A.[44], – продекламировал Эрик и добавил, что в Швеции нет такого же структурного расизма, который все еще существует в некоторых частях США. Но и там, похоже, развитие идет в правильную сторону.
– Ты так считаешь? Полиция же пристреливает там чернокожих все время. Ты что, пропустил события в Батон-Руж, Фергюсоне[45] и Чикаго? Да и здесь, дома, не намного лучше, когда избранные народом «Демократы Швеции» начинают сотрудничать с организованными неонацистами. И вместе устраивают типа «народные демонстрации». – Неприятное чувство охватило Линн. Но она нашла чем отвлечься. – Сейчас моя очередь покупать выпивку.
Вечер слился с ночью. Люди гуляли по тротуарам, огни прожекторов отражались в водах залива Оштавикен, музыка глухо доносилась из рок-клуба «Дебасер».
Скейтер, который раньше махал Линн, вернулся обратно. Он кивнул ей и остановился у их столика. Она попыталась сделать вид, что не видела его, но опоздала. Не потому, что она его стыдилась, а потому, что он и Эрик относились к совершенно разным мирам.
– Привет, куда ты пропала, ты что, опять в тюрьме сидела? – Мужчина засмеялся над собственной шуткой. Она сдержанно улыбнулась. Он продолжал: – Сто лет ничего о тебе не слышал. Ты что, больше не активистка?
– Ты имеешь в виду скейтборд?
– Ты знаешь, о чем я.
Она пожала плечами. Ей совершенно не хотелось вести эту дискуссию, когда Эрик сидел рядом. Такое впечатление, что она должна была подвести итог всей жизни в некоей «белой книге», где пишут завещание. Или признаться, что она сдалась и прекратила борьбу.
– Я бы не сказала о себе, что я так уж прямо и неактивна. Как концерт?
– Мы туда не пошли, поболтались рядом, больше ничего. – Он переводил взгляд с Эрика на нее. – А чем ты вообще сейчас занимаешься?
Она поерзала на стуле. Он как будто понял. Как будто пытался заставить ее признаться, хотя он ничего не мог знать о ее теперешней жизни.
– Я занимаюсь тем же, чем и всегда. Но сейчас работаю более самостоятельно. – Ее тон совершенно отчетливо демонстрировал, что она не желает продолжать разговор на эту тему. Бывший товарищ с подозрением посмотрел на нее и на Эрика и пожал плечами, поняв, что он тут лишний.
– Рад был встретиться, во всяком случае. Все хорошо с Габби? Извините, мы не познакомились. – Он повернулся к Эрику с протянутой рукой. – Фелипе, старый коллега Линн. Мы работали вместе много лет назад.
Эрик совершенно отчетливо видел, что Линн чувствует себя неудобно в присутствии этого человека. Ему было знакомо это чувство по похожим встречам с бывшими подружками, которых он предпочитал не вспоминать.
– Привет, меня зовут Эрик. – Он поколебался, но потом добавил: – Друг Линн.
Фелипе кивнул и протянул на прощание сжатый кулак в сторону Линн.
– Я позвоню. Передавай привет. – Он оттолкнулся и поехал по улице. Эрик засмеялся, когда Фелипе скрылся из виду.
– Да, это была довольно напряженная сцена, все будто окаменели. Я вижу, что тебе надо выпить чего-нибудь покрепче. Это что, твой бывший кавалер или?..
Она покрутилась на стуле.
– Да нет, не так чтобы. Это не было влюбленностью, у нас не было близких, в смысле, интимных, отношений. Но мы хорошо друг друга знали, когда были моложе. У нас были общие интересы, можно сказать.
Эрик поднялся, чтобы пойти в бар.
– Вот как, вы, типа, играли в одной команде? – Он исчез, пошел купить пива, не дожидаясь ответа.
Линн кивнула сама себе. Наверное, так можно сказать: они были в одной команде. Но ясно, что ее бывший товарищ не считает, что они и теперь по одну сторону баррикад. Линн знала такие случаи раньше. Старые друзья становились врагами, когда они считали ее предательницей, изменившей своим идеалам. А ведь он еще не знал, что Эрик из полиции.
Эрик вернулся из бара с пивом и, к облегчению Линн, сменил тему разговора. Они перешли на жизнь в Стокгольме, культурную элиту, сегрегацию, джентрификацию и цены на жилье. Эрик считал, что Линн выглядит просто очаровательно, сидя в лучах вечернего солнца. Сначала ему не хотелось в этом признаваться, но потом он был вынужден признать, что ему трудно удерживать нить разговора. Текила взяла свое, разбавленная некоторым количеством выпитого – до и после нее – пива. Ему надо было подвигаться.
– Может, прогуляемся и поговорим о чем-то, что не требует особых мыслительных усилий, типа о сексе? А то засиделись. Хочется набрать побольше воздуха в легкие.
Она засмеялась и взяла его за руку.
– Окей, мне не мешает поупражняться в разговорах о сексе. Это не самая моя сильная сторона. Я даже слегка застенчива.
Он расхохотался:
– Застенчивая анархистка! Интересно, кто-нибудь уже догадался написать книгу под таким названием? А то я бы охотно взялся. Звучит как отличная идея для комедии. Но нам совсем не обязательно говорить о сексе, если не хочешь.
Он умышленно сделал отчетливое ударение на слове «говорить», но она не подхватила брошенную ей нить разговора. Они шли вверх, поднимаясь по крутой части улицы Бергсундсгатан, а потом вниз, на другую сторону. Солнце скрылось за тучей, начал моросить дождик. Линн переплела свои пальцы с Эриком, они медленно и близко друг к другу шли, иногда покачиваясь, через железный мост к острову Лонгхольмен. Она была смущена, а такое с ней случалось нечасто. Или просто опьянела? Со своим Габриелем она не разговаривала уже пару дней. И хотя у них были так называемые свободные отношения, она выбрала мост, находящийся максимально далеко от его ателье. Если же предположить, что ведущим был Эрик, то вряд ли они пойдут пешком сначала на мост Вестербрун, а потом всю дорогу до острова Кунгсхольмен. Под дождем. Вдали показались желтые стены старой тюрьмы Лонгхольмен. Они светились неестественным темно-желтым светом. Возможно, ей так казалось из-за того, что она охмелела, или из-за моросящего дождика и желтого света уличных фонарей. Ее слегка подташнивало. Брели они просто так, без всякой цели, как связанные друг с другом.
– Может, присядем ненадолго?
– Тут обычно есть стулья в кафе у бывшей площадки для прогулок арестантов. Я посмотрю.
Эрик пошел вперед и вытащил деревянный шезлонг, который оказался не прикованным цепями от воров. Она вообще ни о чем не думала, когда села на него верхом и поцеловала – долгим и глубоким поцелуем. Он осторожно обнял ее за шею. Мир вокруг потерял четкие очертания и стал расплывчатой декорацией, пока они целовались, – единственное, что хоть что-то значило, было здесь и сейчас. Она ритмично двигалась над ним и почувствовала его эрекцию. Эрик обнял ее за талию и прижал к себе. Они все больше сливались в одном желании, в одном влечении. Линн колебалась.
– Мне показалось, что кто-то промелькнул.
– Наверняка кто-то просто выгуливает собаку. Пойдем спрячемся.
У них не было сил тащить с собой шезлонг. Они нашли высокие кусты рядом с кафе. Линн расстегнула его брюки, а он попытался спустить ее трусики. Они чувствовали жар друг друга, горячая кровь пульсировала, поднимаясь до самых висков.
– Не получается, ты не достанешь, давай вот так. – Она встала перед ним на четвереньки.
Мокрая глина втиралась в ладони, а колени проваливались во влажную землю. Тело становилось все горячее, а моросящий дождик охлаждал спину. Они двигались вместе, синхронно покачиваясь. Ее колени упирались в землю. Его руки обнимали ее грудь. Она напряглась и приостановила движения, потом снова включилась в его ритм и снова притормозила. Лоб был мокрым от дождя и пота. Пахло землей, железом и смолой. Аромат жизни. Она вздрогнула, задрожала, по-прежнему ни о чем не думая. Он двигался еще некоторое время, а потом лег на нее. Его теплое дыхание у нее на шее. Запах сладкого и алкоголя. Они замерли. Кроме них двоих, ничего больше не существовало.
Никто и не заметил мужчину, наблюдавшего из-за дерева.
Он видел, как их увезло такси. Красные задние огни блестели, отражаясь в мокром асфальте. Он стоял достаточно близко, чтобы расслышать адрес: Седра Агнегатан. Адрес этого мужчины. Он уже был ему известен. «Очень хорошо, – подумал он. – Значит, у нее дома будет пусто».
Он стоял в тени и провожал такси взглядом. У него не было к ним ненависти, хотя они были врагами. Или, во всяком случае, противниками. Он ценил их влечение. То, как они забыли обо всем вокруг и отдались друг другу. Были поглощены страстью. Почти одержимы. Именно этого ему не хватало больше всего. Подобных отношений, которые, как он совсем недавно думал, у него были и которые он считал данностью. А на самом деле он был предан теми, кому доверял больше всего. Она предала его и все то, что было у них вместе, что их связывало. Унизила его как мальчишку. Оскорбила и растоптала все, не оставив ему выбора.
Он посмотрел на часы.
Дойти до ее квартиры можно совсем быстро.
Комната мальчишки. Этими словами Линн подвела итог через пару минут в квартире Эрика на улице Седра Агнегатан. Или хижина холостяка. Что совсем не странно, потому что Эрик был воплощением холостяка. Книжная полка «Билли» из ИКЕА со старыми учебниками времен Высшей школы полиции – социальная психология, техника ведения допроса, несколько отчетов СПП[46]. И все это вперемешку с зачитанными детективами, где бросалось в глаза собрание сочинений Шевалль и Вале[47] рядом с серией Яна Гийу об Арне[48]. В остальном на полке доминировали журналы: какие-то спортивные, «King Size», «Vibe» и другие журналы о хип-хопе. Она их немного полистала. К счастью, не было никаких «мужских» порнографических журналов.
В комнате стоял потертый диван, а рядом столик, весь в пятнах, на котором громоздились стаканы, чашки из-под кофе, компакт-диски, пустые футляры от DVD. Похоже, все это валяется тут с прошлых выходных, когда ребята «разогревались» дома, прежде чем отправиться в ресторан или бар. Плакаты и фотографии LL Cool J, Malcolm X, No Sell Out, Gang Starr, репродукция с картины маслом – Мартин Лютер Кинг – все это висело по стенам. Контраст был велик между картинками и обшарпанными футлярами от CD с записями Iron Maiden и Pantera, которые, казалось, боролись за внимание со звездами хип-хопа. Во всяком случае, ничего подобного Линн не ожидала обнаружить дома у среднестатистического полицейского.
Будучи лишенной предрассудков, Линн все-таки отметила, что никакой женщины в жизни Эрика не было последние годы. Впрочем, она была убеждена, что женщины, многие и не раз, приходили и уходили из этой квартиры. Но ни одна не оставила следов. Здесь не было ничего, что не являлось бы выражением личности Эрика. Обстановка квартиры выглядела не слишком продуманной. Скорее это был склад вещей, куда их обладатель время от времени наведывался, чтобы переодеться, потусоваться и поспать – последнее включало в себя и сопряженную со спаньем деятельность. Эрик вернулся из кухни с чем-то, что было подозрительно похоже на энергетик с водкой – ярко-синее содержимое и долька лимона, засунутая в стакан с целью сделать коктейль более симпатичным. Она покачала головой.
– А обычная чашка черного кофе исключена совсем?
– Это почти то же самое, только вкуснее. А от таурина можно взбодриться.
– Что это еще за такое? Если что-то противозаконное, то я лучше откажусь.
Он усмехнулся.
– Ой, анархистка, которая беспокоится о законности! Можешь быть спокойна, таурин есть во всех энергетиках. – Они сели на диван, пригубили коктейли. Она увидела, что пятна от земли на коленях не исчезли, хотя она честно пыталась их счистить в туалете. Но хотя бы руки были чистыми. Сладкий напиток согревал. Они молча смотрели друг на друга. Эрик, как бы по долгу хозяина дома, убрал со столика несколько футляров с пластинками и сложил журналы аккуратной стопкой, прежде чем исчезнуть в ванной.
Она колебалась. Слушала, как он возится в туалете. Потом включила камеру на своем мобильнике. Несколько секунд тихонько постояла, прислушиваясь. Потом подкралась к компьютеру Эрика, служебному, надо полагать, стоящему в углу комнаты. Навела камеру и сфотографировала его данные вместе с паролем, которые были приклеены прозрачным скотчем на мониторе.
Глава 20
Рикард беспокойно ходил по своей квартире в Гамла Стане. Простенькая, но приятная муниципальная квартира на самом верхнем этаже. В соседнем переулке было почти темно, если не считать слабого света фонаря. Он заметил жирное пятно на брюках – последствия того, чем они с сыном занимались после обеда в Историческом музее: пекли хлеб эпохи викингов. В результате – пятно от масла, смешанного с медом. Печь хлеб викингов было их с Эльвином многолетней традицией. Если не считать пятна на брюках, вечер с сыном прошел спокойно, хотя ему и было трудновато расслабиться. Сначала это заявление о расизме, поданное на Эрика, о котором позвонила Луиса. Потом, когда Эрик позвонил и рассказал о находках Марии, возникло подозрение, что это заявление могло быть просто отвлекающим маневром со стороны Ахмеда. Его попыткой вынудить их к отступлению.
Линн его удивила – она захохотала так, что голова наклонилась назад. А она ведь не показалась ему человеком, склонным к размашистым жестам. То ли она совсем другая в свободное время, то ли пиво уже начало действовать.
– Ты прав, я не карьеристка. Но трудно оставаться анархистом, когда общаешься с вами. Процесс социализации, вживания в среду происходит сложно и крайне быстро. Так, о чем мы тогда будем говорить? О твоей любви к определенному типу музыки? – Она задиристо улыбнулась, и Эрик кивнул:
– Конечно, почему бы и нет.
Он запнулся, когда почувствовал, как вибрирует в кармане телефон, и отвернулся от Линн.
«Черт подери», – подумал он. Прокашлялся. Хоть и вечер, и свободное время, но ему не хотелось показаться Марии разболтанным. Он попытался собраться.
– Привет, ты еще что-то нашла?
– Да, кое-что новенькое из лаборатории.
«Что-то он нечетко слова выговаривает… – подумала Мария. – Или показалось? И почему он так тихо говорит? Впрочем, это его личное дело, чем он занимается по вечерам».
– Не исключено, что тебе придется снова посетить Ахмеда. Завтра же. Его отпечатки пальцев совпали с теми, которые были на внутренней стороне ящика в комнате Анны. Там, где лежали деньги. Однако ни на купюрах, ни на пластике вокруг ничего нет. Зато он оставил отпечаток еще и на спинке кровати. – Она слышала смех и громкие голоса вокруг. Может, не стоит его больше беспокоить: Мария засомневалась, но продолжила: – Его отпечатки есть и на второй чайной чашке из раковины. Чайные пакетики присохли ко дну чашек, так что не факт, что ими пользовались именно в вечер убийства. Но все это доказывает, что он знал Анну гораздо лучше, чем он пытался нам внушить.
Эрик чувствовал себя на подъеме благодаря хорошим новостям. Петля затягивалась все туже. Завтра он поедет к Ахмеду. Рикард может ехать с ним, если они так беспокоятся насчет его умения себя вести. Он повернулся обратно к Линн:
– Теперь моя очередь идти к барной стойке.
Он вернулся из бара с подносом, на котором стояли четыре стопки с текилой и несколько долек лимона. Линн подняла брови, разыгрывая удивление. Потом подняла стопку в его сторону в виде приветствия, одним глотком выпила текилу и закусила, гримасничая, лимоном. Он сделал то же самое. Потом они посидели молча. Рука Линн коснулась его руки. Он улыбнулся.
– Хочешь, скажу секрет? Я вообще не из Стокгольма. Я вырос в темной провинции Смоланд. На диете из икры «Каллес-кавьяр», книжки «Эмиль из Лённеберги», тяжелого рока и кровавого пудинга.
– Но если кто-то спросит, то ты военизированный хип-хопер с корнями в тяжелых худи, а на спине у тебя тату с портретом Малколма Икс[42] и цитатами из Фаррахана[43].
– Точно.
– А ты еще и полицейский! Какая разносторонняя личность! И как все это сочетается с текстами, которые когда-то пели твои любимые группы, типа «Мы говорим: «К черту полицию!» – прямо из-под земли»?
– Эй, чувак, прояви уважение к моим братанам N. W. A.[44], – продекламировал Эрик и добавил, что в Швеции нет такого же структурного расизма, который все еще существует в некоторых частях США. Но и там, похоже, развитие идет в правильную сторону.
– Ты так считаешь? Полиция же пристреливает там чернокожих все время. Ты что, пропустил события в Батон-Руж, Фергюсоне[45] и Чикаго? Да и здесь, дома, не намного лучше, когда избранные народом «Демократы Швеции» начинают сотрудничать с организованными неонацистами. И вместе устраивают типа «народные демонстрации». – Неприятное чувство охватило Линн. Но она нашла чем отвлечься. – Сейчас моя очередь покупать выпивку.
Вечер слился с ночью. Люди гуляли по тротуарам, огни прожекторов отражались в водах залива Оштавикен, музыка глухо доносилась из рок-клуба «Дебасер».
Скейтер, который раньше махал Линн, вернулся обратно. Он кивнул ей и остановился у их столика. Она попыталась сделать вид, что не видела его, но опоздала. Не потому, что она его стыдилась, а потому, что он и Эрик относились к совершенно разным мирам.
– Привет, куда ты пропала, ты что, опять в тюрьме сидела? – Мужчина засмеялся над собственной шуткой. Она сдержанно улыбнулась. Он продолжал: – Сто лет ничего о тебе не слышал. Ты что, больше не активистка?
– Ты имеешь в виду скейтборд?
– Ты знаешь, о чем я.
Она пожала плечами. Ей совершенно не хотелось вести эту дискуссию, когда Эрик сидел рядом. Такое впечатление, что она должна была подвести итог всей жизни в некоей «белой книге», где пишут завещание. Или признаться, что она сдалась и прекратила борьбу.
– Я бы не сказала о себе, что я так уж прямо и неактивна. Как концерт?
– Мы туда не пошли, поболтались рядом, больше ничего. – Он переводил взгляд с Эрика на нее. – А чем ты вообще сейчас занимаешься?
Она поерзала на стуле. Он как будто понял. Как будто пытался заставить ее признаться, хотя он ничего не мог знать о ее теперешней жизни.
– Я занимаюсь тем же, чем и всегда. Но сейчас работаю более самостоятельно. – Ее тон совершенно отчетливо демонстрировал, что она не желает продолжать разговор на эту тему. Бывший товарищ с подозрением посмотрел на нее и на Эрика и пожал плечами, поняв, что он тут лишний.
– Рад был встретиться, во всяком случае. Все хорошо с Габби? Извините, мы не познакомились. – Он повернулся к Эрику с протянутой рукой. – Фелипе, старый коллега Линн. Мы работали вместе много лет назад.
Эрик совершенно отчетливо видел, что Линн чувствует себя неудобно в присутствии этого человека. Ему было знакомо это чувство по похожим встречам с бывшими подружками, которых он предпочитал не вспоминать.
– Привет, меня зовут Эрик. – Он поколебался, но потом добавил: – Друг Линн.
Фелипе кивнул и протянул на прощание сжатый кулак в сторону Линн.
– Я позвоню. Передавай привет. – Он оттолкнулся и поехал по улице. Эрик засмеялся, когда Фелипе скрылся из виду.
– Да, это была довольно напряженная сцена, все будто окаменели. Я вижу, что тебе надо выпить чего-нибудь покрепче. Это что, твой бывший кавалер или?..
Она покрутилась на стуле.
– Да нет, не так чтобы. Это не было влюбленностью, у нас не было близких, в смысле, интимных, отношений. Но мы хорошо друг друга знали, когда были моложе. У нас были общие интересы, можно сказать.
Эрик поднялся, чтобы пойти в бар.
– Вот как, вы, типа, играли в одной команде? – Он исчез, пошел купить пива, не дожидаясь ответа.
Линн кивнула сама себе. Наверное, так можно сказать: они были в одной команде. Но ясно, что ее бывший товарищ не считает, что они и теперь по одну сторону баррикад. Линн знала такие случаи раньше. Старые друзья становились врагами, когда они считали ее предательницей, изменившей своим идеалам. А ведь он еще не знал, что Эрик из полиции.
Эрик вернулся из бара с пивом и, к облегчению Линн, сменил тему разговора. Они перешли на жизнь в Стокгольме, культурную элиту, сегрегацию, джентрификацию и цены на жилье. Эрик считал, что Линн выглядит просто очаровательно, сидя в лучах вечернего солнца. Сначала ему не хотелось в этом признаваться, но потом он был вынужден признать, что ему трудно удерживать нить разговора. Текила взяла свое, разбавленная некоторым количеством выпитого – до и после нее – пива. Ему надо было подвигаться.
– Может, прогуляемся и поговорим о чем-то, что не требует особых мыслительных усилий, типа о сексе? А то засиделись. Хочется набрать побольше воздуха в легкие.
Она засмеялась и взяла его за руку.
– Окей, мне не мешает поупражняться в разговорах о сексе. Это не самая моя сильная сторона. Я даже слегка застенчива.
Он расхохотался:
– Застенчивая анархистка! Интересно, кто-нибудь уже догадался написать книгу под таким названием? А то я бы охотно взялся. Звучит как отличная идея для комедии. Но нам совсем не обязательно говорить о сексе, если не хочешь.
Он умышленно сделал отчетливое ударение на слове «говорить», но она не подхватила брошенную ей нить разговора. Они шли вверх, поднимаясь по крутой части улицы Бергсундсгатан, а потом вниз, на другую сторону. Солнце скрылось за тучей, начал моросить дождик. Линн переплела свои пальцы с Эриком, они медленно и близко друг к другу шли, иногда покачиваясь, через железный мост к острову Лонгхольмен. Она была смущена, а такое с ней случалось нечасто. Или просто опьянела? Со своим Габриелем она не разговаривала уже пару дней. И хотя у них были так называемые свободные отношения, она выбрала мост, находящийся максимально далеко от его ателье. Если же предположить, что ведущим был Эрик, то вряд ли они пойдут пешком сначала на мост Вестербрун, а потом всю дорогу до острова Кунгсхольмен. Под дождем. Вдали показались желтые стены старой тюрьмы Лонгхольмен. Они светились неестественным темно-желтым светом. Возможно, ей так казалось из-за того, что она охмелела, или из-за моросящего дождика и желтого света уличных фонарей. Ее слегка подташнивало. Брели они просто так, без всякой цели, как связанные друг с другом.
– Может, присядем ненадолго?
– Тут обычно есть стулья в кафе у бывшей площадки для прогулок арестантов. Я посмотрю.
Эрик пошел вперед и вытащил деревянный шезлонг, который оказался не прикованным цепями от воров. Она вообще ни о чем не думала, когда села на него верхом и поцеловала – долгим и глубоким поцелуем. Он осторожно обнял ее за шею. Мир вокруг потерял четкие очертания и стал расплывчатой декорацией, пока они целовались, – единственное, что хоть что-то значило, было здесь и сейчас. Она ритмично двигалась над ним и почувствовала его эрекцию. Эрик обнял ее за талию и прижал к себе. Они все больше сливались в одном желании, в одном влечении. Линн колебалась.
– Мне показалось, что кто-то промелькнул.
– Наверняка кто-то просто выгуливает собаку. Пойдем спрячемся.
У них не было сил тащить с собой шезлонг. Они нашли высокие кусты рядом с кафе. Линн расстегнула его брюки, а он попытался спустить ее трусики. Они чувствовали жар друг друга, горячая кровь пульсировала, поднимаясь до самых висков.
– Не получается, ты не достанешь, давай вот так. – Она встала перед ним на четвереньки.
Мокрая глина втиралась в ладони, а колени проваливались во влажную землю. Тело становилось все горячее, а моросящий дождик охлаждал спину. Они двигались вместе, синхронно покачиваясь. Ее колени упирались в землю. Его руки обнимали ее грудь. Она напряглась и приостановила движения, потом снова включилась в его ритм и снова притормозила. Лоб был мокрым от дождя и пота. Пахло землей, железом и смолой. Аромат жизни. Она вздрогнула, задрожала, по-прежнему ни о чем не думая. Он двигался еще некоторое время, а потом лег на нее. Его теплое дыхание у нее на шее. Запах сладкого и алкоголя. Они замерли. Кроме них двоих, ничего больше не существовало.
Никто и не заметил мужчину, наблюдавшего из-за дерева.
Он видел, как их увезло такси. Красные задние огни блестели, отражаясь в мокром асфальте. Он стоял достаточно близко, чтобы расслышать адрес: Седра Агнегатан. Адрес этого мужчины. Он уже был ему известен. «Очень хорошо, – подумал он. – Значит, у нее дома будет пусто».
Он стоял в тени и провожал такси взглядом. У него не было к ним ненависти, хотя они были врагами. Или, во всяком случае, противниками. Он ценил их влечение. То, как они забыли обо всем вокруг и отдались друг другу. Были поглощены страстью. Почти одержимы. Именно этого ему не хватало больше всего. Подобных отношений, которые, как он совсем недавно думал, у него были и которые он считал данностью. А на самом деле он был предан теми, кому доверял больше всего. Она предала его и все то, что было у них вместе, что их связывало. Унизила его как мальчишку. Оскорбила и растоптала все, не оставив ему выбора.
Он посмотрел на часы.
Дойти до ее квартиры можно совсем быстро.
Комната мальчишки. Этими словами Линн подвела итог через пару минут в квартире Эрика на улице Седра Агнегатан. Или хижина холостяка. Что совсем не странно, потому что Эрик был воплощением холостяка. Книжная полка «Билли» из ИКЕА со старыми учебниками времен Высшей школы полиции – социальная психология, техника ведения допроса, несколько отчетов СПП[46]. И все это вперемешку с зачитанными детективами, где бросалось в глаза собрание сочинений Шевалль и Вале[47] рядом с серией Яна Гийу об Арне[48]. В остальном на полке доминировали журналы: какие-то спортивные, «King Size», «Vibe» и другие журналы о хип-хопе. Она их немного полистала. К счастью, не было никаких «мужских» порнографических журналов.
В комнате стоял потертый диван, а рядом столик, весь в пятнах, на котором громоздились стаканы, чашки из-под кофе, компакт-диски, пустые футляры от DVD. Похоже, все это валяется тут с прошлых выходных, когда ребята «разогревались» дома, прежде чем отправиться в ресторан или бар. Плакаты и фотографии LL Cool J, Malcolm X, No Sell Out, Gang Starr, репродукция с картины маслом – Мартин Лютер Кинг – все это висело по стенам. Контраст был велик между картинками и обшарпанными футлярами от CD с записями Iron Maiden и Pantera, которые, казалось, боролись за внимание со звездами хип-хопа. Во всяком случае, ничего подобного Линн не ожидала обнаружить дома у среднестатистического полицейского.
Будучи лишенной предрассудков, Линн все-таки отметила, что никакой женщины в жизни Эрика не было последние годы. Впрочем, она была убеждена, что женщины, многие и не раз, приходили и уходили из этой квартиры. Но ни одна не оставила следов. Здесь не было ничего, что не являлось бы выражением личности Эрика. Обстановка квартиры выглядела не слишком продуманной. Скорее это был склад вещей, куда их обладатель время от времени наведывался, чтобы переодеться, потусоваться и поспать – последнее включало в себя и сопряженную со спаньем деятельность. Эрик вернулся из кухни с чем-то, что было подозрительно похоже на энергетик с водкой – ярко-синее содержимое и долька лимона, засунутая в стакан с целью сделать коктейль более симпатичным. Она покачала головой.
– А обычная чашка черного кофе исключена совсем?
– Это почти то же самое, только вкуснее. А от таурина можно взбодриться.
– Что это еще за такое? Если что-то противозаконное, то я лучше откажусь.
Он усмехнулся.
– Ой, анархистка, которая беспокоится о законности! Можешь быть спокойна, таурин есть во всех энергетиках. – Они сели на диван, пригубили коктейли. Она увидела, что пятна от земли на коленях не исчезли, хотя она честно пыталась их счистить в туалете. Но хотя бы руки были чистыми. Сладкий напиток согревал. Они молча смотрели друг на друга. Эрик, как бы по долгу хозяина дома, убрал со столика несколько футляров с пластинками и сложил журналы аккуратной стопкой, прежде чем исчезнуть в ванной.
Она колебалась. Слушала, как он возится в туалете. Потом включила камеру на своем мобильнике. Несколько секунд тихонько постояла, прислушиваясь. Потом подкралась к компьютеру Эрика, служебному, надо полагать, стоящему в углу комнаты. Навела камеру и сфотографировала его данные вместе с паролем, которые были приклеены прозрачным скотчем на мониторе.
Глава 20
Рикард беспокойно ходил по своей квартире в Гамла Стане. Простенькая, но приятная муниципальная квартира на самом верхнем этаже. В соседнем переулке было почти темно, если не считать слабого света фонаря. Он заметил жирное пятно на брюках – последствия того, чем они с сыном занимались после обеда в Историческом музее: пекли хлеб эпохи викингов. В результате – пятно от масла, смешанного с медом. Печь хлеб викингов было их с Эльвином многолетней традицией. Если не считать пятна на брюках, вечер с сыном прошел спокойно, хотя ему и было трудновато расслабиться. Сначала это заявление о расизме, поданное на Эрика, о котором позвонила Луиса. Потом, когда Эрик позвонил и рассказал о находках Марии, возникло подозрение, что это заявление могло быть просто отвлекающим маневром со стороны Ахмеда. Его попыткой вынудить их к отступлению.